В парной бане

                Слушайте, слушайте,
                Вы, конечно, народ
                Хороший,
                Хоть метелью вас крой,
                Хоть порошей.
                Одним словом,
                Миляги!

                С.Есенин. Песнь
                о великом походе. 1924.



     Мужики, приняв холодного пивка и распарившись в парной, откровенно скучали. Кто-то даже подхрапывал, развалившись на полке. Пар разморил и нас с Ленькой, и мы лениво перебрасывались пустыми, ничего не значащими фразами, когда дверь парной открылась и в ней показался моложавый мужик с веником и шайкой.
     - О, Северьян Ферапонтыч, - воскликнул мужичок с нижней полки. - Пожалуйте к нашей честной компании!
     Население парной разом оживилось, кто-то побежал к банщику за холодненьким пивом. Сразу же парная загомонила, словно в нее вбросили живительный пар.
     - Кто это? - поинтересовался я у Леньки.
     - Да ты что такой дикий? - изумился друг, вытаращив на меня глаза. - Кто же не знает знаменитого актера, дублирующего в театре самого Володю Выскоцкого!
     - И часто он подменяет его на сцене? - спросил я.
     - Как только Володя уезжает к Марине в Париж, - ответил друг. - Правда, это бывает не часто. Чаще всего он подменяет его за столом с друзьями Володи.
     - Да и здесь, я вижу, он тоже на подмене, - усмехнулся я.
     - Да уж, халявщик известный!
     - За что его поят? Только за то, что он дублер Выскоцкого?
     - Не совсем, - ответил Ленька. - Он хороший рассказчик. Через него из театра вытекает все происходящее за кулисами. Впрочем, послушай сам...
     Мужик с гирляндой пива уже прибежал и началось массовое пивопитие.
     Разговор уже шел полным ходом, так что я стал слушать его не с самого начала.
     - Северьян Ферапотныч, - уважительно обратился к актеру мужик с густо заросшей шерстью грудью. - Ваш театр, точнее, ваш главреж Любимцев, считается у нас родоначальником модернизации современного театра. Я имею в виду такие новации, когда, например, билетеры были одеты в форму красноармейцев в буденновках и насаживали билеты на штыки.
     - Ну, я бы не сказал, что он в этом смысле явился пионером, - откинувшись 
к стенке и хлебнув из горлышка пивка, важно проговорил Северьян Ферапонтыч. - Издевательство над драматическим искусством началось еще до революции. Как и сейчас, тогда на поверхность стало всплывать все бездарное дерьмо, которое до того времени держалось в тени классиков. А классики, между прочим, придавали большое значение внешним атрибутам - декорациям, костюмам.
     Разлагающую роль так называемого "нового искусства" зрители ощутили уже на афишках. До того времени даже эти афишки были произведениями искусств и их сберегали дома, коллекционировали. А новые и держать-то в руках противно - их и выбрасывают, как ненужный хлам.
     А вспомните Илью Ильфа и Евгения Петрова, описавших в "Двенадцати стульях" один из спектаклей Всеволода Мейерхольда, в котором главная героиня спускалась над зрительным залом по канату, балансируя зонтиком. Это же скорее цирк, а не драматический спектакль. Вот тогда и началась эра маразма.
     - Действительно, было такое, - вмешался в разговор один из пожилых мужчин. - Мне тёща рассказывала, что на его спектаклях вместо декораций были какие-то непонятные конструкции, но актеры играли!..
     Северьян Ферапонтыч благосклонно кивнул ему, отпил пивка и продолжил:
     - Или возьмите декорации и костюмы прежних времен. Их создавали великие  художники - Коровин, Головин... И это были истинные произведения искусств и создавали у зрителей соответствующий эмоциональный настрой.
     - А что за история вышла с "Черным квадратом" Казимира Малевича? - спросил один из парящихся.
