Тяжелые сны

Сны приобретали все более удушающий оттенок. Саша металась по кровати, пытаясь укрыться от кошмаров, которые становились все более яркими и реальными. Главным мотивом снов было бегство – по бесконечным лестницам и коридорам, в полумраке. Она не знала, от кого пытается скрыться, и понимала, что лучше ей этого не знать. Чем быстрее она пыталась бежать, тем хуже у нее это получалось.

Срывающееся дыхание не позволяло ей даже вскрикнуть. Она чувствовала, что Жуть, преследующая ее, все ближе. Она плелась все медленнее, и ее сжирало душераздирающее чувство невозможности выбора между желанием обернуться и пониманием, что если она действительно увидит то, что ее преследует, более она бежать не сможет… Наконец, она почувствовала, что Жуть сзади. В глазах потемнело от ужаса, она пыталась закричать, но воздуха не было, волосы вставали дыбом…

Она громко закричала и проснулась. Девушка лежала на старинной кровати с некогда роскошным балдахином, теперь же висящим пыльными облезлыми клочьями. Это не была ее кровать, более того – это не была ее комната. Еще не придя в себя от пережитого ужаса, она села и притянула к груди колени, обняв их, и в недоумении осматривала место, где очутилась. Дыхание срывалось, ночнушку пропитал ледяной пот, по телу бежала крупная дрожь.

Комната была укутана сумраком, но даже сквозь него проступало богатое убранство, ныне покрытое пылью, облезлое и состарившееся настолько, что даже завзятому антиквару нечем было здесь поживиться. На стенах, покрытых облезлыми клочьями обоев, висело несколько картин в потрескавшихся и облупленных рамах. Сами картины были черны от времени, и не было возможности опознать даже жанровую принадлежность. В углу комнаты находился старинный громоздкий комод, рядом с ним – массивная тумбочка с огромным зеркалом в черной раме. Прямо напротив входной двери, висящей на одной единственной петле (вторая отвалилась, видимо, давным-давно, и теперь легла в углу, среди другого невразумительного мусора) располагалось окно, завешенное тяжелыми шторами из темно-красного сукна. Шторы были сильно изъедены, в нескольких местах зияли дыры, через которые пробивался тусклый серый свет улицы.

Все было покрыто толстым слоем пыли и паутиной, скрывавшими страшную, немыслимую изношенность каждой вещи – будто последний раз человек появлялся в этих комнатах лет 200-300 назад. Было даже удивительно, как все тут уже не рассыпалось. Воздух был душный, спертый, тяжелый, будто бы износившийся не менее, чем все убранство в комнате.

Саша сидела на кровати и снова и снова терла глаза, убеждая себя, что все, что она видит – всего лишь продолжение ее кошмара. В редком сне понимаешь, что спишь, и почти в каждом всегда имеешь полную уверенность в реальности происходящего. Однако когда ты на самом деле наяву, это не спутать со сном. Саша вновь и вновь убеждала себя, что это всего лишь кошмар, и вновь и вновь она понимала, что все это – страшная явь. Да, она не могла логически объяснить, как попала в это странное место, но она ясно понимала, что это не сон.

Сквозь щель приоткрытой двери виднелась другое сумрачное помещение. Взгляд выхватывал потрескавшийся паркетный пол и распахнутую настежь дверь, за которой чернела тьма, слишком черная даже для этого страшного места. От этой тьмы веяло угрозой. Саша некоторое время боролась с собой, заставляя слезть с кровати и осмотреть окружающую обстановку. Из темного проема веяло страхом столь явным, что в конце концов она не выдержала и чуть ли не бегом сорвалась с кровати, подскочив к окну.

Чтобы отодвинуть в сторону шторы, потребовалось приложить значительное усилие, будто бы они были приклеены или приколочены гвоздями к полу. Наконец, с треском разрываемой старой материи, они поддались. Пыльное окно с черными разводами явило Саше вид с головокружительной высоты на свинцовое море, сливающееся на горизонте с темным и зловещим небом.

