О Бесах Достоевского

Дочитала тут я "Бесов" Достоевского.
И все бы ничего, все бы ничего...
Но последняя, не вошедшая в роман по отклонению издателей глава, которую сейчас вставляют уже в самом конце, после Заключения ...
Это просто невыносимо!
Глава называется "У Тихона". Я не смогла с первого раза дочитать ее.
Начинала, потом книгу закрывала, сидела приводя себе в чувство, потом продолжала. Так и до нервных истерик не далеко =)
Я и так натура впечатлительная, и не читать бы подобного, не травмировать себя, но черт! любопытство вперед впечатлительности всегда лезет.
Но, самое главное "Но!" без этой главы образ Ставрогина для меня был бы не понят. Я ему даже симпатизировала какое то время, хоть он и связан был со всеми людьми, что погибли, но прямой его вины вроде и нет, вроде можно было бы и оправдать его в своих глазах. Вот тут то я и ошибалась. Ему нет оправдания и это становится понятно именно в последней главе.
Почитала тут заодно и анализ произведения краткий и некоторые комментарии.
Поистине, сколько людей столько и мнений. А порой так они расходятся словно читали вы разные книги, а не одну и ту же. Если бы Федор Михайлович почитал бы сейчас комментарии к его "Бесам" у него наверно случился бы нервный припадок от того, что его так никто и не понял, а если поняли, то неверно.
Как ни странно не вызывает у меня презрения, как у многих, старший Верховенский, в чем то я ему симпатизирую.
Вот его отличные на мой взгляд слова:

"О друг мой, брак — это нравственная смерть всякой гордой души, всякой независимости. Брачная жизнь развратит меня, отнимет энергию, мужество в служении делу, пойдут дети, еще, пожалуй, не мои, то есть разумеется, не мои; мудрый не боится заглянуть в лицо истине..."

и еще одна понравилась про идею:

"Какая грусть и злость охватывает всю вашу душу, когда великую идею, вами давно уже и свято чтимую, подхватят неумелые и вытащат к таким же дуракам, как и сами, на улицу, и вы вдруг встречаете ее на толкучем, неузнаваемом, в грязи, поставленную нелепо, углом, без пропорции, без гармонии, игрушкой у глупых ребят."

или как он отвечает Юлии Михайловне воскликнувшей, что социализм великая мысль:

"Мысль великая, но исповедующие не всегда великаны."

К слову о великой мысли, мне вспоминаются еще такие слова – мысль высказанная разными словами (людьми) имеет свойство менять свой смысл.
И великую мысль можно испортить неаккуратным с ней обращением.
"Нет такой глупости, которую бы нельзя было исправить при помощи ума, и нет такой мудрости, которую бы нельзя было испортить про помощи глупости" Гете

Запомнился из пятерки Шигалев со своей книгой по плану устройства мира.

"Посвятив мою энергию на изучение вопроса о социальном устройстве будущего общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных систем, с древнейших времен до нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной науке и в том странном животном, которое называется человеком. Платон, Руссо, Фурье, колонны из алюминия – всё это годится разве для воробьев, а не для общества человеческого. Но так как будущая общественная форма необходима именно теперь, когда все мы наконец собираемся действовать, чтоб уже более не задумываться, то я и предлагаю собственную мою систему устройства мира. Вот она! – стукнул он по тетради. – Я хотел изложить собранию мою книгу по возможности в сокращенном виде; но вижу, что потребуется еще прибавить множество изустных разъяснений, а потому всё изложение потребует по крайней мере десяти вечеров, по числу глав моей книги. (Послышался смех.) Кроме того, объявляю заранее, что система моя не окончена. (Смех опять.) Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом. Прибавлю, однако ж, что, кроме моего разрешения общественной формулы, не может быть никакого."

"Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом" - корень всей системы. Каждый, так сказать, вождь, ведущий за собой и обещающий безграничную свободу и не может закончить иначе.   
Вообще мне пришла такая удивительная мысль – наш мир устроен гениально. Не может быть иного устройства человеческого мира. То "странное животное, которое называется человеком" без безграничного деспотизма со стороны глав народа просто осуществило бы ад на земле. Какой был бы хаос, не чета нынешнему. Сейчас  то можно сказать все под контролем. У нас есть законы, за неисполнение которых положены наказания и если человек не боится, например, тюрьмы, то на этот случай есть еще и религия. Может и не каждый боится осуждения со стороны себе же подобных, но вот осуждение церкви – это другой разговор. Церковь страхует государство. Гореть в аду занятие не из приятных, особенно в своих страшных фантазиях. А атеисты... атеистов то и нет настоящих.

"Совершенный атеист, как хотите, а всё-таки стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры…" - Тихон
"…(там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха" - продолжение фразы Тихона.

Это к чему я ее продолжила - выборочное цитирование это ужасно=)
При выборочном цитирование можно вложить любой смысл во фразы автора, а при прочтение всего произведения или предложения вы понимаете, что автор заложил совсем иной смысл, совершенно не тот, что несет вырванная из контекста фраза.
Атеист стоит на предпоследней ступени, но перешагнет ли ее, не факт. Большинство атеисты лишь днем, ночью становится жутко и тоскливо и хочется сразу во что то поверить, как еще говорится в падающем самолете атеистов нет. При разговоре с некоторыми людьми считающими себя атеистами я пришла к выводу, что им не нравится само слово и понятие "Бога". Если назвать эту силу не Бог, а высший разум, то атеисты соглашаются, что да, высший разум существует и отрицать это было бы глупо.
Не так страшны атеисты, подразумевает Тихон, как равнодушные, такие, как Ставрогин.
Размышление про книгу Шигалева тоже интересны - хромого на встрече пятерки и после нее в разговоре Петра Верховенского со Ставрогиным.
Хромой о книге Шигалева:

"Мне книга его известна. Он предлагает, в виде конечного разрешения вопроса, – разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать. Меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых поколений, – весьма замечательны, основаны на естественных данных и очень логичны. Можно не согласиться с иными выводами, но в уме и в знаниях автора усумниться трудно. Жаль, что условие десяти вечеров совершенно несовместимо с обстоятельствами, а то бы мы могли услышать много любопытного."

Петр Степанович Верховенский, разговор со Ставрогиным о книге Шигалева:

"У него хорошо в тетради, – продолжал Верховенский, – у него шпионство. У него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное – равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями – вот шигалевщина! Рабы должны быть равны: без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина! Ха-ха-ха, вам странно? Я за шигалевщину!"

"Слушайте, Ставрогин: горы сравнять – хорошая мысль, не смешная. Я за Шигалева! Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо устроиться послушанию. В мире одного только недостает: послушания. Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство. «Мы научились ремеслу, и мы честные люди, нам не надо ничего другого» – вот недавний ответ английских рабочих. Необходимо лишь необходимое – вот девиз земного шара отселе. Но нужна и судорога; об этом позаботимся мы, правители. У рабов должны быть правители. Полное послушание, полная безличность, но раз в тридцать лет Шигалев пускает и судорогу, и все вдруг начинают поедать друг друга, до известной черты, единственно чтобы не было скучно. Скука есть ощущение аристократическое; в шигалевщине не будет желаний. Желание и страдание для нас, а для рабов шигалевщина."

Выделю несколько фраз:
"Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами".
 
"Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве".

"У рабов должны быть правители" - все верно. Должны быть правители. Образование, высшие способности не нужны, т.к. если человек начинает думать, для него может это и к лучшему, но вот для правителей весьма невыгодно. Поэтому пьянство, разврат,  сплетни – стадом легче управлять, когда оно безлико.
Я не спец в истории, но что то на мой взгляд схоже же с 1917г

"Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты, а на судах: "двести розог, или тащи ведро". О, дайте, дайте, взрасти поколению. Жаль только, что некогда ждать, а то пусть бы они еще попьянее стали! Ах как жаль, что нет пролетариев! Но будут, будут, к этому идет..."

"Бесы" были опубликованы в 1872г, какое то пророчество в словах последней цитаты, не правда ли. Книгу долгое время считали политической, антинигилистической, но я бы так не сказала. В ней есть хроника 60-70гг, дело Нечаева и его кружка по убийству студента Иванова, в романе Петр Верховенский исполняет эту роль и сговор его против Шатова.
Есть про Россию реплики, очень понравилось выступление одного не названного героя на празднике Юлии Михайловны.

