Банда Совершенных воинов

Глава 7
Банда «Совершенных воинов»

Первый год пребывания Руторга в Бравой Школе прошёл не без трудностей. И, хотя ничего по-настоящему страшного с мальчиком не случалось, он постоянно чувствовал себя изгоем. Все ученики обходили его стороной, смеряя презрительным взглядом и изо всех сил стараясь выглядеть гордыми и более достойными, нежели сам Руторг. По всей видимости, все эти мальчишки давно знали, что Руторг на самом деле сын третьего по могуществу лорда Восточной Длани — Грэнторга. И в его власти было отправить прошение (которое беспрекословно исполнят) об исключении из школы любого ученика, кроме, разве что сыновей других влиятельнейших лордов, владетелей одного из городов «Алмазной пятёрки».
Конечно, никто из мальчиков не хотел напрашиваться на неприятности, и в этом были свои плюсы. Хотя бы то, что Руторг не подвергался издевательствам старших «громил», которые нещадно портили жизнь младшим ученикам: подкладывали им в кровать ядовитых клопов, от которых на теле появлялись зудящие волдыри; мазали рукояти мечей «шипящей мазкой», от которой на ладонях возникали долго незаживающие язвы; ночью прокрадывались к малышам, забывшим закрыться на ключ, и крали их одежду, ставя их в ужасно неловкое положение (на эту уловку в своё время нажился практически каждый новичок). Так как в своде свинцовых правил Бравого Рыцаря ничего не говорилось о чести, любви и уважении к своим ближним, а лишь о любви к Торлингу Великому с его двадцатью «руками» и о беспрекословном выполнении своих обязанностей, подобные выходки не осуждались и не запрещались, разве что в вопиющих случаях, когда нанесённый новичку ущерб более чем на неделю не позволял ему принимать участие в занятиях.
За год с Руторгом ученики заговаривали всего несколько раз, в обстоятельствах, когда было разве что некуда деваться. И, хотя мальчик сам не искал общества сверстников, сторонился подростков и в равной степени боялся каждого из них, порой ему было нестерпимо обидно осознавать, что в школе, полной таких же мальчиков, как он сам, он более одинок, нежели дома, где из детей был только Руторг и его брат.
Мастер Лург постоянно заверял мальчика: «да ты просто везунчик, мразошлёпок ты эдакий! Нет условий лучше для взросления будущего Бравого Рыцаря, чем социальная изоляция от сверстников. К этому должен стремиться каждый ученик! Быть хладным, как камень, и не связывать своё сердце ни с одним человеческим созданием, дабы боль при его потере не смогли сломить бравый дух!» Но легче от этого Руторгу не становилось.
Правда, к великому удивлению мальчика, пару раз к нему в комнату приходил брат. Поразительной была перемена, произошедшая в Глоторге. Он был молчалив, серьёзен, и вёл себя, казалось, гораздо взрослее, чем дома. Конечно, полностью избавиться от шуток Глоторг не мог, но сейчас его мелкие издевательства больше походили на безобидные розыгрыши. Руторг был вынужден признать, что временами ему было даже приятно их слушать.
 — Знаешь, Рут... На самом деле, я не хотел тогда подкладывать тебе под дверь самку песочного паука, — с чрезвычайно серьёзным выражением лица начал Глоторг, развалившись на кровати брата. — Я сделал это потому, что... Мне не хотелось, чтобы у тебя сложилось ошибочное обо мне мнение. Тогда ты просто грезил папиными рассказами о славной жизни Бравых Рыцарей, а родители постоянно нахваливали меня, говоря о том, каким превосходным бойцом я буду. Теперь ты и сам знаешь, что никакой я на самом деле не превосходный, и, уж тем более, не боец.
Руторг на секунду оторвался от увлекательного ковыряния пальцем в щепках старого стола и недоверчиво глянул в лицо брату.
 — Шучу! — Руторг перевёл дыхание, когда услышал привычный хохот. Как-никак он не мог поверить, что Глоторг способен на проникновенные речи. — Мне просто забавно было посмотреть, как ты обмочишься в присутствии служанок!
Несмотря на то, что мнение о брате слегка изменилось к лучшему, Руторг не мог простить многие его выходки, в частности и ту самую, с песочным пауком. Недоверие, в течение долгих лет складывающиеся из-за глупых поступков, каждый из которых отпечатывался в детской памяти Руторга, не могло просто исчезнуть. Когда брат приходил в комнату и рассказывал что-нибудь, Руторг каждую секунду ждал подвоха и сидел, как на иглах, стараясь подготовиться к неожиданной выходке.
