3. Чума

Работа огромным пластом (да что там, буквально дамокловым мечом) нависла над всем остальным циклом, грозясь превратить его в исповедь очередного обреченного клерка, которого зажевало в огромную шестерню, которому осталось меньше недели для того, чтобы пропасть или стать паном. Увы и ах, я начал повествование "в очень странный период моей жизни" (и мне пора прекратить совать сюда Паланика). Какая-то часть потолочных мух может и связана с работой, но явно не вся. Поэтому, вкратце. За первым днем последовал второй, за вторым третий, за третьим десятый. Временами я был на коне, а временами и под ним. Меня швыряло из точки на точку, снимали с хорошей, отправляли на плохую, с плохой - в еще более мерзкую и наоборот. Торжество страха, ненависти, сумбура и трепета. Все это продолжалось четыре месяца, пока однажды я не слег на долгих 255 дней больничного.

Началось все с того, что я вкусно поел. Мой рассказ в сотый, и явно не в последний раз начинался с этой фразы. Много ли было у вас знакомых, которые болели без недели год? Итак, вкусно поел. Это были котлеты с укропом на пару и горячий хлеб из пекарни. До сих пор не могу есть ни того, ни другого. После обеда я почувствовал себя не совсем как надо. Выйдя из салона, я схватился за ближайший столб и начал блевать. Мимо проходили люди, проезжали машины, пролетали самолеты, а лично во мне жизнь остановилась. Стараясь не испачкать рубашку и галстук, я дошел до матери, которая работала в пятидесяти метрах от меня. Там я более-менее привел себя в порядок, взял бутылку воды и вернулся в салон. Однако, в дефолтное состояние не вернулся и через пару минут снова блевал, на этот раз я успел скрыться от посторонних глаз, отойдя чуть дальше. Оставив записку с телефоном на столе, я вернулся на работу матери, лег на диван и попытался вырубиться. Тошнота и не думала отступать, нарастал жар. Не самое лучшее состояние в мире. Кое-как пролежав час в каких-то конвульсиях, я вернулся на работу к себе. Просидев каким-то чудом до шести, я отправился домой, где рухнул на кровать в попытке уснуть, зная, что завтра я проснусь веселым и бодрым. Этого не случилось. Мне пришлось взять выходные, и еще сутки я провел в подобных корчах. На второй день я вызвал скорую. У меня болело там, где врачам совсем не надо было, они попросту не смогли определить что со мной. К тому же я из-за своего состояния я так и не смог внятно рассказать где у меня болит и как. Я болел весь. Единственная стопроцентная уверенность докторов была в том, что это не аппендицит, что успокоило меня, я не сильно горел желанием, чтобы мне что-нибудь отрезали. В конечном итоге мы все вместе приняли решение о моей госпитализации. Наспех собравшись, я с трудом забрался в карету скорой помощи и мы поехали.

Был субботний вечер, поэтому в приемном покое никого не было, окромя бабки с ее внуком и какой-то бомжихи. Меня провели в кабинет, где у стола уже сидел чувак моего возраста и жаловался на адские боли в голове. Позже он рассказал, что ехал из Москвы к друзьям на поезде и подхватив неизвестную заразу расхворался настолько, что его пришлось снять с поезда и в срочном порядке определить в местную поликлинику. Я слушал эту историю, распластавшись на кушетке, поскольку долго сидеть или стоять не мог. Чувака куда-то увели, и очередь дошла до меня, мне начали задавать вопросы в ожидании дежурного хирурга. Когда вопросы кончились, меня проводили в комнату для сдачи анализов, где взяли кровь из вены. Вернувшись на свою кушетку я почувствовал что моими зрачками начала овладевать темнота и картинка стала медленно захлопываться. "О, это же старая добрая потеря сознания!" - подумал я. Давненько мы с ней не встречались, последний (и первый) раз я терял сознание три года назад. Тогда, после сдачи крови я резко вскочил и поспешил на рентген, чтобы занять очередь, а потом внезапно отключился у кабинета на шесть минут. Вы теряли когда-нибудь сознание? Стоит попробовать. На этот раз не получилось. Ко мне подскочила медсестра с ватой и запах аммиака ударивший по вискам мгновенно привел меня в чувство. Где-то через три минуты привели бомжу с подозрением на ВИЧ и усадили ее рядом со мной, вследствие дефицита сидячих мест в кабинете. Ни о каком лежании речи быть не могло, поэтому мне пришлось сесть и прижаться затылком к прохладной стене стационара. Наконец пришел хирург - мужик в больших затемненных очках с явной усталостью на лице. Выгнав бомжу в комнату сдачи анализов, он расположил меня на кушетке и принялся осматривать. Хоть ВИЧ и передается только через кровь или половые органы мне было немного не по себе лежать на том месте, где сидела бомжа. После очередной серии вопросов "тутболит?" "тутнеболит?" хирург развел руками, и все что ему оставалось это определить меня в палату для дальнейшего выяснения обстоятельств. В это время бомже делали какой-то сложный химанализ крови. Выходя из кабинета, я услышал горестный вздох: "Положительный. Сообщите родственникам".

