Глава 11. Алёшка

  Лето 2007.

- Добрый день!- поздоровалась Виктория с нянечкой, идущей по коридору ей навстречу. Та кивнула приветливо:
- Здравствуйте! Не забываете нас! Это приятно.
- Как же можно забыть? Это уже стало частью жизни.
- А нам сегодня привезли троих малышей, - сообщила нянечка.
- Троих?! Сразу в один день? - Виктория похолодела. Только на прошлой неделе усыновили малыша с синдромом Дауна, это была семейная пара из США, и вот его место пустовало совсем недолго...
- Один маленький совсем, месяцев семь ему...
- Сколько?
- Семь месяцев. Мамаша-кукушка в роддоме оставила. Он сначала в больнице был, а потом вот к нам... Да ты иди, сама на всех посмотришь. Только прошу — не расстраивайся.

   Последние слова нянечка сказала Виктории в спину — та не пошла, почти побежала к палатам, где находились детки. Нянечка вздохнула. Нравилась ей эта девушка, которая к ним так часто приходила, только вот она никак не могла понять, почему такая молодая и симпатичная дама собственную жизнь не наладит и своих деток не родит... А Виктория стремительно шла по коридору, но у детских палат шаг замедлила — вдруг спит кто-то... Дверь она открыла очень тихонько, вошла на цыпочках. Ей сразу бросилась в глаза детская кроватка у стены. Там лежал совсем малюсенький свёрток. Ему нельзя было семь месяцев дать, три от силы. Тот мальчик, о котором нянечка говорила? Виктория подошла ближе и невольно из глаз полились слёзы. Он был такой крохотный, безмятежно сопел во сне и не подозревал, что стал одним из тех, кто носит горькое «звание» сироты... Почему он оказался не нужен никому из родных? Малыш вздохнул во сне, будто всхлипнул. А Виктория не могла двинуться с места. Всё смотрела и смотрела на этого малыша. Почему-то так хотелось взять его на руки и укрыть от всех несправедливостей этого мира...

   Скрипнула дверь, и Виктория вздрогнула. На пороге стояла заведующая отделением. Увидев Викторию, слегка улыбнулась и поманила её пальцем. Та послушно вышла в коридор.
- Вы заметили? - спросила после приветствия заведующая.
- Что именно? Если вы про новеньких, то да, мне нянечка ещё на входе сказала.
- Я не совсем про это. Вот этот мальчик, рядом с которым вы стояли... Его, кстати, Алексей зовут...
- Самый маленький среди всех... - пробормотала Виктория.
- Да, его к нам привезли из отделения реабилитации детской больницы. И так держали, сколько могли, думали, мамаша заберёт, а она... Кукушка! - последнее слово заведующая будто выплюнула.
- А что с ним не так?
- ДЦП у него, не так всё плохо, и всё же... Не захотела она, сказала, молодая, родит себе и других, здоровых...
- Как ДЦП? - вздрогнула Виктория от этих букв. По нему совсем незаметно...
- А вот так. Вроде ничто предвещало, и беременность нормальная была, только что небольшая асфиксия при родах у малыша, но видимо, этого хватило, чтобы... А ей нет ещё восемнадцати, ветреная девчонка, короче, и ответственности ни на грамм... Не нужен он ей. Изначально не был особо нужен, а диагноз поспособствовал более быстрому принятию решения не в пользу ребёнка.
- Бог мой... - у Виктории не было слов. Что-то всколыхнулось в её душе при виде этого ребёнка, и дело было вовсе не в том, что она сейчас узнала. Она и сама не могла объяснить природу возникновения этого ощущения. Просто почувствовала, что он какой-то особенный... Никогда такого не чувствовала, старалась соблюдать совет одной из нянечек, данный давно, но тут система дала сбой. Всегда ко всем детишкам она старалась относиться с одинаковой заботой и вниманием, а тут вдруг непроизвольно включилось сердце, и она ничего с этим не могла поделать.
- К счастью, даже у этого ребёнка есть шанс обрести семью, ведь мы сотрудничаем с иностранцами. Думаю даже, у него шансов больше, чем у многих, всё же ДЦП — не синдром Дауна и не обусловлен наследственностью.
- Будем надеяться, что малыш действительно быстро обретёт семью, - кивнула Виктория. - А двое других новеньких?
- Три года и пять лет, брат и сестра, забрали из неблагополучной семьи. Но они здоровенькие и несмотря на возраст, шансов на усыновление даже больше — опять же, скорее всего, иностранцами. Для них часто не имеет значения возраст, в общем, будем подбирать кандидатов. Пожалуйста, Вика, если есть возможность, вот этим деткам побольше внимания, хорошо? Они вырваны из семьи, какой бы она ни была, для них наша обстановка непривычна, они в шоке. Конечно, будем работать с ними, но и ты, пожалуйста, будь готова к особенностям поведения.
- Хорошо, - кивнула Виктория.
- Алёшка — в принципе, непритязательный ребёнок, а вот эти двое с характером, но не лишены отзывчивости, и друг за друга они горой. Я вот ещё почему склоняюсь к варианту усыновления их иностранцами — детей нельзя разделять, а у нас почти не берёт никто сразу двоих, да ещё вот таких, довольно взрослых. Но будем надеяться на лучшее, - имея колоссальный опыт работы с детьми, Лариса Владимировна могла почти с ходу дать характеристику любому ребёнку и редко при том ошибалась, у неё были отличные интуитивные навыки психолога.
- Я поняла, - снова кивнула Виктория. Она уже знала, как вести себя с детишками в такой ситуации.

   На удивление, знакомство прошло гладко, дети спокойно выполняли просьбы и реагировали на слова, хоть и чувствовалось, что напуганы случившимися переменами. Она поиграла с ними, познакомила с другими детишками, они увлеклись игрой и даже улыбались. Пообещала им, что скоро они выйдут на улицу погулять, и увидела, что глазки засветились  от радости. Это было знакомое выражение, ведь большинство попадающих сюда детей почему-то были убеждены, что чуть ли не в тюрьму попадают. А пока старшие были увлечены игрой, Виктория попросила одну из постоянных нянечек присмотреть за ними, а сама снова пошла в «младшую» палату. Её тянуло посмотреть на того мальчика, Алёшку.
   Она тихонько вошла в палату. Он повернул голову на скрип двери, но почти ничего не отразилось на лице — он за время пребывания в другой больнице привык, что люди приходят, покормят, посмотрят, немного побудут и уходят. Он уже успел за свою коротенькую жизнь понять, что никому не нужен...
- Привет, мой хороший! - голос Виктории предательски дрогнул, когда она подошла ближе и увидела, что он не спит. На звук её голоса он отреагировал весьма заинтересованно, попытался издать какие-то гортанные звуки и слегка махнул ручками, зажатыми в кулачки. Тогда она склонилась над кроваткой и аккуратно взяла его на руки. Вот теперь очень чувствовалась скованность его тела, но выражение лица и особенно глаз ясно свидетельствовали о том, что всё понимает, в том числе и обращённую к нему речь. Виктория поразилась, заметив, что глаза у Алёшки серо-голубые, совсем как у Вадима почти... Разве возможно такое? При мысли о Вадиме она задрожала, снова припомнив, как сбежала из пансионата, узнав неутешительную правду. Теперь их пути окончательно разошлись, она была в этом уверена.

   Осторожно прижимая к себе мальчика, Виктория вдруг почувствовала, как в сердце словно ниоткуда всколыхнулась волна нежности, будто прорвало невидимый источник, который был переполнен через край. Почему именно к этому мальчику? Она и не пыталась искать ответы на вопросы. Просто отдалась на волю чувств, ведь именно этому всегда учил её Саша: доверять чувствам, прислушиваться к интуиции. Держа на руках малыша, она ощущала даже его сердцебиение. Это было необычайно волнительное ощущение, а он притих на её руках и смотрел на неё, точнее, следил за переливами блёсток на кофте. Руки были плотно сжаты в кулачки, а когда она попыталась их разжать, он закряхтел, сопротивляясь, но не плакал. Она успокаивающе прошептала:
- Тшшшш, малыш, всё хорошо, я тебе не сделаю больно... - он после этих слов посмотрел на неё так внимательно, будто каждое слово впитывая. Она прекрасно видела, что пока сидеть он не может, хотя по возрасту должен был бы. Но он был такой хрупкий и маленький, к тому же тонус мышц был довольно сильным, и это хорошо ощущалось. На пороге палаты появилась одна из нянечек с бутылочками еды для обитателей этой палаты, таких всего трое было.
- Ты здесь, хорошо, - кивнула она. - Покорми этого, а я двух других.

