Антиквар. Прыжок сквозь возможное

                Глава 1.

   Этот год мы с Ларисой встретили весьма экзотично. Поехали искать монеты с медалями в одну из заброшенных деревушек, да и застряли там на несколько дней. Всё-таки нельзя слишком надеяться даже на проверенную в боях технику. Уже год, как мы с ней передвигались на прекрасно оснащённой белой «Ниве», которая-то нас и подвела. Пришлось заночевать прямо в лесу. И это – в самый канун Нового года! В предпоследний декабрьский день!
   Впрочем, таким поворотом событий мы остались очень даже довольны. Палатка и наши спальные  мешки были самые что ни на есть арктические, тёплой одеждой мы предусмотрительно  завалили с пол-автомобиля, а провизии мы всегда брали с запасом. То есть сначала, конечно, мы хотели вызвать Егора с необходимыми запчастями, но потом решили позвонить ему  позднее, второго января. Причём инициатором такого расклада была моя горячо любимая жена.
   Время до приезда нашего молодого друга и невольного спасителя мы провели восхитительно. Лазили по старым покосившимся строениям и хвастали, как маленькие дети, друг перед другом своими находками. Скатывались с крутого холма к замёрзшей реке, где пытались на льду изображать опытных фигуристов. Собирали условно сухие дрова по всей округе, готовясь развести огромный новогодний костёр. Пили горячий чай с шоколадными конфетами, а потом долго бродили по заснеженному полю в полной темноте. И уже потом, в нашей уютной палатке, лежали, крепко обнявшись, слившись в одно целое, восторженно внимая загадочным звукам зимнего леса…
   В общем, нам даже  уезжать из этого места не хотелось. Во всяком случае, мне. Я это понял, когда супруга весело растормошила меня и сообщила, что Егор с запасными частями для «Нивы» уже час, как приехал. Пришлось спешно выбираться из нашего уютного убежища.
   - Привет! – радостно выдаю я парню. – С Новым Годом! Ты это… чай пил?
   - Уж два раза, - улыбается Егор. – Я привёз там всё, что требовалось. Только моя легковушка не везде проедет, пришлось от асфальта пешком топать.
  - О! Отлично! – коротко резюмирую я. – И это… езжай обратно в Нереж. Тут ремонта – на час максимум по времени. Я и сам справлюсь.
   - Точно? – хитро интересуется наш друг, изображая неуверенность в моих силах. – Может, всё-таки подсобить?
   - Точно, Егорушка, точно, - ласково говорит Лариса, не спуская с меня радостных глаз. – Там и Танюша волноваться будет. Езжай. Мы на связи, если что.
   - Ах, да… - спохватываюсь я. – Мы тут кое-что интересное нашли… Сейчас покажу…
   - Да я уже всё показала, пока ты спал, - смеётся моя спутница. – Если бы тебя не будили, то столько же смогли бы найти! Или даже на пару килограмм больше…
   Егор вскоре уезжает, а я с помощью кружки чая окончательно просыпаюсь и вступаю в бой за наше спасение из снежного плена. Час – это, конечно, я поспешил, но уже через два часа мы закидываем наши походные принадлежности в автомобиль, обещая самим себе вернуться в это милое местечко весной.
   Ну, вот и славно. Наше бывалое средство передвижения бодро выкатывается на припорошенный снежком асфальт, и теперь можно включить  четвёртую передачу. До Нережа придётся ехать не очень быстро, так что дорога займёт часа полтора.
   У поворота на Лебяжье я вижу одинокую женщину на старенькой остановке. Приблизившись, понимаю, что это самая что ни на есть старушка лет восьмидесяти, и останавливаюсь рядом с ней.
   - Садитесь, - приглашает моя жена бабушку. – Вы ведь в город едете?
   - Да мне до Подклетного только, - торопливо отвечает деревенская обитательница и довольно ловко проникает в салон автомобиля.
   Мы молча продолжаем свой путь. Сомово, Дальнее, Головище, Землянск… Знакомые населённые пункты проскакивают за оттаявшим автомобильным стеклом, и я уже вовсю предвкушаю, как переоденусь дома во всё чистое, а потом мы с жёнушкой откроем бутылку белого сухого вина, и усядемся смотреть хороший новогодний фильм…
   - В Руду ездили? – спрашивает вдруг нас старушка.  – Клад искать?
   Мы слегка удивляемся, но про себя я понимаю, что проницательность нашей случайной попутчицы мне даже симпатична.
   - Только нет там ничего… - как-то спокойно и слегка протяжно говорит бабушка. – В самой деревне… Да и где теперь она, эта деревня… Ни одного жилого дома…
   - Да уж… - вроде как вступает в разговор Лариса. – Потому туда и поехали.
   - Ничего в деревне вы и не найдёте. Даже с этими… клюшками вашими, - кивает она головой  на металлоискатели.  – Вы к мельнице сходите в другой раз… И к дому мельника тоже.
   - В Руде разве мельница была? – интересуюсь я.
   - Вот в Руде-то и была, - с некоторой гордостью сообщает старушка. – Я это хорошо помню, потому что она до 1956 года работала. Потом разобрали её для колхозных делов.
   Странно, думаю я. Никакие источники про мельницу в Руде не упоминали. Уж мы то хорошо к нашим поездкам готовимся! Много информации перелопачиваем.
   - Эту мельницу коллективизация стороной обошла, - спокойно продолжает старушка. – Ну, она почти частная была. Там Митрофан Петрович такой был, он при раскулачивании так и сказал: мол, отберёте у меня мельницу и детей по миру пустите, так я её спалю. Я не смогу  – найдутся помощники. Так ему мельницу вроде как и оставили, хотя она на колхоз работала тоже. Да, пожалуй только и на колхоз… Но Митрофан Петрович мужик был толковый, и не злой… без толку. Хоть его вроде как заработка лишили, он помол исправно производил. Следил за всеми там своими механизмами, никому не отказывал… если по делу что. Его и после войны не трогали, он ведь партизанам мукой здорово помогал.
   Бабушка вздыхает, без особого интереса всматриваясь в однообразные запорошенные поля за окном.
     - А клад… - осторожно интересуется Лариса, - это вы про господский дом Филиппова?
     - И там тоже ничего нет, - сурово говорит старушка. – Сам Филиппов сразу после революции уехал с семьёй за границу. Вещей при нём было – два чемодана. Видать, самое нужное взяли. В спешке они собирались, были за ними грешки. Это мне мать рассказывала. А про ту мельницу, что  у Филиппова в поле была, многие знают. Небось, сами там бывали…
    Наша неожиданная попутчица на мгновение замолкает, потирая морщинистый лоб своей жилистой рукой.
   - Вот, - продолжает она, - а богатства у Филиппова были. Ну, картины всякие, фарфор, оружие старинное. У него управляющий был – редкого ума человек! Тот самый Митрофан Петрович… Который потом мельницу в Руде и построил… В двадцать третьем году это было.
   Бабушка замолкает, в этот раз надолго. Мы внимательно осмысливаем всё, сказанное ею. Уж больно интересно и складно она толкует! Такие легенды всегда проверять надо. Тем более, что господский дом Филиппова мы действительно в прошлом году ещё раз обследовали, и ничего там не нашли.
   -  Я про это знаю потому, - вновь продолжает рассказ старая женщина, - что этот Митрофан Петрович мать мою любил сильно… И отец наш знал про это, а поделать ничего не мог… ой… стойте! Мне же у поворота надо выйти, у почты!
   Я торможу. Старушка так же ловко покидает автомобиль и внимательно смотрит на нас.
   - Что? Небось думаете, небылицы вам рассказываю? Ладно…
   Она копается у себя в сумке, в одном из боковых отделений.
   - Вот… возьмите… это матери моей Митрофан Петрович-то и придарил. Говорил часто, что озолотить сможет, если она с ним уедет…
   И она суёт в руки Ларисе серебрянный рубль времён Николая Второго.
   - Я этот рубль всегда с собой ношу… А теперь вам решила отдать.
   И, глядя на наши удивлённые лица, тихо добавляет:
   - Вижу, люди-то вы хорошие…
   Старушка медленно уходит в сторону улицы Озёрной, а мы ещё несколько минут сидим в полном оцепенении, силясь понять, что же сейчас произошло…

