Солнцестояние

(Стук в дверь (IV)).

Солнцестояние:

Шли 21 сутки 13 месяца, последнего месяца зимнего межсезонья. Еще не наступила ночь, но Звезда уже успела зайти за горизонт. Небо, кажущееся таким близким с вершины холма, было закрыто дождем. Развалины старого святилища отбрасывали лживые сумеречные тени. Среди остатков стен под пролетом уцелевшей арки мерцал небольшой костер, и только вокруг него, казалось, завеса дождя прорывалась. А по разные стороны костра друг напротив друга замерли два человека. В темноте скрадывался смысл большинства деталей и допущений, но тем больше осязаема становилась значимость каждого движения: в сумраке расползается страх, а страху свойственно обманывать, искажая действительность, и создавать из теней монстров. Монстров собственной души.
С рассветом они уходят… Если посчастливилось дождаться рассвета.
- Что теперь? – спросил человек, стоящий в свете костра. На дуле поднятого пистолета в его руках опасным бликом отсвечивало пламя.
Это была самая длинная ночь в году. Самая мрачная. Два человека не могли знать мысли друг друга, не могли даже увидеть выражения лиц, зато отблески огня играли на стали оружия особенно осязаемо. Только это и было ясно заметно в ночи. И еще – темнота не мешала говорить. Если бы слов когда-нибудь бывало достаточно…
- Тебе решать… - отозвался человек, сидевший по другую сторону от огня. Он поднялся на ноги.
Все, что получилось выразить словами, было сказано. Что могло быть услышано – услышано.
Слова унеслись в дождь, к закрытому небу. В вышине бешено неслись облака… Лес стонами деревьев творил собственное молчание. Но людям необходимо действовать…
Прошло еще несколько секунд. Грянул выстрел.

…
Сколько уже длилась война? Долго. Хоть войной это и не называли – так, стычки у границы. Которые, тем не менее, никак не прекращались. Сколько жизнь проходила так, от задания к заданию? Пожалуй, пара лет, как он перестал считать. Иногда только вспоминал: было ли иначе?
Правда, последний месяц бои, казалось, притихли. В это свято верили штабные теоретики, так, оно, кажется, даже было на самом деле, (и он тешил себя мыслью, что не без активного прямого участия его отряда). Но радикальных изменений пока не намечалось.
В «благодарность», несколько недель назад высокое командование решило, что на границе вполне обойдутся без его ребят.
И вот почти неделю им предписано здесь то ли отдыхать под видом охраны какого-то «стратегически важного объекта», то ли наоборот, охранять объект под видом отдыха. Передышка на самом деле была к месту: группа за последние полгода поредела хорошо, если не на треть, выжившие были измотаны. Но почему сейчас? Темноволосый человек поморщился, рассеянно глядя на дождь за окном. Почему последние месяцы состояние отряда никого не волновало, и передышки не полагалось даже самой необходимой, хоть боеспособность падала? Его отряд был опытной, сколоченной группой, созданной для выполнения специальных заданий. Бросать такую лбом на передовую – непростительное расточительство, этого в Штабе не могли не понимать. Допустим, действительно остро не хватало ресурсов... Но тогда почему отослали как раз тогда, когда ситуация стабилизировалась, и как никогда важно действовать обдуманно и аккуратно, не дав повода для срыва? С одной стороны, вроде, логику придумать можно, но с другой… Что-то не сходилось. Нервы звенели, как будто вокруг кипел бой, а не стоял глухой тихий лес. Куда это, спрашивается, годится? Еще покопаться в бумагах и он, верно, додумается до паранойи... Нет, хватит, нужно проветриться.
Высокий темноволосый мужчина устало потер глаза, отложил бумаги и подошел к окну. Глухо скрипнули створки, и в лицо дохнуло дождем. Мерзкая погода, все время ливень, туман и ранние долгие сумерки. Межсезонье. Он вдохнул влажный воздух, вернулся к столу и запер бумаги, сделал несколько шагов до двери... Слишком много вопросов, а думать ему всегда больше нравилось на ходу, а не в душном кабинете. Накинув на плечи черный форменный плащ, мужчина вышел из комнаты, прошел по коридору и шагнул в дождь…
Лагерь был непривычно тих. Впрочем, неудивительно: несмотря на то, что до отбоя еще оставалось время, в такую сырость по своей воле из с трудом прогретой казармы бойцы не вылезали. Картину оживляли только часовые на постах.
Мужчина запахнул плащ, и направился к проходу в проволоке, обозначающей периметр.
- Командир? – окликнул его часовой.
Военный кивнул, хмыкая про себя: « Гин.»
- Пройдусь. – кинул он сухо, чтобы избежать вопросов.
