Новый друг

Глава 5
Новый друг

 — Да ну! Шутишь! — Рэни с восхищением и ненаигранным интересом рассматривала морского конька в сосуде с водой.
 — Нет, он правда светился! Прямо как звёзды за окном, таким же волшебным голубоватым светом. Ты мне что, не веришь? — Стэн готов был обидеться.
 — Во даёт! — девочка покачала головой. — Живунчик!
 — Я обязательно отпущу его. Потом.
 — Ха! Когда потом? Думаешь, мы ещё раз сможем попасть на Скалистый пляж! — Рэни вдруг показалось, что мама, подготавливающая всё для ремесла, услышав название пляжа на секунду застыла и прислушалась. Девочка понизила голос до шёпота. — Не знаю как ты, но я уже насмотрелась на тамошние камни.
 — Мне кажется... он не продержится долго. В пресной воде. Надо сходить хотя бы к какому-нибудь другому пляжу, — Стэн озабоченно постукал пальцем по стеклу. Морской конёк встрепенулся, и по маленьким бугоркам на его спине прошла дрожь.
 — Ну он же как-то выжил в такой жарище, пока мы шли до дома! Мне кажется, он не так прост, как ты думаешь.
 — Рэни, иди! Всё готово!
 — Иду, иду! — буркнула Рэни, но Стэн схватил её за рукав, не дав пойти на зов матери.
 — Эй, мама будет учить тебя ремеслу?
 — Да, да... не мешай... Ты ещё не дорос, — Рэни любила порой строить из себя взрослую перед младшим братом.
 — Можно я посмотрю! Ну пожалуйста! Ну милая сестрица, прошу тебя!
 — Только совсем капельку! — Рэни не могла больше строить серьёзное лицо, видя старания брата, и расплылась в довольной улыбке.
Длинный старый стол был расположен в сарае, напротив курятника. Большая печь стояла в самом углу грязного помещения, в центре стола красовался гончарный круг и сосуды с какими-то жидкостями. Взяв один из таинственных сосудов мать опрыскала железное блюдо с дюжиной «эльфийских слёз» и поставила заготовку в печь.
Спустя десять минут, мама достала блюдо из печи и протянула один из камешков Стэну.
 — На, потрогай! Он только слегка тёплый!
Мальчик неуверенно протянул руку. Голубой камень действительно не обжигал пальцы, но что было удивительнее всего, он как будто бы таял в руках, как свежая глина, но, притом, не оставляя на них следов.
Размесив несколько эльфийских слёз, как тесто, мать начала «колдовать» на гончарном круге, а Рэни в то время готовила какие-то специальные настойки для правильного застывания готовой посуды. Стэн буквально пожирал глазами то, что происходило на гончарном круге. Ловкие мамины руки из бесформенной голубоватой массы мгновенно состряпали очень аккуратную глубокую тарелку. После того, как посуда была снята с круга, началось самое интересное — пальцы матери с небывалой быстротой вылепливали из оставшихся кусков мягкого металла тончайшие кружева, которые ложились на бортики тарелки с внешней стороны.
Когда тарелка была готова, Рэни с важным лицом попрыскала её своим «волшебным эликсиром» и осторожно поставила на подоконник, под лучи солнца. Одна из причин, почему она с такой неохотой разрешила брату присутствовать при работе слёзника (вид ремесла, которым занималась их семья) — то, что мать до сих пор не разрешала Рэни заниматься главной частью изготовления посуды. Самое сложное — сделать всё чисто-гладко в минимальные сроки: нежный металл подвергался всего одному нагреванию, после чего его было необычайно трудно, почти невозможно разрушить. А застывание происходит постепенно в течение двадцати минут после разогрева материала.
С замиранием сердца Стэн следил за каждым движением матери, и старался дышать как можно беззвучнее, как будто даже самый незаметный звук мог нарушить важный процесс.
Но спустя час пристального наблюдения мальчик почувствовал, как глаза начали пощипывать. Он не любил долго находиться на одном месте, и, хотя не был гиперактивным и не любил ввязываться во всеобщие игры ребят во дворе, свежий морской воздух был ему ближе, чем запах деревянных брёвен, из которых был построен дом. В перерыве между изготовлением чашки и кувшина, Стэн с трудом отпросился у матери прогуляться к другу (который на самом деле был не более чем знакомым) Друблсу, живущему на побережье, пять раз пообещав, что не пойдёт на Скалистый пляж и не будет приближаться к нему ближе чем на километр.
