Дурдом

Владимир Калоша



                Дурдом
               
                Г.Херсон.


         








                Горький.


                ***********

   Тихо, скучно и паскудно в «хате», а за окном где-то голуби насрали на провода сигнализации и она орёт, как не знаю…, ну, как …. Ладно, какая разница, как кто. Просто она орёт, эта ****ская сигнализация, а потом голос хриплый, вроде, как с перепоя прокричал перепугано:
   – Внимание! Буря пять!– помолчал, что-то переставил там, у себя и опять.– Внимание, буря пять.
   И побежали менты куда-то, как с цепи сорвались.
А голос тот:
   – Внимание, байкал,– прогавкал на всю округу.
   И тишина опять, слышно только, где-то большая собака лает. Так, от скуки лает. Басом алкогольным.
    А так, тихо, мирно. Ну лязгнет где-то  что-то, ну дзэнькнет.
  – Чифиру заварить што-ли?– достал Васька из тумбаря пачку «Batіk»-а.
   – Завари,– оторвался от чтения какой-то газеты сосед Зяма, вечно голодный на всё и на чай в том числе.
   – Садись, Зяма, пабалакаим,– Васька налил в банку воду, поставил кипя-тить.
   – Про чё?– Зяма готов был слушать про что угодно, если угощали.
   – А вот, смотри,– Васька показал Зяме свой кривой  указательный палец, Зяма внимательно принялся рассматривать Васькин палец.– Весь мир ищет Бэн-Ладэна, да? Двадцать «лимонов баксов» за его поимку дають американцы.
   Зяма вылупил глаза:
   – Да ты што?
   – Да, дають, а он тут сидить, у нас,– Васька показал куда-то в окно,– на третьем отряде.
   – Так чё ж его менты не сдали американцам?– Зяма аж открыл рот.
   – А пошли они на хрен, те американцы!– Васька положил левую руку на изгиб локтя правой внутри и согнул энергично её.– Во им, волкам позорным!
   – Во дела! А я и не знал ничё,– Зяма пошатал головой.
   – Та ты много чего не знаешь,– Васька махнул на Зяму рукой.
   – А ты расскажи,– заворочался он на койке, умащиваясь, готовясь слушать.
   Васька посмотрел на банку с чаем, взял её в руку, обжигаясь.
   – Ах, зараза, горячая, падла!– а сам трусанул её пару раз и поставил на тумбарь, отстаиваться.
   Торопился.
   – Ладно, слушай, бродяга,– показал на банку.– Ты чай-то килишуй, килишуй. Не ленись.
   Зяма принялся переворачивать кверху вниз и обратно банку с чаем.
   – Ты вот, к примеру, знаешь, почему у Горького такая кликуха была? А?– Вася наклонился к Зяме.
   – Какая?– Зяма кивнул снизу вверх головой, спрашивая.
   – «Горький», какая? Ты што, правда, ни хрена не знаешь?
   – Так это фамилие такое у него – «Горький», при чём тут кликуха?– Зяма махнул несоглашаясь рукой на Ваську, а сам смотрел на него удивлённо, как на больного на голову.
   – «Фамилие такое»,– передразнил его Васька.– Фамилия у Горького была – Пешков, понял ты, лицо еврейской национальности?
   – А чё ж «Горьким» его все зовут?– Зяма аж загрустил.
   – А я расскажу тебе всю правду! Вот слушай.
   – А ты откудаво правду-то знаишь?– Зяма погрозил Ваське пальцем.
   – Я,– Васька ткнул себе в грудь,– много читаю, понял? Олух?
   – Ну, так бы и сказал,– Зяма огорчился, надулся.– И не называй меня олухом.
   – Так ты же и есть олух, твою мать!– Васька стукнул по столу кулаком,– Книжек не читаешь, а когда умные люди говорять,– показал на себя,– не слушаешь.
   – Ладно, рассказуй уже, не томи,– Зяма поудобнее уселся.
