Эмигрантская мозаика

__________________________________________________________
Убегая за море, мы меняем небеса, но не душу. (Овидий)
__________________________________________________________

Давно собирался написать на тему ЭМИГРАЦИЯ.

Не по моей вине 33 года я был не въездным в Испанию - землю всех моих предков. Всё это время эмиграция была верной и преданной спутницей жизни, а ведь я её не выбирал. Она до сих пор, нет- нет, да напомнит о себе, несмотря на то, что живу  в Барселоне вот уже более четырёх десятков лет. Но об этом ниже, а пока заглянем в справочник :

”Эмиграция (от лат. emigro — «выселяюсь») — переселение из одной страны в другую по экономическим, политическим, личным обстоятельствам. Указывается по отношению к стране, из которой эмигрируют. Эмиграция представляет собой решение (самостоятельное или насильственное) о переселении лица или семьи.”

Генрих Гейне, размышляя о эмиграции высказал интересную мысль:  “Можно состариться и не узнать, что любишь отечество, но для этого нужно в нём остаться”. Испанским политэмигрантам не предоставили этой возможности в течение долгих 40 лет.

Я эмигрант второго поколения, родился не на родине моих родителей, откуда их изгнал коварный Франко, а в далекой Мексике, явившейся приютом для тысяч политических эмигрантов, оказавшихся жертвами гражданской войны в Испании. Несмотря на дружественное отношение со стороны властей Мексики и щедрое гостеприимство простых людей этой и других стран, где пришлось “покантоваться" нашей семье, жизнь на чужбине оказалась не простой.

Назым Хикмет - турецкий поэт и тоже эмигрант очень образно  выразил состояние изгнанника в стихах о родине:

Родина, родина
не осталось у меня ни ботинок,
носивших дороги твои…
Ты теперь у меня только в этих морщинах на лбу,
в свежем шраме на сердце.

Ему же принадлежит крылатая фраза: “какое же это тяжелое ремесло - изгнание”

В своих мемуарах и других публикациях (“нездешний”, например) на этом портале, я уже поведал о том, что стал очень рано путешествовать, по не зависящим  от меня обстоятельствам, часто меняя страны и континенты. Но в данном очерке я не намереваюсь повторять уже написанное. Хотелось бы копнуть глубже и попытаться ответить на вопрос: почему когда доходишь до дома после долгих странствий оказываешься отчасти чужим среди своих? Подмывает разобраться в душевном настрое вынужденного скитальца.

В поисках истины опираюсь на собственный опыт апатрида от рождения и на историях других беженцев, прошедших вместе со мной этот интересный и непростой путь паломника.

Значительную часть своей жизни я провел среди и в среде эмигрантов - особей ничем внешне не отличающихся от обычных двуногих, но совершенно отличных от коренных жителей той страны, где они вынуждены проживать, своей привязанностью к другим истокам, другим богам. Поэтому считаю, что имею достаточно оснований,чтобы  изложить свое мнение о том каково же это непростое ремесло, о котором говорил Хикмет. Со временем оное превратилось в неотделимое состояние души, всосалось в кровь, впиталось в подкорку, втерлось в кожу. Вряд ли найдется когда-нибудь исчерпывающий ответ на вопрос что же такое эмиграция? Один из ключей к хотя бы частичной разгадке лежит в сундуке, завалявшемся на антресолях памяти. Помнишь о его содержимом всегда, но никак не находишь удобного момента открыть его и разобрать, словно боясь, что выпорхнет та тайна, ответ на которую ищешь долгие годы. Также как в случае с давно ожидаемым письмом, когда получив его, оттягиваешь миг, долго не вскрывая, ища уединения для сладостного момента интимной встречи с его содержимым.

