Клуб Апатия. Глава XvIII

XVIII




Прошло два дня. В эти два дня я сидел дома и ничего не делал. Никто мне не звонил, никто меня не искал. На третий день утром я встал, позавтракал, выкурил сигарету, надел кроссовки, джинсовку и вышел на улицу.

 Пригревало солнышко, дул легкий ветерок. Выбравшись по тропинке из скверика, я пошел по бульвару, внимательно разглядывая идущих мне навстречу людей. Выйдя на главную улицу, то есть улицу Гагарина, я пошел вдоль неё. Тут я увидел мужчину, стоящего около газетного киоска. Меня поразил размер его головы - голова была просто огромна. Я даже притормозил, чтобы повнимательней разглядеть этого необычного человека. Ему было лет под сорок, он имел правильное лицо, даже симпатичное, но череп его, начиная ото лба, был в два раза больше черепа нормального человека – круглый, как арбуз, он придавливал сверху всю тщедушную фигурку человека и делал его похожим на инопланетянина из фантастических фильмов. Человек купил какую-то газету и, неуклюже передвигая ноги – у него как будто срослись коленки,  куда-то побрел.

Я начал предполагать, что мужчина, обладая таким большим объемом черепной коробки, а, следовательно, и мозга, вероятно, обладает паранормальными способностями. Например, умеет читать мысли на расстоянии, предвидит будущее и так далее. Однако одет он был бедно и глаза имел несчастные, подслеповатые.

«Скорее всего, это гидроцефал», - подумал я. Я где-то слышал, что гидроцефалы до тридцати лет не доживают. «А возможно, это и не гидроцефал, - рассуждал я. - Неужели значительная часть объема его черепа заполнена водой? На вид ему сорок, до таких лет гидроцефалы не доживают. А может, ему и не сорок вовсе, а двадцать пять, просто лицо такое старое? Нет, все-таки это не гидроцефал».

Лицо у мужчины было вполне осмысленным, даже умным. А мне почему-то кажется, что гидроцефалы имеют тупое выражение лица. Наверно, все же там в его большой голове не вода, а обычный мозг. Просто его много. Очень много. И этот мозг никак не используется – просто лежит себе и всё. Как балласт. А, вероятно, даже мешает обладателю. Вдруг этот излишний мозг все же выдает к месту и не к месту много разных лишних мыслей? А мужчина не может совладать с ними. Тут уж не до успешной жизнедеятельности, справиться бы с лишними мыслями, чтоб не разбредались, как овцы по полю. Он, наверное, большую часть жизненных сил тратит на то, чтоб как-нибудь организовать свой большой мозг – можно сравнить с огромной страной, управлением которой слабые государственные органы не справляются. Все средства уходят на поддержание минимального порядка, тут уж не до процветания. Был бы у этого мужчины мозг поменьше, тогда бы он успешно организовывал его деятельность, автоматически, не задумываясь, как это делают большинство, и жил бы себе спокойно, расходуя энергию на то, что нужно – на улучшение условий своей жизни.
Занятый этими рассуждениями, я дошел до фонтана возле торгового комплекса «Андреевский».

Непонятно, в честь чего этот супермаркет так назвали. Может, в честь Андреевского флага? Фонтан был оборудован вот как: вокруг бронзового парусника из круглого бассейна брызгали струи воды. А сам парусник возвышался на груде камней, по которой потоками стекала вода.

По бокам от главного входа в торговый комплекс стояли чугунные макеты старинных пушек с горками ядер рядом. И пушки, и ядра надежно закреплялись штырями. Вся эта небольшая площадка перед «Андреевским» была заполнена людьми. Одни шли за покупками, другие выходили, третьи  просто стояли и кого-то ждали. Сбоку находился мангал, на котором почему-то сразу трое подозрительного вида мужчин жарили шашлык на продажу. Неподалеку от мангала располагался павильон сотовых телефонов. Я прошел мимо фонтана. Дальше народу меньше не становилось, суета не уменьшалась, все куда-то шли, спешили.
Я прошел мимо целого ряда магазинов, занявших первый этаж длинного в старом стиле четырехэтажного дома. Точнее, это было сразу несколько домов,  соединенных боками. Между ними наблюдались перешейки с арочными переходами. Преодолев этот суетливый участок улицы, я повернул налево и оказался в тенистой тишине. Тень давали большие дома, тоже словно бы слипшиеся торцами, стоящие в ряд под прямым углом к улице Гагарина.