Пожалуй, не стоило отмахиваться. Все равно при своем пытливом уме Гин что-нибудь заметит и выводы сделает. Причём тихо, что самое противное: просто, как сейчас, задумчиво кивнет, будто взяв на заметку... Или, что вернее, выводы уже готовы. В конце концов, получив задание, он сам поручил Гин поиск информации, так что кому лучше понимать, в какую грязь они влезли? Нужно будет еще раз поговорить. Но – позже. Не в таком настроении, время, вроде, терпит. Он уже успел отойти, как вслед донеслось:
- Здесь… В такой день…
Значит, его нервозность заразна. Что же такое. Что ему так не нравится в этой ситуации!? Немедленно взять себя в руки! Он преувеличенно бодро махнул:
- Ничего.
Сквозь непогоду лица было не разглядеть, но он ясно представил, как у часового задумчиво выгнулась бровь. Да... Ничего... Неправда. Дождь - это сыро и неприятно. Хотя, может, и наоборот хорошо? Да есть ли разница? Он еще плотнее запахнул плащ. Стемнело уже почти окончательно. Еще можно было различить контуры деревьев, впрочем, их скрадывала скорее даже не темнота, а все тот же дождь. Он на миг остановился, огляделся, машинально проверяя заставу, а потом направится в лес. Падающая с неба вода словно стеной отделила его от спящего лагеря.
Часовой на посту хмыкнул не высказанной мысли, и стал чутко вслушиваться в шелест дождя, на всякий случай припоминая карту и прикидывая, куда может завести командира скользкая грязь межсезонья.

…
Лес был очень старый: сильные кряжистые деревья не в один обхват, замшелые камни, под ногами скользкая мокрая глина и мох. Глушь на многие мили вокруг… Люди если и жили в этих местах, то давно, уж точно не в эту эпоху. Тем не менее, те древние проложили здесь тракт, на зависть основательно проложили.
Основательно, нда. Можно понять, почему Гин он забеспокоил. И спустя сотни, если не тысячу, лет, он оставался условно пригодной дорогой, даже подразрушенный и заросший. Можно провести и людей, и лошадей, при большом желании и технику. А Северная граница близко, слишком близко, чтобы забыть о такой возможности. Опасность больше гипотетическая, от Северного соседа войны не ожидали, но если… Если предательство?
Тракт действительно нельзя оставлять без присмотра, никогда нельзя было. Тогда почему только сейчас? В Штабе внезапно обратили внимание на старые карты? Хорошо бы, но, скорее, удачно вспомнили про заброшенную заставу как раз тогда, когда под рукой оказался его отряд. Так что... Если случайность – хорошо. Если попытка задвинуть куда подальше лично его – ничего, не в первый раз. Собственно, будь он уверен в этом, нашел бы способ выкрутиться. И при Штабе, в Аземе, и у границы, людей, которым он нужен, лишь немногим меньше мечтающих от него избавиться, зато они куда упорнее. Но если… Если. Так что, получив предписание, он со своими ребятами послушно отправился на одинокую заставу, прикрывающую тракт. Если что-то случится в центре – предупредят. Должны успеть предупредить. А здесь надеяться не на кого, остается разбираться самому.

Он все шел куда-то, но продвигался медленно. Местность была неровная, возвышенности, на которых стоял мощный хвойный лес, сменялись заваленными буреломом оврагами. Из-за дождя земля под сапогами скользила, ноги то и дело заплетались об узловатые корни. Благо хоть заблудиться он не боялся – Парные звезды были особенно яркими в это время года, малейшего просвета хватало, чтобы разглядеть их и Сопутствующую даже сквозь ветви и облака. А для того, кто умел смотреть, они всегда могли дать верное направление. Он умел.

Заставу, понятно, они нашли в плачевном состоянии, ну ничего, и не такое видали. В ребят своих он верил, среди них был толковый инженер, так что укрепления обновили (точнее, отстроили) быстро, благо место для лагеря с точки зрения обороны и контроля местности было выбрано безукоризненно. Связь обеспечили первым делом. Радиоточки, конечно, не слишком надежны, но, если что-то неожиданное случится, дать сигнал почти наверняка удастся, а там продержаться до подкрепления они смогут. Хотя, что тут может случиться…

В темноте он чуть не споткнулся о каменную плиту, и мгновение спустя прорвавшийся сквозь тучи луч Сопутствующей высветил лежащее под ногами подобие лестницы из покрытых мхом камней. По краю сознания мелькнул вопрос, рукотворные ли это ступени, или игра природы? Впрочем, разницы не было: в любом случае лучше подниматься вверх. Скоро подъем стал круче, и сомнений в происхождении лестницы не осталось. Мощные корни деревьев давно разворотили и раскрошили некоторые из плит, белый цвет камня скрывали осыпавшаяся земля и мох, но все равно слишком упорядоченно лежали глыбы, слишком ровно спускался по ним свет пару раз показавшегося ночного светила, ясно вырисовывая линию прямо поднимающихся ступеней и площадок. Затаившимися сторожами вокруг них возвышались обломки колонн с остатками стен. Камень был явно благородным и мастерски обработанным.
