Сладкая ложь

Глава 12
Сладкая ложь

Поначалу Стэн всеми силами старался показывать своё презрительное отношение к Друблсу. Особенно после того, как он узнал о его дружбе с Рэни, мальчику начало казаться, будто его худший враг похитил его лучшего друга.
Одним вечером, когда дети сидели в комнате и рассказывали друг другу страшные истории, Стэн в очередной раз ни за что ни про что нагрубил Друблсу. Рэни вдруг стала сама не своя. Железной хваткой она стащила брата с кровати и выволокла его за порог.
 — Я давно хотела с тобой поговорить, Стэн... Смотри мне в глаза! — Рэни силой подняла голову брата. Лицо её раскраснелось от волнения, но голос был твёрдым и взрослым, как никогда. —  Всё это время я терпела, сваливая все выходки на твой мелкий возраст. Но и у меня терпение не безграничное! Ты уже не такой мелкий, как раньше, Стэн... Неужто ты думаешь, что Друблс мрачный и грубый просто так, от того, что его родители были такими же? Что он иногда грубит другим людям, потому что ему хочется всем насолить? Он не всегда был таким, глупая ты голова! Когда ему было семь на его глазах умерла мать, а отец тут же впал в отчаяние. Друблсу всё это время приходилось заботиться об отце, ещё задолго до того, как отец его заболел и не смог ходить! Он всю жизнь заботился об отце, и тем страшнее его потеря. Он не смог спасти самое дорогое, что у него было, и всю жизнь теперь будет чувствовать на себе вину. Он в сто крат несчастнее, чем ты, глупыш! Как же тебе ещё объяснить...
Рэни устало опустила руки. На глаза у неё наворачивались слёзы.
Конечно, Стэн не мог сразу признать свою неправоту. Но совесть всё чаще грызла его каждый раз, как его взгляд встречался с взглядом Друблса. Мальчик сразу вспоминал тот случай, когда он ударил Друблса по лицу, а тот не дал сдачи.
Все плохие изменения в человеке идут от несчастий, думал Стэн. Наверное, Друблс должен быть очень сильным духом, если после таких бед он до сих пор не захворал и не превратился в дикаря. От таких мыслей совесть грызла Стэна пуще прежнего.
Хотя Друблс оставался таким же мрачным и молчаливым, он нередко помогал маме по хозяйству, чинил поломавшиеся вещи в доме и отзывался на любые мелкие просьбы. Улыбался он настолько редко, что каждый случай казался совершенным чудом. Стэн с горечью подмечал, что происходило это исключительно в присутствии Рэни.
Время шло своим чередом. Друблс не стал оставаться в доме Стэна надолго. По его словам, он не мог постоянно жить за чужой счёт и решил пойти в ближайший город, Крэн, и подыскать себе работу. С тех пор его не видели в деревне. Путь до города занимал около полудня. И, скорее всего, юноша был поглощён своей работой, и ему было не до походов в гости. Рэни часто уходила из дому и, по предположению Стэна, встречалась с Друблсом где-то на половине пути до города.

Когда мальчику исполнилось четырнадцать, немногое изменилось в их доме. Мать по-прежнему занималась домашним хозяйством: откармливала кур, следила за огородом; и, конечно, уделяла много времени ремеслу. К тому же, с недавних пор, Стэну начали позволять самому создавать некоторые элементы для украшения посуды (его сестра уже вовсю занималась ремеслом наравне с матерью). И, хотя у Стэна далеко не всегда получалось что-то ладное, он был вполне собой доволен.
Общаться с сестрой Стэн стал гораздо меньше. Они реже делились друг с другом откровениями, гораздо реже скитались вместе по близлежащим полянам, но были по-прежнему ласковы и добры друг к другу. Мальчик, однако, не пытался искать себе другой компании. Он был, как и раньше, твёрд в своём убеждении, что друга, вернее и надёжней, чем Верг, найти он не сможет. Тогда зачем пытаться?
Единственные, кого изредка Стэн одарял своим присутствием, были соседи — молодой мужчина с женой, которая не так давно захворала. Раз в неделю мать просила Стэна отнести им голубых слив (семья была очень бедна, и у них порой не хватало денег на дорогие, но совершенно необходимые продукты). Были они людьми весьма учтивыми, но мужчина часто был вспыльчив и давал волю эмоциям, когда разговор заходил о болезни его жены. Порой казалось, что он сам давно перестал верить в её выздоровление, и лишь при жене скрывал свои мысли.
Стэн молча поставил небольшую корзинку на пол и присел на табурет у порога. Весь день ему приходилось бегать туда-сюда с поручениями от матери, и сейчас он решил немного передохнуть.
 — Ваша жена спит? — шёпотом поинтересовался Стэн.
