Дамский портной

Моя мама совершенно не умеет шить, правда, хорошо умеет гладить. Она до сих пор гладит все выстиранное, хотя в Америке практически никто ничего не гладит. Ну, разве что по очень особому случаю. А моя мама гладит, причем абсолютно все, что выходит из сушильной машины. Иногда я думаю, что она гладит именно потому что не умеет шить. Она умела чинить одежду, ставить штопки на мои носки и чулки, потому что я рос во время, когда рваные носки не выбрасывали, а штопали. Для этого у нас дома была специальная штучка - деревянная колобашка с алюминиевой штучкой, в которую она входила, но сначала ее продевали в порванный носок, подбирали нитки, потом "сеточкой" с помощью этой колобашки и алюминиевой рамочки с поворачивающимися крючками ставили заплатки. Мама была королевой заплаток - мы с братом рвали носки без конца. Но шить мама не умела, ни шить, ни кроить. Все это делал ее папа, мой дед. Он видел меня, я не видел его. Точнее, я его видел, но мне было меньше двух, когда он умер, поэтому я его не помню. Но он меня видел. Это мне как-то помогает, когда я о нем думаю.

Мой дед был дамским портным. Классическим дамским портным. Он шил на все местечко. Шил все - от зимних пальто до женского исподнего. Поэтому мама не умеет шить, и в нашем доме все всегда шил папа. На стареньком ножном Зингере с огромным колесом и кожаным ремешком, окольцовавшим круглую чугунину и маленькую кругляшку прямо возле литой педали, отполированной десятилетиями и обувью всей моей родни. Когда я был маленький, и мне было скучно, я втихаря снимал кожаный ремешок с колеса и крутил педаль изо всех сил. Когда я стал постарше, я научился не снимать ремень, а поворотом круглой рукоятки "отключать" иглу с челноком, а потом и это перестал делать - просто нитки не заправлял в иголку и крутил...

Мой дед был дамским портным. Его никто никогда не спрашивал заранее о цене на заказ. По окончании работы он называл цену, и ее платили. Он никогда не завышал, никогда не шкурничал, никогда не воровал. Ему никто ни разу не принес пошитое, чтобы что-то поменять, потому что не так сидит, морщит или не так выглядит. На последней примерке он сам все просматривал до миллиметра, а перед выдачей заказа сам лично все гладил утюгом. Ему приносили материал для заказа и спрашивали:"Янкель-Гирш, а скажите - из остатков не получится выкроить еще что-нибудь небольшое?" на что он отвечал:"Идите и не волнуйтесь." Когда заказчик приходил забирать пошитое, то всегда был удивлен дополнительной юбкой или жакетом, а то и вовсе целым костюмом. Так как кроил дед, не кроил никто. Поэтому ни один человек в местечке никогда с дедом не торговался и не спрашивал о цене заранее.

Мой дед был дамским портным. Именно поэтому он был последним в семейной "очереди", когда все его братья и сестры, начиная с 1903 года, потянулись за океан искать счастья, уехали выживать, уехали пытаться дать своим потомкам шанс. Дедушка шил, и шил, и ждал своего момента, когда и он погрузит свою семью на корабль и тоже окажется там, где ему не будут запрещать шить, где ему будет из чего шить, где он сможет обеспечить пропитание и достойное существование своим десяти детям, существование равнозначное его круглосуточной работе.

Мой дед был дамским портным при Советской власти, при самом ее начале, точнее и при начале, и потом. Потому что вначале предсовнаркома Ульянов-Ленин разрешил НЭП, кооперативы и работу частников-предпринимателей, к которым и относился дамский портной. Но Ленин протянул недолго, и с 23-года в стране стали затягивать гайки, а к тридцатым годам их так затянули, что стала "лететь" резьба. Дедушка больше ничего не умел, оставалось заниматься своим делом и надеяться на перемены, которых все не было. Моя мама была маленькой девочкой, ей было несколько лет в самом начале 30-х, но и она уже понимала кто и зачем приходит в дом. Когда в калитку двора входил человек в черном костюме со страшным лицом по фамилиии Сварчевский, маленькая девочка становилась белой, как простыня, ее начинало трясти от страха, и она не могла вымолвить ни слова. Как только это замечали ее сестры или мама, они сразу кричали дедушке "Дэр малхамувэс гейт!", дедушка бросал все свое шитье и прятал заказы по секретным местам, чтобы родная Советская власть не отобрала то немногое, что он смог заработать на прокорм жены и десяти детей. Еще долго после ухода финиинспектора моя мама не могла прийти в себя. Как-то недавно она призналась, что он до сих пор ей снится. 80 лет спустя моей маме снится человек в черном костюме, которого в семье звали Смерть. 80 лет спустя.

Мой дед был классным дамским портным. Он всю жизнь мечтал о диване из дерматина, считая его признаком огромного богатства. Он так и не смог заработать на этот треклятый диван, умерев 1-го января 52 года назад. С каким бы удовольствием я купил сейчас ему даже не дерматиновый, а кожаный диван, чтобы хоть немного побыть с дедушкой, которого я так и не узнал.