Клуб Апатия. Глава XIV

ХIV


Время было около трех часов ночи. Я рассеянно глядел в сумрак полупустого зала «Апатии». Ходили какие-то люди, похожие на тени в мире мертвых, звучала протяжная музыка. Два или три человека покачивались, делая вид, что танцуют. Людей было не так уж и много. Но ощущения безлюдности не появлялось.

Стены местами были обиты черным бархатом. В нашей нише стена голая, каменная, неровная. На ней  выбиты какие-то надписи на латыни.

 С потолочной балки на цепи свисал железный светильник, но он не горел. Свет нам давала толстая черная свеча и общее мутное освещение. Если быть точным, общего освещения не имелось – во всем зале в каждой нише и закоулке горели свечи или масляные светильники. От нашего столика была видна танцевальная площадка, люминесцентный каббалистический круг на полу. Круг находился прямо перед небольшой сценой, по бокам которой стояли треноги с факелами. Сейчас факела не горели, и сцена пустовала. В разное время на ней выступали многие музыкальные коллективы, местные или приезжие рок-группы. Они играли разную необычную музыку, но всегда хорошую. Оголтелые панковские горлопаны, плохо играющие на ненастроенных инструментах, в «Апатии» не выступали.

Я был свидетелем выступления одной группы, которая мне очень понравилась. Названия группы я не запомнил, но запомнил имя солистки – Девилика. Ей было 14 лет, и пела она обалденно. Потом она подошла к нашему столику и выпила с нами рому. Это было одно из её последних выступлений. Вскоре у неё начал почему-то пропадать голос, и она прекратила петь. Возможно, начались возрастные изменения голоса. Однако песни писать не перестала, а петь за неё их стал басист группы. Она ненавидела его за то, что он поет её песни. И вообще она всех возненавидела. Но кто виноват, что у неё стало что-то происходить с голосом. Потом она еще запоет, я уверен, и наверняка станет известна по всей стране и будет выезжать на гастроли за рубеж.

 Когда она в тот вечер сидела с нами, она в основном молчала. Такая необычная, маленькая, вся в черном, с черными волосами девочка. Молчала и смотрела на всех своими проницательными,  густо обведенными черными тенями глазами. Девилика давно и хорошо знала Ифигению (то есть Агату) и Леонардо. Она с ними периодически пересекалась. Так как в тот момент я уже был парнем Агаты, Девилика с интересом посматривала на меня. Я тоже смотрел на неё, но с какой-то опаской. Всем было очевидно, что Девилика – гений. Она писала прекрасные песни и очень красиво их пела. Песни  были в основном о смерти, о её красоте и желанности, о любви, о вечности, о каком-то князе, о единорогах и ангелах. Были и глубокие философские песни, даже не верилось, что их написала 14-летняя девочка.

Находясь в «Апатии», я начисто забывал о том, что снаружи, вне её стен, существует какой-то мир, а если случайно вспоминал о нем, то чувствовал абсолютное свое равнодушие ко всему, что в нем есть. Я чувствовал, что  мир очень далеко от меня и никак меня не касается,  и я вполне могу без него обойтись. Течение времени в том мире казалось чужим, навязчивым: утро, день, вечер, ночь, неделя… Здесь в «Апатии» я словно бы освобождался от власти времени. Можно было ночь сидеть и пить ром, день, потом опять ночь, времени не ощущалось, часов нигде не было, а внутри, что днем, что ночью всегда одинаково – окон не имеется, внешний дневной свет сюда не проникает. Свечи и светильники горят всегда. Время суток различалось только по количеству посетителей. Ночью наблюдался его наплыв, особенно в ночь с пятницы на субботу. Меньше всего народу присутствовало во время от одиннадцати утра до 4-х дня. В это время и проводилась уборка и другие работы. Но фактически бар не закрывался никогда, работал круглосуточно. Леонардо, бывало, по целым неделям не выходил отсюда. У него имелось много друзей, которые всегда угощали его жареным мясом и выпивкой.

В эту ночь мы пили только коньяк. Из закуски ничего не брали, кроме лимона. Часам к пяти утра вышли на улицу. Леонардо жил в двух кварталах отсюда и пошел пешком. Мы с Ларисой поехали на такси. Я вышел на остановке недалеко от моего дома, Лариса поехала дальше.