   Викторию покоробил её тон и особенно то, что она никого из детей по имени не назвала. Тот, этот, какая разница... Конвейер сирот... Зачем запоминать имена и лица... Эта нянечка была, к счастью, единственной такой во всём коллективе. Но Виктория с трудом терпела её, хотя выбора не было. Она приняла из рук нянечки бутылочку с едой и села с малышом на стул, наблюдая как няня кормит двух других подопечных прямо в кроватках, даже не делая попытки взять их на руки. Алёшка ел медленно, словно нехотя, больше наблюдал за блёстками на её кофте. Да и с глотательной функцией у него из-за повсеместной спастики, по всей видимости, проблемы были. Поэтому нянечка успела за это время покормить двоих малышей, а Алёшка съел всего две трети бутылочки. Нянечка недовольно посмотрела на них:
- Ну что так долго, а? У меня ещё дел куча, я не собираюсь стоять тут и ждать, когда он поест!
- Вы не волнуйтесь, я докормлю его и сама всё уберу, - как можно более спокойно проговорила Виктория, чувствуя, как мальчик напрягся,слушая этот недовольный голос. А ведь вроде расслабился на её руках и даже пытался улыбаться.
- Ну как хочешь! - она, не глядя на детей, с бутылочками в руках вышла из палаты.

  Виктория знала, что для одной находящейся здесь девочки найдены усыновители, готовился пакет документов. А второй мальчик был примерно на год старше Алёшки, у него было редкое и сложно произносимое генетическое заболевание. Шансов на усыновление почти не было... А заведующая по секрету сказала ей, что в любом случае такие дети не доживают до восьми лет, максимум десять — заболевание провоцирует к тому же проблемы с сердцем, а у него был и так врождённый порок вдобавок ко всему. Но это ведь не значило, что ему не нужна ласка и нежность...

   Алёшка в процессе кормления окончательно расслабился. Ей нетрудно было держать его даже на одной левой руке, поскольку она сидела, а рука за прошедшие годы занятий стала довольно крепкой и устойчивой. Зато она не могла не заметить, насколько непросто Алёшке расслабить тело. После еды она отставила пустую бутылочку на подоконник и положила мальчика на столик для пеленания. Он сразу напрягся, не чувствуя удерживающих его рук и попытался заплакать, но она успокаивающе зашептала:
- Тшшшш, малыш, тут я, просто нам надо переодеться, и я хочу посмотреть на твои ручки и ножки, - но она и без того видела, как он напряжён, ноги и руки полусогнуты, и это для него будто естественное положение. Она попыталась слегка разогнуть его ножки, выпрямить их, но он разревелся, сопротивляясь необычному и болезненному ощущению. Своим рёвом он выражал нешуточный протест и даже замахал ручками. Всё ясно, отметила про себя Виктория, спастика в ногах, гораздо больше, чем в руках. Хотя на самом деле она давно знала от Саши, что всё идёт из позвоночника, точнее, из спинного мозга.

   Здесь, конечно, мальчика никто лечить не собирался, будут, возможно, редкие профилактические осмотры невролога, но не более того. Виктория и сама не понимала, почему думает об этом, почему её тронула так именно судьба этого конкретного ребёнка. Ведь он не первый, далеко не первый и не последний малыш с ДЦП здесь... Она за время регулярных посещений много таких перевидала, да и продолжала наблюдать. Но вот этот малыш сумел зацепить её сердце, даже не подозревая об этом. Или она стала слишком сентиментальна, окончательно отказавшись от надежды на личное счастье? Ведь если не с Вадимом, то — ни с кем. А с ним ей точно не быть. И теперь это окончательно...

   Проворно переодев Алёшку, она положила его в кроватку и подошла к другому мальчику, тому самому, которого няня даже на руки не удосужилась взять. С ним тоже поворковала, переодела, покачала на руках, зная, что он всё чувствует, хотя лицо его не отражало ничего. У него было глубокое поражение центральной нервной системы. Родители подписали отказ, ни секунды не думая, хотя ребёнок был долгожданный. Виктория всегда старалась уделить побольше внимания именно ему с тех пор, как он появился тут. Родители даже имени не захотели ему дать, уже здесь его назвали Георгием. В честь Георгия Победоносца. Хотя и не было шансов у него победить болезнь... Он был как безвольное растение в свои полтора года, даже сидеть не умел и жевать твёрдую пищу, накормить с ложки его было сложно и не всякая нянечка себя этим утруждала, хотя Виктория делала это неоднократно и весьма успешно. Несмотря на тяжесть своего положения, он заслуживал внимания, как и любой ребёнок. Потом она обратила внимание на девочку, но та успела уснуть, и Виктория не стала тревожить её, решив, что позже поиграет с ней.

   Снова повернулась к Алёшке. Он не спал, а внимательно за ней наблюдал, повернув в её сторону голову. А заметив, что и она смотрит на него, изобразил даже подобие улыбки. Она не смогла усмирить порыв и снова взяла его на руки. Он совсем не был против, даже когда она стала разжимать его руки, не плакал, только немного закряхтел. А потом сжал её палец в своей руке, и довольно крепко. Её поразило это прикосновение, словно жест доверия, словно он показывал: смотри, как я могу... Невольно на глаза навернулись слёзы, и она крепче прижала его к себе.
- Ох, Алёшка, какой же ты хороший, замечательный малыш! Я уверена, что у тебя непременно всё будет хорошо! У тебя и мама с папой будут, и бегать ты когда-нибудь непременно будешь!

   Он внимательно прислушивался к её голосу, будто молча соглашаясь со всем сказанным. Виктория не могла заставить себя уйти от него. За всю жизнь она позволила только одному человеку глубоко проникнуть в её сердце и думала, что иных не будет. Но встретила вот этого малыша и... Она гнала эти мысли прочь, но невольно думала — как было бы хорошо, если бы он мог быть её сыном! Давно уже она запретила себе мысли на подобную тему, потому что слишком больно было вспоминать то, чему не суждено было сбыться тогда, много лет назад... И теперь она понимала, что оно и не сбудется никогда. Но вот этот малыш непостижимым образом мгновенно отогрел сердце и... Как бы ей хотелось укрыть его от всех невзгод мира! Он уютно устроился у неё на руках и уже совсем не сопротивлялся, когда она слегка массировала его руки или ноги, хотя ему это было непривычно. Но Виктория очень хорошо знала, что массаж снимает напряжение в мышцах и восстанавливает кровообращение. Ей хотелось, чтоб ему хоть ненадолго стало легче. И не только физически, ведь детям очень важно чувствовать тепло чьих-то рук.
   
   Она долго сидела с ним на руках, обнимала, шептала что-то нежное, пока он не уснул. Ну не могла она заставить себя уйти от него, хоть и понимала, что пора уже, а надо было и к другим деткам зайти... Снова всплыли в памяти слова нянечки: «Не привязывайся!..» Но иногда происходит что-то, с чем спорить бесполезно. Когда-то вот так в её жизнь вошёл Вадим, и бесполезно было искать ответ на вопрос, почему именно он. Она просто приняла этот дар судьбы. Вот также теперь вошёл и этот мальчик, Алёшка. И она не нашла в себе сил сопротивляться.

   Трудно было предположить, чем всё обернётся. Ведь ситуация была очень щекотливая. И она всё ещё надеялась, что внезапные чувства улягутся и тайные желания не прорвутся наружу, что она сможет воспринимать этого мальчика как и всех остальных, никоим образом не выделяя. А ей очень хотелось, чтоб он был её сыном. Это ощущение возникло спонтанно, но настолько её захватило, что, казалось, она не может уйти отсюда, оставить его. Но разумом понимала, что выхода нет. Удивительно, ведь утром её жизнь была устоявшейся и вполне стабильной, а сейчас вдруг наполнилась спектром чувств и красок, каких никогда ещё не было, хотя за время добровольной работы здесь она подарила тепло своего сердца многим детишкам. Но этот оказался первым, кто проник в её сердце практически с первого взгляда. Вопреки всем предупреждениям, которые теперь не имели смысла.

   Она снова вспомнила тот печальный день много лет назад, когда потеряла ребёнка. С тех пор часть её сердца словно умерла вместе с ним, а вот теперь Алёшка воскресил её. Он уснул, сжимая её палец в своём кулачке, и Виктория боялась потревожить его. Ну как можно его тут оставить... Но оставить пришлось, хотя сердце отчаянно сопротивлялось. Она аккуратно уложила его в кроватку, стараясь не потревожить, и расцепила его пальчики, чтоб он отпустил её руку. Он заворочался во сне, но не проснулся. Стоя на пороге, она тихонько шепнула: «Я приду завтра, обещаю тебе!» И через силу закрыла за собой дверь, ощущая, что оставила там часть своего сердца.