Командир все шел по ступеням - ему стало уже даже интересно, зачем здесь эта лестница, плюс, на ней было суше, чем на почти заболотившейся земле ниже. Дождь все усиливался, вода сбегала ручейками по плитам. От влаги мох был скользким, он, чуть не упав, тихо ругнулся и стал двигаться осторожно, поглядывая под ноги, насколько это было возможно в сумерках. Когда лестница кончилась, стемнело уже окончательно - но тем сильнее бросился в глаза огонь, блестящий среди рассыпанных на вершине развалин. Костер? Это не было похоже на что-то другое. Но кто разжег его здесь, в такой дождь? Стараясь не шуметь, человек попробовал подобраться ближе. В свете костра в развалинах стали угадываться остатки храма. Сам огонь был разожжен под пролетом уцелевшей арки - это и спасало пламя от дождя. И - теперь стало ясно видно - рядом с костром, прислонившись к стене, сидел человек. Командир сделал несколько осторожных шагов вперед: выяснить, кто, и по какому делу, блуждает в этих диких местах, было необходимо. Сидящий не пошевелился - не чувствовал и не слышал чужого присутствия даже на таком расстоянии? Слегка хрустнула задетая ветка, но тень у костра оставалась неподвижной. Слишком неподвижной! Мелькнувшая мысль оформилась за миг до того, как из темноты послышался щелчок предохранителя, и спокойный голос произнес:
- Пожалуйста, не делайте резких движений.
Проклятье! Как досадно... Нельзя было подходить так близко к свету. Вляпаться здесь, в этой тихой глухомани - глупо, глупо, глупо! Теперь его прямо на месте пристрелят, и поделом, видимо. Так по-идиотски подставится! Рука уже почти нащупала оружие на поясе - но интуиция подсказывала, что рисковать не стоит. Так что делать? Попытаться заговорить? Маловероятно, что получится. Не нравился командиру этот голос: слишком ровный, слишком мягкий. Тот, кто не уверен, что держит ситуацию и себя самого в руках, так не разговаривает.
Впрочем, терять уже особо нечего. Значит, попробовать стоит.
- Скажи хоть, кто ты? Неохота словить пулю от безымянной тени. – Замечательно начал, просто замечательно. Нашел слова. Верно тебе всегда говорили, дипломат из тебя – хуже некуда. Но с той стороны, похоже, тоже не прочь начать разговор. В ответ пришел не выстрел, а просто слова.
- Что ж сразу так жестко? А если скажу: просто странник? – в интонациях слышалось совершенно неуместное веселье. Издевается. Точно издевается, гад. Хотя пока издевается, не стреляет. А это – время... Необходимое время...
- Ага. Странник. – подхватил командир в надежде выиграть еще минуты. - И еще скажешь, что не будешь возражать, если я просто пройду мимо?
Он сказал это вслух? Нервы совсем ни к черту.
- Иди - иди. Хорошее решение.
«Что?» - хорошо хоть это он сказал про себя. Смысл последней фразы дошел не сразу - настолько это кажется невозможным. Еще одна ловушка? Издевка? Или - самое невероятное - действительно решение? Не верится, но хуже вроде некуда, а самый призрачный шанс - все же шанс. Он осторожно повернулся и начал отходить, спиной чувствуя движение тени и нацеленное дуло пистолета. И все ожидая выстрела, которого нет шаг, другой... Нет даже тогда, когда он слегка дернулся, споткнувшись о корягу. И что-то щелкает - нет, не в темноте, а внутри, и командир останавливается как раз на границе черноты ночи и света костра, и внезапно интересуется:
- Что, не будешь стрелять?
Противник ответил напряженно, но твердо:
- Сам не сдуришь - не буду.
Мысли лихорадочно заметались в голове, пытаясь придумать ответ на вопрос «что происходит?». Или… Или все блеф? Тогда врага нельзя упустить. Чтобы определить точно придется провоцировать. Осторожно, но провоцировать.
- Ну да. Ты же странник. – произнес командир, надеясь, что голосу хватило ехидства.
Наверно, хватило, потому, что противник повеселел и принял вызов: тщательно отзеркалив тон, напомнил:
- А ты - уходишь.
Точно здесь что-то нечисто. Почему-то он не хочет стрелять. Но – вопрос ценою в жизнь– почему!? В глубине души разгоралось предательское любопытство. «Нет – подумалось командиру – ну нашел время играть! Нужно уйти, подать сигнал, потом прочесать лес и схватить этого «странника», потом уже разбираться»... Но вместо этого он с отчаянным весельем решил:
- Пожалуй, не ухожу. У тебя ведь оружие не заряжено, или...