С этой ночи я стал бывать в «Апатии» очень часто, практически через ночь. И не то, чтобы я сам каждый раз принимал решение туда идти. Один бы я вряд ли туда пошел. За мной заезжала Лариса, а потом я стал ходить в «Апатию» с Агатой. У неё как раз начался отпуск.

Несмотря на то, что я теперь проводил с Агатой много времени, чувства взаимозависимости у нас не возникало. Например, после «Апатии» мы шли к Агате тем же путем, что и в первый раз, занимались любовью или не занимались, просто  спали, если уставшие были, сильно пьяные или просто не в настроении, утром просыпались, и Агата оставляла меня одного в квартире, уходила куда-нибудь по своим делам. Обычно она не скрывала куда уходит, говорила, на встречу к подруге или к знакомому по работе, или в какую-то мастерскую, или студию, или в дизайнерский центр. В подробности не вдавалась, да я особо и не любопытствовал. Иногда даже не будила меня, просто оставляла на журнальном столике записку, что будет в 18:00, просила покормить кота Секса. Иногда в записке писала, чтоб я прибыл  к 19:00 в «Апатию», она будет там. Ни мобильного телефона, ни пейджера у меня не имелось, что с одной стороны, конечно, неудобно, а с другой очень даже неплохо.

Агата большей своей частью жила в каком-то своем внутреннем мире и меня туда не допускала. Вернее, допускала, но только частично, я же всё-таки занимался с ней любовью.

Я никогда не смог бы угадать, где именно она находится, когда не со мной, и чем занимается. Часто я подозревал, что она кого-то ищет по городу и в окрестностях его, как будто продолжает искать своего Пашку-вампира. Но, нет, его искать она не могла. Ибо точно известно, что он умер - Агата была на его похоронах. Но кого же тогда она ищет? Каких духов или сущностей из параллельного мира вызывает? С какими привидениями устраивает свидания в темных закоулках только ей видимого мира?

Всю свою дворницкую зарплату за июнь плюс за июль я потратил на то, чтоб обновить свой гардероб. Дополнительно пришлось занять немного у Агаты. Купил себе черную мастерку с капюшоном и черные кожаные кроссовки. И еще пару футболок. Вот и всё на что хватило денег. Да и еще купил большие темные очки-авиаторы. Очки на лице, капюшон на голове, джинсы, черные кроссовки, руки в карманах – вот в каком виде я теперь ходил по городу и в «Апатию». Ночью, конечно, очки снимал.

А двор я убирал в старой спецовке. Работал в последнее время мало, от силы 2-3 раза в неделю. Но никто не жаловался. Таких усилий для поддержания чистоты в летний период хватало. Да и никто у нас особо не мусорил.
Денег у меня не осталось. Дома я практически перестал питаться, хотя у меня оставались запасы макарон и круп. Кормила меня Агата. Варить она ничего не варила, покупала что-нибудь быстрого приготовления, пельмени, или пиццу. Всегда в её холодильнике имелось пиво.

Так как мы часто зависали в «Апатии», то питались и там. Вопрос о том, кто платит, вообще как-то никого не волновал. У кого были деньги, тот и платил. У Ларисы всегда были деньги. Остальные, как и Агата, были людьми работающими, поэтому тоже не без денег. Халявщиками были в основном я, да Леонардо, да какие-нибудь не регулярно появляющиеся в нашей компании знакомые из числа студентов и школьников.

Пили мы пиво, коньяк, виски, ром, иногда абсент, часто - недорогое красное вино. Ели курицу-гриль, пиццу, какие-то расстегаи. В «Апатии» своей большой кухни не было, и всё что имелось, было привозное и разогреваемое в микроволновке. Но это всё равно была еда, и часто очень даже неплохая.
Казалось, что я нашел свое место и время в жизни. Время бодрствования сильно сместилось в сторону ночи. Интересы – в сторону сумрачного субмира, далеко отстоящего от обычного мира, где люди утром встают, завтракают перед телевизором, по которому показывают новости их большого разнообразного мира, идут на работу, чем-то там занимаются, зачастую глупым и бессмысленным, что называется работой, вечером возвращаются домой, заходят по пути в магазины, делают покупки, потом как-то проводят досуг. У кого есть семья, тот обычно занимается хозяйственными семейными делами. Жители этого мира поддерживают связь между собой, общаются, поддерживая друг друга в убеждении, что живут правильной жизнью. Господи, каким этот мир казался мне далеким! почти несуществующим. Я забывал, что в этом мире живут мои родители, сестра. Да и Даша живет в нем. Мало, что живет, она занимает в нем активную жизненную позицию. Зачем она врала мне по телефону, что хочет уехать из города куда-нибудь в дремучий лес от людей подальше и жить там, в избушке на курьих ножках?