   Васька крякнул, прочищая голос и начал:
   – Они ж революционеры все были. А Пешков писал всякую всячину против власти. А тут менты им на хвост сели и повязали всех. А пацаны, ну революционеры, те, что на воле осталися, значит, отмазали Пешкова, сильно уважали они его. И переправили нелегально в Турцию сначала, а потом в Италию. А в дороге сквозняки, «бабки» кончились и заболел он туберкулёзом.
   – Та ты шо?– у Зямы аж скулы свело от интереса и напряжения.
   – Ну, и его прям с поезда в туб диспансер положили еле-еле живого.
   – Где, в Италии?
   – Ну, да,– Васька удивлённо кивнул головой.– А где ж по-твоему тубиков в Италии лечуть?
   – Не знаю,– Зяма оттопырил нижнюю губу, руки развёл в стороны.– Я там не был ни разу.
   – Будешь, не ссы.
   – А зачем мне туда?– Зяма втянул голову в плечи.– Я языка ихнего не знаю.
   – А наш знаешь?– Васька хитро сощурился.
   – Наш знаю,– Зяма удивлённо посмотрел на Ваську.
   – А какой тебе «наш»?
   – Русский, какой ещё,– Зяма удивлённо смотрел на Ваську.
   – А ты ж еврей!
   – Ну и чё? Я русский еврей!– Зяма хыкнул.– А ты хто?
Васька заминжевался, моргая своими узкоплёночными глазами.
   – То-то! – Зяма утвердительно кивнул. Несмотря на его кажущуюся ту-пость, иногда что-то проскальзывало, указывающее на его национальность, на разум, еврейскую находчивость и расторопность.– Ладно, рассказуй, чё дальше-то было?
   Васька поудобнее уселся, хапонул уже откилешованного чифира.
   – Ну и погнали его ихние «лепилы» тубазитом кормить.
   – А што? Там тоже туберкулёз тубазитом лечуть?– Зяма смотрел на Ваську не моргая.
   – Ну, а чем же ещё? Пьху, ****ь!– Васька зло, сухо сплюнул.– Везде туберкулёз тубазитом лечат, понял?
   – Понял,– Зяма кивнул, соглашаясь.
   – Не мешай! Слушай лучше молча,– Васька двумя руками трясонул перед самым носом у Зямы.– Я ж тебе про классиков тут распинаюся, а ты тупые вопросы задаёшь.
   – Всё! Всё, я буду слушать,– Зяма махнул медленно, как бы боясь что-то или кого-то отогнать, рукой.– Рассказуй!
   – Так вот, нажрался он, значить, тубазита, а пацаны местные, тоже революцинеры, предложили на охоту сходить, на тигра. Ну, он, конечно, согласился. Он же с Лениным в Сибири каждый день на охоту ходил, когда Ленин там в ссылке был...
   – А они што? В Сибири не работали?– Зяма махнул в воздухе резко руками.– Ну, там… На лесоповале, или ещё где?
   – Не! – Васька махнул отрицательно головой.– У них «бабла» море бы-ло, вот они и купили всю Сибирскую мусарню. И дурковали там себе, как хотели. На охоту ходили, в город в публичный дом ездили, в картишки резались… Короче, жили, не тужили. А царь думал, што они на каторге мучутся.
   – Во, бля, дела какие были?– Зяма зашатал головой.– Ни хера себе! А де ж они «бабло» брали на всё то?
   – Как где? Йоська Сталин с кентами банки грабил и Махно тоже. Та там их много таких было, што банки бомбили.
   – И чё их нихто не ловил?
   – Ловили, но отпускали,– Васька вяло махнул рукой, не махнул даже, а так, опустил просто сверху вниз.– «Бабла»-то море было, они откупались от полиции. А што? Хто плохо жить хочить? Видал, на каких «тачках» щас менты ездют? Тогда «тачек» не было, зато были кони. Так у ментов полицейских знаешь какие кони были?! Ого-го! Каждая по пол-лимона. Во какие дела, Зяма.