"- Господа! – закричал изо всей силы маньяк, стоя у самого края эстрады и почти таким же визгливо-женственным голосом, как и Кармазинов, но только без дворянского присюсюкивания. – Господа! Двадцать лет назад, накануне войны с пол-Европой, Россия стояла идеалом в глазах всех статских и тайных советников. Литература служила в цензуре; в университетах преподавалась шагистика; войско обратилось в балет, а народ платил подати и молчал под кнутом крепостного права. Патриотизм обратился в дранье взяток с живого и с мертвого. Не бравшие взяток считались бунтовщиками, ибо нарушали гармонию. Березовые рощи истреблялись на помощь порядку. Европа трепетала… Но никогда Россия, во всю бестолковую тысячу лет своей жизни, не доходила до такого позора…
Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая в прах противника. Неистовый вопль раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть не половина залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?
– Вот это дело! Вот так дело! Ура! Нет, это уж не эстетика!
Маньяк продолжал в восторге:
– С тех пор прошло двадцать лет. Университеты открыты и приумножены. Шагистика обратилась в легенду; офицеров недостает до комплекта тысячами. Железные дороги поели все капиталы и облегли Россию как паутиной, так что лет через пятнадцать, пожалуй, можно будет куда-нибудь и съездить. Мосты горят только изредка, а города сгорают правильно, в установленном порядке по очереди, в пожарный сезон. На судах соломоновские приговоры, а присяжные берут взятки единственно лишь в борьбе за существование, когда приходится умирать им с голоду. Крепостные на воле и лупят друг друга розгачами вместо прежних помещиков. Моря и океаны водки испиваются на помощь бюджету, а в Новгороде, напротив древней и бесполезной Софии, – торжественно воздвигнут бронзовый колоссальный шар на память тысячелетию уже минувшего беспорядка и бестолковщины. Европа хмурится и вновь начинает беспокоиться… Пятнадцать лет реформ! А между тем никогда Россия, даже в самые карикатурные эпохи своей бестолковщины, не доходила…
Последних слов даже нельзя было и расслышать за ревом толпы. Видно было, как он опять поднял руку и победоносно еще раз опустил ее. Восторг перешел все пределы: вопили, хлопали в ладоши, даже иные из дам кричали: «Довольно! Лучше ничего не скажете!» Были как пьяные."

Но «Бесы» все же не о политике, да и не о нигилизме и атеистах. Эта книга про потемки человеческих душ, в прочем, как и все романы Достоевского.
И во всяком комментарии к "Бесам" люди пишут - ох, как темно, темно и мрачно. Ну как есть, товарищи, уж чем богаты.
Очень запомнился мне момент еще про молодого парня 19-ти лет покончившего жизнь самоубийством по причине, что он "прокутил 400р" собранные всей семьей на приданное его сестре. И как все побежали в гостиную смотреть на труп этого мальчишки, а одна дама сказала вслух "всё так уж прискучило, что нечего церемониться с развлечениями, было бы занимательно".
"В каждом несчастии ближнего есть всегда нечто веселящее посторонний глаз..." - пишет в конце той истории Достоевский.
Ну и великий писатель Кармазинов.
Читая чей то комментарий я к удивлению своему узнала, что в Кармазинове Достоевский изобразил Тургенева, о вражде с которым неизвестно только ленивому, как написал автор комментария. Мне было неизвестно. Изобразил он его конечно смешно. Понравился мне последний "шедевр" Кармазинова, прощание с читателем и прочитанный на празднике.

"Да, друг читатель, прощай! - начал он тотчас же по рукописи и уже не садясь в кресла. - "Прощай, читатель; даже не очень настаиваю на том, чтобы мы расстались друзьями: к чему в самом деле тебя беспокоить? Даже брани, о брани меня, сколько хочешь, если тебе это доставит какое-нибудь удовольствие. Но лучше всего, если бы мы забыли друг друга навеки. И если бы все вы, читатели, стали вдруг настолько добры, что, стоя на коленях, начали упрашивать со слезами: "Пиши, о пиши для нас, Кармазинов - для отечества, для потомства, для лавровых венков", то и тогда бы я вам ответил, разумеется, поблагодарив со всею учтивостью: "Нет уж, довольно мы повозились друг с другом, милые соотечественники, merci! Пора нам в разные стороны! Merci, merci, merci."