Маша, Бартон, Шварц… Господи, как далеко они от меня. Извините, друзья, это феномен исчезновения, я потерялся.

Боюсь, что, встретив теперь меня случайно на улице, вы меня не увидите, я стал невидимкой. Для вашего мира я стал призраком.

Виталик Шварц… Я знал его по общежитию, где он жил до окончания факультета. Потом он поступил в аспирантуру и остался таким образом в университете. Виталик Шварц был моим ровесником. Когда я жил в общаге, мы часто вместе пили водку, выказывая схожесть убеждений и взглядов на жизнь. Например, нам нравились одни и те же девушки – весёлые шатенки спортивного типа.
Виталик учился на отлично и, вообще, некоторые  студенты считали его «ботаником», хотя он учился на химика-металлурга, с красным дипломом окончил университет и получил комнату в другом общежитии, как аспирант и молодой преподаватель.

Как давно я его не видел. Чем он сейчас занимается? Всё так же сидит в своей алхимической лаборатории и ищет философский камень или формулу абсолют-материи? А ведь он тоже почти не живет в этом мире. Не живет умом. Умом он большую часть времени находится в мире абстрактных конструкций. Но Шварц не отторгает этот мир, он спокойно в нём ходит, перемещается и улыбается солнышку. В конце концов, этот мир дал ему университетскую лабораторию, библиотеку, комнату в общежитии. Не дал он ему пока что любимой девушки, но это пока. Надо подождать,  и появится у него девушка подстать ему, умственная, в очках, интеллигентная.

В одну из ночей мы сидели в «Апатии» небольшой нашей всегдашней компанией, не было только Ларисы. Леонардо молчал и попивал ром с кока-колой. Мы с Агатой сидели рядом, Хоррор рассказывал что-то смешное. Альмира по-хи-хи-кивала. Снусмумрик вначале сидел вроде с нами, потом куда-то ушел. С недавнего времени постоянно присутствовала в нашей компании девушка, которую звали Меткой. Метка – такое прозвище, то есть второе имя, у неё было. На самом деле её звали Мариной. Все, кроме меня, знали её давно, чуть ли не тыщу лет. Поэтому новичком Метка была только для меня.
Расскажу немного о ней, чтобы стало понятно, какие интересные люди зависали в «Апатии».

До окончания школы Марина жила в другом городе, потом переехала в наш и стала снимать с двоюродным братом квартиру. В своем родном небольшом городе она прославилась тем, что каталась на роликах прямо по проезжей части. Пешеходные дорожки и тротуары были неровными, на роликах по ним не очень-то и разгонишься, а Марина любила скорость, вот и выезжала прямо на шоссе и катилась, как очумелая, прямо по середине. Волосы развеваются, в наушниках плеера рычат «Рамштайн», и Марина несется вперед, вдаль, свободная, как птица в полете. Движение было редким, не таким, как на дорогах нашего большого города. Автомобилисты сигналили сумасшедшей девчонке и с опаской объезжали её. Два раза она чуть не попала под колеса. Вскоре о Марине узнала дорожная инспекция. Но они ничего с ней поделать почему-то не могли. Гибэдэдэшники ловили девушку и проводили с ней воспитательные беседы, в следующий раз обещая отобрать у неё ролики и закрыть её на весь день в каталажку. Однажды на дороге на неё наткнулся сам начальник ГИБДД. Он захотел посадить её в машину и куда-то увезти, потому что знал уже, что она всех достала и никому не подчиняется. Но Марина в машину садится не захотела, обматерила его и укатила по своим делам. Она же не знала, что разговаривает с самим начальником местной ГИБДД.