   – Да-а-а, сурьёзное ты рассказуешь,– Зяма сложил руки, как при молитве.– Да-а-а, во как всё было!
   – А ты думал!– Васька допил чифир и поставил банку в тумбочку.– Так вот, позвали они Макса...
   – Какого Макса?– перебил Васькин рассказ Зяма.
   – Пешкова Макса!– Вася ткнул Зяме пальцем в лоб.– Ты што, баран, не знаешь, как Горького звали?
   – Ну, Максимом,– пробубнил Зяма.– Только зачем в лоб пальцем тыкать?
   – Ладно, не сердись,– Васька сам себе дал по руке,– это я себя наказал, шо б руки не распускать ещё когда.
   – Ну, хватит сопли жевать, росказуй уже!– Зяма от нетерпения затряс даже рукой.
   – Ну, пошли они на охоту,– Васька согнулся, прищурился, буд-то сам сейчас на той охоте.– Идуть тихонько сибе к тропе, где звери на водопой ходють, подошли, заховались, сидять тихо-тихо. Зверей уже куча прошла к той речке.
   – К какой речке?– Зяма вылупил зеньки свои, ничего не поймёт.
   – О, Господи! Нил, кажись, она называится,– Васька перекрестился.– Так звери ж на водопой ходили. Воду пить! А где вода?
   – И в море вода есть,– Зяма тихо пробубонел.
   – А ты на море когда-нибудь был?
   – Нет.
   – В море вода солёная, её пить низзя, врубился ты нерусский петя.
   – Откудова я знал,– Зяма скривился,– а ты всё дразнисся и дразнисся. Перестань!
   – Ой, Зямчик, не буду,– Васька махнул рукой,– забываю я, где это мы с тобой, вот и  ругаюся.
   – Шо ты забываишь?
   – Ну, што я не в школе, а на зоне.
   – А при чём тут школа?
   – Так я же в школе подрабатывал.
   – Учителем?– Зяма аж задохнулся от такой новости.
   – Ну-у-у, почти,– Васька покрутил в воздухе левой рукой. Не захотел он говорить, что в школе подрабатывал сторожем и по-совместительству кочегаром. Но именно в школе той и набрался он всевозможных знаний. Особенно ему нравилась история и география.
   – Так учителем, или нет?– Зяма смотрел на Ваську неморгая. А Васька затушевался, закрутил носом, а потом вспомнил, что завуч той школы его не раз и не два «ночным директором» называл.
   – Я директором в школе работал,– наконец важно, но шёпотом сообщил Васька.
   – Брешешь!– Зяма легонько стукнул кулаком по столу.
   – А с чего мне брехать-то? А? Это я скрываю от всех,– он кругом махнул рукой над головой,– а ты ж мне кент, как никак. Да?
   – Ну, да. Конешно,– Зяма кивнул.
   – Ты об этом не говори никому, а то мне могут приплести до моего срока ещё пару лет.
   – Это за чё ещё?– шёпотом спросил Зяма.
   – Это ж сведения на уровне КГБ,– Васька прошептал, подняв палец вверх.
   – Во как!
   – А ты думал,– Васька приложил палец к губам.– Только об этом никому, а то нас с тобой и расстрелять могуть.
   – За што?– перепугано прошептал Зяма.
   – За разглашение государственной тайны!– Васька поднял палец верх.
   – Какой такой тайны?
   – Я ж откуда всё это про Горького, по-твоему, знаю?
   – У?– Зяма дёрнул плечами.
   – Я ж работал послом в Италии, а потом  в Турции.
   – Када?
   – Перед тем, как посадили.
   – Так ты ж сидишь за «гоп-стоп».
   – Это так написали менты просто, а я,– он важно показал пальцем на себя,– я на самом деле английский шпиён, понял?
   – Как это?– Васька не понял.
   – Меня внедрила в наше посольство английская разведка.
   – А ты ж говорил, што директором в школе пахал,– Зяма вылупил глаза до пятаков.