Еще смешнее Тургеневская эпиграмма Достоевскому, с которой вроде бы все и началось:

Рыцарь горестной фигуры!
Достоевский, юный пыщ,
На носу литературы
Ты вскочил, как яркий прыщ.
Хоть ты новый литератор,
Но в восторг уж всех поверг:
Тебя хвалит император,
Уважает Лейхтенберг.

Тургенев посчитал, что Достоевский слишком уж зазнался после успеха своего первого напечатанного романа, верно "Бедные люди", и захотел его немного спустить так сказать на землю.
Не знаю, что уж у них там было в действительности, правды не узнаешь.
В романе много сцен и истерик, ну вот любит Достоевский однако изображать истеричных женщин, хорошо у него это выходило и он верно знал об этом. Впрочем и мужчины довольно истеричны, тот же Степан Трофимович Верховенский, Лебядкин, там же в "Бесах", Федор Карамазов - отец братьев Карамазовых в одноименном романе, генерал Епачин в "Идиоте"
Некоторые реплики Лебядкина так же запомнились особенно его фраза:

"Для зла людям живет", - говорит он про Ставрогина.

До главы "У Тихона" мне почему казалось, что главным злодеем является Петр Верховенский. Навел смуту, подговорил пятерку, задумал убийство Лебядкина и его сестры, сосватал Лизу Ставрогину, хотя у Лизы своя голова, но все же внес лепту и в это дело, обвел вокруг пальца Юлию Михайловну, убил Шатова. Везде виноват и вина его прямая.
Ставрогин же как бы в стороне, он виноват, но нет прямой, доказанной вины его.
Но главный бес все таки Ставрогин.
А один человек, который мог бы спастись, на мой взгляд, но так и не спасся - это Шатов. Ему симпатизирую. Где то в комментариях написали, что Марья Игнатьевна его всегда любила и поэтому вернулась. Ага.
Марья Игнатьевна может и не испытывала чувств то никаких к нему, потому так быстро после свадьбы к Ставрогину и убежала. А как Николай Всеволодович воспользовались ей и после бросили она уже будучи беременной прибежала к Шатову. Верно от любви к нему большой. Да не о ней сейчас.

"Если хочешь победить весь мир, победи себя" - слова принадлежащие Шатову в романе.

Победить себя, победить своих бесов под силу наверно было бы этому герою, но судьбой его Достоевский распорядился по другому. Жаль.
Кириллов в идеях своих интересен, но я не понимаю, почему он ушел без подробного описания своей идеи?

"Я хочу заявить своеволие. Пусть один, но сделаю... Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия - это убить себя самому... Я хочу высший пункт и себя убью... Я обязан неверие заявить... Для меня нет выше идеи, что Бога нет. За меня человеческая история. Человек только и делал, что выдумывал Бога, чтобы жить, не убивая себя; в этом вся всемирная история до сих пор. Я один во всемирной истории не захотел первый раз выдумывать Бога. Пусть узнают раз и навсегда."

"Пусть узнают", - говорит Кириллов, но как понять его идею если в предсмертной записке он пишет все, что диктует ему Петр Верховенский, признается в распространение прокламаций, в связи с Федькой Каторжным и даже в убийстве Шатова?
Ни слова про человекобога, ни слова про высшую свободу, когда все равно уже будет жить или не жить, ни слово про его своеволие!
Убил себя за идею, но за какую, почему не написал об этом хотя бы в своей записке.
Вот это мне как то странно.
Может он конечно просто человек лишенный тщеславия и поэтому не стал о идее своей писать и говорить во всеуслышание, но он поступает все же лучше, чем Ставрогин. Кириллов придя к мысли, что бога нет, и что он сам является богом, принимает решение убить себя, а не творить зло от скуки или безысходности уверовать хоть во что то, как делает то Ставрогин. И да, если бы не Ставрогин, отравившей Кириллова своим ядом неверия, то может все сложилось бы иначе. Везде то Ставрогин внес свою лепту.
И эпизод уже перед самой смертью Кириллова, когда вбегает к нему Шатов с известием, что приехала жена его и просит им бы чаю согреться. Кириллов же поспешно отдает самовар и предлагает еду, что у него есть.