Через некоторое время к Марине домой припожаловало местное телевидение и взяло у неё интервью, которое потом показали в одной из передач цикла «Интересные люди нашего города». Так о Марине узнал весь город. В телевизоре она говорила складно, как воспитанная и образованная девушка, рассказала о других своих, кроме роликов, увлечениях, например электрогитаре, и, вообще, намекнула, что ей скучно всегда сидеть на одном месте – она постоянно ищет что-то необычное в жизни, захватывающее.

Через год после интервью, она переехала в наш город и поразилась его размерами. Здесь она никого не знала, кроме своего двоюродного брата - престижного парикмахера-стилиста и его друзей. Брат имел нетрадиционную сексуальную ориентацию и приводил в дом своих друзей-любовников, которые на вид были обычными мужиками. А сам брат выглядел утонченно и несколько женственно. Хотя вел себя без манер, не вульгарно. С ним Марина снимала трехкомнатную квартиру в центре. Еще в квартире жил кот породы Донской Сфинкс.

Сама Марина долго не могла разобраться со своей сексуальной ориентацией. Начиная с 12 лет, ей нравились то девушки, то парни. В итоге она пришла к выводу, что является бисексуалкой. После интервью на телевидении у неё появилась любовница, которая работала ведущей на том же телевидении. А с  приездом в наш город, Марина познакомилась с парнем, с которым посожительствовала месяца три. Потом вновь переехала к двоюродному брату. Что-то её к нему тянуло. Может быть, его утонченность, одухотворенность, а может быть, женственная мужественность. Марину привлекал парадокс: брат вел себя совсем не как мужчина, всяких косметических средств для ухода за кожей лица и тела у него было больше, чем у Марины, но при этом у него имелся член. Часто Марина смотрела на своего брата и думала о его члене. В конце концов, и брат стал смотреть на неё как-то не так. Один раз они напились и в порядке эксперимента переспали.

Затем был секс втроем: Марина, брат и его любовник. Потом она познакомилась с Леонардо и предложила ему стать наблюдателем, то есть просто сидеть и смотреть, как она с братом трахается. Видимо, наблюдатель им необходим был для дополнительного возбуждения. Леонардо, конечно же, отказался, но знакомства не прервал. Он привел Марину в «Апатию» и познакомил со всеми своими друзьями.

 Марина некоторое время находилась в странной сексуальной связи со своим двоюродным братом и его любовником, а потом вдруг охладела к сексу. Совсем перестала им заниматься. Купила себе короткую черную юбку и черную кружевную блузку с декольте, сапоги на платформах и шнуровке. Стала красить волосы в черный цвет и глаза густо обводить черными тенями. И не стеснялась говорить, что секс её больше совсем не интересует, а интересует смерть.
В подростковом возрасте у Марины была попытка самоубийства без видимых причин. В настоящее время, будучи уже Меткой, она часто и много любит поговорить о суициде и его метафизических основаниях, но от реальных новых попыток его как никогда далека.

Между Хоррором и Меткой завязалась обычная для них беседа. Хоррор, видимо, был неравнодушен к ней и регулярно приставал со всякими сокровенными разговорами. Главной темой этих разговоров был, конечно же, принципиальный отказ Метки от секса.

