Мои русские... Глава 4

Я хорошо помню, как однажды Алёша оставил шумную мастерскую, находящуюся в подвале, и перебрался на Лиговку. В тот же день все его друзья и знакомые шутили, что это разумное избавление не только от подвальных тараканов, но и людей, которые шныряют по ночам. Себя они, отнюдь, к ним не причисляли. Алёша, как деликатный и интеллигентный человек терпеливо молчал, стараясь, новый адрес держать в секрете, решив больше не пускать никого в мастерскую и не слушать их болтовню и сплетни. Он был доволен тем, что имел  возможность сверху смотреть на   вид   далёкого горизонта сливающегося  с крышами  домов города. После подвальной замкнутой жизни новая мастерская для него была глотком свободы, но эта свобода была обманчива. Он прекрасно это понимал. Наверное по этой причине он сознательно бездельничал, стараясь не вызывать на себя огонь партийных элементов, которые всегда лезли не в свои дела. Но своё драгоценное время он проводил абсолютно впустую и от этого сам же страдал.

Как только он начал выходить из состояния депрессии, как снова к нему зачастили старые знакомые: сторожа-поэты, сторожа-художники, сторожа-философы, сторожа-музыканты и весёлые цирковые артисты. Он снова терпел их, особенно сомнительных художников, которые возомнили себя разрушителями отстоя в искусстве, как французские импрессионисты. Это художественное течение впоследствии получило громкое название: авангардизм. В их компании Алёша побывал всего лишь полгода и разочаровался, мотивируя бесперспективность этого движения. Основная часть местных художников считала появление этих сенсационных авангардистов только утехой для «Би-Би-Си». В скором времени по всему миру громко загремели новости о передвижниках. В итоге весьма печально закончилось их существование, вплоть  до раздавливания картин бульдозерами на улицах Москвы под руководством высших органов ЦК партии.


После этих событий Алёша ещё больше замкнулся в себе. В этом промежутке времени сама судьба нас двоих подтолкнула к более тесному общению и духовной поддержке друг друга. И однажды я услышал из его уст то, что до нашего знакомства он, как муха бился об стекло, не видя рядом открытую форточку. И тогда я понял, что наша дружба взаимна, и мы можем вместе путешествовать.

Это случилось на самом пике нашей обоюдной депрессии, тесно связанной с идеологией советской системы. В скором времени мы улетели, как вольные птицы в жаркие края, где испокон веков люди прославили себя своими удивительными восточными рассказами и сказками…

-Лапушка, почему ты молчишь? Мне страшно, - вдруг Лада перебила мои воспоминания, крепко держась двумя нежными ручонками за толстые перила ступеньки массивной пятиэтажки.

Она слегка дрожала. Это было естественное состояние человека впервые ступавшего своими ногами по мрачным подъездам старого Питера. Да, конечно,  я тоже, когда один поднимался по этим ступенькам в ночное время, нередко чувствовал рядом призрак самого Раскольникова с топором за пазухой, поэтому Лада заслуживала сочувствия.

Она остановилась. В тёмном подъезде смутно я уловил присутствие страха на её лице от предстоящей встречи с Алёшей, поэтому, наверно, она затягивала время…

Наконец мы дошли до последнего этажа подъезда и остановились у двери. Я поставил чемоданы и на миг задумался. Соседняя мастерская принадлежала подруге Олеси. Мне чудилось, будто сейчас Олеся откроет дверь.  На всякий случай я приготовился к разговору.

-Подожди, пожалуйста! – тревожно обратилась Лада, и достала из сумочки маленькое зеркало, маникюрные принадлежности и улыбнулась, - Лапа, что ты сам не свой?!
 
Пока она приводила себя в порядок, неожиданно открылась дверь, и оттуда вышел Алёша. Лада толком его не увидела, но вдруг упала прямо на мои руки и потеряла сознание. В таком же положение я занёс ей в мастерскую и уложил на диван. Когда она очнулась от запаха нашатырного спирта, тут же кинулась в объятия Алёши. Наступило долгое молчание. Алёша в недоумении глядел на меня с вопросом: мол, зачем взял её с собой, и что теперь делать? Он выглядел не лучше Лады и впервые показал свою слабость перед женщиной, о которой я даже не предполагал. Ведь он был для меня почти идеальным и смелым человеком, тем более что он был раскрепощённый и закалённый в тонкостях отношений с прекрасными дамами, нежели я. Мигом он превратился в беспомощного мальчика и таким же, как «хрустальная» моя подруга Лада.

Без особой реакции я оставил их наедине и ностальгически прошёлся по всем комнатам, касаясь рукой каждого предмета.