Путь был недалёкий, и Стэн взял с собой жестяное ведро. По правде говоря, главной целью своего похода было набрать морской воды для Блика, а принести несколько голубых слив, которые мать Стэна недавно купила на рынке, отцу Друблса было лишь предлогом (его отец давно занемог и не в силах был сам дойти до рынка ближайший месяц). Тем более, посещение Друблса было не самым приятным занятием. Но другого выхода не было, морская вода была нужна позарез и как можно быстрее.
Стэн любил представлять себя взрослым. Среди его окружения не было человека, к которому бы он хотел стремиться и на которого хотел бы быть похожим (все мужчины деревни казались мальчику глупее, медленнее и слабее отца, которого он никогда не видел). Стэн сам создал у себя в воображении портрет этого идеального отца — по тем немногим деталям, которые неохотно рассказывала его мать. От неё он узнал, что отец тоже был слёзником (причём, самым талантливым и ловким слёзником у себя в роду), но по росту и телосложению не уступал даже Бравным Рыцарям. Он был необычайно трудолюбив, и был готов пожертвовать собственной жизнью ради семьи. Однажды, когда «эльфийские слёзы» в доме закончились (тогда Стэн был ещё в утробе матери), отец отправился на лодке в море, на какой-то древний остров (в тот год ценные камни почему-то не приносило волнами к берегу). С тех пор никто его не видел. Но две недели спустя обрушился Грозный ливень (единственный дождь в году), и ни у кого не осталось надежды на чудесное спасение отца.
Стэн не мог понять, почему все были так уверены в его смерти. Мальчик не переставал верить, что отец чудесным образом добрался до плавучего города Элимандис — места, где дождь не оказывает ужасных разрушений и не несёт смерть. Там его выходили чудные эльфы (именно те, не такие жестокие и злые, как все остальные эльфы, поработившие Глориат) и сделали своим государём, восхитившись его мужеством, стойкостью и отверженностью. И в один прекрасный день отец вернётся к ним со своими друзьями-эльфами, привезёт кучу чудесных даров с плавучего города, эльфы снимут заклятие страха с Глориата, и в стране всегда будет царить свет и тепло.
Поэтому мальчика постоянно тянуло к морю. Он мог часами сидеть на берегу, не отрывая взгляда от расплывающегося горизонта, в любую секунду ожидая увидеть вдалеке гигантский эльфийский корабль. Он был уверен, со всей по-детски наивной открытостью, что отец обязательно вернётся к нему.
Когда Стэн просил сестру рассказать о нём (ведь на момент его отплыва Рэни было уже семь лет), девочка строила взрослое лицо и с какой-то странной задумчивостью произносила: «Не надо ворошить старые воспоминания, с ними человека не вернёшь. Тебе они ничего не дадут, а мне только сделают больно». И Стэн замолкал, с изумлением и страхом замечая чудесную метаморфозу, что рядом с ним стоит не его наивная сестрица, а взрослая мудрая женщина в теле ребёнка.
В этот раз мальчик опять представлял, будто он — это его отец. И будто идёт он навстречу неизвестности, в великое морское плавание.
Медленно шагая и громко топая ногами, Стэн проходил по тропинке в тенистой роще. Молодая зелёная листва тихо перешёптывалась о своих секретах. Мальчик вдруг задумался о том, откуда берётся вся пыщащая здоровьем зелень; почему за год, при такой палящем солнце, все урожаи на огородах не засыхают? Откуда деревья черпают жизненные силы, чтобы давать плоды и кормить всех нас?
Много раз из уст стариков Стэн слышал историю о том, как в пору Грозного ливня (дождя, продолжавшегося целую неделю), потоки воды наполняют почву, как пустой сосуд. Вся эта вода застывает, когда приходит пора последождевых морозов. А весной, когда почва оттаивает, постепенно, медленно, слой за слоем, тает и вода в почве. И весь год длинные корни растений черпают запасы воды из почвы до тех пор, пока их снова не накрывают жестокие потоки воды. Но, несмотря на всю силу, с которой дождь и град бьют по, казалось бы, беззащитным растениям, весной они снова расцветают и продолжают свой бесконечный жизненный цикл, давая жизнь новому потомству.