                Глава 2.

   Сегодня Егор смог зайти к нам в гости. У него зимняя сессия в техническом университете, и подходит он к этому делу серьёзно. Не то, что я в своё время. Странно, я тогда клады практически не искал, а времени грызть гранит науки не было. Эх, молодость…
   - Давайте в воскресенье одним днём во Владимировку поедем, - говорит парень. – Я как раз во вторник последний экзамен по электротехнике сдам, и всё. До июня относительно свободен буду.
   - Можно и в воскресенье, - соглашаюсь я. – Что, Лариса, поедем?
   Она кивает головой. Так уж получилось, что теперь найденные артефакты прежних лет кормят и её. Нет, у моей жены есть настоящее высшее образование, но кому сейчас нужны биологи? Так, смех один по этому поводу на нынешнем рынке труда. Вот Лариса со мной и путешествует. И это, между прочим, даже очень ей  нравится.  Вроде держаться на плаву удаётся, поэтому устраиваться на работу с однообразным графиком мы не спешим. Успеется ещё.
   Егор сидит у нас недолго. Берёт кое-какие книги, показывает две старых карты и свои последние фотографии. Там много разных людей, но больше всех встречается Таня. Лариса украдкой улыбается, я же сдерживаюсь и изображаю крайнюю заинтересованность снимками.
   - Так, ладно, - начинает прощаться парень. – Пойду я. Кстати, в субботу в «Шангри-Ле» лекция по автостопу будет. С фотографиями и видео. Пойдёте? В пять вечера начало. Интересный человек выступать будет, я немного с ним знаком.
   Мы пожимаем плечами и многозначительно крутим головами. Настолько многозначительно, что оставляем себе шанс посетить означенное мероприятие. Хотя к автостопу, по правде говоря, имеем отдалённое отношение.
   Лариса включает компьютер, а я перебираюсь на кухню. Квартира у нас пока что однокомнатная. Нет, довольно просторная, но однокомнатная. Поэтому кухня приличных размеров часто используется не по прямому назначению. Что, впрочем, никак нас не напрягает.
   Я довольно долго читаю книгу «Полезные ископаемые Нережской области». Потом мне приходит в голову конструктивная мысль на счёт ужина. Я извлекаю из большого мешка десяток картофелин, быстро их чищу, и буквально через пять минут они, мелко порезанные, начинают жариться на сковороде. Сейчас надо в кладовке ещё банку с солёными огурцами отыскать.
   - Готов ужин, - через двадцать минут сообщаю  жене. – Так, давай отрывайся от монитора, всё зрение себе посадишь.
   - Ладно… я сейчас…
   Через пару минут она действительно перебирается на кухню и присоединяется к трапезе. При этом моя любимая начинает рассказывать мне последние новости, почерпнутые в одной из социальных сетей. Про то, что в следующем  году увеличат пенсионный возраст. Про то, что скоро на улицах начнут вместе с полицией охранять порядок и внутренние войска. Про то, что один придурошный депутат хочет протащить закон об эвтаназии. Про строительство нового огромного моста где-то на Урале. Про очередную девальвацию польского злотого. Про создание электронной системы, которая позволит в короткие сроки победить преступность. Я слушаю её внимательно, но без особого интереса. Зачем забивать себе голову всякими сиюминутными вещами?
   - Спасибо, дорогой! – говорит супруга, управившись со своей порцией жареной картошки. – Ну что, теперь по чайку? И это… давай перед сном прогуляемся. Что-то я возле этого ящика с проводами засиделась. Голова побаливать стала.
   - Хорошая мысль, - поддерживаю я её. – Как раз и конфеты вафельные остались для такого случая. А можно и до «Семёрочки» доползти, там что-нибудь прикупить.
   Мы совсем скоро оказываемся на улице. Здесь непривычно тихо. Нам нужно пройти до магазина метров семьсот, и этот путь отнимает у нас добрых двадцать минут. До закрытия ещё целых два часа, и спешить нам вообще-то некуда. Даже  за вафельными конфетами, хотя и любим мы их безмерно.
   Возле самой «Семёрочки» у Ларисы звонит телефон. Я по инерции прохожу пару шагов вперёд, и останавливаюсь, а она начинает с кем-то внимательно беседовать. Ну, даже не беседовать, а больше слушать, изредка вставляя слова «да…», « я понимаю…», «да перестань ты…», «всё наладится…».