- Я слышал, что для женщины после 25-лет секс необходим для здоровья. Тебе исполнилось уже 25? – спрашивал у Метки Хоррор.
- Через месяц исполнится, - невозмутимо отвечала та.
- Значит, через месяц ты пустишься во все тяжкие? Такого стоит подождать, - со змеиной улыбкой промолвил Хоррор.
Он был абсолютно лысый. Большой округлый череп с выпуклостью над затылком красиво блистал в свете свечей. В возрасте 24-х лет Хоррор начал стремительно лысеть, но не расстроился, а стал начисто сбривать всё, что имелось у него на голове, всю оскудевающую растительность. И правда, такой имидж ему очень шел, голова была большой и красивой, лишние волосы ей только бы помешали. На подбородке Хоррора красовалась русая косица. Как только начал лысеть, он принялся отращивать бородку, а потом, когда она достаточно отросла, стал заплетать её в косичку. Мочка левого уха у него была проколота массивным серебряным кольцом, а мочка правого - двумя стальными кольцами поменьше. Как ранее сказано, Хоррор работал инженером в строительной компании. На данный момент он имел от роду 28-лет, жил в снимаемой квартире в одной из высоток в центре. Автомобиля в собственности не имел. Женат никогда не был.
- Не дождешься, - ответила Метка, невозмутимо смеющимися глазами глядя прямо на лысину Хоррора.
- Я вот не понимаю, ну неужели тебе на самом деле совсем-совсем не хочется?
- Совсем-совсем. Даже думать противно.
- Сколько ты уже без секса?
Метка посчитала в уме и ответила:
- Три года с небольшим.
- Три года? – изумился Хоррор. - И ни разу за все это время не хотелось? Уму не постижимо. Я не верю.
- Я правду говорю. Зачем мне врать?
- Поклянись.
- Клянусь.
- И даже снов эротических не снилось?
- Даже снов.
Агата заинтересовалась и спросила:
- А после чего такое случилось? Тебя изнасиловали?
- Нет, ничего такого не было. Просто секс перестал мне быть интересен. Я поняла его суть, – обернулась к нам Метка.
- И оргазмы испытывала? – обеспокоенно спросила Агата. Она прониклась сопереживанием к соратнице.

 И я подумал о нашем с Агатой сексе. Мне не приходилось прибегать к каким-то особенным усилиям, чтоб Агата получила оргазм - она получала его сама, почти всегда. Надо было только делать это с ней дольше семи минут, не прерываясь. Как в сотворении мира, на седьмую минуту она кончала. Сначала вообще впивала мне когти в спину или плечи, или кусала меня. Потом, когда я серьезно сказал ей, что это очень больно и у меня все руки и спина в ранах, перестала это делать. Просто издавала стон, вцепляла пальцы в простыни или покрывало, что там было под нами. Агата любила секс, он был жизненно необходим ей. Не зря же она кота назвала Сексом. Жизни своей без секса или без желания секса, если оного по каким-то причинам временно нет, она не представляла.

- Конечно, испытывала, - с толикой возмущения ответила Метка, будто её попытались обвинить во фригидности. Она всегда четко давала понять, что не занимается больше сексом не потому что фригидна, а потому что ей просто не хочется. А все что хочется или не хочется глубоко связано с мировоззрением.
- С кем у тебя был последний секс? Как это было? – спросил Хоррор.
- Я рассказывала уже.
- С двоюродным братом и его любовником?
- Нет, это предпоследний. А последний со своим бывшим парнем, чтобы еще раз проверить, надо мне это или нет. И еще я хотела позаниматься этим напоследок со своей подружкой, но в самый последний момент передумала, почувствовав, что действительно уже не хочу, и мне это не надо.
- Печально, - вздохнул Хоррор.
Я тоже чуть было не вздохнул, но сдержался, чувствуя руку Агаты на своем колене. И тут я заметил, что Агата сама вздохнула. Она действительно переживала за Метку. Всё-таки по личностным качествам Марина была симпатичным человеком. Да и внешне…

На Агату напала икота. После безуспешных попыток справиться с ней при помощи задержки дыхания, она встала и куда-то пошла. Я проследил за ней взглядом и понял, что она направилась в уборную.

На столе горело три свечи, две черных и одна розовая. Вся компания была увлечена беседой, которую завязали Хоррор и Метка. Я же почему-то отвлекся.
Я не слышал слов говорящих. Вместо них до ушей доносился какой-то гул. Все звуки и краски смазались. Вокруг стало темно. В темноте различались светлые пятна. Мне показалось, что я сижу в огромной темной пещере, и всюду гулко звучит капель. Я отвернулся от стола и попытался сфокусировать взгляд на сцене – там мерцал какой-то желтый свет. В этот момент я увидел странного человека. Он шел от сцены и проходил мимо нас. Это был какой-то старичок очень небольшого роста. Скорее всего, я увидел престарелого карлика. Но вначале почему-то даже не подумалось, что это карлик. Я обратил внимание на его острую бороду и большой горбатый нос. На голове у старичка находилась шляпа, какие в 70-е годы носили руководители партии, а в руках то ли трость, то ли небольшой посох. Старичок-карлик прошел и как будто сразу исчез. Возможно, он мне померещился. Но я видел его очень ясно и отчетливо. Так мне никто и никогда не мерещился. Смущало меня то, что появление такого странного субъекта в «Апатии» было весьма сомнительным. Тут попадались очень странные типы, но старички-карлики никогда. Хотя с другой стороны, почему бы ему и не появиться здесь? Может, он приходил к кому-нибудь из обслуживающего персонала, может, он является чьим-нибудь дедушкой? Нет, всё же мне не померещилось, старичок действительно был. И выпил я не так уж и много. И траву в этот вечер мы не курили.