   Шла по улице и плакала, слёзы ручьём текли по лицу, а она даже не пыталась с ними бороться. Всё перемешалось в воспоминаниях — и счастливые моменты рядом с Вадимом, и годы без него, и совсем недавний миг счастья, и поспешное бегство... Она тогда доехала до окраины Москвы, села в метро и нашла ближайшую гостиницу, после чего позвонила Сергею и попросила забрать её вещи. Он был в страшном недоумении, пытался расспрашивать, что же случилось, но она сказала, что позже всё объяснит, позже, когда они будут в самолёте. Ей казалось, что, убежав от него, она и от себя убежит, от своих чувств, ибо на сей раз все иллюзии окончательно развеялись. Вместе им не быть. У него семья. Какими бы там ни были его чувства, даже если они есть...

   ...Сергей примчался в ту гостиницу через три часа буквально, пытался выяснить, что же всё-таки случилось, но она как заведённая твердила: «Не сейчас, потом... Утром, в самолёте...» Но он прекрасно понял, что её бегство связано с Вадимом. Больше причин не было никаких. В глазах её снова поселилось выражение безысходности, хоть она и старалась придать лицу безучастное, отрешённое выражение. Сергей очень ясно понял — снова разбитые надежды, снова жестокий обман...

   И только когда самолёт оторвался от взлётной полосы, она, запинаясь и глотая слёзы, рассказала, как всё было, как вышла из душа и увидела фото девочки, внешность которой была очень красноречива, и поняла, что у него есть не только дочь, но и жена, иначе откуда ребёнок... Как в спешке собрала всё необходимое и торопливо сбежала, как сидя в попутке видела подъехавшего Вадима, но не хотела никакого выяснения отношений с ним... Остальное Сергей знал.

   Он попытался её убедить, что она приняла поспешное решение, что надо было всё же дождаться его и поговорить, а так ещё неизвестно, кто из них повёл себя более трусливо... Но тут на полную включилось упрямство Виктории, и она, сама того не подозревая, рассуждала под воздействием эмоций. Говорила Сергею, что о ребёнке Вадим должен был сказать в первую очередь, а не питать её иллюзиями о том, что у них по-прежнему есть шанс построить совместное будущее, что он её любит. Сергей же пытался убедить её, что наличие ребёнка не обязательно говорит о том, что он связан узами брака, а Виктория возражала, говоря, что Вадим не из тех, кто бежит от ответственности, и любой ценой настаивала на своём мнении. Они чуть не поссорились тогда, в самолёте. В конце концов Сергей сказал ей: «Твоя жизнь, твоё решение. Но мне кажется, если бы ты чуть подождала, то всё разрешилось бы, и совсем не так, как ты вбила себе в голову...»

   Она настаивала на своём, а он, видя, что она во власти эмоций, лишь безапелляционно добавил, что, если она не хочет прислушаться к себе, то и говорить не о чем. Остаток пути она провела в тяжёлом сне, и когда они спускались по трапу во Владивостоке, чувствовала себя выжатой и разбитой. Лишённой всяческих надежд и радостей жизни. Единственное, что она попросила Сергея — хранить тайну её встречи с Вадимом от кого бы то ни было, а тем более, от Кирилла. Не хочет она выяснений отношений ещё и с названным братцем, прекрасно зная, как тот воспринимает Вадима. Лучше ему ничего не знать, ведь встреча закончилась ничем. Вот если бы планам на переезд и начало новой жизни с Вадимом суждено было воплотиться — да, пришлось бы всё рассказать, а так — не имело смысла. Сергей, видя, насколько она измучена, согласился с ней. Ведь и правда ни к чему Кириллу знать обо всём, иначе Сергей опасался, что переживания опять доведут Викторию до глубокого стресса, не хватало ещё только повторения того кошмара... Хотя сейчас, конечно, она была совсем другая, но иногда всё же поддавалась разрушительной силе эмоций. Вот как сейчас...
 
   Да, Сергею тоже не очень понравился Вадим, положа руку на сердце, но почему-то он был убеждён, что Вадим не лгал Виктории о своих чувствах, и планы, которые они строили, вполне были осуществимы, но вот только... Да, во всей этой истории была какая-то загадка, ведь ребёнка нельзя было сбрасывать со счетов. Но Сергей также думал, что Виктория сделала поспешные выводы, когда сбежала, никого ни о чём не предупредив. Однако возвращаться к исчерпанному не имело смысла. Пусть всё будет как будет, решил он про себя. Иногда бывает, что только инертное течение жизни приводит к правильному решению. Тем более, что сейчас Викторию невозможно было в чём-то убедить. Возможно, если только Саша почувствует перемены какие-то в ней, а он непременно их  почувствует. И дай Бог, чтоб он мог воздействовать на эту упрямицу...

   Переступив порог своей квартиры, Виктория всё ещё не могла поверить, что всё это случилось с ней. Что коротенькая, по сути деловая поездка, подарила моменты незабываемого счастья, но в итоге привела к огромному разочарованию. И наверное на всю жизнь, потому что, если до встречи с Вадимом сохранялась хрупкая надежда в глубине души на счастье с ним, то теперь не осталось ничего. Пустота и боль. Все иллюзии окончательно умерли. У Вадима семья, а у неё отныне и навек бесповоротно разбитое сердце.

   Она почти не спала в ту ночь, сидела на кухне с чашкой остывшего чая и вспоминала, вспоминала... Пытаясь найти ответ на вопрос: «Почему?» Почему им суждено было встретиться и тут же снова потерять друг друга, зачем состоялась эта встреча-испытание... Снова и снова она прокручивала в голове счастливые моменты этих двух счастливых дней и сердцем понимала — невозможно так обманывать. Его руки, губы и голос, шептавший признания в любви, не могли обманывать. И тут же она вспоминала, что он очень неохотно рассказывал о годах жизни без неё, и эту девочку с фотографии, так на него похожую... Значит, не так уж он и страдал, раз женился и появился у него ребёнок. Тут же вспоминались и слова Сергея, что в этой истории не всё так просто и однозначно, как кажется... Но что тут могло быть непонятного? Несмотря на сохранившиеся чувства к ней — этот факт Виктория вполне допускала — у Вадима семья, и она никогда не посмеет её разрушить и оставить дочь без отца, слишком хорошо она знает, что это такое...

   Устав от избытка мыслей и эмоций, она расплакалась, безутешно и горько, так, как уже много лет не ревела, выплёскивая все иллюзии и одиночество, на которое теперь, похоже, обречена до конца дней. Да, жизнь не кончилась, она продолжится, с виду всё так же будет благополучной, и кому какая разница, что там у неё в душе... Ну кроме разве что самых близких... Которым и говорить-то ничего не нужно... В ту ночь она отключила телефоны, домашний и мобильный, не хотелось никого видеть и слышать, ни перед кем оправдываться, почему она в таком состоянии... Но это помогло ей, как ни странно, прийти в себя, и уже утром жизнь не казалась трагедией, в отличие от тех чувств, которые она испытала при первом разрыве с ним. Просто теперь она воспринимала жизнь по-другому и понимала, что, как бы там ни было, а у неё имеется доля ответственности перед другими людьми, и она не вправе их подвести, потому что они никоим образом не виноваты, что ей катастрофически не везёт в личной жизни.

   Утром, как ни в чём ни бывало, она привела себя в порядок, через силу выпила чашку кофе и отправилась в редакцию, надеясь, что хороший тональный крем скрыл следы бессонной ночи. Но Егорыча так просто не проведёшь, он сразу, столкнувшись с ней в коридоре, заметил, что что-то не так, хотя на вопросы она отвечала вдумчиво и без эмоционального надрыва, просто в глазах он заметил что-то такое... Как отголосок прошлого... На мгновение подумал, что ему показалось. Но спустя пару часов пришёл к ней в кабинет обсудить материал, который они планировали поместить в одном из ближайших номеров, и увидел, что она сидит за столом, уставившись в одну точку на стене.