"Кириллов! Если б... если б вы могли отказаться от ваших ужасных фантазий и бросить ваш атеистический бред... о, какой бы вы были человек, Кириллов!"

Кажется бы какое ему дело до Шатовых если он решил себя убить и вот вот осуществит эту затею. .А он в свое время добр и участлив. Кириллова тоже жаль, так же, как и Шатова.
Про Шатова в начале романа еще было сказано так:

"Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем уже раздавившим их камнем."

Эти слова на мой взгляд применимы и к Кириллову. Придавила его идея навеки.

"Не вы съели идею, а вас съела идея", - говорит про него Петр Верховенский.

Кстати, я где то прочитала одну историю, как раз про привлечение людей к своим мыслям и идеям. Один новоиспеченный писатель, дабы получить должное внимание публики к своей новой книге взял и совершил самоубийство. Просто ради пиара. Правда книга так и не возымела успех. Вот таки дела. Бывают же идейные люди.
Возвращаясь к Кириллову, порой я тоже не могу понять в минуты отчаяния, так сказать, как все мы еще дружно не наложили на себя руки.
Эта мысль посетила меня уже после прочтения романа, всего.
Ставрогин - главный герой, более других одержимый бесом. По началу он мне даже понравился, порой я ему сочувствовала. В разговоре его с Кирилловым после дуэли с Гагановым, Ставрогин говорил, что не хотел обидеть последнего, что вызвал гнев и раздражение у Гаганова не преднамеренно, и показался мне таким милым и искренним. Да, он был равнодушен иногда до жестокости, но он все же не был так гадок, как в последней главе.
И мне странно читать отзывы некоторых девушек пишущих о любви своей к этому герою, восхищавшиеся им. Может они что то пропустили, какие то важные моменты, может не читали эту последнюю главу...
В ней же, разговор с Тихоном после прочтения исповеди, скрытый вопрос Ставрогина, о том простит ли его бог, когда он словно сам себе усмехаясь говорит:

- Кстати, Христос ведь не простит.
а Тихон же отвечает ему:
- Я вам радостную весть за сие скажу - и Христос простит.

И тут встает вопрос - как?!
Как можно простить, как можно простить такое? Осознанное зло.
Я читала взволнованно весь роман, меня затянул сюжет, герои, но последняя глава будто выбила меня из колеи.
Если б ее не было...
Если б ее не было, это было бы и хорошо и плохо одновременно. Достоевский пишут возлагал на эту главу надежды, но ее отклонили (понимаю конечно почему). Мало того, она есть в разных вариантах. В том варианте, который читала я, (более ужасном. Недосказанность великая вещь) исповедь идет не прерываясь, а есть еще вариант, где обрывается один лист с рассказом о Матреше и Ставрогин отвечая на взгляд старца Тихона восклицает, что ничего не было, просто девчонка глупа и неправильно все поняла. Тем не менее, ребенок повесился.
Главу отклонили, а Федор Михайлович осуществил свой замысел уже в "Братьях Карамазовых", отвечая на все главнейшие вопросы в лице старца Зосимы.
В "Братьях Карамазовых" была тоже одна очень запомнившаяся мне глава под названием "Бунт", где Иван Карамазов рассказывает Алеше все мерзости и злодеяния, которые он узнал, и именно о детях, ведь те не успели еще нагрешить. Если мы все виновны, все грешны, то мы и страдаем, но за что страдают дети, невинные дети - спрашивает он у Алеши.
И если есть бог, то как может позволить он пролиться хоть одной слезинке невинного дитя? И мало того, но еще и простить после истязателей этого дитя. Ведь бог же все прощает, прощает всех.
Еще тогда я думала так же, как и теперь - как можно такое прощать?! Прощать всех тех, что издеваются, бьют и насилуют беззащитных, совершают зло осознанно, ради своих утех.
Не понимаю!
Ох.
Вот пишут в комментариях к "Бесам" - великий роман, читайте, читайте Достоевского, всего!
А я честно и не знаю, стоит ли. Роман то конечно и великий, но человек то, когда впечатлительный, лучше такого то и не читать. Спокойнее будет.
А в "Братьях Карамазовых" после"Бунта" идут главы про старца Зосиму, его беседы записанные Алешей, которые должны бы были все объяснить, все расставить по местам. Все мы в чем то виноваты, и в чьих то грехах так же виноваты, во всех злодеяниях человеческих каждый из нас виноват. Судить кого то права не имеем, т.к сами не без греха, а человека согрешившего должны прощать и не насилием брать, а смиренною любовью.
Но прочитала я тут в эссе у Камю , что один из комментаторов Достоевского писал так:

"У Достоевского немало общего с Иваном Карамазовым, недаром утверждающие по своему духу главы (про старца Зосиму и всепрощение) потребовали от него трех месяцев упорной работы, тогда как то, что он называл "богохульством" (верно главы "Бунт" и "Легенда о великом инквизиторе"), написано за три недели в порыве вдохновения."

Что то мне подсказывает, что хотел бы он сам верить в то, что пишет от слов этого старца, но верно не мог или верил да не до конца.
Когда после исповеди Ставрогина, в которой он словно с наслаждением описывает, как подходил к ребенку, совращал, а позже не пресек попытку самоубийства, сидел и ждал, и был в сознание, после описания сцены, когда Матреша грозит ему своим маленьким кулачком... Тихон говорит ему, что Иисус обязательно его простит.
Ааа, у меня взрыв эмоций!
Но я однако заканчиваю, настрочила тут =)
Быть может я принимаю все близко к сердцу. Но происходит же подобное в нашем мире, бывает и хуже. Люди опаснее зверей. Как писал сам Достоевский в "Братьях Карамазовых" - никогда животное не может быть так изощренно и жестоко в своих намерениях, если зверь и убьет, то просто убьет, а как это делает человек - издеваясь, нарочно мучая другого. В "Бесах" как раз это и отображено. Ставрогин затмил всех злодеев своей холодной, равнодушной и главное осознанной жестокостью совершаемой им от скуки. Верховенский подговорил убить Шатова, но убил его просто и без изощрений, а на совести Ставрогина убивший себя Кириллов, которого именно он навел на все эти "атеистические бредни", помешанные на любви к нему Лебядкина и Лиза, убийство Лебядкиных так же на его совести, т.к. верно мог пресечь, но не пресек этого, а Лиза если бы и не умерла от несчастного случая, то могла бы наверно пополнить список самоубийц, ну и последней каплей стала для меня смерть Матреши.
Роман "Бесы" - это история человеческой души без веры, без веры в свет, без веры на спасение, без надежд.
"Там дьявол с богом борются и поле их битвы сердца людей."
Метание героев от бога и к богу, наверно есть и метание автора.
Мы привыкли вешать на людей ярлыки, этот добрый, тот злой, но не бывает людей абсолютно добрых, так же как и абсолютно злых. В нас равное количества света и тьмы, бога и дьявола. И все решает лишь то, кого мы принимаем на веру больше, какие мысли мы слушаем, эта и есть та невыносимая свобода выбора – помочь или не помочь, сказать правду или соврать, украсть или заработать, мстить или простить, убить или не убить. Людям не надо такой свободы, потому что если они и делают наконец этот трудный выбор, то всегда выбирают не то.
После прочтения подобных книг таких как "Бесы" и "Братья Карамазовы" эти метания "истерические", как написал бы Достоевский, передаются и читателю.
Я не могу отрицать существование высшей силы, высшего разума, которого можно назвать и Богом, но если он есть, то как может происходить в нашей жизни то, что происходит, то о чем писал Достоевский?
И какая мысль легче даже не знаю, то что Бога нет или что он все таки есть, но позволяет свершаться злу, и виновные мало того, что не будут наказаны, но получат еще и прощение его.
Свои размышления о Достоевском закончу его же словами от лица Ивана Карамазова, которые полностью, как нельзя лучше описывают мои чувства после прочтения «Бесов»:

"Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, Им созданного... не принимаю и не могу согласиться принять"