Мне захотелось выйти на улицу, просто глотнуть свежего воздуха, окунуться  в ночное открытое пространство и вернуться.

Пройдя через пустынный холл (охранник куда-то подевался), я вышел на улицу и поежился. Ночная прохлада обняла меня и взбодрила. Воздух показался прохладней, чем обычно. Все последние ночи были на радость теплыми. А тут как будто я попал в сентябрьскую ночь.

Я закурил сигарету. Было очень тихо даже для ночи. Ни одной машины, ни одного позднего прохожего, ни одной собаки. Даже далекого гула, который всегда присутствует в городе, не слышалось. Через дорогу возвышались темные спящие дома. Вдоль них по краю дорожки светили фонари  и, дальше, всё меньше и меньше просвечивая сквозь черные кроны деревьев, исчезали в темноте.
Один фонарь на углу дома выглядел голым и одиноким. Под ним как будто кто-то стоял. Но не похоже, чтобы человек  - уж больно неподвижно. Наверное, какой-нибудь столбик.

Я вдыхал ночь в себя вместе с табачным дымом и понимал, что границы её, утопающие в темноте – это все тот же город, обыкновенный и скучный, если посмотреть на него днём. Вон там, в темном переулке, я знаю, находится обычный двор, а в нём – беседка и качели. Там мы курили с Агатой. Но сейчас чудилось, и мне хотелось так представлять, что там, в темноте, – что-то загадочное, неизведанное, какая-то бесконечность. И так – везде. Ночь, темнота сделали город таинственным, огромным, безграничным. Воображалось, что там, куда свет фонарей, витрин и световой рекламы не доходит, прячутся какие-то потусторонние существа, вампиры, ночные феи, эльфы, волшебные карлики, которые с первым проблеском солнца испаряются. Нет, они не исчезают вовсе, просто переходят в свою реальность, не совместимую с дневным светом. Ночью стены между реальностями становятся зыбкими, проницаемыми, все слои сливаются в одну многомерную Вселенную, каждая точка которой есть сама по себе центр – куда ни встань, везде от всего окажешься на одинаковом расстоянии, куда ни глянь, всюду неведомое, с любой стороны может появиться нечто неожиданное, выскочить, осветившись вспышкой серебряного или золотого, и исчезнуть; либо же остаться ненадолго, освещая себя факелом, зажатым в собственных зубах; возможно, завязать беседу, рассказать что-нибудь потрясающее. Это нетрудно – любое существо, вышедшее из ночи, скажет нечто невообразимое, если только раскроет рот и начнет говорить, просто начнет рассказывать о своей жизни, о том, как там, в той местности, откуда оно пришло, ведь всюду – не так, как везде, в каждом местечке – не так, как в любом другом месте. А днём всё одинаковое – можно не сходить с места, никуда не идти, поскольку знаешь, что куда бы ни пришел, везде всё одно и то же.

Волшебство ночи захватило меня и куда-то понесло. Когда наступит день, я смогу обнаружить, где я оказался.

Я бросил окурок в недалеко стоящую бетонную урну. Окурок ударился о её край, посыпались рубиновые искры. Собираясь вернуться в клуб, я еще раз осмотрел открытое ночное пространство. Взгляд мой задержался на странном объекте под фонарем на углу. Объект пошевелился. Теперь я был уверен, что это не столбик, а человек. Он как бы сделал шажок в мою сторону.

Свет от фонаря упал по-новому, и стало видно, что это, скорее всего девушка, девушка в темном плаще, накинувшая капюшон плаща на голову. Я долго смотрел на девушку, и что-то узнаваемое мерещилось мне в её силуэте. Мне казалось, нет - я был почти уверен, что девушка тоже смотрит на меня из глубокой тени своего капюшона. И вдруг меня как молнией пронзило: «Это Даша! Да, это Даша! Я узнаю её силуэт, очертания плеч, рост и манеру стоять. Господи, Даша… Что она здесь делает? Почему она там стоит? Как она тут оказалась?»