   В магазине моя жена как-то странно молчит, и даже совсем не интересуется, что я собрался покупать. Это хорошо. Это мне нравится. Я очень люблю такое тихое доверие и взаимопонимание.
   И уже на улице, возле овощного киоска, моя любимая говорит мне:
   - Помнишь Катю? Она пару раз приходила к нам.
   И, не дожидаясь ответа, быстро сообщает:
   - Муж её, Вадим, в больницу попал три дня назад. В очень тяжёлом состоянии.

                Глава 3.

   Я часто думал об этом. О том, насколько долго я буду заниматься поиском артефактов. И насколько увлечённо. Смогу ли я до конца своих дней рыскать по урочищам и заросшим развалинам в поисках ценных предметов? И правильно ли тратить на подобное увлечение, пусть и весьма прибыльное, всю свою жизнь? А если не правильно, то тогда на что её тратить?
   Возможно, размышлял я, когда-нибудь мне осточертеют все эти монеты, банкноты, медали, пуговицы, ложки, бутылочки, книги, коробки и прочий антиквариат. Наверное, я найду в себе силы устроиться на непыльную работёнку. Ну, чтобы свободное время всё-таки оставалось. И чем-нибудь интересным смогу его занять. Например, освою какое-нибудь жизненно необходимое ремесло. А что? Все задатки для этого у меня имеются! Или имелись?..
   Иногда я отчётливо осознавал, что живу как-то впустую. Что-то разыскиваю, продаю, анализирую, ищу какую-то выгоду, но только лишь для себя одного. И это меня сильно выбивало из колеи. Но по-другому я не мог. Во всяком случае, я всегда умел неплохо договариваться сам с собой. А мнение окружающих не всегда меня волновало.
   А когда в моей жизни появилась Лариса… ну, она давно появилась… когда она решила остаться со мной навсегда… ну, не навсегда… лет эдак на пятьдесят… чёрт… вот я шутник хренов! В общем, после того, как мы тихо сочетались законным браком, в моей жизни появились новые  глубокие оттенки. Однако время от времени я продолжал думать о том, что же будет дальше. Со мной, с моими родителями, с Ларисой, с Егором, Таней, и ещё многими другими людьми, которых я, увы, даже не знаю, но которые обязательно возникнут в моей жизни.
   Наверное, я не зря обдумывал своё ближайшее будущее. Не зря читал всякие полезные книги, и смотрел поучительные передачи. Не зря общался с умными людьми. Что-то такое надломилось во мне, перегорело, трансформировалось… Во что-то хорошее трансформировалось, точно. Теперь о многом из своего прошлого я, конечно, жалею, но с оттенком глубокомысленной созидательности. То есть представляю, как можно поступить грамотнее в той или иной житейской ситуации.
   Мы с женой молча лежим в нашей широкой кровати. Она тесно прижалась ко мне с правой стороны, а я ласково глажу её волосы и плечи. Она ждёт. Ждёт тех самых нескольких слов, нескольких фраз, которые будут адресованы совсем не ей. Но после этих самых важных слов она будет ценить меня ещё больше. Мне не нужно об этом спрашивать. Я просто знаю, что это будет так, и всё. Ничего с этим не поделаешь.
   - Знаешь, - медленно начинаю я, - Кате ведь деньги нужны… много денег…
   - Да… - шепчет моя единственная и неповторимая, прижимаясь ко мне ещё сильнее. – Лечение Вадима больших денег потребует… А у Кати проблем и так было много. Мать у неё давно болеет. Хорошо, что хоть передвигается пока без поддержки.
   - Давай отдадим ей то, что запланировали потратить на поездку в Сибирь, - говорю я тихо. – Там сумма приличная, а мы сможем почти столько же выручить, если продадим свои летние находки. Даже если торговаться особо не станем, время ведь дороже, то всё равно на год жизни для двух человек будет денежек выручено.
   - Конечно, - тихо говорит она. – Да мы в пять раз больше в этом году найдём… в десять! Это мы ещё в Орловскую область никак не выбрались… ну, туда, куда Женя давно нас зазывает. А если там повезёт, то…
   - Точно! – с жаром произношу я. – И вот я ещё что думаю… только ты послушай, пожалуйста, внимательно, и не перебивай…
   - Да я и не перебиваю…
   - Вот, уже перебиваешь!
   - Да нет же!
   Мы весело смеёмся, и от этого вокруг становится как-то светлее…