Что-то казалось Стэну в этой истории неправдоподобным и не до конца понятным. Но сейчас в его памяти всплыл эпизод из недалёкого прошлого. Глупые мальчишки во дворе отыскали большого жука с крепкими, как скорлупа ореха, зелёными крыльями. Они со всей силой бросали камни в спину насекомого, но жук продолжал ползти, даже когда все крылья его покрылись трещинами, даже когда его «панцирь» раскололся на сотню кусочков, впившихся в мягкое незащищённое тело насекомого.
То же самое с нашей природой! — эта мысль осенила Стэна. Все эти ночные заморозки, этот жестокий Грозный ливень — всё как будто призвано, чтобы уничтожить то, что растёт на земле Глориата. Но растения продолжают цвести и расти, на зло всем тёмным силам, как будто им всё ни по чём!
Подбегая к песчаному пляжу, Стэн с разбегу бросил в воду подобранный в траве камень. Дом Друблса был совсем рядом (в десяти шагах от него), но мальчику хотелось оттянуть время, насколько возможно. Он набрал воды в ведро и уселся на траву, сложив ноги по-турецки, лицом к морю.
 — Эй! Ты в трансе что ли? — Стэн от испуга чуть не перевернулся. Но это был всего лишь Друблс, вышедший на крыльцо и заметивший потенциального посетителя.
Стэн никогда не спрашивал, сколько лет Друблсу, но, по его предположениям, мальчик был ровесником его сестры, хотя и казался значительно ниже её, потому что постоянно сутулился. Общаться с ним было неприятно, потому что Друблс никогда не убирал с лица кислой мины. Он не любил общения, а когда и заговаривал с кем-нибудь, обычно говорил неприятные или обидные вещи. Он не то чтобы получал от этого удовольствие, а говорил так, будто бы ему ничего больше не оставалось делать. Будто по-другому он не умеет. Друблс часто бубнил себе что-то под нос, не подавал голоса, когда оказывался в компании других ребят. Он старался съёжиться и уменьшится настолько, чтобы его уж наверняка все принимали за пустое место.
 — Я к тебе обращаюсь, малец! — Друблс, кажется, не собирался подходить ближе к Стэну. Поэтому мальчик с недовольным кряхтением поднялся с земли и, забрав с собой ведро и корзину слив, двинулся к дому. Если в крупных компаниях Друблс обычно робел, то с хорошо знакомыми людьми он позволял себе быть грубым и напыщенным.
 — Вот, держи. Мама просила передать, — сдвинув брови, как Стэн всегда делал, обращаясь к Друблсу, чтобы дать тому понять, мол, не он один может так отменно хмуриться, мальчик передал корзину.
 — Что ты там высматривал в море? — спросил Друблс, — Подводного дракона?
Стэн вовсе не собирался рассказывать собеседнику про своего отца, так как был уверен, что за этим последует какое-нибудь противное оскорбление. Но мальчику пришло в голову предотвратить это оскорбление, сделав всё наоборот. Впоследствии он сам не мог понять, что на него нашло, но в тот момент Стэну казалось, что важнее всего показать превосходство — что, мол, вон отец Друблса лежит в постели который месяц, даже выйти из дома не может, а отец Стэна всегда был здоровее некуда, и ещё, быть может, вернётся из плаванья и всем покажет, где чьё место.
 — Брехня, — не шевельнув бровью выдал Друблс и усмехнулся, не улыбаясь. — Глупые родители придумывают сказочки для своих чад, чтобы тем было не так больно осознавать действительность. Твой отец умер и не вернётся, также как и моя мать. И однажды ты поймёшь, что в этом мире нет места для тупых мечтаний и витаний в облаках. А пока, можешь верить родительским росказням. Но тогда потом будет только больнее...
Стэн ни разу в жизни ни с кем не дрался. Живя в доме с двумя женщинами ему негде было черпать «мужскую мудрость», и он попросту не знал, как правильно сделать удар. Но в этот раз волна гнева захлестнула мальчика и он, совсем не раздумывая, стукнул Друблса по лицу, в глубине души зная, что он ни за что не сможет одолеть противника, так как тот был старше и сильнее.
 — Дурак, — только и сказал Друблс. Он не стал давать сдачи, не начал кричать и беситься, а с всё такой же кислой миной и плотно сжатыми губами последовал в дом. Ушиб был совсем не сильный, в месте удара щека лишь чуть-чуть покраснела.
Стэн со злости пнул одно из брёвен, лежавшее во дворе. Он прошёл около пятидесяти метров вдоль берега и снова уселся на землю, вперив взгляд в горизонт. Стэн не испытывал чувства вины, напротив, ему хотелось вернуться в дом и сказать что-нибудь очень обидное про Друблса, про его лежачего отца, про его мать, которая ушла и якобы не вернётся... Мальчик вытер слёзы тыльной стороной ладони.