 Куда я шел и зачем, я не ведал. Просто вышел из дома и пошел туда, куда глаза глядят, куда ноги ведут. Я пользовался своей свободой. Внутренне я был готов так идти очень долго, целый день. Захочется попить или поесть – можно остановиться возле какой-нибудь палатки – в кармане джинсовки лежало немного денег, должно хватить.

Примерно через час я уже был в центре. Пару часов гулял там. Я старался идти максимально свободно, бесцельно, бездумно. Действительно, куда ноги меня вели, туда и направлялся. Пару раз забредал в какие-то тупики во двориках, один раз мне пришлось перелезть через забор, несколько раз я ловил себя на мысли, что совершенно не представляю, где нахожусь.

Наконец я вышел на набережную, поглядел на мост, увидел издалека то место рядом с Торговым центром, где прошлым летом я сидел и рисовал портреты, как настоящий уличный художник. Вспомнил старика-художника, наши беседы с ним.
Я перешел через мост, но к тому месту не пошел, а повернул сразу налево – ноги так захотели. Через некоторое время я оказался возле цирка. Там стояли прогулочные лошади, накрытые яркими попонами, несколько пони и один ослик. За 50 рублей можно было совершить небольшую прогулку верхом на лошади. Катали в основном детей. Я посмотрел на грустных животных и пошел дальше. Я часто останавливался, сидел на лавочках и отдыхал. Поэтому ноги не слишком уставали. Часам к пяти вечера я очутился в каком-то неизвестном мне районе. Здесь было много тополей и какое-то общественное здание ярко-синего цвета, по всей видимости, школа. Я пошел по тротуару мимо школы и лицом к лицу столкнулся с Виталиком Шварцем. Он шел своей обычной семенящей походкой, ссутулившись и глядя сквозь очки прямо под ноги, и, как всегда, был погружен в свои мысли. Я сразу его увидел и узнал. И если б не остановил, то он так бы и прошел мимо.

- Привет! – я встал прямо перед ним, так, что он чуть на меня не наткнулся.
- О, привет, Никита! – воскликнул он. Знакомая улыбка осветила его лицо.
Мы крепко пожали друг другу руки и уселись на лавочке перед школой, чтобы поговорить. На нем была синяя в клетку рубашка с длинными рукавами, черные брюки, бежевые летние туфли, а в руках то ли какой-то кожаный кейс, то ли папка. С виду он повзрослел, несколько располнел; давно не стриженые, слегка вьющиеся темные  волосы  копной лежали на голове и загибались колечками на висках и на затылке. На носу были всё те же очки со сломанной и склеенной дужкой.

- Ты что здесь делаешь? Как здесь оказался? Совсем потерялся куда-то, не звонишь, не пишешь, - со свойственной себе торопливой манерой начал расспрашивать он меня.
- Да я так. Гуляю, - улыбаясь, отвечал я.
- А я иду из корпуса 3-Д.
- 3-Д?
- Да. Здесь же новый корпус открыли. Для юристов, экономистов, заочников.
- Что ты там делал?
- Да беседовал с Корольковым насчет свободной аудитории.
-  Ясно. Ты все там же? – спросил я, имея в виду его работу, лабораторию.
- Да. А где же еще? Вот кафедру предлагают на Автоматно-механическом факультете. Хожу, думаю, взяться - не взяться.
- То есть как кафедру?
- Должность. Завкафедрой. У нас туго с кадрами. Только мне кандидатскую надо написать и защитить, но это не проблема. Проблема в другом – став завкафедрой, я, конечно, получу новые возможности, материалы, оборудование, но  у меня не будет оставаться времени для собственных изысканий. Вот дилемма. В этом, собственно, вся загвоздка.

- А ты не слишком молодой для завкафедрой? – спросил я.
- Молодой. Но некого больше… уже два года. Мне вообще, собственно говоря, надо докторскую степень иметь, но предполагается, что в ближайшее время получу. Дело в том, что в настоящее время молодежь очень неохотно идёт в науку, максимум - напишут диссертацию и уходят. А старый состав тоже постепенно уходит. Сейчас серьезно в нашем университете наукой почти никто не занимается. Вот ректорат и решил как-то исправить ситуацию, так сказать, использовал проверенный способ материального стимула. Но, странное дело, то ли стимул не достаточно велик, то ли еще что – большого притока молодежи по-прежнему не наблюдается. Поучатся в аспирантуре, защитятся и уходят. Есть единицы, кто действительно серьезно увлечен делом, но они уезжают в другие университеты – там условия лучше. А в нашем такие ведь замечательные научные традиции, какой состав был! Все стареют и уходят. А молодые не идут. В принципе-то понятно, в чем проблема. А ты как живешь? Чем занимаешься? Диплом-то получил, наконец?