   Она даже не услышала дежурного стука в дверь, никак не отреагировала на лёгкий скрип, не обратила внимания на шаги — настолько была погружена в себя. У неё бывало такое, Егорыч знал, что специфика занятий с Сашей подразумевает такой вот «уход в себя», но тут было другое, совсем другое... Она словно сама не своя, хоть и старается скрыть это. И на его появление отреагировала лишь только тогда, когда он кашлянул и позвал её по имени. Вздрогнула так, будто на неё обрушились стены.
- Вик, ты что? С тобой всё нормально? Я пришёл обсудить с тобой пару материалов, может, ты внесёшь свою редактуру...
- Макс Егорыч, ты прости... Задумалась... Давай, что у тебя там, - казалось, она мгновенно пришла в себя, только в глазах было нечто странное. Егорыч хорошо её знал. Но допытываться не стал. Может, он всё же ошибается, и ничего страшного не произошло.

   Они обсудили материалы, которые он принёс, она как всегда была сосредоточена и собрана, но всё же Егорыча не покидало ощущение, что что-то случилось в Москве, точнее, Подмосковье. Он попытался ненавязчиво выяснить:
- Как поездка и конференция прошли?
- Нормально всё, очень интересно и познавательно. Многое открыла для себя, материала насобирала кучу, теперь надо упорядочить его и создать статью. На неё уже есть заказ.
- Если нужно, можешь и здесь над этим работать, - не возражал Егорыч. Лишь бы только у неё сохранялось душевное равновесие, подумалось ему.
- Спасибо, Макс Егорыч! Я как-нибудь постараюсь совместить без ущерба для основной работы, - она улыбалась, но лишь губами, а глаза оставались какими-то непроницаемыми. Но она всем видом давала понять, что всё хорошо, и не имело смысла лезть к ней душу, по крайней мере, пока. Кто бы мог догадаться, что её разбитое сердце окончательно умерло... Стало просто мышцей, перекачивающей кровь по организму, не более того. А душа окаменела. И хорошо, что это не видно и никому, кроме неё не ощутимо... Но она недооценила проницательность Саши, его умение мгновенно распознать её душевное состояние, всё-таки они уже не первый год занимались и общались.
- Тебя прям трясёт всю внутри, - сказал он в первую же встречу после возвращения её из Москвы. - Ты вся на эмоциях, хоть и стараешься на чувствах акцентироваться. Случилось что-то?

   Она поняла, что скрыть правду ото всех ей не удастся, придётся хоть ему рассказать, иначе, как она понимала, дальнейшее движение к цели невозможно. Как обычно, в свойственной ему манере, Саша выслушал её спокойно. Лишь покивал в некоторых местах её рассказа, как например, при упоминании момента бегства из пансионата. Она замолчала, и он заметил:
- Ты хоть видишь, чувствуешь, насколько взвинчена? Все, практически все чувства эмоциями перекрыты, ты даже в первые дни занятий такой не была. Возьми себя в руки, слышишь?!
- Саш, я постараюсь, но... Вот скажи, как можно жить с разбитым сердцем? - слёзы снова покатились по её лицу.
- Ой, перестань, а? - Саша включил циника, надеясь привести её в чувство. - Скажи, а чего бы ты хотела? Продать здесь всё, уехать к нему с надеждами на новую и счастливую жизнь, а потом остаться у разбитого корыта? Считай, что вовремя обо всём узнала и избавилась от многих проблем. В нашей жизни вообще всё вовремя и в конечном итоге во благо, хоть и трудно иногда в это верить. Вот и настрой себя на это, - Саша не сказал, что, в общем-то, она сделала весьма и весьма поспешные выводы и повела себя как трусиха. Но сделанного не исправить, теперь главное — избавить её от эмоций, чтоб она и дальше могла работать с собой. Со временем, хотелось верить, необдуманный шаг разрешится каким-то образом, но теперь нужно было принять настоящее.

   Саша, в общем, понимал её, понимал и нахлынувшие чувства, и желание уловить каждую минутку счастья у жизни, раз уж подвернулась такая возможность. Жаль, она только не подумала, что за много лет разлуки у каждого из них в жизни многое могло поменяться, и поменялось. И что не обязательно Вадим будет таким же прямолинейным и бесхитростным, как она, чтоб как на духу выложить все обстоятельства своей жизни без неё. Иногда любовь делает людей слепыми и глухими, а кто-то пользуется этим. Жестоко, но это закон жизни. Но теперь, зная всё, Саша мог воздействовать на её ощущения, умерить эмоции и направить по верному пути. Прежде чем уйти, она клятвенно попросила его молчать о том, что случилось в Подмосковье. Особенно Кирилл не должен ничего знать. Саша лишь кивнул. А Виктория знала, что на него можно положиться.

   Ей неловко было обманывать названного брата, но ещё сложнее было представить весь его гнев и пережить это. По крайней мере пока она предпочитала оставить это в тайне. Вечером, вернувшись с работы домой, она позвонила ему, бодро отчиталась о поездке и её результатах, стараясь, чтоб не дрожал голос от невольных воспоминаний. Сейчас, будучи поглощён развивающимися отношениями с Кристиной, он всё же утратил отчасти бдительность, его вроде устраивали размытые формулировки и объяснения Виктории. А она, выдержав экзамен на прочность, перевела дух. Да, теперь в её сердце совершенно не было места юношеским иллюзиям, но она понимала, что это ей во благо. И даже после второго разорвавшего сердце в клочья, она будет продолжать жить. Она точно не знала, как, просто её не покидало ощущение, что случившееся — не конец света, и Саша прав, как бы ни звучали жестоко его слова. Только вот унять бы боль в душе... Почему-то они все думали, что она железная и со всем справится. Да, она не была слабачкой, но даже у сильных людей есть свой предел прочности...

   Однако, на удивление, после первой же встречи с Сашей ей стало легче. Эмоции понемногу улеглись, и она с лёгкостью возобновила занятия. А общение с детишками, от которого она не собиралась отказываться, отогревало её сердце хоть ненадолго. Она и подумать не могла, что кто-то из них может стать для неё особенным, как вот этот обычный на первый взгляд мальчик с серо-голубыми глазами... Даже придя домой, Виктория не могла думать ни о чём другом. Она не могла отделаться от мысли, как ему спится, что он почувствует, когда проснётся, а рядом никого не будет... Он мгновенно занял часть её сердца, сам того не понимая и не желая, Виктории даже казалось, что с появлением этого мальчика мысли и чувства к Вадиму отошли на второй план. А ведь она знает Алёшку всего несколько часов, да и прекрасно понимает, что у неё никаких шансов на усыновление, ведь, как ни крути, а она считалась «человеком с ограниченными возможностями», такие не могли стать усыновителями. Но если бы можно было довести доводы разума до сердца... В ту ночь она снова почти не спала, но на сей раз вовсе не из-за мыслей о Вадиме, а об Алёшке. Она очень хотела, чтоб он был тут, рядом с ней, слышать его дыхание и пошептать ему всяческие нежности, непостижимо пришедшие в голову. С ней такое впервые было, она и сама не понимала, отчего вдруг родилось это чувство. Уснула она только под утро, впервые с другим именем на устах. И увидела во сне, как он идёт ей навстречу, неловко переступая с ноги на ногу и очень заразительно смеётся, видя, что она протянула ему навстречу руки...

   Наутро она, едва проснувшись, побежала в душ, быстро перекусила и, взяв сумку, вышла из дома. Её буквально магнитом тянуло туда, в отделение для детишек-отказников. Она даже не подумала с Кристиной созвониться, а ведь именно по субботам они сюда чаще всего приходили вместе. Всё и все словно отошли на второй план, Виктория даже отвлеклась от ощущения, которое не давало покоя в первые дни после возвращения из Москвы — почти физически ощущаемой боли от предательства самого родного человека. Хуже всего то, что она понимала — даже это не влияет на её чувства. Наверное, это судьба — любить вопреки. Но вот Алёшка своим присутствием заслонил даже чувство к Вадиму. Мгновенно дал понять, что есть и другие чувства.

   Она ехала в автобусе, когда услышала звонок телефона. То была Кристина.
- Привет, Викуль. Ты почему не сказала мне, что едешь к детишкам? У меня сегодня относительно свободный день, я с удовольствием составлю тебе компанию.
- Ой, Кристина, привет, прости, я как-то поторопилась и забыла позвонить. Но ты подъезжай, я жду, я сама только в пути.
- Викуль, всё нормально? - Кристине показался немного странным голос подруги. - Хорошо, я скоро буду. Встретимся там.
- Жду. Не волнуйся, всё хорошо. Ты скорее всего найдёшь меня в палате для самых маленьких.
- Там, где Жорик? - уточнила Кристина.
- Да, - Виктория знала, что история этого мальчика глубоко поразила подругу.
- Хорошо, до встречи.