                Глава 4.

   Воскресенье во Владимировке мы провели на редкость удачно. Хотя зимний день значительно короче летнего, нам удалось предельно сконцентрироваться и внимательно обследовать добрую половину брошенных домов. Результаты даже слегка превзошли наши ожидания.
   Перед поездкой, а именно в пятницу, Лариса отвезла часть денег Катерине. Та была очень удивлена, но приняла их с огромной благодарностью. Обещала, конечно, отдать при случае, но никакой необходимости с нашей стороны в этом не было. Мы хорошо представляли, сколько ещё ценных предметов ждут нашего появления, поэтому остаться нищими не боялись.
   Егор и Таня тоже составили нам компанию в поисках. Часть артефактов они собирались оставить себе, а другую  настоятельно просили трансформировать в деньги, и передать на лечение Вадиму. Они уже были наслышаны об этой истории, и решили принять посильное участие в спасении мужа Катерины. Тем более, что они его знали – он преподавал в техническом университете.
   - Нормально получилось, - говорит Егор, разглядывая кучку довоенных книг и журналов, которые только что были спущены с чердака пустующего сарая. – Не знал, что «Крокодил» до войны выходил. Интересно!
   - Куда вы это всё денете? – смеюсь я. – Уже, небось, вся квартира сокровищами завалена!
   - Тебе, дядя Серёжа, отдадим, если что, - улыбается он в ответ. – Чтобы дверь в квартиру из-за богатств совсем не могла открыться.
   «Дядя Серёжа» - это  классическое и максимально доброе обращение ко мне в моменты наивысшего душевного подъёма. Уж я это давно понял, ещё с тех лет, когда у Егора были больные ноги.
   - Если дверь открываться не будет, всё на помойку выкину, - произношу я с напускной суровостью.
   Ну, пожалуй, всё на сегодня. И так план перевыполнен. За одни только стеклянные бутылочки и почти целую прялку можно сразу, не торгуясь, несколько тысяч выручить. А они Кате сейчас крайне необходимы. Тем более, что  Вадима в четверг прооперировали, и сейчас наступил этап долгой и сложной послеоперационной реабилитации. Положение хоть и тяжёлое, но, по словам медиков, совсем не безнадёжное.
   До Нережа мы долетели быстро, буквально за час. В новом году снега ещё не было, а дорожные службы отнеслись к своим обязанностям придирчиво, и поэтому трасса была чистой. Как от снега, так и от автомобилистов. Последние, видимо, ещё отмечали недавние праздники.
   Весь январь и половину февраля мы с Ларисой носились по области в поисках всяких ценных предметов. Егор был с нами всего три раза, но обещал заниматься кладоискательством плотнее, когда наступит весна. Так получилось, что ему в голову пришла умопомрачительная идея написать небольшое исследование по истории области. Материал у нашего друга уже был, а вот время пришлось отбирать у возможных поездок за город. Таня, кстати, поддержала его начинание, и обещала помочь в оформлении книги. Она всегда довольно неплохо рисовала. Вот и посмотрим, что из этого интересного проекта получится.
   Сегодня мы выдвинулись в Мездрянку. Деревня оказалась совершенно нежилой. Что ж, этого мы ожидали. Какая жизнь может быть в деревне, до которой даже не доходит асфальтовая дорога из райцентра, находящегося на расстоянии в почти сорок километров?
   В Мездрянке, увы, ничего интересного пока не нашлось. Нет, дома оказались почти не тронуты, но что-либо существенное обнаружить не удалось. Не собирать же нам, в конце-концов, вторсырьё в виде тряпок и пыльной макулатуры!  До этого, слава Богу, ещё дело не дошло. И надеюсь, дойдёт не скоро.
   Ну, всё. Остались последние два дома. Уже и двигаться туда от усталости не хочется, но надо. Чтобы, скажем так, поставить жирную точку в сегодняшнем мероприятии. Интересно, будет ли там хоть пара советских монеток? Желательно, довоенных. А то с пустыми руками возвращаться домой… Не хочется совсем. И дело совсем не в приметах.
   Я аккуратно взбираюсь на чердак некогда крепкого деревянного дома. Лариса внимательно копается в россыпях старых пуговиц, подсвечивая себе фонариком. Не знаю, сможет ли она там что-нибудь обнаружить. Похоже, что здесь, на пыльном чердаке, мне тоже ничего интересного не светит.
   Левой рукой я начинаю осторожно разгребать пустые водочные бутылки возле дымохода. Правой рукой приходится держаться за балку перекрытия, чтобы не свалиться вниз. Мне нужно слегка передвинуться левее, и тут я ботинком задеваю какую-то железную коробочку, мирно лежавшую до этого в чердачной засыпке. Так, интересно. «Монпансье. Ленинградский Союз Потребительских Обществ». Слегка волнуясь, беру коробку обеими руками. Чёрт, не упасть бы отсюда… Тяжёлая! Я с некоторым трудом открываю маленький железный предмет. Ёлки-палки! В ёмкости от довоенных конфет я вижу не менее двух десятков советских серебрянных полтинников! Вот так удача!
   - Лариса! Лариса! – радостно кричу я. – Смотри, что нашёл!
   Я максимально быстро скатываюсь вниз, роняя попутно какие-то трухлявые досточки. Моей жены в доме не видно. Я вываливаюсь на улицу, к покосившимся деревянным сараям. Странно, но здесь её тоже нет. Вот тебе раз… Мне ничего не остаётся, как покинуть брошенный крестьянский двор, и выйти на заросшую сухим бурьяном улицу.
   Лариса сидит на покосившейся от времени деревянной лавочке и плачет. Я совсем не могу понять, что происходит, и в два счёта оказываюсь рядом. На моём лице всё ещё сохраняется улыбка.
   - Катя сейчас звонила, - продолжая всхлипывать, сообщает моя жена. – Всё кончено, Серёжа… Вадим ночью умер…