- Нет. Бросил. Можно сказать, ничем не занимаюсь. Живу в доме с привидениями.
- С привидениями? – Шварц рассмеялся. – Надо бы наведаться к тебе  с аппаратурой. Замеры сделать. Как в «Охотниках за привидениями». Сейчас у меня лаборатория другая, оборудование современное. Вообще, условия у меня сейчас не то, что раньше. Работать да работать. Но не с кем.
- А ты преподаешь?
- Да. Три группы. Вообще, столько работы у меня, пропасть.
- А живешь где? Там же? В общаге?
- Пока да. Но будущей весной квартиру обещают. Новый дом строится для преподавателей, специально для молодых. Недалеко от универа, рядом с парком. Место прекрасное, тишина, воздух, ну ты сам знаешь.
- То есть тебе просто передадут квартиру в собственность и всё?
- Нет, конечно. Это что-то вроде социального найма. Пока работаю в университете, квартира моя. Пятнадцать лет отработаю – она совсем станет моей. Сейчас я, можно сказать, стою на перекрестке: заняться чистой научной деятельностью, то есть тем, что мне интересно – все условия сохраняются, зарплата, квартира, или заняться параллельно организаторской деятельностью. Дело в том, что во втором варианте открываются новые возможности, которые можно использовать для первого. Но тут необходимо всё взвесить. Останутся ли у меня силы и время для моих, может быть, каких-то нереалистичных исследований.

- А с личным как?
- В смысле с личным? – не понял Виталик.
- Ну у тебя есть девушка? Встречаешься с кем-нибудь? Или женился уже?

Виталий заулыбался, отвел глаза и немного покраснел.

- Да. Есть тут одна. Уже полгода встречаемся, - застенчиво ответил он.
- Как зовут? – с улыбкой спросил я.
- Вероника. Аспирантка, учится у нас.
- Тоже  химичка?
- Она биохимик.
- У вас всё серьезно?
- Да. Зимой собираемся пожениться. Приглашаю на свадьбу.
- Постараюсь быть, - неуверенно проговорил я.
- Мы большую свадьбу не собираемся делать. К чему лишние траты? Просто организуем вечер для самых близких. Её родители живут, как и мои, в другом городе. Родственники все - тоже. Совсем без торжества никак нельзя. Снимем, наверно,  небольшое кафе. Мы прикинули, будет человек двадцать не более. Я вообще считаю, что шумная большая свадьба не обязательна. И ко всяким празднествам, застольям не очень хорошо отношусь. Праздник выбивает, так сказать, из рабочего ритма. А с этого года у меня хлопот, дел всяких, столько, сколько никогда раньше не было. На права даже стал учиться. Осталось месяц.

- Машину собираешься приобрести?
- Да. Есть такая идея. И не ради роскоши. Дело в том, что в моем родном городе открылся филиал нашего университета. Я должен буду ездить туда на консультации. Отчасти это моя собственная инициатива, всё-таки родной мой город, так сказать, и университет теперь уже тоже. Я просто должен там появляться. Да и родителей, кстати, навещать. На собственной машине гораздо удобнее и быстрей. Собираемся взять после свадьбы Ладу-Приору. В кредит, разумеется. Зарплату мне недавно несколько повысили, как молодому преподавателю и научному сотруднику. Её и мои родители помогут с первоначальным взносом. Так что новая Приора нас не сильно финансово затруднит. Сможем и ремонт сделать в квартире, и мебель приобрести. Всё на кредиты, конечно. У нашего университета какой-то долгосрочный договор с московским финансовым банком, процентные ставки для сотрудников крайне выгодные. Так что все дела имеем с этим  банком. Зарплату переводят на счет, всем выдали пластиковые карты, банкоматы на каждом углу.
- А ставить где машину будешь? Гараж купишь?
- Нет, зачем гараж. Там недалеко от нового дома есть открытая платная автостоянка. С другой стороны, знаешь девятиэтажку, где наш замдекана живет? там, это в том же дворе, все оставляют машины на ночь прямо под окнами. Один раз только за всё время у кого-то колеса сняли и всё. Где ставить – это не проблема. Наш дом достроят, там, рядом, тоже сделают парковку, где все будут машины свои ставить.