Девушка отвернулась от окна и на цыпочках подкралась к приоткрытой двери комнаты. Темнота за второй дверью немного отступила, обнажив ветхую лестницу, ведущую вниз. От нарастающего страха Саша даже не обратила внимания на то, что с ее точки обзора при обычных условиях было невозможно увидеть эту лестницу.
Она с трудом потянула на себя дверь. С жутким скрипом, чуть даже было не оглушившим ее, дверь поддалась. Пол следующей комнаты был усыпан мусором и битым стеклом. Осторожно ступая босыми ногами, стараясь не пораниться, Саша подкралась к страшной двери и закрыла ее, поддавшись какому-то внутреннему порыву. Что-то было в этой двери, темноте и лестнице, истинно жуткое, какая-то первозданная мерзость…

Она приступила к осмотру дома. Даже за все сокровища мира она бы не согласилась пробыть в этом доме и минуты. Спустя полчаса блуждания по бесконечным комнатам и коридорам, обставленным однообразно роскошными некогда вещами, сейчас же выглядящими гротескно и тревожно, девушка поняла две страшных вещи. Во-первых, никаких выходов из дома не было, или они были спрятаны настолько хорошо, что терялись в окружающем бардаке. Любые двери вели лишь в новые комнаты или коридоры, укутанные пылью, сумраком и страхом. Во-вторых, непостижимым образом комнаты и коридоры складывались в жуткий и бесконечный лабиринт. Самым жутким оказалось то, что вернуться в уже пройденные комнаты оказалось невозможно.

Стоило лишь выйти за дверь, как предыдущая комната трансформировалась в новую. Паника не позволяла оценить, в какой же момент и каким образом менялась обстановка. Единственным местом, в которое Саша возвращалась раз за разом, была та комната со страшной дверью, скрывающей лестницу.

Девушка полностью потерялась во времени. Периодически она падала на грязный пол и билась в истерике, беззвучно крича и рыдая. Ничего не менялось, все слилось в один кошмар, неумолимо реальный.

Спустя целую вечность истерика и паника начали перерастать в апатичную обреченность. Она вдруг поняла, что стоит перед страшной дверью, держась за ее холодную резную ручку, и собираясь распахнуть ее. Последним усилием воли она остановилась, уже слегка приотворив дверь. В следующий момент весь пережитый ужас безвремения отступил, показавшись детской сказкой. Откуда-то снизу раздался приглушенный вопль, исполненный нечеловеческой в самом буквальном смысле этого слова ярости и злобы. Что бы ни издало этот вопль, оно точно не было человеком. Вряд ли оно было даже животным.

Саша рухнула на пол и попятилась, уже не обращая ни малейшего внимания на осколки, вспарывающие ее ноги, ягодицы и руки. Она вспомнила Жуть. Вне всякого сомнения, это существо было той самой Жутью, преследовавшей ее во сне. Тело уже самостоятельно постаралось издать крик страха, но спертый воздух задушил его в зародыше.

Жуть приближалась. Где-то внизу протяжно скрипели доски, сминаемые неким чудовищным телом. Существо не спешило. Это был Его дом. Невыносимо долго снизу раздавалось лишь скрипение досок. Наконец, Жуть достигла лестницы и начала подниматься по ней. Хоть за дверью была кромешная тьма, но в узкую щель на грязный пол упала полоска ее тени.

Перед тем, как закрыть глаза, Саша была шокирована кошмарностью этого теневого фрагмента. У существа было огромное распухшее тело, покрытое некими отростками. Больше девушка ничего не увидела, крепко зажмурив глаза и полностью окунувшись в слух.

Страшная дверь со скрипом отворилась, и Саша ощутила перед собой нечто невообразимо чудовищное. Очередной беззвучный крик обозначил этот момент. От существа веяло нестерпимым злом и ненавистью. Сашу охватила крупная нервная дрожь. Она чувствовала, как из ее глаз потекло что-то теплое и вязкое.
Жуть склонилась над жертвой, почти касаясь ее. Пасть, или то, что было у чудовища вместо нее, оказалась рядом с ухом девушки. Спустя еще секунду, разум ее треснул и рассыпался на осколки. Жуть рассказывала ей о вещах кошмарных и невыносимых, и ей приходилось слушать. Периодически она проваливалась в бредовые видения, показывающие, как она бежит от Жути по бесконечному и иррациональному лабиринту дома. Но Жуть все время была невыносимо близко.

Ад показался бы милосердием по сравнению с тем, что переживала Саша. Она понимала, что момент с пробуждением и блужданием по запутанному лабиринту дома был ни чем иным, как очередным провалом в бред, и все это время она сидела в бессилии перед этим нечеловеческим существом, исчадием даже не адских глубин, но изначальной Бездны. И оно никогда не отпустит ее, отныне они вместе погрузятся в вечность чудовищных знаний и подавляющего ужаса безуспешных попыток открыть глаза.