Странник явно почувствовал перемену и отозвался почти радостно:
- Рискнешь проверить?
- ... или нашуметь боишься. – пропустил его слова мимо ушей командир - Догадываешься ведь, что я не один, странник?
- Ну да. – Вдруг тихо рассмеялся тот. Рассмеялся не вызывающе, не зло, а как-то искренне. Ну и нервы… В такой-то ситуации. Впрочем, продолжил он серьезно: - Здесь вокруг - озера, вода, эхо такое, что если и найдут, то случайно. Что касается патронов – на тебя хватит.
Врет? Или нет? Насколько врет?
- Садись к костру греться, что ли. – прервал размышления противника странник - как раз чай... Кхм, поспел бы, если бы не ты.
Он зацепил левой рукой котелок, который, видимо, снял с огня, когда услышал шум, зашипел, обжегшись, и спохватился прихватить ручку перчаткой. Вот удачный момент действовать... Но незнакомый противник, сосредоточенно суетящийся над котелком с чаем, то и дело неуклюже задевая ожег и шипя сквозь зубы, выглядел обезоруживающе нелепо. Да и, между прочим – вдруг отметил командир – оружие тот так и не выпустил. Не прост, паршивец... Тем лучше.
Абсурд предложения, да и ситуации в целом, словно смел барьеры - и командир подошел и сел к костру почти одновременно с врагом. Тот, пододвинув к огню котелок, опустился напротив. Так они и устроились в пролете уцелевшей арки - каждый у своей стены.
Ночь сгустилась до полной вязкой темноты, зато небо постепенно расчищалось, дождь уходил. В рваные, как раны, щели облаков светил тонкий полусерп Сопутствующей. Показались звезды. Все больше расходился костер, языки пламени метались по брошенным в огонь сучьям, как звери в схватке, дерево не выдерживало, рассыпаясь на жаркие угли и перемалываясь в пепел. И своей борьбой одинаково грело двух промокших в осеннем дожде людей.
Командир спросил:
- И что дальше? Предложишь тему для светской беседы?
Он надеялся сделать свой тон достаточно шутливым для того, чтобы дать возможность ответить такой же бессмысленной шуткой, но в то же время слишком заманчиво было оставить шанс на серьезный разговор. Странник криво усмехнулся, не принимая игру, пожал плечами, и поправил плащ. Котелок над костром зашипел.
- Для начала, раз такое дело, предложу чай.
Командир кивнул. Что ж, видимо, игру, пусть и на свой манер, противник все-таки принял. Сложно предложить чай, не предложив разговора. Он чувствовал, что нервы накалены не меньше поленьев костра, но что-то вопреки здравому смыслу настаивало: “интересно!”. Вот только как, с чего начать?
Пока он настороженно думал, Странник положил пистолет рядом с собой на мешок с вещами, и вытянул котелок из огня, подцепив палкой. Потом так же спокойно черпанул чая, разлив на две кружки (точнее, на одну кружку, и одну приспособленную под кружку жестянку). Как чувствовал, что теперь враг не сорвется. И ведь наверняка чувствовал, осознал вдруг командир. Поймал на любопытстве!
Ставший отчетливым запах чая приятно веял уютом. Странник поднял жестянку, обернув руку рукавом, чтобы не обжечься, и жестом пригласил собеседника взять кружку.
В отваре чувствовались листы брусники, малины, какие-то еще травы, видимо, запасенные с лета и, собственно, чай – совсем немного. Что еще, интересно, у этого странника припасено за пазухой? По мелочи на каждый случай? Или это случаи он подстраивает под себя? Как бы то ни было, вкус этого чая не скоро удастся стереть из памяти. Простой, душистый и горький, такой, поморщившись, отодвинешь дома. Но не забудешь, если пил, согреваясь и отдыхая у костра после дороги в промозглое межсезонье. И потом вполне честно скажешь, что ничего лучше не пил – разве что кипяток, символически сдобренный одним чайным пакетом на всех.

- Откуда ты? – Спросил командир. Из-за напряжения голос прозвучал жестко, как будто на допросе, хоть такого впечатления и не хотелось. Он был готов к тому, что странник не ответит, разве что поинтересуется, почему должен отвечать, но тот сверкнул глазами из-под челки, вздохнул и усмехнулся:
- Раз сразу так прямо… Если спрашиваешь, откуда я родом – могу рассказать, потому, что для тебя это ничего не будет значить. Но именно поэтому не думаю, что ты это хочешь услышать. – он нарочито чинно сделал глоток чая и задумчиво поворошил угли палкой, потом поднял голову и посмотрел темноволосому прямо в глаза: - ты же сам догадываешься.