   Виктория почти бегом бежала к больнице, а потом и детской палате, но у двери замедлила шаг и перевела дух. Не хватало ещё пугать детей своим всклокоченным видом. Пригладив волосы руками, она тихонько открыла дверь. На лёгкий скрип все детки повернули головы, даже Жорик. Прям в палате была раковина, Виктория быстро вымыла руки, вытерла полотенцем и подошла к детям. Алёшка, увидев её, заулыбался во весь рот, будто давая понять, что помнит, ждал и скучал... Она погладила его, не скрывая улыбки, шепнув: «Здравствуй, мой хороший!», но в первую очередь взяла на руки Жорика. Переодела его, поворковала, подошла к окошку и показала на зелёные деревья. Он зажмурился от яркого света. А Виктория подумала, что сегодня нужно обязательно покормить его именно с ложки, скоро придёт Кристина, она поможет. А потом вывести всех малышей погулять, подышать свежим воздухом. Уложив Жорика, Виктория подошла к девочке. Её звали Лилия. Все знали, что её скоро усыновят, пакет документов был в финальной стадии оформления. Ей наверное повезло больше всех, находящихся тут, ибо она была практически здорова, а не нужна оказалась лишь потому, что у матери и так было пятеро детей, и шестой оказался лишним, нежеланным, незапланированным. Она даже пыталась вытравить эту беременность всеми силами, и в роддоме, едва родив, даже взглянуть на неё отказалась, но малышка оказалась нужна в этом мире. Нужна тем, кто, едва увидев её на фото, решил усыновить. Ещё одна устроенная судьба. Они все радовались этому. Девочка, к счастью, даже не будет помнить своё пребывание в казённых стенах. Она заулыбалась, увидев Викторию, даже сама протянула к ней руки.

   Едва взяв её на руки, Виктория услышала шаги в коридоре, цоканье каблуков по плиткам пола, и подумала, что это Кристина. И тут же дверь палаты приоткрылась, и все они увидели её.
- Привет, привет, мои хорошие! - с порога заулыбалась она. - Привет, Лилечка! - Кристина взяла девочку за руку, здороваясь, и та заулыбалась. - Привет, Жорик, солнышко ты наше! - а потом повернулась к кроватке, в которой лежал Алёшка. - А это у нас кто? Новенький?
- Это Алёшка. Его и ещё двух деток постарше привезли буквально вчера, - Кристина не могла не заметить, как заблестели глаза Виктории при упоминании имени мальчика и как она заулыбалась, глядя в его сторону. И как он отреагировал на звук её голоса — замахал ручками и тоже заулыбался...
- Кристина, возьми Лилю, я пойду возьму еды для Жорика на тарелке, а не в бутылке, надо покормить его нормально.
- Хорошо, я сделаю, - кивнула Кристина, беря девочку из рук Виктории.
- Ну, а я с остальными справлюсь! - улыбнулась Виктория, выходя.

   На кухне она попросила тарелку не только для Жорика, но и для Лилии, та тоже достаточно большая, чтоб поесть с ложки, и вообще, этот навык полезен. И только для Алёшки предназначалась бутылочка. Вернувшись в палату, Виктория увидела, что Кристина держит Жорика, приготовившись его кормить, рядом и Лиля сидела. Помня, что Алёшка ест медленно, Виктория решила сначала покормить девочку, а потом уделить максимум времени и внимания тому, кто неотступно был в мыслях и сердце в последние несколько часов. Лилия съела свою порцию довольно быстро, пыталась отобрать ложку у Виктории и есть сама, в итоге перемазала всё личико, но сколько радости было в детских глазёнках! И невозможно было отнять этот момент счастья у ребёнка, решившего проявить самостоятельность.
 
   После еды Виктория умыла её и усадила в кроватку, дав игрушки. И, затаив дыхание, повернулась к Алёшке. Он всё это время лежал и молча наблюдал за ней, а сейчас, видя, что на него наконец тоже обратили внимание, закряхтел и замахал ручками. Виктория аккуратно взяла его на руки и села на стул рядом с Кристиной. Та внимательно смотрела на Викторию и на Алёшку, не узнавая подругу, словно открыла в ней какую-то грань, о которой до сей поры не подозревала, хотя Виктория была приветлива и внимательна ко всем детишкам. Глядя на этих двоих сейчас, Кристина поразилась возникшему ощущению — Виктория и Алёшка со стороны одним целым смотрелись, неотделимые друг от друга... Кристина заметила и то, что у мальчика есть какие-то проблемы с движениями — как-то он странно махал руками и поджимал под себя ножки... Но Викторию воспринял как старого друга. Прижался к ней, понемногу поглощая содержимое бутылочки. Когда он чересчур увлекался процессом, Виктория тихонько шептала: «Тшшшш, малыш, тихонько, а то захлёбываешься...» Он покорно замедлял процесс. А Кристина также потихоньку кормила Жорика, потому что, хоть он любил больше есть с ложки, но для него это было непросто, даже сидеть ему было сложно, а потому приходилось обкладывать его подушками. А Кристина сидела перед ним на корточках. Она решила после кормления подробнее расспросить подругу об Алёшке — наверняка Вика успела всё узнать.

   Справившись с едой, они решили вывести детей на прогулку, тем более, что денёк был тёплый и солнечный. Кристина пошла к заведующей спросить разрешения, а Виктория всё так же не выпускала из рук Алёшку, и он, казалось, не был против. Очень удобно устроился у неё в кольце рук, и не возражал даже против лёгкого массажа. Кристина вернулась быстро, с полученным разрешением на прогулку, но немного расстроенная.
- У нас только одна прогулочная коляска, вторая сломалась, а ведь она нужна и Алёшке, и Жорику... - ну да, Лилечку можно было просто за руку взять, а детишек постарше выстроить в ряд, они обычно сами брали друг друга за руки и выходили на детскую площадку.
- Ну и что? - пожала плечами Виктория. - Не вижу проблемы. Жорика в коляску, а Алёшку я на руки возьму.
- И всю прогулку будешь держать его?
- А что тут такого? Он совсем не тяжёлый, а ему заодно и массаж поделаю немножко, - улыбнулась Виктория, - у него не останется выбора, только немного потерпеть, да, малыш? Но ты же умница! - он одарил её слабой улыбкой, будто соглашаясь, пока она одевала его на прогулку. Как всё же хорошо, что рука стала легче разгибаться, сейчас это очень выручало.
- Вик, послушай, а что с ним? - решилась спросить, хотя, присмотревшись, сделала кое-какие предположения, но ей всё же убедиться хотелось.
- ДЦП у него, - не думала скрывать Виктория. - Молодая мамаша, сама почти ребёнок, оставила его в роддоме, узнав диагноз. Он ей и так особо не был нужен, а тут появился удобный повод для отказа. Его держали в отделении реабилитации для новорождённых сколько могли. Вчера он оказался здесь...
- И мгновенно, как посмотрю, завоевал твоё сердце, - улыбнулась Кристина, укладывая в коляску Жорика.
- А я и не думаю отрицать, - кивнула Виктория. - Мне показалось вчера, что... Впрочем, неважно... - Кристина ведь так и не знала пока, что когда-то Виктория потеряла ребёнка, и что вчера, увидев Алёшку, подумала, что тот малыш вот таким образом вернулся к ней. Почему возникло такое ощущение, она и сама себе ответить не могла. Да и бывает ли такое вообще?.. Кристина одевала Лилечку, а Виктория пошла к старшим деткам. Они тоже были собраны, им помогли две другие нянечки. Одна пошла с ними на улицу, присмотреть за старшими вместе с Кристиной, которая мгновенно увлекла детишек игрой, хотя кто-то предпочёл копаться в песке. За ними вот и присматривали Виктория и вторая нянечка. Словно играючи, уложив Алёшку у себя на коленях, Виктория делала ему массаж и лёгкую гимнастику, разминая скованные мышцы и связки. Он иногда проявлял недовольство, но терпел, даже улыбаться пытался, когда она отвлекала его разговором. Судя по всему, он весьма благоволил к звуку её голоса. А она использовала любую возможность снять напряжение в мышцах, хоть и понимала, что для реально видимых результатов нужно время. Хотелось верить, оно у них есть... Запыхавшаяся от беготни с детьми Кристина присела рядом с ней на скамейку, переводя дыхание.
- Викуль, ты вот там странную фразу обронила, когда мы на прогулку собирались, сказала, что что-то такое почувствовала в этом мальчике... А что именно? Если не секрет, конечно, - Кристина улыбнулась Алёшке и взяла его за крепко сжатый кулачок. А он вдруг разжал руку, хоть и было видно, что с усилием, и схватил её за палец. Она засмеялась и погладила его по руке. Виктория вздохнула.
- Это старая история... И до сих пор, если честно, болезненная... Но я тебе расскажу. Не здесь, приходи сегодня вечерком ко мне, если тебя Кирилл отпустит, - Виктория знала, что они трепетно ценят каждую возможность встречи, потому что много оба работали, и она не хотела, чтоб ради неё они лишились возможности лишний раз побыть друг с другом.
- Он отпустит, - улыбнулась Кристина. - Потому что уехал в глубинку собирать материал для репортажа и вернётся только завтра к вечеру, так что девичник у нас с тобой ожидается знатный! - подмигнула Кристина.
- Ну и хорошо! - Виктория подняла большой палец вверх в знак согласия. - Посидим за чашкой чая, а то давно уже не общались как следует.
- Отлично! - подмигнула Кристина, принимая приглашение. И тут дети снова увлекли её в игру, а Алёшка задремал на руках у Виктории. Расслабился после еды и массажа на свежем воздухе.