                Глава 5.

   Мы крепко сдружились с Катей после похорон её мужа. Так уж получилось, что по объективным причинам она последние несколько лет жила в некоторой изоляции от социума, поэтому после трагической кончины супруга  охотно пошла на контакт, а потом и вовсе влилась в число наших лучших друзей. И получилось это весьма легко. Значит, правильно, что так получилось.
   Катя, конечно, переживала сильно. Вадим был старше её на двенадцать лет и приходился ей самым близким человеком. Вот только наследников у них так и не появилось. Мы, конечно, на этот счёт особо никого не расспрашивали, но то, что Катя детей любит, от нашего взора укрыться не могло. Да уж… Вот и не знаешь после этого, есть ли на свете справедливость. И если есть, то как её увидеть… Или, хотя бы услышать…
   Кате нужно было на что-то жить. Вот уже четыре года как она ухаживала за больной матерью. Та, конечно, могла по квартире передвигаться, и даже иногда на улицу выбиралась, но присматривать за ней следовало регулярно. Еду готовить, лекарства покупать, бельё менять, то да сё… Теперь, после смерти Вадима, приходилось скромную мамину пенсию делить на двоих, что представлялось делом непростым. Катя, конечное, пыталась эту ситуацию облегчить – то уборщицей устраивалась на половину ставки, то дворником, то почту пробовала разносить. Но всё это было не то. Уставала она сильно, а денег особо не видела. Хотя к служебным обязанностям относилась внимательно. Не любила она работать спустя рукава.
   Как-то так получилось, что постепенно молодая женщина в финансовом отношении присоединилась к нам. Пару раз она вызвалась безвозмездно помыть кучу бутылочек, найденных накануне. Потом хорошо управилась с чисткой четырёх старинных рамочек, которые были за небольшую сумму денег отправлены в Самару, в местный союз художников. Ну, а потом… Потом мы прямо-таки стали подгружать Катю разными полезными делами, и выдавать ей деньги. Тратила она их весьма вдумчиво, но выбраться с нами на поиски, увы, никак не могла. Наконец, к августу текущего года, Катерина решила и этот вопрос, разыскав хорошую сиделку по объявлению. Теперь время от времени она присоединялась к нам, увеличив таким образом нашу компанию до пяти человек. Причём мы все вместе выбирались на моей машине, потому что Егор всё-никак не смог приобрести какой-нибудь потрёпанный внедорожник. Хотя, почему какой-нибудь? Я-то знаю, что он загорелся идеей прикупить микроавтобус «УАЗ», вот только это знаменательное событие всё отодвигалось и отодвигалось.
   Последний летний месяц в этом году выдался дождливым. Только и смогли с женой сегодня, что посмотреть на брошенную деревеньку Петровское. Так, пока ничего особенного, в ближайших к дороге домах нашли кое-что по мелочи, и поехали назад. Придётся ожидать, пока солнце просушит землю и всё остальное. Ладно, нам и так есть чем заняться. Умирать от скуки – не наш удел. Проверено десятилетиями.
   - Слушай, - вдруг говорит мне жена, - что-то Катюша уже неделю как на связь не выходит. Вдруг, случилось чего?
   Я озадачиваюсь, правда, буквально на минуту.
   - Ты тогда, в июле, тоже переживать стала, - спокойно отвечаю я. – А она, ёлки-палки, в Нижний Новгород втихаря ездила за химреактивами. Помнишь, потом нам до ночи всё рассказывала и показывала, чем монеты хорошо чистить, чем стекло, чем простое железо… И для чего ортофосфорная кислота требуется…
   - И то правда… - вздыхает супруга и тянется за термосом.