Спустя год пребывания мальчика в Бравой Школе, произошло долгожданное событие — с ним заговорили. Просто так, без надобности. Был это паренёк с пятого курса, Гриндли, член некоей банды «Совершенных воинов», о которой до сих пор Руторг знал лишь по наслышке.
Банда состояла из двадцати человек в основном шестнадцати-семнадцати лет (Гриндли был среди них самым младшим), главарём её был юноша — Цэр, на следующий год готовившийся к Посвящению. Цэр был сыном лорда четвёртого по могуществу города «Алмазной пятёрки», и он чаще других богачей возмущался тем, что и он, и более бедные ученики, должны жить в одинаковых условиях. Объединяло участников банды лишь одно — желание главенствовать над всеми остальными. Но, так как само по себе, желание было очень опасное в пределах Бравой Школы, банда до поры до времени считалась секретной, и под страхом смерти её членам нельзя было раскрывать свои имена. Жили члены банды лишь тем, что наиболее активно издевались над младшими учениками и устраивали козни местной прислуге. Каждый в душе надеялся на большее и терпеливо выжидал момента славы.
Но, как и следовало ожидать, слухи о таинственной банде быстро разнеслись среди учеников и дошли до учителей. Организатором школы был «рука» Торлинга Великолепного — Кронуал Мудрейший, решения, принятые которым, зачастую были непонятны самим учителям, однако, все, жившие в пределах школы, будь то слуги или сами ученики, должны были подчиняться воле «руки». И учителя свято верили, что только Кронуалу Мудрейшему известен истинный «рецепт» по взращиванию в юном мальчике настоящего Бравого Рыцаря.
Юные милорды, входящие в банду, по всей видимости, считали, что их отцы имеют больше власти, нежели все учителя школы и сам Кронуал Мудрейший, и что эти люди не посмеют навредить чадам лордов. На самом же деле Кронуал имел власть большую, чем все лорды вместе взятые. Он мог наказывать мальчиков так, как считал нужным, до тех пор, пока их отцы сами не приедут и не заберут своих сыновей к себе, тем самым навсегда отказываясь от вступления в Орден.
 — Тренируешься? — Гриндли стоял, оперевшись о стену одной рукой, с таким лицом, будто он подыхает от скуки.
Руторг всегда тренировался за школой, ближе ко входу в кузницу, где ковалось оружие для будущих Рыцарей, так как здесь, как правило, было меньше народа. Время обучения уже закончилось, но Руторгу, несмотря на бесчисленные тренировки в течение года, никак не удавалось овладеть даже минимальными приёмами борьбы на мечах, потому он добровольно уходил каждый день заниматься в одиночестве, пытаясь выделывать фигуры с мечом в руках, пока его никто не видит. Оружие прямо-таки валилось у мальчика из рук.
 — По мне не видно? — неожиданно резко для самого себя бросил Руторг, но тут же смутился и отошёл в сторону.
 — Да ты просто недостаточно хорошо стараешься! — с видом совершенного профессионала заявил Гриндли.
 — Я стараюсь, как могу! — с отчаянием в голосе возразил Руторг и отошёл ещё подальше, чтобы дать новоиспечённому знакомому понять, что он не нуждается ни в чьей компанией.
 — Тебе только кажется, что ты стараешься изо всех сил! — напирал Гриндли, подходя, наоборот, поближе. — На самом деле ты можешь двигаться быстрее, ловчее и замахиваться сильнее. Просто твои мысли заняты не тем. Тебе учитель не говорил, что главное в борьбе — выкинуть из головы все мысли, кроме одной. Её можно сформулировать по-разному, но смысл её не меняется. Что-то вроде «Борись! Борись! Сильнее! Удар! Ещё удар!»
 — Да, мастер Лург говорил мне что-то про... расслабление разума. Но я не понимал, как это сделать, — признался Руторг, вконец смирившись с компанией.
 — О, мастер Лург — превосходный учитель! Правда, у него есть свои фокусы с формулировкой, поэтому новичкам порой бывает трудно его понять. Хочешь, я покажу тебе пару приёмов?
 —  Я буду очень рад и благодарен... — Руторг совсем смутился и не мог подобрать слов, чтобы задать не самый вежливый вопрос. Но он привык, что среди окружающих его людей большинство — лицемеры, гордецы, и никто не делает чего-либо без выгоды. — Зачем вам помогать мне, благородный... сэр?