 — Пусть знает, как обижать моих близких! И называть их врунами, — подумал Стэн, сжав кулаки.
Это же Друблс, что с него взять! Он только и умеет, что обижать других. Это его хобби. А отец обязательно вернётся когда-нибудь. И даже если не вернётся, то уж точно он жив и здоров на плавучем городе Элимандис. Стэн всхлипнул.
Его взгляд опустился чуть ниже горизонта, ближе к берегу. Что-то чёрное лежало под водой, выступая из неё всего на сантиметр, не больше. Какое-то утонувшее животное. Не понятно почему, но от него веяло страхом и смертью. И внутренний голос Стэна затвердил «Не вернётся... не вернётся...» как будто слова принадлежали одновременно и Друблсу, и тому утонувшему животному. Стэн задержал дыхание и с ужасом обнаружил, что не может пошевелиться, что не может ни закричать, ни заплакать, ни позвать на помощь. Когда ему казалось, что страшнее он уж точно ничего не видел и не увидит, «мёртвое» существо едва заметно шевельнулось.
Кто-то маленький и юркий больно укусил Стэна за палец. И мальчик наконец вышел из оцепенения. Громко крикнув, он отдёрнул руку и инстинктивно оттолкнул кого-то юркого в сторону. То был маленький, длиной в две ладони (вместе с пушистым хвостом), детёныш лисы, прибежавший, видимо, из Мерцающего Леса (только там жили животные с такой диковинной окраской шерсти — лисёнок был бледно-лиловый, а спина его отливала серебром на солнце). Детёныш не успел отскочить до удара, его отбросило в сторону, и лисёнок ударился о плоский камень и сталнедвижим.
Стэн засунул кровоточащий палец в рот и заворчал. Зачем какому-то наглому лисёнку вздумалось кусать мальчика, который ничего плохого ему не сделал? Может быть, этот детёныш просто заболел бешенством?
Вздрогнув, Стэн с опаской, прикрыв одной рукой глаза, чтобы вовремя закрыться, поднял взгляд на морскую гладь. Чёрное пятно исчезло, и мальчик с облегчением вздохнул.
Почти полностью оправившись от потрясения, Стэн начал испытывать жалость к разбившемуся животному. Лисёнок дышал, сердце его билось, но двигать он не двигался, видимо, от сильной боли при ударе потерял сознание. Стэн поднял на руки детёныша и пригладил рукой его серебристую шерсть. Мальчик, неожиданно для себя самого, залился слезами.
Мысль была совсем бредовой, но в данный момент Стэн был готов поверить во что угодно. В любом случае, это совсем не походило на совпадение. Маленький лисёнок пытался его спасти, снять с мальчика оцепенение! Видимо, то чёрное существо, которое вселило в Стэна нечеловеческий страх, было не просто видением или галлюцинацией. Ведь маленький лисёнок тоже знает о его существовании.
Не забыв ведро воды, Стэн заторопился домой, заботливо придерживая лисёнка в другой руке (в руке с укушенным пальцем).
Спустя пять минут ходьбы он начал различать очертания силуэта сестры вдалеке.
 — Мама очень переживала, и послала меня к тебе навстречу. Она теперь нам не доверяет, — призналась Рэни, но, заметив слёзы в глазах брата, бросилась его расспрашивать.
Мальчик рассказал ей об ужасном существе в море, которого по привычке называл клыкокрысом и о маленьком отважном лисёнке, но умолчал о неприятной встрече с Друблсом, так как был уверен, что мать и сестра его поругают и заставят опять идти к Друблсу, на этот раз с извинениями.
Рэни крепко обняла брата и вытерла слёзы с его лица рукой.
 — А знаешь что... Идём быстрее домой, мама испекла ягодный пирог!
 — Нет, — Стэн упрямо встал на месте, — Сначала скажи, что это за чёрный клыкокрыс, и почему он меня преследует. Я вижу по глазам, что ты тоже его знаешь.
 — Послушай, — Рэни замешкалась, её глаза забегали из стороны в сторону. — Эти чёрные... тьмушки, мы все их видим время от времени. Единственное, что тебе надо о них знать — это то, что они чувствуют твой страх. Всегда, когда ты их видишь, перестань их бояться — и они исчезнут — пуф! И старайся не замечать, будто их нет. Они подпитываются чужим вниманием.