Сержант Юрий Гагарин

 Георгий  - из семьи старой, еще прибалтийских немцев. Длинный и худой, мы с ним  познакомились в Грузии в восемьдесят девятом году на съёмке дипломного фильма Кости.
Мелкие, тёмной бронзы курчашки смешные, кукольно-перламутровые, удивленные, вашанипонимайт глаза, брови домиком, рот куриной жопкой. И все это размещалось внутри лица вытянутого, худющего, в мелкие веснушки на белой коже.
Всё мелкое, тонкое, длинное. Беглый набросок гашишного любителя абсента.
Георгий работал на съемках фильма ассистентом художника.
Художник фильма был погранично конченым алкашом с красной, блестящей, туго натянутой на череп кожей. Чёрные гвоздики безумных глазок маньяка за очками.
А руки у художника были сами по себе, с повадками змеи. Тонкие его сухие пальцы рассказывали больше, чем рот. Этот мог только улыбаться, открывая розовато-белесыми губами острые слоновой кости зубы, когда уже в него накатили. А накатывал художник еще в номере. Жара стояла тогда в Давид-Гареджи неумолимая. Правда, я плавал в этой жаре, дышал сухим жаром гор, мне это жутко нравилось.
Кожа на шее у Георгия была сухой, пожеванной, какой-то скукоженной. И на плече левом тоже кожа была сжеванная, такая же, и к левому запястью, как видно, прикоснулся ад.
Но никто никогда не спрашивал у Георгия откуда ожоги. И я не спрашивал.
В тот день строили мы декорацию кельи Берты. Несли с Георгием дурацкие доски и когда протискивались в гнездо кельи, белого металла медальон, болтающийся чуть ниже ключицы Георгия, раскрылся и перед моими глазами повисла ма-аленькая такая фотография белозубого лица, смеющегося от подбородка до пшеничного крючка лихого десантского чубчика. Ну, и как полагается - полосатый тельник - на понятно-что-здоровенных плечах. Плечи не поместились в крохотный овал египетского картуша.
“Юра Гагарин, мой командир. - Георгий положил доски на красный грунт. - Из Саратова. Спас как-то мне жизнь.” - закрыл медальон.
...а открыл ещё раз вечером на террасе огромного балкона гостиничного номера Костика.
Последний, покуривши с Лембитом доброй травки, азартно играл в нарды, горячо играл, потягивая красное вино, цепко провожая орлиными глазами финал броска костей и движение фишек.
Лембит меланхолично качал ногой, смотрел на черные горы и повторял: “Коня не получишь. Белый конь шаха не твой.” “Мой, мой” - радостно отвечал Костик, обрушивая грохот костей на доску.
В тишине нашего угла террасы я смотрел на рекламное лицо Юрия Гагарина в медальоне.
“ А он такой и был красавчиком и, прикинь, родиться с такой фамилией и шутниками родычами.”- пояснил Георгий. “А он жив ещё? Фотка такая, похожа на кладбищенскую.”
“Блин, ну и вопрос. Не знаю даже. Короче, когда мы загорелись, бойцы начали выскакивать, а их и положили там же, под колесами. Потом миной захлопнуло люк и  - всё! - хохотнул Георгий, - Я открывать - а он - в никакую. Дышать нечем, рву на себя, там такой рычаг был, а -  заклинило. Короче, сам уже типа горю, рву на себя эту ручку, порвал запястье, и все, потерял сознание. Очнулся под деревом, на камнях. А этот бес смеется - живой ты, говорит, ты живой!”
Георгий посмотрел на меня веселыми, мокрыми глазами, по-детски шмыгнул носом: “Ну, в общем, ты наливай.”