 — Гриндли, — собеседник рассмеялся. — Я прекрасно понимаю, что это выглядит очень подозрительно. И ты можешь мне не верить, но на самом деле мне просто осточертели здешние ребята, с ними больше не о чём поговорить. К тому же, у меня тоже были проблемы с обучением на первых курсах. И если бы мне так никто и не помог, я не знаю, как сейчас справлялся бы с нагрузкой. Я не обижусь, если ты не станешь соглашаться. Может быть, на твоём месте, я тоже так бы сделал.
Но Руторг и не собирался отказывать. В первый раз за год встретить приветливо настроенного человека и избавиться от его общества? Ну уж нет!
Гриндли был немного груб в обращении с мечом, и пару раз даже заехал Руторгу рукоятью в глаз, зато объяснял всё гораздо более подробно, нежели мастер Лург, хотя и раздражался, если Руторг что-то переспрашивал. Зато Гриндли постоянно прерывал занятие рассказами о какой-то чудесной Академии Боевых Искусств, в которую он приезжает каждое лето, и где уроки по борьбе дают самые великолепные бойцы всего Глориата. Один раз к ним приехал даже Бравый Рыцарь Дризилг. Руторг понятия не имел, кто этот Дризилг, но не стал спрашивать. Ему было достаточно знать, что, видимо, этот рыцарь есть очень достойный человек, превосходно владеющий боевыми искусствами.
 — Я видел, как ты победил в поединке на прошлой неделе того верзилу, — решился наконец сказать Руторг своему новому другу.
Каждые два дня в школе проходили поединки на тупых мечах. И, хотя проигравший не получал смертельных ранений, он получал презрение со стороны остальных учеников и публичный позор на глазах всей школы (на поединках обязаны были присутствовать все, от кузнеца и до самого Кронуала Мудрейшего). Участники поединка выбирались случайным образом, но только из одной определённой возрастной группы. Победивший имел право целую неделю не посещать занятия, а проигравший мог избавиться от презрительных взглядов сотоварищей только путём выигрыша в одном из следующих поединков.
 — В поединке? — Гриндли изобразил непонимание, но тут же расплылся в улыбке. — А-а, в поединке! Тот верзила на самом деле не так силён, как выглядит. Он неуклюж до нелепости.— Кстати, ты же второкурник? — Руторг кивнул. — Скоро и тебе выпадет удовольствие прославиться на всю школу.
 — Скорее уж опозориться, — Руторг опустил руки.
 — Эй, малец! Всё в твоих руках! У нас ещё полно времени. А завтра я могу принести свой меч, и ты поучишься отражать удары.
Руторг с нетерпеньем ждал первого дня следующей недели, ведь, по словам того странного проводника (так про себя мальчик называл своего первого знакомого в школе, которого с тех пор он видел крайне редко и старался, следуя его же просьбе, обходить стороной), должны начаться его занятия по верховой езде.
Проснувшись раньше, чем обычно, мальчик стремглав понёсся в комнату своего мастера, которая находилась на первом этаже Главного Корпуса, как и комнаты всех учителей. Руторг был в комнате Лурга всего пару раз, и ему там, мягко говоря, не сильно понравилось — стол был измазан чем-то липким и сладким, поэтому на него слетались мухи со всей территории школы, пол был до ужаса грязным, а стены закопчёными и местами облупившимися.
 — Мастер Лург! Мастер Лург! — Руторг осторожно постучался в покои учителя.
Из-за двери послышался привычный хриплый голос, перемежающийся кашлем:
 — Мразошлёпок! Не должно ученику будить учителя! Иди спать, ты наказан.
 — Но мастер Лург! Простите меня! — заторопился Руторг, лихорадочно подыскивая слова. — Мне обещали сегодня первый урок верховой езды. Я не разочарую вас, мастер Лург! Я три месяца тренируюсь борьбе на мечах, и наконец добился каких-то успехов! Я покажу вам, как научился отражать удары, мастер Лург!
Но из-за двери слышался только сердитый кашель.
Руторг решил не отчаиваться, хотя его так и подмывало убежать за школу и пожаловаться обо всём Гриндли. Но мальчик, собрав всю свою волу в кулак, сел на пол рядом с дверью и стал ждать, когда его учитель проснётся, надеясь, что мастер смягчится и позволит дать урок верховой езды.