                Глава 6.

   Катя не появлялась в поле нашего зрения и всю последующую неделю. После телефонного звонка выяснилось, что она уехала по важным делам в Москву, а потом – в Липецк. Зачем в Москву, она так и не сказала, а в Липецке, вроде, у неё какие-то родственники обретались. Так, не особо близкие, как говорится, седьмая вода на киселе. Ну, ладно, раз уехала, значит дела случились важные.
   Осень в наших краях наступила незаметно. Первые числа сентября выдались дождливые, а потом солнечные дни стали сменять друг друга, как в калейдоскопе. Мы, разумеется, не теряли времени зря и продолжали выбираться за город. С Егором, Таней, и лишь один раз – с Катериной. Она всё какие-то свои дела устраивала. А у нас эти поездки такие плодотворные получились, что устали мы, как после месяца каторжных трудов. Пришлось на пару дней перерыв себе устроить.
   Наш, в общем-то, заурядный панельный дом, располагается на самой вершине затяжного подъёма. С учётом того, что проживаем мы на седьмом этаже, вид отсюда открывается восхитительный. Центр города просматривается до самого управления Юго-Восточной железной дороги. Поэтому тёплыми вечерами мы вытаскиваем стулья на балкон, и сидим там, попивая чай, иногда совмещая это приятное занятие с прослушиванием музыки. Музыка у нас тоже сплошь антикварная – «Битлз», «Холлис», «Кинкс», «Роллинг  Стоунз» и прочие шестидесятники. Из концепции, конечно, мы слегка выбиваемся – музыку прослушиваем либо на компьютере, либо на современном проигрывателе. Не нашли, в общем, ещё виниловый советский агрегат  в приличном состоянии.
   - Хорошая погода… - констатирует моя супруга. – В прогнозах пишут, ещё две недели такие будут. Плюс-минус, конечно.
   - Ага, - вяло отвечаю я. – Сейчас отдохнём, и опять… Займёмся чем-нибудь конструктивным.
   Лариса тянется за небольшим чайничком, чтобы долить себе и мне немного кипятка.
   - Слушай, - говорит она, - а помнишь ту бабушку из Лебяжьего?   
   - А?... В смысле?
   - Ну, мы её подвозили, и она нам рубль серебрянный подарила. Про мельника рассказывала, про богатства этого… Филиппова.
   - А! Вспомнил! Думаешь, туда смотаться стоит? Мы же там… ну, примерно там, два раза были, так ничего дельного не нашли. И другие наверняка там копали. Как-то я скептически к этой затее отношусь…
   - А рубль? Откуда он у неё?
   - Да хватит… - слегка улыбаюсь я. – Она же сама сказала, что это ей по наследству досталось.  Тут голову ломать нечего.
   - Сейчас твой скепсис мигом улетучится, - спокойно говорит мне жена, и выходит в комнату.
   Возвращается она минут через пять и тычет под нос экран походного ноутбука. На нём видна чёрно-белая фотография, на ней запечатлены какие-то деревенские жители и что-то ещё на заднем плане.
   - И что? – интересуюсь я.
   - Читай ниже – «Колхозники хутора Руда на субботнике». Это фото из областной газеты «Коммуна» за 1956 год.
   - Ну?
   - Серёжа! Они же с плотницкими инструментами, и как раз пришли мельницу разбирать! Вон она, сзади! Да ты и заметку ещё почитай!
   Я удивлённо отставляю кружку с чаем в сторону и впериваюсь в экран компьютера.
  - Ну! Бабулька правду говорила! Была в Руде мельница, видишь! И её как раз в 1956 году и разобрали, на этом самом субботнике.
   Я молчу. Здорово! Во мне понемногу начинает разгораться кладоискательский азарт, но чтобы это чувство не перегорело раньше времени, я стараюсь взять себя в руки. А то одеться за пять минут и скатиться кубарем во двор к машине это, конечно, здорово, но голову терять всё же не стоит. Она нам ещё пригодится…
   - Давай послезавтра туда двинем. – говорит Лариса. - Ну, а если и не найдём ничего, так хоть отдохнём от города. И проверим эту байку, а то потом переживать будем, что всё золото к бездуховным людям ушло.
   И она заразительно смеётся. Настолько заразительно, что я искренне поддерживаю её в этом коротком, но приятном начинании.