   Она любовалась им, спящим, и думала лишь об одном — как было бы хорошо, если бы он был её сыном, если бы она могла забрать его домой... Но разумом она понимала, что это невозможно, всё, что у неё есть — такие вот короткие моменты радостного общения с ним, возможности подержать на руках до тех пор, пока на его кандидатуру не найдутся усыновители. А Виктория, не отдавая себе в том отчёта, в глубине души молилась о том, чтоб они и не нашлись, чтоб он остался тут, с ней,  чтоб была возможность видеть его и... Тут её как молнией пронзила мысль, что Саша мог бы помочь ему так же, как в своё время и ей помог... Она и сама обладала определённым набором знаний после многих лет занятий с ним, но боялась, что этого недостаточно, всё-таки Алёшка совсем маленький, и она может что-то сделать не так. А Саше она доверяла безоговорочно. Может, и правда стоило поговорить с ним?

  Виктория решила не упускать эту возможность. Ведь они увидятся буквально на днях. Ну не могла она остаться равнодушной к судьбе этого мальчика. Почему именно этого — она и не пыталась искать ответ на этот бессмысленный вопрос, принимая чувства как данность. Чувства, возникшие буквально в первый момент, как увидела его... Она всё ещё считала это невероятным, но не пыталась с ними спорить. Кто знает, как повернётся жизнь. Если его усыновят, ей придётся волей-неволей отпустить его, но пока у неё было чувство, что Бог почему-то доверил ей для чего-то этого малыша. И она должна сделать всё, что от неё зависит, чтоб помочь ему. А всё остальное решится со временем.

   Когда они вернулись с прогулки, он проснулся, захлопал своими огромными серо-голубыми глазами и попытался потянуться всем тельцем. Виктория растёрла его немного, особенно ножки, и он подал знаки недовольства, всё же это было не особо приятно. Но тут же притих, слушая её голос. Она не могла себя заставить уйти от него, хотя сегодня совсем мало общалась с другими детишками. Хорошо, что есть Кристина и другие нянечки...

   Уже после ужина Кристина с трудом настояла, что им пора идти. Виктория в последний раз взяла Алёшку на руки, не представляя, как переживёт ближайшую неделю до вечера пятницы. Прижала к себе, поцеловала, а он склонил голову ей на плечо. Этот жест поразил её до глубины души. Но когда она уложила его в кроватку, взяла сумку и пошла к двери, он разразился нешуточным рёвом, а она вздрогнула. Почувствовал, что ей не хочется уходить, сам не хотел её отпустить?

   Она снова подошла к нему, погладила, прошептала: «Ну что ты, что ты мой хороший... Я приду скоро, обещаю! Ты же будешь умницей, будешь ждать меня, правда?» Он снова притих, слушая её голос и чувствуя прикосновения, но едва она приблизилась к порогу, опять заплакал, а у неё, казалось, сердце остановится сейчас... Кристине, наблюдающей эту сцену, навернулись слёзы на глаза. Эти двое словно чувствовали, что предназначены друг другу, но разве бывает так... 

   Кристина мыслила трезво и понимала, что шансов усыновить Алёшку у Виктории никаких. Она сама подошла к мальчику и попыталась его успокоить, но он, видя, что это не Виктория, разревелся громче. Она снова подошла и взяла его на руки, не скрывая слёз. А он сразу успокоился. Кристина шепнула:
- Нам пора.
- Я знаю, но как я могу уйти...
- Вика, но это ведь не первый ребёнок здесь, за которым ты ухаживаешь, ты пойми, что...
- Да всё я понимаю, - Виктория плакала, не скрываясь. - Но не могу заставить себя уйти, ты же видишь...

   В конце концов Кристина позвала одну из постоянных нянечек, попросила её взять Алёшку  и почти силой вывела Викторию в коридор, а та закрыла руками уши, чтоб не слышать плача Алёшки, разносившегося эхом по коридору... Всю дорогу до дома Виктория молчала, лишь когда они оказались в её квартире, она снова дала волю слезам. А Кристина не могла взять в толк, почему именно этот малыш так взволновал сердце её подруги. Неужели лишь потому, что их объединял общий диагноз? Вряд ли. Это был не первый малыш с ДЦП даже на памяти Кристины, за которым они ухаживали. Ну так почему?.. Словно читая её мысли, Виктория сквозь слёзы проговорила:
- Я и сама не знаю... Вообще, до недавнего времени была категорично убеждена, что материнство — не моё. Да, мне нравилось проводить время с детками, играть, заботиться, тем самым закрывалась многолетняя брешь в душе хотя бы ненадолго...
- Брешь? - не поняла Кристина.
- Я тебе никогда не говорила, но... Много лет назад я ребёнка потеряла...
- От Кирилла? - ляпнула, не подумав, Кристина.
- Ой, ну что ты! Нет, конечно! Кирюха — он же как брат. Но в тот момент, если бы не он, меня наверное и не было бы тут сейчас...

   Они сидели на кухне, как в тот раз, когда Кристина впервые оказалась тут. Только на сей раз не вино пили, а чай, и атмосфера была не очень радостная. Виктория, беспрерывно утирая слёзы, рассказала Кристине о встрече с Вадимом несколько лет назад, и обо всём, что последовало затем. О том, как в день получения письма от него потеряла ребёнка, и как её спас Кирилл. Кристина слушала и ахала, а потом замолчала. Она до сего момента и не представляла, какая сила духа скрыта в подруге. И сейчас молча сопереживала и восхищалась ею одновременно. Как она умудрилась пережить такое, у Кристины не укладывалось в голове... Потеряла любимого человека, ребёнка, не могла ходить... И сохраняет потрясающе позитивное отношение к жизни, не утратила доброжелательности и интереса ко всему новому. Так и продолжает идти по жизни с улыбкой, и мало кто догадывается, что пришлось пережить...

   Кристина оценила и поступок Кирилла. Нет, у неё не возникло и тени ревности. Почему-то вот казалось, что к Викульке невозможно ревновать... А он повёл себя не только как настоящий мужчина, но и преданный друг, ещё и потому, что не хвастался своим поступком. Вот такое «тихое благородство» Кристина очень ценила в людях. И её порадовало, что у Кирилла присутствует эта черта. И всё же рассказанную Викой историю невозможно было воспринимать спокойно. И теперь Кристине многое стало понятно. Почему Виктория одинока, почему отчасти недоверчива и мало кого пускает в своё пространство, хотя и доброжелательна по натуре. Потому что предательство любимого человека нанесло незаживающую рану, а Виктория из тех, кто любит в жизни раз, но с полной отдачей. Такое редко, но бывает, вот её история с Вадимом и была таким исключением. Бывает, что двое предназначены друг другу, но по глупости или стечению обстоятельств вместе быть не могут...