Нет, это невозможно. Что здесь делать Даше? И она никогда не носила таких плащей, каких-то средневековых. Но я почему-то на 120 процентов был уверен, что это Даша. Надо только перейти через дорогу, перекресток, подойти к ней и убедиться в своей правоте. Но я застыл, как вкопанный; не мог сделать ни шага вперед, ни назад. Хоть бы она скинула, что ли, свой капюшон и показала коротко остриженную голову. Черт лица с такого расстояния не разглядеть, но форму головы и стрижку я бы узнал. Мне захотелось крикнуть: «Даша, это ты?»
 Во рту пересохло. Я поднял руку в жесте обращенном к девушке, набрал в легкие воздуха, собираясь прокричать… И тут девушка внезапно и быстро ушла. Она скрылась в тени, падающей от угла дома.

Я опустил руку и выдохнул воздух. Задумчивый я вернулся в клуб к нашему столику. Агата была уже на месте. Она больше не икала. Она улыбнулась мне, я сел рядом на мягкий диванчик и обнял её за талию.

 - Где ты был? - спросила Агата.

Если ночью в полнолуние выйти в чистое поле, разжечь там костер, то к нему начнут собираться лешие, полевые русалки, стриги, духи, демоны, оборотни и прочая нечисть. Дрова для костра надо собирать в лесу, примыкающем к полю. В том лесу обязательно должен расти папоротник. Необходимо совершить три ходки из поля в лес и обратно. Дров должно хватить на всю ночь, поскольку нечисть в дополнение станет подкладывать в костер сушеное мясо. Эти существа всегда таскают с собой в котомках сушеное мясо. Мясо горит очень хорошо и дает яркий красный свет. Спрятавшись в лесу, надо притаиться, зажать в зубах лист папоротника, наблюдать за костром и ждать. Неплохо бы найти парочку мухоморов и съесть их. Нечисть непременно должна объявиться.
Когда они появятся и начнут плясать вокруг костра, важно не испугаться. Некоторые существа могут выглядеть весьма устрашающе: рога, копыта, клыки, свиные рыла, волосатые морды, змеиные хвосты и так далее. Нельзя бояться. Поскольку, если вы хоть на миг испугаетесь, они почуют вас и найдут в лесу. Русалки, однако, могут выглядеть очень красиво. Тут таится вторая опасность – важно не заглядеться на них, не очароваться их красотой, ибо можно, потеряв всякую осторожность, пойти к костру, к ним, к этим соблазнительным длинноволосым созданиям. Очарованного вас даже черти не испугают. А им того и надо, жертва сама идет в руки.
Таким образом, надо стараться тихо сидеть в своей засаде, не бояться и не очаровываться. Законный вопрос: какова цель всего этого? Зачем сидеть и всю ночь смотреть на всяких чертей и русалок? Цель проста - чтобы прозреть.
А вообще, каждый сам себе задает цель. Кто-то просто хочет увидеть нечто удивительное, сказочное, кто-то надеется, что черти закопают возле костра клад с золотом, а он утром, когда нечисть исчезнет, выйдет и раскопает его, кто-то надеется обрести тайное знание.
По мне так хватает одного – почувствовать, что в каждой ночи скрывается волшебство.

- На улице. Воздухом подышал, - ответил я.

Ближе к утру все начали расходиться. Мы с Агатой, взявшись за ручки, вышли из клуба и по привычному маршруту пошли к ней домой. Когда мы проходили мимо того фонаря на углу, я остановился и немного постоял, будто надеясь почувствовать что-то, какой-то запах, остатки присутствия. Агата поторопила меня:
- Пошли, чего встал?
Она хотела спать. Придя домой, мы умылись, разделись, быстро позанимались любовью и в обнимку уснули. Агата уснула сразу, буквально мгновенно. Поцеловала меня на сон грядущий, удобно устроила голову на подушке и мерно задышала. Как котенок.

Я долго еще лежал и не мог уснуть. Вроде и не думал ни о чем. Так, вот, просто лежал, не спал, куда-то словно бы плыл…