Да уж, командир догадывался. Явно не местный – нечего им делать в этой глухомани. И даже если кто из них случайно мог забрести, этот - не похож на селянина. Держится просто, но слишком независимо. Уверенно обращается с оружием. И вообще не Аземец – все-таки проскакивает в речи чужой акцент. Редко, едва заметно – не прислушивайся он специально, не будь голос единственным, на что в этой темноте можно ориентироваться, он бы никогда не заметил. Но родной язык звучит не так. Так что, догадывался. Правда, вопроса, что этот тип ищет в лесах Авалькора, догадки не снимали.
- Диверсант? Разведчик? – кисло предположил командир. – Хотя, - махнул он рукой, не дав страннику времени что-то ответить, - назовись хоть лесным духом, хоть путником, пострадавшим от топографического кретинизма – сейчас уже один демон. Какого лешего ты тут делаешь, вот что мне интересно!
Странник второю половину фразы проигнорировал – видимо, сам считал так же, и выбрал более безопасную для себя тему.
- Близко. – согласился он. - И нет.
Нет, ну какой нахал.
- Нда. Весело. У меня даже слова закончились. – прокомментировал командир вслух.
- Будь я диверсантом, придумал бы то же самое, ты это хотел сказать? – подмигнул странник.
Он замолчал, и снова стал ворошить костер, глядя на огонь и искры. Командир некоторое время смотрел на врага сквозь пламя, потом спросил:
- Почему не выстрелил?
- Обязательна причина? – удивился странник. - Не хочу - сегодня. Не на этой земле, не в святилище.
Командир вздрогнул. Глянул через огонь на собеседника (уже собеседника?), прикидывая: опять издевается? Лица было не видно, но шестым чувством он угадал: нет. И не врет.
- И это причина? Удивил... Неужели настолько веришь в Небо?
Тот ударил палкой по углям, выбивая искорки, и хрипло рассмеялся,:
- Нет. Когда-то верил, теперь нет.
- Тогда почему?
Странник задумался. Не над тем, что сказать - это он, казалось, знал отлично. Над тем, как сказать так, чтобы поняли.
- Эти сутки и так самые темные в году. Достаточно уже... Смазанной в темноте крови. - не договарил он, впервые запнувшись, - должны же оставаться места... Оставаться что-то святое. Чтобы знать, что осталось от тебя самого.
Странная причина... Откуда он взялся тут, такой идейный?.. Ведь действительно верит в то, что говорит. Иначе бы не было в словах убежденности, которая против воли заставляет поверить и других. Потому что смеяться или спорить не хочется... И они все еще сидят друг напротив друга, живые и невредимые.
В сгустившейся ночи повисло молчание. Снегодождь растратил, наконец, силы и совсем прекратился, небо начало расчищаться.

- Ничего. Следующий день будет чуть длиннее. – задумчиво произнес странник.
Они переглянулись. Костер как нарочно успокоился и занялся ровным чистым пламенем, освещая своды арки и притихших путников. Оказалось, у странника лицо с мягкими, приятными чертами. Ясно читались волевые усталые морщины. Но больше всего запоминались внимательные глаза с шальными искрами. И собранные в хвост рыжие волосы... Впрочем, чего еще можно было ожидать – диверсант, враг или кто-то еще, он, в конце концов, был просто человеком. Неизвестно, что увидел странник в нем самом, но он усмехнулся как-то открыто и без неприязни.
- Самое глухое время - перед рассветом.
- Ого, как перевел. А ты философ.
Он улыбнулся искренне, словно провернул шутку, и так неуместно открыто, что командир не выдержал, и усмехнулся в ответ. Горячий чай, треск костра... Командир чувствовал, что непозволительно пригрелся, и еще то, что это его на удивление не тревожит. Они замолкли.
- Здесь, кажется, много деревьев терна… - мечтательно заметил рыжий. - Хотелось бы увидеть их весной. А лучше – к концу лета, обожаю сливу.
- Еще и поэт… Взялся на мою голову. – посетовал командир.
- Ты слишком о многом беспокоишься. – откликнулся странник, нарочито старательно напустив на себя умный вид. - Это мешает смотреть по сторонам.
Замечание отчего-то неприятно зацепило и разозлило.
- Да что ты… Разумеется, ответственность за своих людей – это слишком! Ты хоть знаешь…
Странник посерьезнел, взгляд его сделался острым, как сталь.
- Знаю. Ты знаешь. Знают командиры на границе. И в штабах. Большинство – знают. И что в итоге? – он замолчал ненадолго. Знал, что «в итоге - беготня по порочному кругу» командир доскажет и сам. - Не называй действием попытки биться об одну и ту же стену. Есть стены, которые нельзя сломать. Приложишь больше силы – только увеличишь отдачу.
Командир процедил сквозь зубы:
- Заткнись, а!?
Странник хмыкнул и послушно замолк, мол, как угодно. Вот гад. Что, теперь будет ждать извинений? Рыжий молча пил чай, как-то тоскливо глядя в костер. Командир хмуро наблюдал за ним, и уже жалел, что не сдержался. Не быть ему дипломатом, не быть. И с чего завелся? Хоть напротив и враг, но разве в том проблема?