Посмотрев на успехи занятий Руторга с Гриндли, мастер Лург и правда смягчился, но согласился дать лишь одно занятие верховой езды. Как уже говорилось выше, Руторг был низким для своего возраста, а обучались верховой езде только на взрослых синаласах. Поэтому взбираться самостоятельно на животное Руторг не смог бы, и его занятия отложили на пару лет, до тех пор, пока его рост не достигнет хотя бы полутора метров.
Устроить седло с короткими стременами было несложно, и мастер Лург, беспрестанно ворча и  бросаясь своими «мразошлёпками» на этот раз помог взобраться Руторгу.
Поездка на синаласе, или линфелисе, как про себя продолжал называть животное мальчик, было лучшим событием, произошедшим за весь год. Кроме того, после этого пребывание в школе не было столь мучительным в ожидании уроков верховой езды.
Крепко сжимая ногами мягкие бока синаласа, руками приходилось держаться за край седла, так как анатомические особенности животного не позволяли использовать приспособления, сродни уздечки для лошадей. Управление синаласом было поистине диковинным, и Руторг никак не мог в нём разобраться с первого раза — как объяснил мастер Лург, всё зависило от силы, с которой нога прижата к боку животного. Но на первый раз это и не понадобилось — на круговой площадке линфелис спокойно шествовал вперёд, не сворачивая в сторону.
Усаживаясь на синаласа в хлеву и  почёсывая его за ухом, Руторг, только что узнав, что животное, после выпуска из школы и Посвящения, сможет остаться у него, с восторгом произнёс:
 — Я назову тебя Сокол!
Кто-то из толпы рядом стоящих мальчишек, подготавливающихся к занятию, громко засмеялся и крикнул:
 — Идиот. Зачем синаласу имя! Никто так не делает.
 — Ну как же... — смущённо забормотал Руторг. — Чтобы говорить с ним, когда нужно, чтобы он ехал быстрее.
 — Зачем с ним говорить, если под рукой всегда есть хлыст! — произнёс тот же голос из толпы.
И мастер Лург, понизив голос, заметил:
 — А ведь этот мразошлёпок прав! Хоть и так противен.
С этого момента Руторг поклялся сам себе, что никогда не станет бить хлыстом своего Сокола, не подозревая, как трудно придётся сдерживать свою клятву.
Вечером того же дня Гриндли зашёл в комнату Руторга.
 — Как тебе твой синалас?
 — Он замечательный! — не скрывая восхищения, затараторил Руторг. — Шерсть такая мягкая и чёрная, как уголь. Я назвал его Соколом.
 — Что? — Гриндли противно захихикал. — Кто же даёт своему синаласу имя?
Руторг потемнел и умолк. Часто слова Гриндли раздражали и расстраивали его, и мальчик всё чаще с грустью удостоверялся в том, что из его нового друга выйдет отличный Бравый Рыцарь. Но это не значит, что он — плохой человек. В конце концов, он — единственный, кто заходит навестить Руторга. Даже брат в последнее время обходил его комнату стороной.
 — Ладно, прости, — Гриндли попытался подавить смех. — Я всё никак не привыкну, что ты странный.
Гриндли ничего не говорил про банду «Совершенных воинов», хотя в последнее время беспокойные слухи про их деятельность достигли пика. Один лишь главарь, Цэр, не скрывал свою причастность к банде и любил показывать при всех своё превосходство. Ученики, которые хотя бы раз подвергались наказанию, были уверены, что оно скоро постигнет и Цэра, но время шло, а его заносчивое поведение оставалось ненаказуемым. На самом деле, он пока не нарушил не одно из правил Бравного Ордена напрямую.
Но однажды случилось то, чего все так долго ждали. Поведение Цэра ещё долго пытались объяснить, потому что все были уверены, что юноша не мог так обезуметь без причины. Большинство склонялись к теории, что Цэр в последнее время плохо старался на занятиях, хотя постоянно хвалился перед сверстниками, за что его обязали целую неделю убирать навоз в хлеву. Такой сокрушительный удар по самолюбию оказался последней каплей, как говорил сам Цэр. Юноша выбежал из хлева прямо на главную площадь школы, и своим резким, неприятным голосом объявил на всю территорию (говорят, его слышали даже на городской площади):
 — Я не собираюсь убирать дерьмо за вашими синаласами, что похуже свиней! Я, сын лорда Багосского, и больше половины из вас обязаны кланяться мне в ноги! — ученики в ужасе слушали гневную речь, затаив дыхание. А учителя ждали от Кронуала Мудрейшего приказа убрать с площади жалкого бунтовщика. — Вы все — грязное нищее отродье! Ваш Кронуал Глупейший должен целовать моему отцу ноги! Ваш Торлинг Никчёмный не одолеет моего отца в поединке!