Меня определили в трехместную палату номер семь, которая находилась на третьем этаже. К моему счастью палата пустовала. Я выбрал более-менее удобно расположенную кровать, распаковал свой нехитрый багаж, повалился на кровать и принялся осознавать свою обстановку. В палате было три кровати и всего одна тумбочка. Был чистый умывальник, стол, пара стоек для капельниц. Окно выходило на дорогу возле больницы, пару промышленных объектов вокруг и широкое поле, по которому я любил бесцельно шляться часами (там же молодые люди и просили у меня сигареты, хе-хе).

Несмотря на то, что этаж был буквально забит людьми никаких звуков, вроде телевизора, храпа или воплей "Сестра!" я не слышал, вследствие чего поблагодарил архитектора и строителей за эти монументальные стены. Парадоксально то, что в коридоре все эти звуки были, из всех тринадцати палат они сливались в единую какофонию, и находиться там долго представлялось опасным для жизни. Ближе к вечеру во всем здании погас свет. Госпиталь погрузился в сон. Остались только ночные светильники в коридоре. Часы показывали час ночи, я встал с кровати. Я вышел в коридор, в конце которого располагалось окно. За ним располагался практически весь город, и он тоже спал, оставив после себя немногочисленные огоньки в тех или иных уголках. Я сходил в туалет, вернулся в палату и забылся сном.

Разбудили меня в полседьмого утра, на серию уколов и предупредили, что через полтора часа сдача крови из пальца, также на сегодня запланировано ФГС и рентген. Выспаться толком не удалось но я уже не чувствовал себя так критично, как, скажем, вчера. Не так критично, но боль не отступала все равно. На мгновение мне показалось, что она останется навсегда. После анализов и аттракциона ФГС я вернулся в палату, где меня ждал обед. Есть не хотелось вообще ничего, ФГС обострило это чувство. Единственное что я смог осилить был чай с печенькой. Наконец-то я составил полную картину своих впечатлений, поскольку за всю свою сознательную жизнь не был ни разу госпитализирован. Наш этаж напоминал мне навсегда вставший вагон поезда "Екатеринбург - Астрахань". Люди ходили в туалет в халатах, проходя мимо "палат-купе" я видел, как люди спят, едят, общаются между собой, рассказывают друг другу истории. Большинство из нас здесь временно, как в непродолжительной поездке. Однако, пошел слух, что бабушка из четвертой палаты сегодня осталась здесь навсегда. Много ли тут таких?.. Хорошо, что моя поездка составила четыре дня.

После моей трапезы ко мне заглянула медсестра с капельницей и веселый картавый интерн Евгений, который уже предвкушал как будет совать иглу в живое мясо. Попал, естественно, он с третьего раза, на корню загубив мою левую руку для каких-либо медицинских манипуляций. Медсестра пожурила его и поставила иглу в правую руку. Со второго раза. Серьезно, без фантасмагорий, она тоже промахнулась. Хотя, я не раз получал комплимент своим венам в стиле "мечта наркомана". К счастью, позже интерна перевели на  других подопытных и ко мне он больше не совался. А я лежал себе и слушал Братьев Лищенко, пока какая-то жижа капля за каплей вливалась в меня целых сорок минут.

«Не уходи со своей истоптанной поляны,
Не поддавайся сверкающим искушениям
Закрой глаза и упади среди камней.
Ощути свою чёрную пустоту,
Свою стройную хаотичность.
И наслаждайся!