- Квартиру получите, можно и детей рожать, улучшать демографическую ситуацию в стране. Или вы как?
- Нет, в ближайшую пару лет не планируем. Надо окрепнуть. Веронике диссертацию дописать, определиться, чем она дальше будет заниматься. Мне тоже. Однако ребенка, я считаю, надо рожать пока молодые. Тогда я вообще буду, как белка в колесе. А куда деваться? В принципе все условия будут. Родим. Но пока только одного. Там видно будет. Главное, что с жильем более-менее определено. Я чувствую, впереди меня ждет прорва работы. И я только рад этому. Во мне как бы мобилизуются все силы, голова начинает яснее работать. Чем больше делаешь, тем еще больше чувствуешь в себе сил. Собственно говоря, это обычная жизнь рядового семейного гражданина. Я официально, конечно, еще не семейный и до ребенка еще далеко, но чувствую, что всё это мне необходимо. Это нормальная жизнь. Стану таким же добропорядочным преподом, как наш Пермяков или Кудрин. Буду размеренно жить и трудиться, заниматься исследованиями. Что больше всего меня радует, так это то, что место моей работы и сейчас, и  так же будет в скором будущем, - в двух шагах от дома.

- Ты так настроен на работу… А отдых? Отдыхаешь?
- Разумеется, отдыхать необходимо. Иначе  в работе, так сказать, упадет КПД, - улыбнулся Виталий. - Отдыхаем с Вероникой. Она заядлая театралка, ходит в оперу, на балет, в драмтеатр. Просто гуляем в парке. Остается время и на книги, мало, конечно, но всё же.
- Гарри Поттера? –  с улыбкой спросил я, вспомнив какие книжки он читал в общаге.
Виталик рассмеялся.
- Да кстати. И Гарри Поттера тоже. И Акунина. Но, связавшись с Вероникой, я и классику стал понемножку читать, Чехова в частности. Сразу видно по его рассказам, что он имел медицинское образование. Только медик может так по-хорошему цинично, правдиво и без сантиментов смотреть на жизнь. Не знаю, мне нравится. К сожалению, на чтение сейчас очень-очень мало времени.

Мы проговорили еще минут десять и вместе пошли к остановке. Шварцу нужно было еще в главный корпус университета, потом еще куда-то, еще… А на вечер у него была запланирована встреча с любимой девушкой. Встреча - сказано слабо, они уже проживали совместно. До этого она жила в том же общежитии только в другом крыле.

Возвращаться домой пешком не хотелось. Слишком далеко я ушел от своего района. Если идти пешком, примерно прикинул я, то это займет часа полтора. А на небе собрались тяжелые тучи, подул прохладный ветер, как перед дождем.
Я дошел до проспекта Ленина, встал там, на остановке, и стал дожидаться 8-го или 10-го номера троллейбуса. Я стоял чуть в стороне от гущи людей. На этой остановке, сколько себя помню, всегда толпится много народу. Неподалеку от меня к обочине резко подъехала, взвизгнув тормозами, черная «Мазда». Я отошел назад шага на три. К «Мазде» подошли какой-то парень моего возраста в светло-голубых джинсах и красной олимпийке с тройными белыми продольными полосами на рукавах. Из машины вышли два других парня, такие  же молодые, один даже, по-моему, лет 20-ти. У него на голове была надета белая бейсболка. Вышедшие из машины крепко пожали парню в олимпийке руку и сходу стали что-то обсуждать. Вид у них при этом был деловитый, бодрый. Они не обращали на окружающих никакого внимания и даже не заметили, что я за ними украдкой наблюдаю и подслушиваю, о чем они говорят. А говорили они об отгрузке какого-то товара тяжелого машиностроения, каких-то дорогостоящих деталей. Тот, что в олимпийке, говорил, что у него есть договоренность с каким-то Игорем Николаевичем об отгрузке без предоплаты и предлагал немедленно позвонить ему. Парень, что был за рулем, доброжелательно отвечал, что в курсе этой доверенности и говорил о каких-то спецификациях. Еще говорил, что они едут в банк, а завтра с утра будут на базе. Потом все трое уселись в машину и, резко тронувшись с места, уехали.