Командир уже почти приготовился сказать что-нибудь примирительное, но странник возобновил разговор сам:
- Что поделать, командир, бывают моменты, когда решать можно только за себя. Сейчас решать тебе.
Наблюдательный, рыжая зараза. Или знает о заставе? Рыжий...
- Ты правильно угадал, я командир, - процедил он. – Здесь мои люди. Устрою облаву – шанса уйти у тебя , вероятно, не будет.
Странник невесело сверкнул глазами:
- Не сомневаюсь. Но вероятно – это вероятно.
Его погоня что, не беспокоит!? Уверен, что изловчится и уйдет? Да кто же такой этот рыжий!?
Рыжий... В голове мелькнуло воспоминание. «все, что известно – рыжий.» Но как – здесь!? Зачем!? Вот только... Гин предполагала, что он видел карты. Выходит, действительно видел. И пришел к тем же выводам: если ударить по Аземе с севера, через непроходимые леса, когда не ждут, она не устоит. Здесь нет как таковой границы, нет застав, нет гарнизонов... Зато есть тракт, по которому пройдет техника. С любой другой стороны она станет непозволительной обузой на марше, пока не войдет в «Око». Но здесь, при крепкой прямой дороге... А, главное, при отсутствии угрозы... Нестыковки начали обретать смысл. Картинка сложилась. И стало до боли в груди досадно и отчего-то горько.
Он сжал пальцы и машинально выпрямил спину:
- И многого твое вероятно стоит!? Здесь мои люди, МОИ… На границе – мои товарищи… Отпущу тебя – подставлю их. - И едва слышно он закончил - Черт бы побрал эту встречу.
- Согласен. Хотя, знаешь, говорят иногда: «Не было бы счастья, да несчастье…» - непонятно, к чему сказал странник.
- Это тут при чем? Ты хоть представляешь, как влип!? – безнадежно выдохнул командир.
Рыжий вдруг тряхнул челкой, и сказал сочувственно:
- Влип по самое, не поспоришь. Но разве тебе легче?
Вот зараза! Сочувствует. Ему! Когда издевался, оказывается, было еще ничего... Ну какого, спрашивается, враг ему достался настолько нахальный, проницательный и честный! Отчаянный. Рыжий... Самое паршивое, он теперь знал, почему все, что удавалось узнать об этой занозе – рыжий. Понял, что, когда спросят, сам сможет выдать только одно это. Описывать остальное все равно, что пытаться нащупать пальцами отражения на воде.
Мысли, похоже, отразились на лице: странник заметил что-то, и устало усмехнулся краем губ. Повисло тяжелое, вязкое молчание.
- Ты ведь живым не сдашься? – наконец спросил командир.
Странник покачал головой и отозвался тихо:
- Ты же понял, кто я. Для меня долг значит не меньше, чем для тебя.
- Проклятье… - Так же тихо выругался командир, и вскинул пистолет. Он готов был выстрелить в ответ на любое движение – беда оказалась в том, что никакого движения не было. Странник явно отчаянно хотел выжить – но упрямо не хотел убивать. Молва не приукрашивала его выдержку, раз ее хватало на то, чтобы опять удержать оружие их обоих. Этим невозможно было не восхищаться. Все доводы рассудка катились к чертям – он не мог ударить в безоружного, и вопреки всему иначе противника воспринимать не мог. Проклятье, и как враг может настолько хорошо его понимать? Как жалко, что это – враг.
Впрочем, важно лишь то, что для одного из них ночь не сменится рассветом, и ему этим одним становиться нельзя. Ради ребят из отряда и у границ, ради тех, кто прикрывает его в Аземе – нельзя. Пора заканчивать.
- Мы оба не можем отступить. Можем ли позволить себе умереть, прихватив друг друга, тебе решать. – Эхом собственных мыслей отозвались слова странника.
Командир вздохнул, и опустил пистолет. Лицо его расслабилось. Странно, он и не понимал, насколько был напряжен все это время… Хотя, и правда, так бывает, пока не можешь принять решение, и ведь даже не замечаешь, насколько это тяжело: решать, или, вернее, решаться. Зато потом… Решиться и идти до конца иногда все, что остается, и, прав ты или нет, это проще, чем метаться и сомневаться. Даже если не прав… Будь что будет, иначе – просто невозможно.
Странник едва заметно кивнул. Было темно, но казалось, что глаза его улыбнулись, блеснув в отблеске костра. Он тоже неуловимо расслабился: опустил руки, повернул голову, убрав с глаз мешавшую челку, … И четким молниеносным движением вытянул и вскинул пистолет.