                Глава 7.

   Мы в Лебяжьем. Ищем ту самую загадочную бабушку. По всем её рассказам выходило так, что она когда-то в Руде жила. Но мы там были и видели, что ни одного жилого дома в селении не осталось. Выходит так, что искать её в Лебяжьем надо, оно ближе всего к брошенной Руде стоит. Не зря же мы тогда эту самую бабушку как раз у поворота на Лебяжье прихватили.
   Лебяжье – деревня ещё жилая. Тут и почта тебе, и два магазина. Один из них принадлежит к сети Семилукской райпотребкооперации, и вот в него-то мы и заходим. Можно было бы и на почте справки навести, уж они-то много чего знают, но сегодня- выходной. Только магазины и работают.
   - А! Марья Никитична! – как то сразу определяется дородная деревенская продавщица. – Так это вам до конца улицы идти надо, к самому ручью.
   - И ничего не до конца, - возражает её напарница. – Может, им Тихонова нужна, а она возле кладбища живёт.
   - Да всё равно в одном направлении идти! – весело говорит первая представительница сферы обслуживания, и показывает нам, куда двигаться далее. – Вот… там дом номер восемнадцать… это, значит, Тихоновы. А Никитична, так это всё равно в конец. У ней то ли тридцать шестой, то ли тридцать седьмой. Давно я у неё не была.
   Мы благодарим обеих женщин, и двигаемся в указанном направлении. Двигаемся пешком, потому что ноги размять хочется. Да и Руда, кстати, в другом направлении, так что туда-назад по Лебяжьему кататься нам смысла и желания особого нет. Пешком, оно сейчас как-то уместнее.
   Идти всё-таки пришлось к дому номер тридцать семь. Так и есть! Бабушка, которую мы в январе подвозили до Подклетного, хлопочет во дворе, и сразу замечает приближение неожиданных гостей. И что приятно, она сразу нас узнаёт.
   - Чай будете, молодые люди? – задорно интересуется хозяйка старенького домика. – Или вы так,  по делу?   
   Вместо ответа Лариса извлекает из огромного жёлтого пакета хлеб, макароны, сахар, два килограмма муки и шоколадные конфеты. Последними на свет появляются красивые и плотные зимние рукавицы.
   - Вот…- слегка смущаясь, произносит моя жена. – Я тогда заметила, что вам новые нужны… У нас ведь морозы тоже бывают….
   Марья Никитична молча уходит в дом, но мы успеваем заметить, что она тронута нашим посещением.
   Мы аккуратно присаживаемся на потемневшую деревянную лавочку. Собаки здесь нет, поэтому кусок ливерный колбасы приходится скармливать большому серому коту. Тот, впрочем, этому совсем не противится и вдумчиво уплетает гастрономический сюрприз. Делает он это аккуратно, изредка поглядывая на нас снизу вверх, словно благодаря по-своему, по-кошачьи.
   Хорошо, что нам некуда спешить. Мы ждём, пока бабушка вынесет из дома чайник с кипятком и заварку. Затем разливаем горячий напиток по кружкам, и весело наблюдаем, как старушка то за вареньем умчится, то за сахаром, а то и вовсе предложит нам поесть. Варенье мы принимаем, а вот от плотного обеда приходится отказаться. Не поместится он сейчас в наши, далеко не голодные, желудки.
   Конечно, бабушка много говорит. Про себя, свою деревню, своих детей и внуков, которых, увы, видит редко. Затем как-то плавно, без всяких наших намёков, Марья Никитична рассказывает про местные достопримечательности и тайны. Слушаем мы её, конечно, раскрыв рты, потому что рассказывает она об уникальных вещах. О таких, про которые в архивах почти ничего и не упоминается.
  - Вот… - продолжает она. – А мельница, и дом Митрофана Петровича за ручьём стояли. Вы как назад поедете, ручей проедете, слева лесочек виден, и вот с правой стороны всё и находилось.
   Мы молча слушаем.
   - И не бойтесь, не проскочите. Я там в прошлом году была… землянику кое-как собирала, видела, что найти место можно. Там даже квадрат такой, от фундамента дома остался. Ну, вы люди толковые, разберётесь! А не разберётесь, придётся с вами ехать.
   Мы ещё с полчаса сидим у приветливой деревенской жительницы, а затем собираемся уходить. Пора, как говорится, и честь знать.
  - Вот, - слегка запыхавшись, говорит Марья Никитична. – Мне это всё равно ни к чему, а вам, может, пригодится…
   И она суёт нам в руки большое льняное полотенце с вышитым на нём  гербом Российской империи.
   - Это мать моя вышивала… до революции ещё… как приданое шло.
   Мы покидаем гостеприимное Лебяжье. Бабушка описала место как нельзя лучше – с правой стороны видны два невысоких холмика, а рядом с ними – тот самый фундамент. Мы выныриваем из автомобиля, собираем металлоискатели и бросаемся на поиски. Через час наш энтузиазм несколько охладевает, потому что найти удалось лишь две гильзы и три копейки 1949 года. Заурядные артефакты, зауряднее не придумаешь.  Хотя место очень перспективное, и свежих следов пребывания людей тут не наблюдается.