 — В последнее время она спит всё дольше и дольше, — молодой человек горько улыбнулся. — Я пытаюсь подготовить себя к дню, когда она вовсе не проснётся. Но, я боюсь, у меня не выйдет справиться с этим горем...
 — Зачем вы так? — Стэн удручённо всплеснул руками. — Надо же... надо же верить в лучшее! Это — главное лекарство от всех болезней! И вашей жене оно сейчас необходимо больше всего. Она точно поправиться, я уверен!
 — Как ты... да как ты смеешь поучать меня жизни? — мужчина чуть было не крикнул во весь голос, но спохватился, и продолжил говорить злобным шёпотом. — Готов поклясться, в твоей жизни ещё не происходило вещей, которые напрочь вырывают у тебя надежду на светлое будущее; которые закрашивают чёрным всё прекрасное, что у тебя есть!..
 — Это не правда, — ни разу Стэн ещё не видел соседа в таком состоянии. Мальчик немного смутился, но продолжал настаивать на своём и не думал уходить. — Ваша жена ещё жива, а значит надежда остаётся! И только вы сам можете убить эту надежду, и, видимо, скоро добьётесь в этом успехов!
 — Гадкий мальчишка! — процедил мужчина сквозь зубы. — Ты, сын пьяницы и труса! Чтоб ноги твоей больше не было в моём доме!
 — Мой отец, — Стэн чувствовал, как гнев внутри него разрастается, — мой отец был  лучшим из всех людей! Самым прекрасным!
Молодой человек мрачно расхохотался.
 — Ну, если можно так назвать человека, проведшего половину своей жизни в кабаке и сдохнувшего от потасовки с такими же грязными пьяницами, как он сам!
Стэн не мог и слова произнести от возмущения. Он поднял было кулак, чтобы ударить человека, но в памяти его всплыл похожий эпизод. Этот мужчина сломлен, он побеждён отчаянием и не ведает, что говорит. Лучше всего уйти из этого дома, не наделав глупостей.
 — Ваша воля! — с трудом совладав с собой, произнёс Стэн, выходя на улицу. — Я не ступлю больше на порог вашего дома...
Стэн вышел на окраину деревни и долго сидел на свежей молодой траве, не двигаясь. Внутренний голос продолжал твердить ему: «Это неправда, глупая ложь! Этот человек сам не ведает, что говорит! Он безумец!»
Но другой голос перечил первому: «Разве ты не слышал похожее от другого человека, много лет назад?»
«Друблс не мог знать ничего о моём отце. Он говорил это лишь с целью насолить мне».
«Друблс утверждал, что твой отец мёртв, а этот человек обозначил обстоятельства его смерти. Он не стал бы выдумывать такую грязную шутку».
«В гневе человек на многое способен».
«Да, но не стоит ли наконец прислушаться к словам других людей? Не пора ли узнать правду?»
«Это слова двух совершенно чужих мне людей! Неужели им я должен доверять больше, нежели своим родным?!»
«Родные готовы на всё, лишь бы уберечь своих детей от тёмных мыслей. Сомнение давно жило в моём сердце, не так ли? Не могло сомнение появиться на пустом месте. Всю жизнь я сам скрываюсь от правды и пытаюсь заглушить в себе голос этого сомнения».
 — Хватит! — вслух произнёс Стэн, поднимаясь на ноги. — Пора.
Он был полон решимости допытаться до правды, какой бы страшной она ни была. И, хотя вторая его половина отчаянно сопротивлялась, стараясь уберечь от разрушения детские мечты о возвращении отца, о его храбром подвиге и морских путешествиях, Стэн уверенно шёл навстречу правде. Чувство обиды и недоверие к собственным близким появилось впервые за много лет.
Мать стояла на кухне, готовя что-то на ужин и думая о своём. Движения её были плавными, размеренными и успокаивающими. Но теперь они не внушали Стэну доверия, как раньше. Парень не стал даже перешагивать через порог комнаты.
 — Мама! — резко окликнул он. — Скажи, мой отец был пьяницей?
 — Что? — мать резко побледнела, а руки её задрожали. — Сынок, я же рассказывала тебе, что твой отец...
 — Правду! — Стэн перебил её. — Я хочу знать правду!
Из соседней комнаты показалась голова Рэни. Девушка была столь же бледна, как и её мать, а лицо её искривилось так, будто бы у Рэни резко заболел зуб. Она не смела полностью зайти в комнату, будто боясь чего-то.
Она тоже знала, догадался Стэн. Все кругом знали, кроме него!
 — Сколько можно меня обманывать?! — голос Стэна сорвался на крик, и он в отчаянии сжал кулаки.
 — Мы всё это делали из любви к тебе, поверь... — мать совсем растерялась. Она стояла на одном и том же месте, всё ещё сжимая в одной руке морковь, а в другой — маленький кухонный нож.