С течением времени приходишь к выводу, что для полноценного изучения начинки пресловутого сундучка, существует одно обязательное условие. И оно, пожалуй, является главным: необходим достаточный багаж зрелости и жизненного опыта.
И вот, наконец, посчитав, что такой момент наступил, осмеливаюсь отворить этот ящик Пандоры, чтобы, обменяться думками с теми, кто испытал на себе прелести и невзгоды эмигрантского образа жизни. А также и с теми другими, кому не привелось разделить участь паломника, в надежде, что сие может вызвать у них интерес.

Часть моего отрочества прошла в советской школе-интернате, специально созданной для детей политэмигрантов. Практически, все воспитанники этого заведения были иностранцами. Там были греки, оказавшиеся жертвой политической игры сверхдержав во время второй мировой войны. Их родителей привезли в СССР секретно, в трюмах кораблей и расселили, почему-то, в Ташкенте. Или иранцы, члены (ком) партии Тудэ, которых изгнал из собственной страны большой друг СССР шах Реза Пахлеви. Этих разместили в Баку. Были и корейцы, попавшие под репрессии собрата - коммуниста Ким Ир Сена. Вина их родителей состояла в верности идеям коммунизма, но не идеологии чучхе. Долгое время в этой школе находилась большая группа испанцев - детей тех, кто сражался в рядах республиканцев, изгнанных с родины режимом генерала Франко. В разные времена пребывали там и китайцы, немцы, американцы, африканцы, латины, даже представители наций, у которых не было официального государства, как, например, ассирийцы, курды или македонцы. Казалось бы, как при таком вавилонском ералаше находить взаимопонимание? Но оно возникало само собой, хотя и не без помощи опытных педагогов, подавляющее большинство которых впервые в своей жизни столкнулись с таким количеством иностранцев, да к тому же, из самых разных уголков планеты. Многие из детей попадали в эту необычную школу  под чужими именами и фамилиями. Далеко не все могли рассказать правду о том, каким образом они там очутились, положение их родителей не позволяло им этого сделать. В таких случаях, приходила на выручку богатая фантазия. И возникали экзотические истории о том, как в далеком Гондурасе доблестные потомки африканских рабов и испанских конкистадоров совместно боролись против ненавистной “мамиты Юнай” (Юнайтед Фруит Компани) или сатрапа Сомосы - диктатора из  соседней Никарагуа. Бывало и так, что судьбы родителей этих детей перекрещивались: например, в интербригадах на фронтах Испании, или на заседаниях Коминтерна, либо в партизанских движениях Курдистана или Венесуэлы, на другой нелегальной работе и т.д. Как видит читатель, невероятные истории, которых там наслушался  автор этих строк - сам продукт эмиграции - имеют непосредственное отношение к теме данного очерка.

Несколько слов об испанской эмиграции.
На уже достаточно длительном жизненном пути мне посчастливилось встретиться с целым созвездием интересных личностей : эмигрантов - соотечественников, которые, находясь далеко от своей родины, старались приблизить её образ покорному слуге. Эти земляки подготовили меня к встрече с ней так, что приехав в первый раз в Испанию, уже в возрасте Христа, я даже не почувствовал ожидаемого в таких случаях, эмоционального всплеска. Принял, как своё. Потому что с младых ногтей с жаждой впитывал их форму общения, слушал, как завороженный их захватывающие рассказы на живом образном кастильском языке, который они сохранили в совершенстве, а ведь многие эмигрировали детьми.

Для меня всегда существовал некий романтический ореол, особенно, среди испанских эмигрантов старшего поколения. Оно и понятно, их истории были мне ближе , так как жили мы в тесном контакте. Все они постоянно говорили о скором возвращении на Родину, но Франко долго ещё не давал им претворить свою мечту в реальность, а многие так этого и не дождались.

Ностальгия - неотъемлемая часть багажа любого эмигранта, особенно первого поколения. Как метко выразился один мудрый человек(*): “ностальгия - месть покинутой родины”.

