Если хочешь выйти - выйди в окно

   Так случается, что среди типичных обывателей заводятся чудаки. Их, как правило, нетрудно вычислить по походке, странным шапкам, рассеянному взгляду. В автобусе они  проезжают свои остановки, зачарованные собственными мыслями, либо же наоборот - выскакивают раньше времени, гонимые неясными порывами. У каждого чудака есть Персональное Неуловимое Нечто. ПНН. Оно всегда где-то рядом, как истина из старого сериала. А еще наш мир с этими столбами, телефонами, правилами хорошего тона и гравитацией совершенно не годится для жизни чудакам. Да, атмосфера им вполне подходит. Но и с необходимым жизни составом воздуха редкому чудаку удается вздохнуть полной грудью.

   У меня есть один приятель. Так произошло, что родились мы в один день, но он меня обогнал на семь лет. Было время когда мы одновременно дергали уши друг другу в наш общий праздник и смеясь смотрели на звездное небо. Ах, да, у него есть еще одна отличительная черта чудака - он стремится помогать людям. Быть может, возможность быть нужным кому-то притупляет на время его чувство Персонального Неуловимого Нечто.

   С каждым днем для чудаков Земля вертится все быстрее. Обыватели этого не замечают, они ведь тоже крутятся и вертятся. И без проблем приспосабливаются и синхронизируются. Вообще, они только и делают, что "тся": радуются, влюбляются, женятся, меняются, расстаются. А чудаки падают, теряя контроль над своими движениями. Причем падают без разбора - на кулаки обывателей, на камни, падают с неба, врезаются в деревья и столбы, забывают свою ногу на улице, заходя в помещение, а дверь уже тут как тут - настигает забытую конечность ударом.  Вот и мой приятель упал и ударился о дорогу. То была чья-то чужая дорога, своя бы не оставила перелом ключицы.
 
   Попал чудак в больницу. Навещала его на днях. Обычная палата, три койки, тумбочки, стул. С которого во время визита чуть не свалился человек, до этого встретившийся с чужой дорогой. Стул, скорее всего тоже был чужим. Да и одежда на нем была чужая. Что? Нет, ни с кого он ее не снимал. Ну не его и все тут.
Тесно делалось моему чудаку. Тесно в гипсе, тесно в палате, тесно на чужой земле с коварными дорогами. И полезли мысли в чудную голову. Приходили они с ночным заоконным шепотом. Соседи по палате мирно спали, пока кто-то невидимый взору шептал о зеленых небесах и малиновом море, о местах, где падая, человек обращается в птицу и летит. О местах, где нет раньше и позже, потому что времени нет. 

   Слова эти были так приятны и сладки для моего приятеля, что решил он их записать, сохранить в деталях, задержать в буквах. Каждая ночь приносила ему новые сказки, каждая ночь утверждала его в мысли, что заоконный шепот и есть то самое Персональное  Неуловимое Нечто. "Нашел", - улыбаясь шептал он себе, засыпая под утро.

   В день выписки в палате его не было. Седой дедок, лежавший на соседней койке, пожал плечами "Шут его знает, ночью в окно сиганул, это со пятого то этажа!"

   Прошел год.

   Получаю посылку. Из Сан-Франциско. Там книга. На обложке красуется фамилия моего чудака, зеленый закат, под которым пенно дыбятся волны малинового моря. И открытка: "Привет, Рыжая! Здесь ближе всего мое Нечто, каждую ночь ветер шепчет, что я почти дома. Сплю крепко. А в больнице я тогда выход нашел. Персональный. Через него ведь еще никто не выходил. И будто крылья выросли. Теперь летаю часто. Целую. Пока!»