     - Она напрямую связана с театром, - начал рассказывать актер. - В 1913 году ставилась опера Алексея Крученых "Победа над Солнцем". По замыслу создателей, опера должна была знаменовать победу не только над старой, "отживающей" культурой, но и возрождение принципиально новой, "прогрессивной". Поэтому Солнце и было изображено в виде черного квадрата. Вот как раз Казимир Малевич для спектакля и создал это "чудо в перьях".
     Надо сказать, что опера была примитивна до невозможности и больше нигде и никогда не ставилась. И вот такие же ограниченные, но жутко амбициозные "деятели искусств" обозвали этот элемент декорации "картиной" и подняли вокруг нее такой ажиотаж, что ни черта не понимающий в живописи один наш современный олигарх выложил за эту мазню миллион долларов!
     - Да, это был Потапнин, - проворчал один из мужиков. - Слишком легко ему дались народные деньги, чтобы вот так, блажи ради, выбрасывать их на помойку.
     - Вот вы в своем театре модернизируете пьесы самыми необычными трюками и тем самым не шокируете зрителей, а наоборот, привлекаете их, - высказался другой собутыльник. - Чем вызван такой ажиотаж?   
     - Общим падением уровня культуры зрителей. А потом, какие это трюки?, - возмутился Северьян Ферапонтыч. - Ажиотаж вызван не столько самими постановками, а тем, что в них участвует действительно талантливый бард Выскоцкий. Вот народ и валит смотреть на него. Может, он еще и споет со сцены...
     Актер снова приложился к бутылке, а потом продолжил слегка заплетающимся языком:
     - Вся новация в так называемом шекспировском "Гамлете" свелась к тому, что Любимцев решил сэкономить на декорациях и костюмах. Вот поэтому Гамлет-Выскоцкий вышел к рампе в джинсах и черной безрукавке, а пустая сцена была упрятана в темноту.
     Вот мне рассказывала мама об этом спектакле в Малом театре, где роль Гамлета исполнял знаменитый актер Южин. Костюмы, декорации, интонации актера, атмосфера тех лет... Зрители жили действием и вышли после спектакля одухотворенные, возвышенные...
     А вы видели Гамлета-Выскоцкого в нашем театре?
     - Видели, видели, - зашумели мужики. - А как же...
     - Вспомните знаменитый монолог в его исполнении, - продолжил витийствовать актер. - Никакой декорации, на сцене темнота и только один софит освещает одинокого актера. И вот он начинает читать злым голосом на грани срыва, словно собирается подраться с кем-то: "Быть" - дёрг всем телом - "или не быть?" - дёрг - "Вот в чем" - дёрг - "вопрос!" Первое время я стоял за кулисами и, поверьте, после такого прочтения мне хотелось срочно набить кому-нибудь физиономию. Причем неважно - мужчине, женщине, ребенку... Лишь бы выплеснуть ту негативную энергию, которую я получил от игры актера.
     А когда играл Южин, зрители плакали из сострадания к несчастному Гамлету. И становились добрее, душевнее по отношению друг к другу. Вот она - истинная мистика театра, волшебство драматического искусства! Малый - это театр, а не наш, простите, вертеп...
     - Я согласен с вами, - продолжил разговор мужчина с заросшей грудью. - В Лондоне я был на постановке "Гамлета" в театре "Принсесс", где ставятся преимущественно шекспировские пьесы. И вы знаете, декорации и костюмы там были достаточно скромными, но как играли актеры, как играли! Они не надрывали голосовых связок, говорили обычным голосом. Я знаю английский достаточно хорошо, но отдельные шекспировские обороты мне были непонятны. И все равно, я был потрясен проникновением актеров в ту далёкую эпоху.
     Северьян Ферапонтыч внимательно выслушал этот монолог, время от времени одобрительно кивая головой.