Прозвучал выстрел…
Командир почти успел, рефлексы не подвели… Его выстрел грянул, практически слившись с первым, а не промахивался он очень давно. И сегодня не промахнулся: странник схватился за грудь, шатнулся назад и, не найдя опоры, упал в темноту, не удержавшись на краю склона. Костер пшикнул напоследок, и затух. Контуры развалин и обрыва поглотила ночь. Все было кончено... Командир выругался сквозь зубы. Этот человек был врагом, чего было еще ожидать… Но на душе было паршиво и горько. Неужели в этот раз не могло кончиться иначе? Неужели никогда не сможет и не кончится? Он, видно, действительно дурак, если надеялся, ведь надеялся же, даже поверил… И чуть сам не погиб. Командир еще раз прислушался к своему телу – нет, точно не ранен, пуля прошла мимо, не задев его – слава Небесам. Он хотел было шагнуть к обрыву, к тому месту, где упал Странник, но вместо этого повернулся назад, уловив, наконец, смутное ощущение, проигнорированное из-за внезапного выстрела.
Повернулся – и слова ругательств комом застряли в горле. Там, у арки, от которой спускалась лестница, рядом с одной из уцелевших стен на плитах лежал человек, и в бледном свете Луны ясно был виден блеск упавшей у его рук винтовки. Вот как все вышло… Словно в тумане, командир подошел к трупу, уже зная, что увидит: голова убитого была прострелена. «А Странник был хорошим стрелком» - мелькнуло в мыслях. Пуля не задела его самого потому, что стреляли и не в него. Небеса… Он ведь не видел убийцы, и не увидел бы – слишком отвлекся. А это совершенно точно был убийца, не в первый раз с таким пришлось сталкиваться: при своем родстве, положении и послужном списке он был мишенью, причем нельзя даже сказать, более желанной для чужих, или же для своих. Так кто же? Вглядевшись в лицо, командир еще раз с облегчением удостоверился, что убитый не из его людей. В то, что он был сообщником странника, думать не хотелось, не верилось, и все. Довольно молодой, не слишком опытный – иначе не подошел бы настолько близко… Впрочем, вокруг - темнота, звуки глушит стук капель, он стоял спиной, на таком расстоянии даже ночью промахнуться сложно… Он бы не понял, не успел. А странник как-то заметил, и… Зачем, он же не мог не понимать, что такое рефлекс? Вот же дурак… Небеса! Уж лучше бы самому оказаться дураком. Уж если решился – так решиться до конца. Потому, что могло бы получиться… Получиться понять, услышать, сделать шаг навстречу, шаг, который бы мог стать первым к окончанию этой бессмысленной войны между ними. Вот к чему странник сказал «не было бы счастья»... Он на что-то рассчитывал, еще когда не стал стрелять, а завязал разговор. Байки ходили о его способности молниеносно реагировать на новую ситуацию и максимально ее использовать – так может, он видел возможность? Только, оказалось, война уже слишком глубоко застыла в них самих. Проклятый замкнутый круг…
Человек поднял глаза в ночное небо, но не увидел даже звезд. Внезапно он осознал, что не заметил, сколько времени провел у костра: полночь давно миновала. Но до рассвета было еще невыносимо далеко. Самая длинная ночь… Бесконечный замкнутый круг.
…
Круг, который, что бы ни случилось, будет нестись дальше… Скоро в лесу послышались голоса и смутно замелькали огни. Да уж, хорош командир. Гин наверняка не стала обращать внимание на его уход: дала возможность побыть одному. Он как наяву представил, как она следила за временем и вслушивалась в лес, даже сменившись. И, распознав выстрелы, сразу подняла тревогу.
- Сюда! – крикнул он в темноту, и еще через несколько минут в арку проскочили две тени, потом еще две… Угадывая знакомые силуэты, командир приказал:
- Гин, Эрнан, прочешите склон, - он указал на труп – могли остаться следы. Осторожно! И посматривайте на деревья! Вы двое, достаньте еще огня…
Заметив, что никто не сдвинулся, и почувствовав обеспокоенные взгляды, которых становилось все больше, он усмехнулся:
- Меня не задело. Об стальном – потом. Выполняйте!
Все снова шло своим чередом. Бойцы осматривали развалины, суетились, передавая распоряжения вновь прибывшим… Одним из последних подошел мрачный Кротрис. Он то ли оказался дальше всех, то ли, хмыкнул командир про себя, глядя на его лицо, несколько последних минут успокаивался в сторонке, чтобы не прибить его сразу и у всех на глазах. Сил хватило только виновато кивнуть:
- Кротрис.
Тот вздохнул и поднял бровь, жестом спрашивая о том, что произошло.
- Очередное покушение. Вероятно, наемник. Кого благодарить, и думать не хочется.
- Придется.
- Придется… Уж больно ''вовремя'' нас сюда отправили.