Я мало что понял из невольно подслушанного разговора, понял только, что ребята заняты прибыльным делом, увлечены этим делом, энергичны и неплохо зарабатывают. Их проблемы – это задачи, предельно конкретные, которые всегда решаемы. Не то, что у меня. А ведь они мои ровесники. И наверняка не сразу стали зарабатывать такие деньги и заниматься такими делами. Не с бухты-барахты взялись и начали торговать продукцией тяжелого машиностроения. Вероятно, всё было постепенно – учились, работали в этой области, набирались опыта. Просто парни всегда занимались делом. А я…

Подошел мой троллейбус. Я забился в него вместе с кучкой разнообразных людей и поехал. В процессе не очень удобной езды в переполненном троллейбусе я вдруг размечтался о том, как было бы удобно и комфортно ехать на собственной «Мазде» или «Тойоте». Об этом я думал отвлеченно, так словно бы думаю о картине Ван Гога, которая висит там где-нибудь в Голландии в музее или в вестибюле миллионера, но знаю, как то, что земля твердая, а вода текучая – мне она никогда принадлежать не будет. Но это не мешает мне любоваться на неё в альбомах репродукций. Также и с новенькой «Тойотой» или «Маздой». Ничто не мешает мне мечтать о том, что я на ней с комфортом с любимой музыкой катаюсь по дорогам города и страны. Конечно, такие мечты посещают меня крайне редко.

Бывают такие дни в жизни каждого человека, которые запоминаются надолго своей необычностью. Вроде бы ничего фантастического не происходит, замечательная встреча, совпадение… Да, я случайно на улице встретился со старым другом, которого давно не видел. Что в этом удивительного? Со всеми случается. Но дело в том, что в этот же день я случайно встретился с Бартоном. Тогда я уже задумался, что не всё просто в этом мире, что чего-то мы не видим, не осознаем каких-то высших скрытых законов или пружин жизни. Идем себе и не ведаем о том, чего нам всё равно не понять.

Когда я вышел из троллейбуса на своей остановке, я зашел в рядом стоящий магазинчик-павильон. Всем известны такие круглосуточные магазинчики. Там продаются продукты, легкий алкоголь, сигареты. Обычно они располагаются рядом с остановками общественного транспорта. Я зашел в него, собираясь купить сигарет и хлеба, и увидел Бартона. Он расплачивался за блок сигарет «Kent», упаковку жвачек и минеральную воду. Я замер на пороге, как будто увидел привидение.

Бартон повернул голову и увидел меня. Улыбнулся – морщинки лучиками разошлись от уголков его глаз.
- Привет, Никитос, сколько лет.
Мы пожали друг другу руки. При этом он чуть не уронил блок сигарет. Вышли из павильона.

- Ты куда пропал-то? – спросил он.
Внешне он мало изменился, только вроде стал еще суше, но вместе с тем, как бы тверже, взрослее, мужественнее. На нем был все тот же кожаный пиджак из крокодиловой кожи, черные джинсы и черные тонконосые замшевые туфли. На обочине дороги стоял новенький черный «Фольксваген-пассат» 5-й. К нему Бартон и направился, открыл дверь, положил на заднее сиденье покупки.
- Вот купил недавно, кредит пришлось взять.
Я уважительно оглядел машину. Хотелось сказать: «Крутая тачка». Но это прозвучало бы по-детски. И я спросил: «Новая?»
- Нет. Годовалая. Друг продал. Себе «Тойоту-камри» взял. Давай присядем, поговорим, давно всё-таки не виделись.
Бартон уселся за руль, я на переднее сиденье рядом с ним. В машине приятно пахло чем-то цитрусовым. Он закурил сигарету. Я тоже.
- Как дела? Как ты вообще? Где живешь? Чем занимаешься? Мне Машка рассказывала, что ты пропал, Даша искала тебя.
- Нашла. Недавно приходила, поговорили. Я здесь недалеко квартиру снимаю. А вы с Машей снова вместе?
- Да.  Сейчас у нас с ней всё отлично. Как у тебя с Дашей?
- Никак вроде бы. У меня сейчас как бы другая девушка.
- Но ты любишь Дашу?
Я не знал, что ответить, поэтому молчал, напряженно так, как будто подыскиваю ответ. Бартон тактично сменил тему.
- Всё-таки хорошую тачку я взял. Чувствуется разница. Что наш несчастный автопром, что немецкий - небо и земля. Это первая моя иномарка, теперь обратного пути нет, только вверх. После иномарок на наших корытах уже невозможно ездить.
- Чем ты занимаешься?
- Да работаю пока менеджером в конторе одной, торгуем подшипниками. Перешёл недавно, обороты совсем другие, чем со стеклопакетами. Боксы вот решил строить, выгодное дело. Для двух уже заложил фундамент. Таджиков нанял.
- Боксы?
- Да. Гаражи для «Камазов». Очень выгодное дело. Вклад минимальный. У меня приятель этим занимается, строит и продает. Сейчас спрос большой. Я вот тоже решил. Поставлю до снега два бокса, продам. Покупатель уже есть. И открою магазинчик по запчастям. Вообще, в планах, конечно, фирму свою сделать, офис, склады, точки, запчасти, сервис, ремонт. Все по иномаркам. Еще есть задумка горно-добывающим оборудованием заняться, но в этом опыта маловато. Планов громадье, надо выбрать реальные. Время-то идет, скоро тридцатник, оглянуться не успеешь. А в тридцать, как ни крути, надо уже все самое основное иметь, квартиру, трешку хотя бы купить, машина уже есть, значит, поменять, жениться, дело наладить стабильное, курить бросить и первого ребенка завести. Вот такими приземленными вещами сейчас занята моя голова. Отдыхать некогда.