     - Северьян Ферапонтыч, - обратился к актеру мужик с дубовым веником. - А кто придумал сцену с Хлопушей, когда исполняющий эту роль полуголый Выскоцкий бросается на растянутую цепь?
     - О, это вышло не специально, - пьяно засмеялся актер. - Это произошло спонтанно и сохраняется в театре, как удачный анекдот.
     - Да что так? - подтолкнул его к дальнейшему рассказу тот же мужичок.    
     - Вы знаете, что Выскоцкий при каждом удобном случае любил пропустить               
рюмочку, а то и две, три. Так вот, в день премьеры он явился изрядно навеселе. Увидев его в таком состоянии, Любимцев едва не тронулся умом. Беда-то в том, что я, его дублер, в этот день, как нарочно загрипповал - температура поднялась под тридцать девять, из носа течет...
     Что делать? Любимцев хотел уже отменять премьеру и зашел в гримерную Володи посмотреть, в каком тот состоянии, не уснул ли?  А отменять премьеру, когда все билеты раскуплены и зал набит до отказа, это, знаете, скандал вселенского масштаба - отразится не только на репутации режиссера, но и всего театра.    
     Любимцев увидел, что Выскоцкий относительно уверенно держится на ногах, почти не заплетается языком... Он и спрашивает:
     - Текст помнишь?
     - Помню, - отвечает Выскоцкий. - Как "Отче наш".
     - "Отче наш" не надо. Играть сможешь?
     - А зачем же я пришел? - нахально спрашивает Выскоцкий.
     - Убью, если сорвешь спектакль, - пригрозил Любимцев.
     - Только после премьеры, лады? - так же беспечно ответил тот.
     Любимцев подумал да и говорит:
     - Ты вот что, Володенька. Пойди-ка и до пояса умойся ледяной водой. Сразу придешь в себя.
     Тот так и сделал. А когда вышел из умывальника, обнаружил, что Любимцев забрал всю его верхнюю одежду. Володька заметался, не зная, что делать, а тут по внутренней связи вещают:
     - Выскоцкий, до вашего выхода одна минута!
     Он туда-сюда... А в гримерную уже ворвались два мордоворота-охранника и выталкивают его на сцену.
     Темнота, только один слабенький софит на него светит. Он пригляделся - в кулисах мордовороты, впереди, перед рампой, вдоль нее, цепь перегородили путь в зал двое наших самых здоровых актера - Джимурда и еще один, не помню кто. Еще и усмехаются, паразиты...
     Вовка глянул вглубь зала, а у выхода - там всегда лампочка горит - стоит Любимцев и показывает Вовкин теплый свитер. Дразнится...
     Володька замерз после ледяного омовения, да и в театре не жарко. Обозлился он сверх всякой меры и стал кидаться в сторону режиссера вперед животом, и орать дурным голосом на Джимургу с напарником:

                Пропустите,
                Пропустите меня к нему -
                Я хочу этого человека!

     А те весело хохочут, идиоты...
     - Хлопуша по Есенину говорит: "Я хочу ВИДЕТЬ этого человека", - поправил его кто-то из голых мужиков.
     - На премьере от злости от пропустил слово "видеть", - настаивал на своем Северьян Ферапонтыч. - Только после таких бросков на цепь у Володьки долго живот болел и понос замучил...
     Парную потряс дикий хохот. Когда смех немного стих и слезы были смыты, кто-то из моющихся заметил:
     - Вот не стало Выскоцкого, и посещаемость в театре резко упала.
     - Да, раньше билетов было не достать, а сейчас заманивают разными трюками, - поддержал его другой.
     В это время все посмотрели на актера. Он лежал на полке, подложив руку под щеку, и даже подхрапывал и время от времени что-то бормотал, возможно, играл какую-то роль на сцене.
     - Мужики, его нельзя здесь оставлять, - сказал один их парящихся.
     Подхватив Северьяна Ферапонтовича, они вынесли его в раздевалку, где старый банщик Емельяныч, знавший, чем заканчивается помывка актера, уже постелил простынь на кожаный диван. Сюда и положили спящего актера...