   – То такая легенда у мине, што я директором работал, это КГБ так написало, а я на самом деле английский прынц.
   – Шо?
   – Прынц! Да!– Васька зачем-то повернулся в профиль.– Смотри!..
   – На што?– Зяма не понимал.
   – На профиль мой.
   – Ну смотрю,– Зяма кивнул.
   – А што видишь?
   – Што-што?– скривил губы.– Бандит, как бандит, ничё такого.
   – А ты королеву английскую видел када-нибудь?
   – Не-а, не видел. На хера она мине?– Зяма заулыбался.– А то ты видел?
   – Так она ж моя родная тётка, материна сестра!
   – Как это?– Зяма открыл рот.
   – Молча!– Васька уверенно кивнул.– Я ж тебе уже битый час толкую, што я английский прынц, чистых кровей.
   – Это у лошадей, да у собак «чистые кровя», а у людей, как такое может быть?– Зяма пошатал головой.– Тут ты шо-то гонишь, Васёк.
   – А откуда ж по-твоему князья взялись и графья?
   – Не знаю.
   – Вот тебе  тут-та и кровушка чистая, не то, што у тебя.
   – Слышь,– Зяма нагнулся к Ваську, взял его за ворот рубахи двумя своими квадратными пальцами,– ты князь! Я чистый еврей! У меня в роду все евреями были, а ты шо-та не прынца мало тянешь своей узкоплёночной мордой. На якута похож, это есть, а вот на прынца….– Зяма цмокнул по-туркменски, пошатал головой.
   – Пусти, Зямчик, задушишь,– прохрипел Васька.
   – Будешь ещё оскорблять?
   – Нет.
   – Гляди у меня! – отпустил Зяма Ваську.– Рассказуй дальше, но не бры-ши, собака.
   – Так я не брыхал, бля буду,– Васька ногтём большого пальца провёл себе по кадыку.
   – Ладно,– виновато замурчал Зяма,– не сердись на меня, но ты сам виноватый, зачем оскорбляешь?
   – Ну я ж обещал,– Васька кивнул.– Не буду больше.
   – Рассказуй,– Зяма опять поудобнее умостился.
   – Про што?
   – А про што хошь,– Зяма махнул рукой.– Ты ж про Горького говорил, как он в Италии с пацанами на тигра ходил посте тубдиспансера.
   – А! Да!– Васька кивнул, вспомнив.– Слушай, значить. Ну, пошли они на охоту, сидять возле звериной тропы, звери прошли уже все: и слоны, и носороги, и пару крокодилов проползло, а тигра нету,– Васька развёл руки в стороны.–  Во, бля, какая история! Они уже хотели уходить, а тут… Как зарычить хто-то! Горы аж задрожали все. Пацаны глядять друг на друга. Хто это? Чуть не повсирались. А это и есть тот самый тигр, шо они охотились. Идёть, аж земля прогинаится! Рычить, падла! Зубы, как сабли… Это ж и был саблезубый тигр.
   – А шо, такие есть?– у Зямы перехватило дыхание.
   – Скоко хошь их! Я сам пару раз видал. Страшный зверюка, страшней паравоза.
   – Во, бля!
   – А ты как думал!– Васька кивнул, важно оттопырив нижнюю губу.
   – Ладно, давай дальше.
   – Ну, а Макс смелый хлопец был, выскочил перед тем тиргом и стрельнул ему прямо в рыло, а ему хоть бы хны! Погнался он за Максом, догнал и завалил, сожрать хотел, но не смог,– Васька вздохнул, буд-то сочувствуя тигру.– Да, не смог.
   – Што, помешал хто-то? Подоспели охотники?
   – Не-а!– Васька кивнул.– Он укусить даже попытался, но выплюнул Макса.
   – Почему?
   – Он же горький был от тубазита.
   – Во как?
   – Да!– рассказчик развёл руки в стороны.– Вот так и стал Макс Пешков Максимом Горьким.
   – Вот это история!
   – Токо ж ты, гляди, никому! А то нас с тобой точно расстреляють.
   – Могила!– еврей Зяма перекрестился.