- А  где ты сейчас живешь? Снимаешь?
- Да, снимаем с Марией двушку. На квартиры сейчас цены нереально взвинчены, необоснованно. Уверен - будет понижение. Там и с деньгами, надеюсь, лучше будет. Возьмем, наверно, по ипотеке. Сейчас нет, квартиру я не потяну. Годика через два, может быть.

Я внимательно слушал Бартона и подыскивал, что бы такое сказать подходящее. Не мог я с ним просто так говорить то, что придет на ум.
- Нет, я всё-таки рад, что купил эту тачку, - воодушевленно проговорил Бартон, хлопнув ладонями по рулю. Искренняя, детская радость прозвучала в его голосе.

- А ты чем занимаешься? Диплом защитил? – спросил он после всплеска радости.
- Пока нет. Отдыхал, собирался с силами. В октябре пойду в универ, узнаю что там, да как. Получу, наверно, всё-таки этот злосчастный диплом. Не бросать же.

Сказать Бартону правду у меня как-то не повернулся язык. Да и какую бы правду я ему сказал? Что-то такое малопонятное, что и сам еще не понимаю? Про университет я, конечно, сочинил тут же, никуда я в октябре не собирался. У меня даже и мыслей никаких об универе не было, я почти забыл о нём и с трудом себе представлял, что я когда-нибудь в него вернусь. Так или иначе, всё, как есть, Бартону я объяснить не мог, он бы не понял меня и был бы прав.