   Виктория замолчала, не скрывая слёз, а Кристина, накрыв её руку своей, смотрела на подругу, без единой тени жалости, но с искренним сочувствием и восхищением. Всё же где-то в глубине души поселилось ощущение, что история этих двоих пока не закончена, что есть шанс всё вернуть... Виктория отпила глоток остывшего чая, сделала несколько глубоких вдохов, приходя в себя и снова сказала:
- Вот теперь ты знаешь всё. Точнее, почти всё. Я тебе хочу сказать, почему меня так поразил этот малыш, Алёшка. Я как увидела его, мне показалось, что он мог бы быть тем ребёнком, которого я когда-то потеряла, словно вернулся через годы... У него глаза такого же цвета, как у Вадима... Ты, конечно, можешь смеяться, но... Это то, что почувствовала, увидев его, - единственное, о чём Виктория решила умолчать — о недавней случайной встрече с Вадимом в пансионате. Не нужно было об этом никому знать, а Сергей и Саша, она была уверена в этом, сохранят её тайну.
- Смеяться не буду, потому что хорошо понимаю твои чувства. Да и вообще твоя история поразительная просто. Теперь мне многое понятно. Тебе так много пришлось в жизни вынести, особенно предательства, что твоей жаждой жизни лишь восхищаться можно. Викуль, Алёшка, конечно, чудесный малыш, я поражена, как вы почувствовали друг друга, но... Ты же понимаешь...
- Понимаю, - кивнула Виктория. - Понимаю, что у меня шансов на усыновление ноль. Какой бы устроенной и социально адаптированной ни была моя жизнь, а я — инвалид...
- Вика! - попыталась возразить Кристина.
- Да-да, я из тех, кого называют «человек с ограниченными возможностями», и это нельзя сбрасывать со счетов, потому что таким нельзя усыновлять детей. Родить своих — пожалуйста, если здоровье позволяет, а усыновить... Ну что поделаешь, если такая страна, такие законы... Я всё знаю, понимаю разумом, но как, скажи мне, как всё это доходчиво сердцу объяснить?! Саша меня научил жить чувствами, интуицией, доверять им и слушать себя, и по-другому я не могу уже. И сейчас впервые в жизни, пожалуй, я чувствую себя загнанной в угол. Потому что ничего от меня не зависит, я ничего не могу предпринять.
- Вик, ну может, всё разрешится ещё... - Кристине хотелось подарить ей надежду, хотя обе понимали, насколько сложно всё. Но Виктория была реалистом и покачала головой.
- Не верю я в чудеса. Но знаешь... Кое-что я всё же сделать для него могу. И буду делать. Я попробую убедить заведующую отдавать мне Алёшку на пару часов во время визитов, чтоб я его могла к Саше возить, чтоб тот помог ему. Я же вижу по себе результат Сашиной работы. Уверена, что он и Алёшке поможет. Только бы удалось убедить заведующую. У меня есть время обдумать разговор с ней. Я сделаю для него всё, что могу, а там... Я не знаю и не хочу знать, как будет. Просто знаю, что должна сделать в данный момент. И сделаю, чего бы это ни стоило.
- Ты уверена? - Кристине очень не хотелось, чтоб Вика страдала ещё больше.
- Да. Я так решила. Поговорю и с Сашей об этом, но уверена, что он-то помочь не откажется. Мы с ним вот буквально на днях увидимся, и я поговорю.
- Желаю удачи! - улыбнулась Кристина, зная историю общения Виктории с Сашей и Сергеем. - Мне тоже очень хочется чем-то помочь этому мальчику... И тебе... Если бы я могла...
- А ты можешь. Точнее, мы вместе можем убедить заведующую, чтоб она на несколько часов в неделю отпускала Алёшку со мной. Одна голова — хорошо, а две — лучше! - Виктория нашла в себе сил улыбнуться впервые за весь вечер.
- Что-нибудь непременно придумаем! - обнадёжила Кристина. Она теперь ещё больше уважала Викторию и благодарила судьбу за этого светлого человека на пути.

   ...Но вот Саша был не в особенном восторге от идеи Виктории, когда она рассказала ему всю историю Алёшки и выразила желание ему помочь. Точнее, он просто не понимал, зачем ей это и пытался вразумить, но она не слушала его.
- Саша, ну пожалуйста, я очень тебя прошу, помоги этому мальчику, если заведующая согласится отпускать его со мной! Я же знаю, ты можешь! Ты же помнишь, какой я к тебе пришла впервые, и какая я теперь!
- Не надо напоминать. Прекрасно помню. Да, я и ребёнку смогу помочь, в каком-то смысле это даже легче, просто не понимаю твоей мотивации, - Саша на сей раз взывал к трезвости рассудка, а не чувствам. Но поздно. Он был хорошим учителем, и она усвоила его предыдущие уроки.
- Я просто хочу ему помочь, исправить хотя бы одну судьбу...
- Сдаётся мне, дело не только в этом, - но Саша, как обычно, не стал делиться с ней своими соображениями — оба и без лишних слов понимали друг друга.
- Я и сама буду делать всё, что в моих силах, используя весь запас вложенных тобой знаний, но я всё же боюсь что-то не так сделать. Саша, ну я прошу тебя! - она сделала движение, будто на колени упасть хотела, но он её удержал, чувствуя, что она на пределе. Может, она и права, ему ведь это не очень сложно. А время всё расставит по местам...
- Вика, прекрати. Хорошо. Если сумеешь договориться с заведующей, звони мне и договоримся о встрече, - он видел, что спорить с ней бесполезно, да он ведь и не терял ничего.

   На удивление, и Ларису Владимировну не пришлось долго уговаривать. Да, она тоже пыталась возражать, что детей нельзя выносить за пределы больницы, но она знала Викторию и её историю, доверяла этой молодой женщине и нельзя было не принять во внимание факт, что, если Алёшке удастся помочь, то шансы на усыновление возрастали в геометрической прогрессии. Может быть, если восстановительное лечение окажется успешным, мальчика усыновят и тут, во Владивостоке или в пределах его. Глупо было упускать такую возможность, тем более, все звёзды, похоже, благоволили Алёшке.

   Виктория в тот день почти не спускала его с рук, а он, едва увидев, что она входит в палату, издал гортанный возглас, иначе никак не мог выразить свой восторг. Оба ждали этого дня почти неделю... Она и кормила его, и переодевала, и делала массаж, а он и не особо возражал, казалось, потому что видел её и не имел ничего против её рук, они всё же больше ласки дарили, чем каких-то не очень приятных ощущений. Даже получив разрешение Ларисы Владимировны на «выход» Алёшки, Виктория решила, что лучше отвезти его к Саше на следующей неделе, а пока немного подготовить. Она всё же тоже умела кое-что...

   В тот день, выводя детей на прогулку, Виктория снова вынесла его на руках, да в принципе, выхода так и не было. А он словно наслаждался каждым моментом с ней, пусть делает с ним, что хочет, лишь бы не уходила... Виктория и не могла заставить себя уйти, ей казалось, она ждала этого момента вечность... Лишь после ужина, отнеся посуду на кухню, она решила, что пора, но не будет ли он опять так же вот отчаянно реветь... Она же не вынесет этого... Даже к детишкам постарше в другую палату она ходила вместе с ним, потому что он отчаянно воспротивился тому, что она вообще к двери подошла...

   Войдя в палату, она увидела, что он лежит и перебирает игрушки, висящие вдоль кроватки. Заулыбался, увидев, что она снова тут, пытался агукать, когда она заговаривала с ним, словно поддерживая разговор. Но она пришла сообщить ему совсем не радостную весть, словно он мог понять.
- Алёшка, солнышко, мне уходить пора... Завтра я обязательно приду, слышишь, завтра... С самого утра и на весь день... - слёзы опять потекли у неё по лицу, и он непонимающе уставился на неё, а она опять поразилась тому, как его глаза напоминают ей Вадима. Погладив его по бархатистой щёчке — она даже на руки брать его не стала, боясь, что тогда точно отпустить не сможет, - Виктория взяла сумку и порывисто вышла за дверь. На полпути к выходу она заткнула уши, чтоб не слышать его отчаянного крика...

   ...И всё же первый визит к Саше вместе с Алёшкой немного пугал Викторию. А что, если он скажет, что мальчику сложно будет помочь? Что, если сам малыш будет сопротивляться необычному методу, ведь придётся лежать по возможности неподвижно и держаться за руки Саши. Справится ли он? Но Виктория не учла того, что Саша умел мгновенно располагать к себе людей, в том числе и детей. Едва она вошла с Алёшкой на руках в его офис, он вышел им навстречу и, не обращая внимания на настороженный взгляд малыша, который не особо привечал посторонних, протянул к нему руки и слегка улыбнулся:
- Ну, привет, Лёха! Я вижу, сработаемся, да?