Старик хмыкнул:
- Вовремя. Не знай я тебя, решил бы, что все кончено. Когда начнутся переговоры, каждый день будет дорог, а досюда даже слухи не сразу дойдут, не забывай.
Командир на миг устало прикрыл глаза, потом сказал:
- Успею. – И повторил с мрачной решимостью – Успею. Ты же знаешь, предупредят, когда будет нужно.
- Похоже, что-то из моих слов ты слышал. – Отозвался Кротрис. - Только не перемудри себя, Инъой.
- Сегодня уже перемудрил. – Невесело заметил командир. Кротрис поднял бровь, ожидая пояснения, но его не последовало.
- Это все? – вздохнув, спросил он. Инъой задумался на минуту, и ответил:
- На сегодня – все.
- Все, так все. Захочешь - расскажешь.
Инъой благодарно кивнул, и отвернулся к подошедшей Гин:
- Осмотрите тот склон. Был еще один человек... – он закрыл на миг глаза, но продолжил. – Рыжий.
Гин вскинулась, на мгновение потеряв контроль над собой, и удивленно распахнула глаза.
- Он?..
- Вероятно, мертв.
Лицо Гин закаменело. Она сжала кулак, и, показалось, хотела садануть по ближайшей плите. Но - сдержалась. Может, потому, что не упустила это его « вероятно». Кивнув в знак того, что поняла приказ, она нырнула в темноту.
Кротрис же насторожился:
- Был еще человек? Сообщник?
- Нет… Не сообщник. Не важно. Уже не важно. – А что еще можно ответить? Он прикрикнул громко – Ищите, ребята! И добавьте света, наконец!
Не дело искать ночью, тем более этой, но сколько еще до рассвета? Если есть хоть малейший шанс, что рыжий еще жив… Хотя, что тогда?.. Лучше уж мертвым.

Он скомандовал заканчивать поиски, только когда сквозь деревья уже пробилась предрассветная дымка. И, вернувшись в лагерь, отправил еще одну смену. Бурелом тому виной, темнота леса ли, или невнимательность людей, но тела странника так и не нашли.
Гин вернулась последней со второй сменой.
…

- Устроим засаду? – назавтра спросил Кротрис. Не один он пришел к нужным выводам, узнав, кто был этот странный рыжий в лесу.
Командир задумался. И правда, вся сила нападения – во внезапности. С небольшим количеством людей, с техникой, которая будет связывать и тормозить, противник сам станет легкой добычей. У него небольшой отряд, но их уже не застанут врасплох. А застава теперь надежна. Тем более, не возникнет даже необходимости подпускать врага к самой заставе, если устроить засаду. Благо, древние позаботились, чтобы застава прикрывалась несколькими аванпостами. А если успеет подойти подкрепление, ловушка замкнется и будет бойня. И все закончится. После такой победы у него в руках окажутся все козыри, и не нужно уже будет считаться с интригами и покушениями… Как все просто, удачно складывается! Удачно, гори оно огнем... Мужчина криво усмехнулся. Перед глазами плясали теплые языки вчерашнего костра и лицо, обрамленное рыжими прядями.
Война давно застыла внутри них. Остается только понять, насколько она стала их частью.
- Нет. – Услышал он как бы со стороны свой голос. И повторил уверенно: – Нет. Предложу переговоры.
« Пытался же Региль Грисей договориться о чем-то, когда понял, что я слушаю. – сказал командир себе, оставшись один. - Для Кардариана война все больше гибельна, если они не добьются решающего перевеса сейчас – не добьются никогда. Это многие понимают. Если командующий узнает, что затея обречена, не станет впустую губить людей – они не могут позволить себе такого риска. Да и Северный сосед, как только запахнет жареным, постарается избежать ссоры с Аземой и воткнет нож им в спину. Более того, с него станется нарушить-таки нейтралитет и вступить в войну, как только баланс сил изменится. И уже не на стороне Кардариана... Командовать такой операцией не поставят амбициозного идиота, он должен понимать, по какому тонкому лезвию ступает. И должен прислушаться... Региль, видимо, пришел к таким же выводам, еще узнав о заставе. И шел своим навстречу, чтобы предупредить. А, наткнувшись на меня, решил испытать случай, и зайти с другого конца. Он же, рыжий зараза, всегда был любимцем судьбы... И надо же случится, что она так подло подвела в такой момент. Проклятье...»
Подморозило. В приоткрытое окно сквозил чистый холодный воздух, лес покрылся первым инеем. Земля выглядела несправедливо чистой и безмятежной в этом покрывале. Как будто не знала ни смерти, ни крови – или слишком привыкла к ним. Лес затаился. И правда слухи об Авальконе неслучайны... Странное место. Странное время. Еще бы знать, доброе или злое? Он не знал...
- Хотя, если переговоры состоятся, - подумал Инъой, - может, рыжий и мертвым выполнит свою задачу... »