- Молодец, - сказал он, - диплом не помешает, с ним в любом случае не пропадешь. Высшее образование, какое бы ни было, всё-таки показатель. Конечно, хорошо, если человек вне зависимости от образования сам что-то умеет делать, делает и развивается в этом. А если еще и диплом по теме, то прямая дорожка к открытию своего дела. Но важно то, я считаю, что человек не сидит на месте, а что-то делает по жизни, куда-то двигается. У меня приятель есть один, ему 25 лет. Занимается евроремонтами лет с 20-ти. Просто сам все своими руками делает, стелет полы, делает потолки, окна ставит в офисах, в квартирах, ванны отделывает. Работает на себя, берет иногда одного или двух помощников из студентов, платит им из рук в руки. У него репутация, клиентов хоть отбавляй, работы на полгода вперед. Просто договаривается, что почем без контрактов, без налогов. И получает, конечно, не хило. В 25-ть уже своя квартира, двушка, отделана как картинка, все есть, плазма, душевая кабина итальянская, кухня оборудована по последнему слову техники. Сам ездит на  «Авенсисе». Родителям евроремонт сделал. Сестре машину взять помог. Пашет, конечно, как вол, с утра до ночи без праздников и выходных. Сам себе начальник и сам себе никаких отпусков не дает. Пьет вот, правда, частенько. Но я понимаю. Отработай-ка 12 часов подряд. Труд-то физический, все руками надо делать, да еще и соображать, что куда, чтоб косо не вышло, или стенка не обвалилась. Придет домой и расслабляется, выпивает.
- Водку пьет?
- Да. Или коньяк. Но чаще коктейли: смешивает мартини, тоник и водку, и лед. Добавить кусочек лайма, и коктейль готов. Два-три таких коктейля за вечер и сам готов. Я тоже пробовал. Но уже полгода как завязал, вообще ни капли. Как с Машей опять стал жить, так не пью. Бог с ней, с выпивкой, если человек работает, значит, пока это ему не мешает. Придет время – перестанет. А, так, живет нормально. Подруга у него – красавица, молодая, длинноногая, учится на юриста и моделью подрабатывает. Представляешь – он работает с утра до ночи, делает ремонт в каком-нибудь офисе, она вечером приезжает к нему прямо на работу, чтоб быть с ним рядом. Ужин привозит. Реально, конечно, не помогает, но морально… Короче, парень молодец. Ему бы еще образование, открыл бы свое дело. Сейчас, я хочу сказать, жить можно хорошо, и хорошо живет тот, кто много работает. Ты ведь, насколько я знаю, с компьютерами на «ты»?
- Угу, - неуверенно кивнул я.
- Вот. Это, значит, уже что-то есть, с чего можно начать. С другой стороны, если просто работать наемным специалистом в хорошей фирме, тоже можно неплохо зарабатывать – от тысячи долларов и выше. Но и там трудиться надо сверх нормы. А что делать? Надо жить. Я вот всё о работе, о работе. Но как без этого? Посмотришь, бывает, на каких-нибудь охламонов, которые ни хрена не делают, и противно становится. В подъезде у меня живет один такой, Вася. Лет 30, наверно, ему, или 32, ходит в старом китайском спортивном костюме, вечно бухой и презрительно на всех смотрит. Так, как будто весь мир ему обязан. Все вокруг плебейские лжецы и подонки, один он благородный, кристально честный аристократ, поэтому нигде не работает и пьёт все время боярышник. Меня увидит – нос воротит, как будто я где-то украл свои деньги.
Видите ли, побывал этот Вася 10 лет назад на войне в Чечне, увидел там такое, что, возвратившись, решил больше не напрягаться никогда вообще.
А многие из таких даже в армии не были. Не знаю, откуда они взялись. В последнее время их особенно много стало. Ничего не хотят и не умеют делать, ни капли полезной инициативы. В единственном случае проявляют смекалку – это, когда выпивку надо достать на опохмел. Ходят, шатаются, как зомби какие-то. Презирают трудолюбивых удачливых своих ровесников, завидуют им. Конечно, откуда у такого оболтуса появится хорошая машина, если он не учится, не работает, всё чего-то ждет с бутылкой пива в руке у подъезда, ждет манны небесной, наверно, справедливого поворота судьбы. Знаешь, что они думают? Что это богатые виноваты в том, что они не пошли учиться дальше или не стали вообще чему-то учиться. Чувствуют себя правыми всегда и абсолютно не виновными в том, что они ни хрена не делают и не умеют делать. Найдут тысячу отговорок. Типа, родились в простой рабочей семье…

У Бартона на мобильном заиграла какая-то ритмичная модная музыка. Он ответил на звонок:
- Да, Сергей. Привет. Да лучше всех. Сегодня? Да ты что! Ладно, сейчас, только домой заеду. Где будешь? Там же? Ну, смотри. Я буду где-то минут через пятнадцать на меридиане. Да. Там возле перекрестка, где шашлычная. Ну ты увидишь. Я буду на черном «Пассате» 5-м. Да, купил. Годовалая. Месяц назад. Ну ладно, давай, скоро буду.

- Вот так и живем, - вздохнул Бартон, пряча черный тонкий последней модели Nokia в карман. – Ну, давай, Никитос, извини, дела ждут. С тобой всегда интересно просто о жизни потрещать. Жаль, видимся редко. Ну еще встретимся обязательно. Удачи тебе.
Бартон протянул руку, я пожал её со словами:
- И тебе удачи. Рад был повидаться.
И вышел из машины.



***

Вечером я сидел дома и смотрел на бронзового галльского карлика, подаренного мне Дашей. Я поставил его на стол, включил старую настольную лампу и долго, не отрываясь, смотрел на него.

За окном синели сумерки. Свежий с запахом зеленой листвы воздух входил в открытое окно. Вместе с ним залетали комары и какие-то мошки. Комаров я не боялся, в розетку у меня был включен электрофумигатор – антикомариный агрегат с резервуарчиком зеленой жидкости. Он распространял по комнате аромат  персидской ромашки, от которого комары сходили с ума и умирали. К тому же комаров почему-то залетало мало. Лето какое-то выдалось, что ли, не комариное.

Я смотрел на бронзового карлика. Мне чудилось, что это какой-то маленький древний колдун, забронзовевший много веков назад от собственного неудачного колдовского опыта. Сначала он уменьшился до размеров двух спичечных коробков, а потом стал бронзовым. Так или иначе, эта фигурка – не простой кусок бронзы – это талисман, охранитель жилища от злых духов. Интересно, понравится он привидениям, которые живут в этой квартире?