Чердак был большим и светлым. Первая комната оборудована Алексеем под мастерскую. Во второй находилось маленькое окошко с видом на небо. Через него проникал ослепительный и лучезарный свет. Эту комнату он использовал для уединения и духовного созерцания. Она почти всегда была пуста. На полу лежало толстое одеяло с запрещённым произведением Кришнамурти «Три беседы в Париже», которая была напечатана на пишущей машинке. Здесь Алёша занимался йогой и принимал самых близких гостей. Олеся часто оставалась здесь ночевать. По его словам, они познакомились при странных обстоятельствах. Она случайно заглянула в окошко, когда искала на крыше своего потерянного котёнка. А сама Олеся жила загородом и часто приезжала к подруге…

Третью большую комнату занимали еврейские друзья: Костя и Дима. Наверное, они сейчас находились на лыжной прогулке за городом, как всегда в выходные дни…

Окончив свой обход по комнатам, я вернулся к друзьям в надежде, что все у них в порядке, но увидев их, я на месте онемел. «Как же я так ошибался в друге? – пронеслось в моей голове. - Неужели он нас троих водит за нос?!»

Они стояли и страстно целовались. Не задумываясь, я направился к выходу, по-детски спрашивая себя «любит – не любит». Для себя я решил: «Если узнаю, что не любит, а балуется с ней, то уйду навсегда!»

- Акрам, убедительно прошу тебя, не уходи, пожалуйста! - услышал я за спиной неожиданный голос Алёши.

Я повернулся к ним и возмущённо спросил:

-В этом доме есть хоть что-нибудь попить? Или…
-Успокойся: есть зверобой, эфедра, мята и облепиха, - предложил он на выбор сборы из горных трав.
-Давай всё вместе, а то выжму сок из тебя! – прикрикнул я на него.
-Лапушка! Ты что вдруг озверел? – спросила Лада, вскочив с места, и прошептала мне на ухо: - Аль ты меня ревнуешь?..

Она была на редкость счастливая и, как прежде, задорная, самоуверенная и обаятельная! Я не знал радоваться за неё или нет, но это радость меня мало устраивала. Я мучился от вопроса: как освободиться от цепей Лады, а иначе она не даст мне спокойной жизни. По крайней мере, я должен был убедиться в том, что их дальнейшая жизнь теперь пойдёт в спокойном русле и без участия третьего лица, но, к сожалению, этот третий человек был не я, а Олеся. Это значило, что покоя мне скоро не будет…

Я включил старую любимую нашу пластинку,  и зазвучала лютневая музыка восемнадцатого века. Алёша постелил на пол одеяло, а Лада вытащила из чемодана гостинцы и разложила по тарелкам. Мы улеглись втроём на полу, как на лоне природы, и друг друга любезно угощали восточными сладостями, пили чай со зверобоем и эфедрой, закусывали облепихой, общаясь под музыку без единого слова, глядя друг другу в глаза. Лада ещё не очень-то освоила навыки общения в нашем формате, но со всей внимательностью глядела в глаза Алёше, чтобы понять и разобраться. Может, она была пьяна любовью? Скорее всего - да. Алёша смущённо и многозначительно глядел на меня: дескать, не он, а она пристаёт к нему. Я дал ему знак, что все я понимаю и скоро оставлю их наедине. Слегка он нахмурился и намекнул, чтобы я этого не делал. Пристально глядя в него, я задал мучительный, быть может, бестактный свой вопрос: «Ты любишь её?». Он усердно молчал. Я продолжил: «Прости, мне необходимо это знать». Он встал и спокойно пошёл на кухню. Вся погруженная в сказку, Лада, не отрываясь от своего принца, глазами проводила его до самой двери кухни, потом вскочила с места.

-Лапушка! - звонким голосом прокричала она и дёрнула меня за руку. - Ну, вставай, вставай же мой молчаливый друг! Я сама сейчас выберу пластинку, и давайте вместе потанцуем!

Она включила песню Тома Джонса «Лайла», и несколько минут с закрытыми глазами покружилась по комнате, пока не открыла глаза и не увидела меня все ещё лежащим на полу. Она сразу пристала ко мне, как банный лист, не подозревая о моих переживаниях, о её дальнейшей судьбе. И конечно, это не помешало её поддержать. Но мы с Алёшей давно обходились без веселья и разгульного образа жизни, предпочитая только созерцание и творение в этом неисчерпаемом окружающем нас мире.

-Как я счастлива, Лапушка, как счастлива я! Просто  представить ты  не можешь! Спасибо тебе за все,  мой самый дорогой друг!

Лада шепнула мне прямо в ухо, глядя безмерно счастливыми глазами, а потом поцеловала меня несколько раз и уткнулась носом в шею. Медленно мы начали танцевать.

Поставив меня в неудобное положение, она совершенно потеряла свой разум от долгожданного счастья. Хотя они и были мои друзья, но после сегодняшней сцены поцелуев, я предпочёл себя впредь вести более осмотрительно. Как бы чего не вышло. Но обстоятельство сложилось само по себе: Алёша пока  находился на кухне, Лада танцевала в обнимку со мной, а чувствовала себя  с ним.  Когда закончилась песня, я почувствовал присутствие Алёши за моей спиной.  Я резко оглянулся. Рядом с нами стояла вторая, а может, третья моя душевная боль – Олеся.  С милой улыбкой  совершенно спокойно спросила она:

-Я вам не помешала?



Продолжение следует...