 — Зачем надо скрывать от меня правду?! Неужели вы думали, я никогда её не узнаю? Или вы думали, что мне будет не так больно, когда я вырасту? Ну вот что: всё с точностью наоборот, чтобы вы знали!
Стэн собирался было уйти, но мать остановила его.
 — Сын мой, подожди! Послушай меня, прошу! Послушай и постарайся понять нас с Рэни. Ведь... ведь не всё, что ты знаешь, было неправдой... Твой отец действительно любил нас всех пуще жизни! И готов был на всё ради нас.
 — Ну да... Разве что он был жалким пьяницей и умер в мелкой пьяной потасовке. Так ведь? — Стэн усмехнулся, пытаясь скрыть свою горечь.
 — У всех нас есть свои слабости, — голос матери дрожал, и каждое её слово было полно неуверенности. — И у твоего отца в том числе. Но он учился ей противостоять, поверь! И погиб он в той потасовке лишь потому, что один из его знакомых оскорбил честь нашей семьи.
 — Один из его собутыльников, да?
Рэни сидела на лавке перед столом, опустив глаза и страшась взглянуть на Стэна. В лице матери он прочитал боль от невозможности что-либо изменить и мольбу о прощении.
 — Что ещё? — уставшим голосом спросил Стэн, но, видя, что родные не совсем его понимают, уточнил вопрос, — Что вы от меня ещё скрывали? Я не верю, что вы врали мне только в этом.
 — О чём ты, сынок? — взгляд матери был полон испуга. — Клянусь, мы не врали тебе больше!
 — Всю свою жизнь я чувствую, как другие знают то, чего не знаю я, и почему-то отказываются мне открыться. Мне не нужно больше этого... — Стэн помолчал пару минут, потом заговорил снова: — Кто такие эти тьмушки? Даже название у них нелепое! С ними-то точно что-то не так! Уж это я нутром своим чую. Вы все мне недоговариваете, кто они такие!
 — Мы знаем столько же, сколько ты сам! — заговорила наконец Рэни. — Поверь, никто из живущих здесь не знает до конца, кто есть эти существа! Для всех это тайна.
 — Ты никогда не должен с ними говорить, — твёрдо начала мать, перебив дочь. — Ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете. Ты не должен обращаться к ним, даже если они сами с тобой заговорят.
 — Ясно, — Стэн скривил лицо. — Сказать мне это раньше вы, конечно, не могли! А что, если я заговорил бы с ним, не зная, что это запрещается? Что тогда?!
 — Делать это могут только те, кто заключён в отдельные тюремные камеры, где некуда деваться. А остальные... Людей, нарушающих закон ждёт... арест, — сухо ответила мать.
 — Видел я ваш арест... — проворчал мальчик, но вдруг вспомнил ещё одну вещь, — Вы не говорили мне, что они могут расти. Это чудовище становится больше каждый раз, как я вижу его! Иногда даже больше в несколько раз!
 — Я говорила, что они питаются страхами, — снова подала голос Рэни, по-прежнему пряча глаза от брата.
 — Я не боюсь их, — самоуверенно заявил Стэн.
 — Как бы мы ни старались, никогда нам не удасться избавиться от страха, — возразила мать, но сын только фыркнул. — Пойми, мой сын... Мы всё это делали, чтобы оградить тебя от тех страхов, которые преследуют каждого человека! Мы были не правы, но мы думали, что всё у нас получится.
 — Кто знает, может быть, если бы я знал, я бы боялся гораздо меньшего, чем теперь... И, знаете, что... Вот, вот почему я не хочу иметь других друзей! — Стэн указал на Верга, вертевшегося вокруг ног хозяина. — Вот он никогда не станет мне врать!
И Стэн, громко хлопнув дверью, покинул дом, оставив мать и сестру в полной растерянности. Парень решил на некоторое время пожить отдельно, найти убежище где-нибудь в одном из старых сараев деревни.  Он хотел хотя бы немного избавиться от чувства, будто всю жизнь им кто-то манипулирует.
 — Ну что с тобой, дружище? — Стэн начал раздражаться, глядя, как Верг рвётся вернуться обратно домой. — Нас там обидели! Они же соврали мне, неужто ты не понял? И не надо на меня смотреть так, будто ничего не произошло... Ну и что, что они хотели лучшего! Думать надо, прежде чем принимать решения.
Стэн сам не заметил, как они вышли за пределы деревни и подошли к песчаному пляжу. Появилась неприятная боль в груди, когда парень взглянул на горизонт. Неужели... всё-таки не вернётся?
Стэн обречённо покачал головой, утерев слёзы. Сейчас ему казалось, будто всё время он сам в глубине души знал, что отец его давно мёртв. Откуда появилась эта безумная вера в его спасение?