Чем дольше я сидел вот так, глядя на карлика, тем больше погружался в какое-то странное, спокойное и неподвижное, состояние. Я сам как будто становился бронзовым. Чувство отрешенности от всего мира, от повседневности, суеты, мелких забот и мыслей накрыло меня тяжелой спокойной волной. Участок пространства вокруг меня сделался бесконечно глубоким – в нем, как в некоем проеме мира, я чувствовал себя настолько легко, свободно и хорошо, что мне хотелось замереть и не дышать. Все звуки, доносящиеся с улицы, отдалялись, я слышал их, но одновременно как бы вовсе переставал слышать. Точно так же, я знал, что вне меня за пределами этой квартиры, дома, скверика, существует город, мир, в котором и мне наряду с остальными надо как-то жить, что-то делать, о чем-то заботиться, с кем-то встречаться и разговаривать, но в то же время для меня этого мира как будто не существовало. Он превратился в мираж, в дымку, в призрак. Голова моя стала очень ясная, мысли чистыми, они не толпились и не мешали друг другу. Их было не так уж и много - им было просторно. Мне показалось, что я вижу ткань, из которой соткано пространство, что эта ткань скрыта за прозрачным воздухом, и так же, как воздух, прозрачна. Она очень глубока. Если  вглядеться в неё  прям тут, перед носом, то можно увидеть, насколько она глубока. Если вот так, глядя в неё, уйти в неё, то станет еще тише, мир, который и без того уже призрак, отдалится совершенно. Можно медленно идти в этой прозрачной бесконечной трубе, в которой все звуки исчезают, просто медленно идти и идти. И зайти в такие дали, где даже воздух больше не понадобится, не то, что еда и питье. Там просто не нужно дышать, и там, я думаю, нет таких категорий, как движение и покой, жизнь и смерть. Там просто какая-то немыслимая имманентность. Может быть, там находится мое спасение?

Тот же Бартон, расскажи я ему об этом, решил бы, что я говорю о сумасшествии. Но это совсем не сумасшествие, напротив, это антисумасшествие, сверхнормальность. Надо просто суметь проникнуть взглядом сквозь воздух и увидеть ткань пространства, некую многослойную структуру – она как многомерная лестница, по которой можно идти в любом направлении; по ней возможно двигаться единственным способом – постепенно становясь ею, перенимая своим телом её структуру.

 Ты не теряешь ясности сознания, весь знакомый тебе с детства мир, то есть, поле, в котором ты живешь, становится очень понятным, простым, ограниченным, как спичечный коробок. Конечно, ты, как и раньше, не познаешь химического состава спичечной головки, ну и не надо – это ведь спичечная головка, всё, что надо о ней знать, мы знаем, а остальное пусть знают специалисты. Нет, нет никакого сумасшествия. А есть покой, тишина и глубина. Наверное, становишься равнодушным ко всему миру, к тому, который и раньше был тебе не интересен.

Это только в первые моменты кажется, что равнодушен. Равнодушен, но не к миру, а к своим старым понятиям о нём. Когда возвращаешься из этой трубы, нет, лучше сказать, когда проходишь через неё, вещи, дела предстают перед тобой голыми, новыми, более ясными, чем раньше, очищенными от превратных мнений о них. Непредвзятость по отношению ко всему – вот что приобретается, когда мы очищаемся от самих себя, проходя сквозь пласты пространства. Понимаешь, что есть выбор, никто тебя ни к чему не принуждает. Ты можешь выбрать буквально тот же самый спичечный коробок и жить только им, и он будет для тебя интереснее всего на свете, полезнее всего, значительнее, главнее.

Мысли мои текли плавно, свободно; я смотрел на бронзового карлика до тех пор, пока не обнаружил, что не только мысли мои свободны и текут, как хотят, но и я сам свободен от своих мыслей, они сами по себе, а я сам по себе. И у меня при себе только несколько мыслей в отличие от потока, который стал мне посторонним, зато они верные.

Давно уже я не пребывал в таком умиротворенном состоянии. Сегодня вечером  после долгой прогулки мне всё стало ясно. Всё повлияло, и сама прогулка и  то, что я видел, и случайная встреча со Шварцем, разговор с ним, потом то же самое с Бартоном. Мне стало спокойно.

Я измерил дистанцию между собой и миром.
Давно уже я так хорошо, быстро и крепко не засыпал, как в эту ночь. Только лег, голова едва коснулась подушки, и я погрузился в сладкий благотворный сон.

Проснувшись наутро, еще не открыв глаза, я почувствовал, что мне теперь по-настоящему всё равно куда идти.



КОНЕЦ