На секунду воцарилась зловещая тишина. Никто не смел шевельнуться до тех пор, пока в толпе не появились стражники, железной хваткой схватившие бунтовщика. Цэр извивался в их руках и продолжал выкрикивать безумные оскорбления до тех пор, пока стража не уволокла его за пределы школьной территории.
С тех пор никто никогда не видел ни в Бравой школе, ни в самом городе Друздей Цэра, сына лорда Багосского. И долго ещё ходили слухи среди учеников школы о дальнейшей судьбе этого человека.
В Бравой школе существовало одно единственное наказание (помимо исключения) за самые тяжкие провинности (за менее тяжкие учеников загружали работой) — за несоблюдение правил Бравого Ордена. Наказание называлось Комнатой Мук, и всегда оставалось тайной для тех, кто в ней не был. А те, кто в ней уже побывал, почему-то наотрез отказывались рассказывать, в чём же заключались эти муки. Следов физических истязаний на подвергшихся наказанию не замечали, поэтому среди учеников это наказание называли «Истязание страхом». Выходившие из Комнаты Мук менялись порой так сильно, что даже товарищи их не признавали. Некоторые ученики становились дикими, нелюдимыми, а некоторые спустя несколько дней сами отказывались от продолжения обучения и уезжали домой. Если же родители были против данного отказа даже несмотря на душевные переживания ребёнка (случалось нередко и такое), бывшие ученики школы бежали в столицу, а некоторые даже сбегали в Мерцающий Лес — самое таинственное и пугающее место в Глориате.
Продолжительность нахождения в Комнате Мук варьировалась в зависимости от тяжести провинности. Самым длинным сроком было двое суток, и человека, осуждённого на такое наказание, считали навсегда потерянным. В лучшем случае в школу приезжал родитель и забирал своё чадо, в худшем, если родители не успевали его забрать, юноша попросту сходил с ума во время пребывания в комнате (по многочисленным учительским просьбам такому наказанию подвергались только дети старше пятнадцати).
Почти все были уверены, что Цэра подвергли именно данному наказанию, а перед этим выведали имена участников банды «Безупречнов воинов», каждый из которых был осуждён на сутки в Комнате Мук (комнат на самом деле было около тридцати, и все они находились под землёй).
Кто-то был уверен, что, так как родители юноши так и не объявились забрать своего ребёнка, после Комнаты Мук безумного Цэра отвезли в Мерцающий Лес и там привязали верёвками к дереву прямо перед пещерой в чудовищами-людоедами.
Вероятнее всего родители всё же объявились, но уже ближе к окончанию наказания, и увидев Цэра, не узнали в нём своего сына.
Так и закончила своё существование банда «Совершенных воинов». Всех её членов тоже было  нелегко узнать после наказания. Но Руторг заметил, что именно Гриндли изменения коснулись меньше всего. Быть может, он стал более молчалив, не смеялся так часто, а левая часть его лица время от времени нервно дёргалась и искажалась. Но это, пожалуй, и все изменения, которые его постигли. Видимо, думал Руторг, всё зависит исключительно от самого человека, от его мужества и силы духа.
Зато теперь Гриндли гораздо чаще приходил в комнату Руторга и сидел на его кровати молча, ничего не говоря, и лишь задумчиво улыбаясь и смотря в одну точку. Мальчику было настолько жалко своего друга, что он уже почти решился доверить тому свою самую страшную тайну.
Но одним прохладным вечером, когда Руторг возвращался к себе в комнату, его перехватил Глоторг.
 — Я слышал, ты сошёлся с мальчишкой Гриндли? — без намёка на очередную шутку спросил брат.
 — Тебе какое дело? — грубо бросил Руторг, пытаясь вырваться.
 — Не советую тебе якшаться с кем попало. Он не такой, как ты думаешь. Не нужно ему доверять.
 — Тогда почему я должен доверять тебе? — Руторгу наконец удалось вырваться. — Ты всегда желал мне только зла, а Гриндли — единственный здесь, кому есть хоть какое-то до меня дело! Не смей оскорблять его, ты мизинца его не стоишь!
Раскрасневшись, Руторг бросился к своему Корпусу, а Глоторг так и остался стоять посреди площади, не в силах отвернуться.