Одним из мощных моторов ностальгии являются запахи.  Аромат кофе, приготовленный по мадридскому рецепту в испанском Центре в Москве, был для наших стариков будоражащим запахом родины. Те редкие счастливцы, которые могли ездить и навещать родственников в Испании, по возвращению привозили травы или парфюмерию ( помню марку “Heno de Pravia”) с ностальгическими ароматами тех давних лет, когда они жили у себя на родине. У Фазиля Искандера в "Созвездии козлотура" есть про это прекрасное описание:"Почему так сильна над нами власть запахов? Почему воспоминание не может с такой силой расколыхнуть пережитое, как связанный с ним знакомый запах? Может, дело в его неповторимости, ведь запах нельзя вспоминать отдельно от него самого, так сказать, повторить воображением. И когда он повторяется натурально, он с первозданной свежестью выхлестывает наружу все, что было связано с ним. А зрительные и слуховые впечатления мы часто повторяем своими воспоминаниями, и, может быть, потому они в конце концов притупляются…" Лучше не напишешь!

При долгом пребывании в чужой стране эмигрант начинает ассимилировать некоторые аспекты местного уклада жизни. Он уже не полностью там, но ещё не целиком здесь. Приведу простой пример. Многие испанцы, за долгое время проживания в СССР пристрастились  к различным блюдам русской кухни. Для придачи тому же традиционному украинскому борщу эмоциональной окраски средиземноморья его, должным образом, “обиспанивали”, усугубляя венгерскими (за неимением испанских) копченостями и другими пряными добавками, напоминающими их детство. Результат был окрещен “эмигрантским  борщём”.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Все мы, эмигранты разных широт, настолько смешали в себе cвои и чужие порядки, что выработалось какое-то среднее арифметическое, позволяющее лавировать в самых сложных лабиринтах жизни.
Но эмигранта дошедшего до дома, кроме радости, ожидает встреча и с обратной стороной медали. Это можно было бы сформулировать по разному, хотя суть одна:

1) Нажитое или приобретенное в эмиграции учит выживать в пограничных ситуациях на чужбине, но оно, одновременно, может оказаться тормозом сближения с твоими соотечественниками, когда ты, наконец, добрел до своей гавани. Иногда тебя могут не понять. Нет пророка в своем отечестве.

2) С одной стороны, ты выработал способность быстро впитывать незнакомое и умение к нему притираться, а с другой - неосознанно отдаляешь то, к чему так стремился и долго шел. Парадокс! Нонсенс! Но отвечает закону сохранения материи.

3) Побродив в скитаниях по свету и выбрав ту гавань, где, наконец, бросаешь якорь, ты никогда не станешь на 100% своим среди своих : то бишь, коренным, туземцем, аборигеном. Как впрочем, и не сможешь отсечь навсегда ту пуповину, которая тебя соединяет с прошлым.

Выпавший внутри нас осадок различных культур и традиций будет присутствовать до остановки счетчика.

Написанное выше - всего лишь частичка большого полотна эмигрантской мозаики. Невозможно передать словами всю палитру её красок и ощущений. В этой сложной и многовековой одиссее столько же судеб и историй сколько звезд на небосклоне.

Поэтому прими эти строчки, дорогой читатель, как скромное свидетельство одного из пассажиров блуждающего по миру океанского лайнера именуемого EXSILIUM.

Вполне возможно, что далеко не все согласятся с некоторыми выкладками  высказанными здесь, но в мои намерения не входило кого-то в чем-то убеждать. Автору достаточно, если эти размышления разбудят в читателе интерес к теме, которая затрагивает судьбы сотен миллионов людей. Ну а уж если некоторые из этих строк вызовут те же вибрации, которые я в них вложил, то буду считать, что состыковался.

Всем всего светлого в наступившем Новом году! Желаю добра и толерантности. И будьте здоровы!

ТП
/////////

(*) Ваген Оганян писатель, изобретатель, полковник в отставке и, считаю за честь, мой коллега по МЭИ.
//////////

На фотографии в заголовке впечатляющая скульптура французского артиста Бруно Каталано. Символизирует пустоту, остающуюся в душе эмигранта, когда он покидает свою землю, свои корни, свою историю...