Закрой глаза.
Лучше закрой глаза.
Закрой глаза, лучше закрой глаза»

«Ты надеешься разобраться
В том, что происходит.
Смешны твои попытки.
Любая цепь
К одному концу приводит
И рвётся в клубке нитка.

Закрой глаза»

Потом пришел лысый мужик. Это был какой-то важный хирург, важнее предыдущего и всех медсестер вместе взятых. Настолько важный, что с ним была его личная стенографистка. В который раз меня спросили "гдеболит" и "какболит", в который раз я не смог внятно ответить. Поразмышляв, он назначил кучу таблеток с уколами и удалился. И меня опять оставили. Любят они все меня оставлять. Незаметно наступил вечер. Ха-ха, если бы незаметно. При практически полном отсутствии развлекательных штук и наличии боли иногда время вообще замирало, оставляя меня наедине с корчами и температурой. Я уснул. Это была моя последняя спокойная ночь в палате. Днем ко мне подселили Юрия Анатольевича - это был старик после операции, ему удалили 2\3 желудка и выглядел он гораздо легче и тоньше меня. К слову за пять дней я похудел на 6 килограмм. Днем ничего интересного не произошло, кроме миллиона уколов и отвратной жратвы. Вечером пришел отец и принес с собой вкусный куриный бульон. Нормально есть я по-прежнему не мог, но пересилив себя, одолел четверть поллитровой банки. Какое-то время я прибывал в страхе, что все выйдет обратно наружу, но этого не произошло - теперь можно было есть спокойно. Ночью все-таки наступил ад, правда связан он был не с едой и моим здоровьем. Оказалось, что Юрий Анатольевич любит громко и отвратительно храпеть. Самое страшное заключалось в том, что я не мог ничего сделать. Будь я дома или в гостях я б отвесил добротного пинка храпящему или крикнул на него что-то вроде "заткнись к херам, спать мешаешь". Но я лежал в палате и это был абсолютно чужой мне человек. Я на полном серьезе хотел забить его стойкой для капельницы, но вовремя остепенился. Спать с музыкой было невозможно. Без нее - еще невозможнее. Ближе к четырем утра у меня подскочила температура до 40. Я буквально выпарил, как привидение, из палаты, растолкал медсестру и сел в ожидании на кушетку, которая была намного мягче приемнопокойской рухляди. Мне поставили дозу, я вплыл обратно в палату и каким-то чудом уснул под ужасающий аккомпанемент старика. Проснувшись наутро, я к своему удивлению не обнаружил совершенно никакой ненависти к старику, он же правда не виноват в том, что храпит. А я чуть не убил его. Озвереешь тут, в такой-то ситуации.

На четвертый день меня внезапно вызвали к фтизиатру. Там сильно сомневались по поводу моего рентгена, поэтому меня послали на томографию в город. Вероятность вырубиться на полпути была высока, хотя боль все же отступила. Мать попросила знакомого отвезти меня, и к моему счастью он согласился. КТ делали в частных клиниках и платно. Эта процедура, больше похожая на телепортацию из игры "Период полураспада 2", обошлась мне в три круглых суммы. Зато я почувствовал себя ядерным физиком.

Диагноз был неутешительным. Это был не туберкулез, но приятного все равно было мало. Я не мог распространять эту херь и заражать других, зато эта херь запросто и быстро могла распространяться внутри меня, о чем бы я узнал лет через тридцать, в заключении причины смерти, если бы не попал в больницу. Откуда я подхватил эту чуму так и осталось загадкой, впоследствии списали на запущенное осложнение после простуды. Также загадкой остался диагноз, с которым меня в тот же день выписали из больницы. Это было что-то на вроде панкреатита, как если бы я бухал каждый день в одну каску.

Дальше стало только хуже. В то время я никогда не думал, что буду вспоминать больничный период в позитивных тонах. Но не прошло даже и года, а некоторые моменты уже вызывают ностальгию. Тем временем кончался июль. Впереди меня ждали 255 дней ада и 70 дней чистилища. Можете только догадываться какой геноцид мух был запущен в то время и как он медленно, словно нехотя, набирал обороты. Как свастика-шестеренка. Как свастика-шестеренка, стирающая саму себя об бетонный пол.

12.09.13 -13.09.13