   Так и осталось неизвестным, то ли голос Саши пришёлся малышу по вкусу, то ли внешность его экзотическая восточная заинтересовала, но он подался вперёд и перешёл из рук Виктории к Саше. Тот подержал его пару минут, чтоб малыш привык, попутно расспрашивая Викторию обо всём. Не нашёл ничего удивительного в том, что ему уже семь месяцев, а он толком не сидит. Учитывая диагноз и условия пребывания в казённых стенах, это неудивительно.
- Думаю, что он будет не только сидеть, но даже ходить и бегать. Его форма не сильно отличается от твоей, а учитывая, что с тобой мы добились результатов уже во взрослом возрасте, то с ним даже проще будет. Ему через несколько лет вообще могут инвалидность снять.
- Саш, но... Скажи, ему будет так же больно, как мне в первые месяцы занятий? - Виктория и сейчас поёжилась, припоминая те неприятные ощущения.
- Не волнуйся. Дети не концентрируются на ощущении боли, они умеют быстро переключаться, и это ещё одно преимущество. Думаю, возраст его нам во всех смыслах на руку сыграет. Ну-ка, малыш, давай-ка попробуем, - Саша аккуратно уложил его на кушетку, одновременно придвинув свой стул к ней, и взял в свои руки ладошки Алёшки, аккуратно разжав кулачки.

   Как ни странно, а вёл он себя вполне спокойно, хотя временами кряхтел, сложно ему было долго лежать без единого движения. Но он видел, что Виктория стоит рядом, улыбался ей и будто говорил: «Я буду умницей, всё вытерплю, ты только не уходи!» Минут через сорок всё же не выдержал и заплакал, Виктория и Саша одновременно успокаивающе прошептали: «Тшшшш...», и он снова притих. Так прошло ещё около четверти часа, а потом Саша отпустил руки мальчика, но с кушетки его не взял, а передвинул свой стул в изголовье кушетки и аккуратно обхватил голову мальчика, сказав Виктории:
- А ты за руки возьми, чтоб чувствовал.

   Она покорно взяла руки малыша в свои. Саша и с ней в своё время много раз занимался вот так, потому что в таком положении легче было почувствовать спинной мозг. Она только, держа руки Алёшки в своих, мысленно молилась, не отдавая себе в том отчёта, чтоб ему было не очень больно, и чтоб Саша смог ему помочь. Но она и сама прекрасно ощутила, как малыш расслабился. А значит, первый шаг дал свой результат — она же отлично помнила, как чувствовала себя после первой встречи с Сашей...

   Прошло ещё около получаса, и тут Алёшка начал выражать нешуточные протесты — во-первых, конечно, устал от однообразного положения, хоть тельце было расслаблено, во-вторых, и это самое главное, проголодался, а им ещё нужно было добраться до отделения. Саша убрал свои руки, и Виктория взяла мальчика на руки. Саша внимательно наблюдал за обоими.
- Ну вот и пригодилось, - проговорил он с лёгкой улыбкой.
- Твои предыдущие усилия и страдания оправданы, так ведь? - он указал на её руки, на то, как она достаточно свободно разворачивает левую.
- Давно оправданы, Саш. Спасибо тебе. На самом деле я никогда не смогу отблагодарить тебя за всё, что для меня сделал и продолжаешь делать, а теперь не только для меня, но и для него вот.
- Я по-прежнему не очень понимаю, зачем тебе это, но... Всё разрешит время. Пошли, я вас отвезу, у меня есть немного времени. А работать и встречаться будем непременно. Потенциал есть. И шансы фантастические.

   Виктории после этих слов хотелось визжать от счастья. Они договорились, что будут видеться при малейшей возможности, как только Виктория сможет вырываться с работы и как часто Лариса Владимировна позволит забирать ненадолго из отделения Алёшку. Вот так, за повседневными делами и заботами, счастливыми моментами общения с мальчиком, Виктория не замечала, как летит время. Около месяца прошло как один день. Да, Алёшка по-прежнему весьма и весьма неохотно отпускал её, но она отвлекала его от момента своего ухода как могла. Накупила ему и другим детишкам много новых игрушек, но ему, похоже, это было не очень интересно. Куда важнее было просто её присутствие рядом с ним, быть у неё на руках, и ради этого он терпел и занятия с Сашей, который, в общем-то, нравился ему, хоть и вёл себя странновато. Виктория замечала очевидные перемены в состоянии Алёшки. Тут всё играло в его пользу — и занятия с Сашей, и тот максимум заботы, который она могла ему дать не в ущерб имеющимся у неё обязанностям. За прошедший месяц нельзя было не заметить, что ему куда легче удаётся расслабить тело, подвигать руками, что он легче стал брать игрушки в руки и дольше удерживать их.

   Пристально следя за динамикой в состоянии Алёшки — она даже делала краткие письменные отчёты — Виктория в то же время старательно не обращала внимания на очевидные перемены в собственном состоянии. Она впервые заметила это около двух недель назад, но отмахнулась — быть не может... Однажды ночью она не сомкнула глаз, а под утро её одолел приступ тошноты... Ей не хотелось верить... Но утром, взглянув в личный календарь, она поняла, что сомнений быть не может... А может, всё же это просто гормональный сбой и надо просто к врачу сходить — она давно не была, а ведь привыкла быть в курсе своего состояния...

   С момента возвращения из Москвы к тому времени прошло примерно недель семь, почти два месяца. Нет, ну просто быть не может, убеждала она себя. Понимая, что, если подозрения оправдаются, будет ох как нелегко. И в то же время это означало исполнение давно чаемой мечты... Правильно сказал кто-то мудрый: «Бойтесь своих желаний, они сбываются!» Пусть не сразу, но... И всё же нельзя было думать и о том, что иногда исполнение мечты приводит к определённым сложностям... Когда через два дня приступ утренней тошноты повторился, Виктория записалась на приём к гинекологу. Если результат будет отрицательный, и это окажется просто гормональный сбой, ничего страшного. А если... Второй вариант «если» радовал и пугал одновременно. Пугал потому, что тогда придётся всем разъяснить, что, почему и где произошло, то есть поведать о встрече с Вадимом в подмосковном пансионате. При этом варианте развития событий Виктория страшилась представить реакцию Кирилла. Но ей не хотелось беспочвенных предположений. Сначала нужно сходить к врачу.

   ...Выходила из здания женской консультации она ошеломлённая и оглушённая словами своего врача: «Беременность, семь недель, пока всё просто замечательно, ставлю тебя на учёт и жду вскоре на консультацию...» Она беременна. У неё будет ребёнок от Вадима. Как долго она шла к исполнению этой мечты и как внезапно она на неё обрушилась. Хотелось даже сказать — не очень вовремя, но Виктория прогнала эту мысль. Ведь всё в жизни вовремя и к лучшему. Всё её существо наполнилось ощущением радости, она инстинктивно приложила руки к животу, которого пока совсем не наблюдалось. Ей захотелось оповестить весь мир о своей радости — у неё будет ребёнок! Ребёнок от любимого человека, частичка его, ну разве есть  в жизни что-то прекраснее? Она ещё не в полной мере осознавала, какие последствия вызовет эта новость, когда придётся рассказать обо всём окружающим, когда просто невозможно будет скрыть своё положение.

   Но сейчас ей казалось, она выстоит под напором любых обстоятельств. Ради будущего ребёнка она была готова преодолеть всё, что угодно, лишь бы с ним ничего не случилось. Снова подумала об Алёшке. Она ни за что не откажется от него, как бы там ни было, будет использовать любую возможность видеть его и заботиться. Ей казалось, именно он в немалой степени поспособствовал случившемуся с ней чуду. В то же время она не могла сбросить со счетов факт, что она, по сути, станет матерью-одиночкой, ведь она не может, не имеет права сообщить обо всём Вадиму, чтоб не нарушать покой и счастье его настоящей семьи.
   
   Виктория была уверена, что справится — она не первая и не последняя мать-одиночка в мире. Почему-то после этой новости её не покидало ощущение, что всё будет хорошо. Она была готова выдержать любые объяснения. Это были мелочи по сравнению с тем счастьем, которое она испытывала. И одновременно она подумала о том, что когда-нибудь, вопреки всем преградам, с ней обязательно будет и Алёшка. Ведь совсем не напрасно они встретили друг друга... Ей хотелось верить и в то, что когда-нибудь рядом будет и Вадим, чтоб они стали настоящей семьёй, но Виктория отогнала от себя эту мысль. У Вадима уже есть семья. И рушить её Виктория не собиралась, наоборот, желала самого настоящего счастья. Если судьба ей сделала такой подарок отчасти вместе с испытанием, значит, она справится. У неё есть для этого всё, что нужно, и она была уверена, что друзья, и даже Кирилл, её поддержат. А значит, ей нечего бояться. У неё не было ни единого сомнения, что нужно принять этот дар судьбы. Это действительно была награда за все испытания прошлого. И это огромное счастье она отныне с радостью понесёт по жизни.