   После короткого отдыха и обмена мнениями мы решаем направиться в ближайшую посадку. Это метров тридцать от заросшего травой фундамента. Деревья в посадке небольшие, поэтому выходит так, что лет сорок назад их тут вовсе не было. А это – хороший знак. Обнадёживающий. Во всяком случае, нам очень хочется в это верить.
   Совсем скоро удача поворачивается к нам лицом. Мы выуживаем из земли несколько царских монет, затем две медных советских копейки 1924 года, затем и вовсе серебряный советский полтинник в приличном состоянии. Красота!!! Вот это по-нашему!!!
   - Погоди, - говорит мне жена. – Тут в ямке ещё сигнал цветной есть.
   Я делаю несколько движений лопатой, и на поверхности появляются какие-то ошмётки проржавевшей  жести.
   - Ерунда, - комментирую я. – Кровля старая, либо ведро… За эти годы оно в труху уже превратилось.
   Сигнал металлоискателя не пропадает, и мне приходится копать ещё. А потом ещё. Наконец лопата в яме глухо стучит о край какого-то деревянного ящика. Мы молчим. Нам кажется, что любое слово, даже самое безобидное, может спугнуть нашу птицу удачи.
   Трясущимися от волнения руками я извлекаю… нет, с каким-то остервенением вытаскиваю к нашим ногам деревянный ящик со следами облупившейся краски. К нашему удивлению, открывается он сразу. Внутри мы видим… видим такое… тут и царское серебро, и кольца какие-то, и банкноты дореволюционные, и четыре портсигара золотых… нет… золото так не тускнеет… латунь это…
   Мы долго приходим в себя. Настолько долго, что мне уже хочется закурить. Да нет, я не курю, только в школе баловался. Просто поджечь сигарету, затянуться один раз… ну, сделать вид, что затянулся, а потом держать между пальцами и смотреть, как из неё тихо струится дым, поднимается вверх, и где-то на уровне головы исчезает без остатка…
   - Поехали, что ли, - первой возвращается моя супруга в действительность.
   Мы складываем все сокровища в машину, и трогаемся в путь.
   - Слушай, - говорит Лариса, когда до Нережа остаётся минут двадцать езды. – Давай к Кате заглянем. Она уже вернулась. Посидим у неё, поздравим…
   - А? – с трудом соображаю я. – Да… поздравим… А что у неё, праздник какой-то?
   Лариса многозначительно молчит. На лице её появляется радостная улыбка.
   - У неё ребёнок появился. Мальчик.
   И, глядя в моё совершенно изумлённое лицо, добавляет:
   - Ему два с половиной года. Пашкой его зовут.
   Нет, это уже слишком. Столько событий – и всё за один день! Да какой день, только пять часов вечера!  Интересно, мне дальше так же удивляться придётся, или это максимум моих переживаний на сегодня?
   Лариса быстро мне рассказывает всё, что узнала буквально вчера. И то, что Катя с зимы хотела ребёнка усыновить. И то, что ей сразу не удавалось это сделать, потому что чёртовы органы опеки предъявили кучу законов и положений на этот случай. И то, что в Москву ей пришлось ездить чуть ли не к президенту. И то, что ей даже пришлось фиктивную справку предъявлять, что жилплощадь у неё скоро увеличится, а доходы позволяют содержать пятерых детей, и что вообще она – жена молодого миллионера. В общем, теперь Катя стала заботливой мамой, с чем её и нужно поздравить.
   Конечно, после этих слов тащиться в Нереж на скорости в восемьдесят километров в час, как я это обычно делаю, казалось неуместным. Мы примчались к знакомому дому очень быстро, и даже бежали по лестнице наперегонки, чтобы поздравить дорогого нам человека.
   Подозреваю, что без небольших женских хитростей тут не обошлось. Иначе как объяснить, что хотели мы человека неожиданно поздравить, а тут тебе и пирог вкусный, и шампанское, и гости ещё какие-то? Мы весело обнимаемся, жмём гостям руки, произносим какие-то неумелые, но очень искренние поздравления, и дарим подарки, купленные наспех в близлежащем магазине.
   - Катюша, ты это… - где-то в середине наших посиделок как-то ни с того, ни с сего тихо говорит Лариса, - вещи детские не выкидывай… Они нам с Серёжей скоро пригодятся….
   Нет, меня всё-таки сегодня точно с инфарктом заберут в больницу. Так и напишут потом: «острый инфаркт по причине радости. Умер от большого счастья».
    - В апреле вроде всё случится, - произносит моя жена и смотрит в мою сторону добрыми и слегка влажными глазами…


               03.01.2015   -    07.01.2015г.