29.06.2008 год.




                Ленин

                *************


   Зима пришла и простудила бедолагу Ваську. Лежал он, кашлял, грустно глядя в потолок больничной палаты. Вспоминал, как в детстве когда-то попал в больницу с воспалением лёгких, как навещали его в больнице родственники, как приносили что-то вкусненькое, как сочувствовали.
   А тут, простудился, лежит, кашляет, буд-то гавкает, как собака и никто не придёт его проведать, никто не посочувствует.
   – Эх! Хо-хо-хы,– повернулся Васька набок, к стене. Жалко стало себя самого, аж в горле запершило. Кашлянул даже, на этот раз не от простуды.
   А тут дверь скрипнула, Васька повернул голову, думал, зэк-санитар зачем-то припёрся, а то – Зяма!
   – Ты как тут?– топтался великан Зяма в дверях.– Не здох тут ещё?
   – Зямчик?– Васька сел на кровати.– Ты чё тут?
   – К тебе, дураку, вот пришёл,– прогудел гость.
   – Ко мне?– Васька не верил.– Чего это?
   – Проведать, может чё надо,– Зяма всё стоял в дверях.
   – Так зайди, раз пришёл,– Васька махнул призывно рукой.
   Зяма прошёл через палату, проскрипев половицами досок, присел на табурку, достал из кармана большое красное яблоко, положил его на тумбочку.
   – Вот, яблоко,– прогудел и покраснел, как помидор.
   – Зачем?– Васька вспомнил опять детство, но не с горечью, не с обидою.
   – Ну ты ж захворал,– Зяма мелко-мелко заморгал, глаза заблестели.
   – Так ты правда?– Васька кивнул.– Ко мне пришёл?
   – Угу,– Зяма тоже кивнул, из подо лба стрельнул на Ваську глазами.– Ты ж друг мой.
   – А я думал, ты не придёшь,– на этот раз Васька закашлял от простуды.
   – Как это? Не прийду?– Зяма показал на себя пальцем.– Пришёл вот.
   И сидели, молчали, чувствуя какую-то неловкость. А в чём неловкость? Друзья-таки они всё же, как не крути, как не верти. Как оно после зоны бу-дет? Кто знает? А пока вот так оно!
   Как-то по человечески! По людски!
   – Рассказал бы што? А?– Зяма посмотрел на Ваську, улыбнулся.– Прынц английский?
   Васька пошевелился на кровати.
   – Я про Ленина тебе всё хотел рассказать,– Васька кивнул.– Хорошо, што ты пришёл. А то подох бы я, никто правду не узнал бы про вождя мирового пролетариата.
   – А про Ленина ты откудаво знаешь?– с интересом спросил Зяма. Он со-скучился по байкам Васькиным, мало чему верил в них, но слушал с удо-вольствием. Ловок на язык Васька, тут уж у него это не отымешь.
   – Мой дед с ним с самого начала всю революцию делал,– уверенно ответил на вопрос Зямы Васька.
   – А как его фамилие?
   – А это,– Васька поднял по привычке указательный палец вверх,– это государственная тайна до сих пор. Но тебе скажу,– рассказчик картинно кивнул.– Фамилие у него было, как у мине!
   – А чё ж я раньше, до зоны не слыхал такое фамилие?– Зяма аж открыл рот.
   – Я ж говорю, это государственная тайна!
   – А-а-а! Во как!
   – А ты думал!– прошептал Васька, зачем-то оглянувшись по сторонам.– Дед мой ту всю катавасию с Лениным-то и начал.
   – Какую катавасию?– не понял Зяма.
   – Революцию!– Васька смотрел на Зяму удивлёнными глазами.– Понял?
   – Угу,– Зяма напрягся, приготовившись слушать.
   – Помню, дед мне вечерами под большим секретом мно-о-о-го,– Васька поднял палец вверх,– чего порассказывал! Ой-йо-йо-йой скока!
   – Ну, расскажи уже, не томи,– Зяма скривился от ожидания.
   – Ладно, слушай,– Васька махнул рукой.– Они тогда перед самой революцией целой гоп-компанией «стали на лыжи» из России-матушки. Полиция у них крепко на «хвосте» сидела, а из Германии один ихний пацан, такой же революцинер, как и они, им весточку дал, што канцлер германский на Ленина в Финляндии кучу «бабла» в банк поклал.
   – Зачем?– Зяма притих, открыл рот, выпучил глаза.
   – На революцию,– Васька правым кулаком стукнул в ладонь левой руки.
   – А зачем это немцам?– Зяма всё ещё не дышал.
   – А им наш царь недоел, вот они и решили его скинуть.
   – Во как!
   – Ладно, ты слушай дальши,– Васька пошевелил плечами.– Один барыга им паспорта сделал фальшивые и они по ним спокойненько выехали «за бугор», в ту самую Финляндию. Забрали в банке «бабло» и поселились на берегу одной речки, решили отдохнуть на полную катушку. А чё? «Бабло» есть! Никто не сощитаить, скока они пропьють, надо ж слегонца и расслабиться? Как думаишь, Зяма!
   – Я бы не отказался,– Зяма широко улыбнулся.
   – Так вот, сделали шалаш из камыша, купили соли, лаврушки, сухарей. Водки взяли ящика три, по-моему, а можить и четыре. Ну де-то так, вобчем. В первый вечер нажрались встельку, позасыпали, кто где, а утром дед мой проснулся, слышить, а Ленин что-то бурмочет себе под нос, хочить покинуть всю компанию.
   – Вова, ты куды?– дед подошёл к нему.
   – Где мне работать?– Ленин повёл руками вокруг.– Где?
   – Ты про чё это?
   – Мне писать много надо, а на чём?– он опять повёл руками вокруг.– Ни стола здесь нету, ни табурки. На чём? А?
   Дед мой тогда засмеялся.
   – Та сделаю я тибе щас и стол и табурку.
   – Из чего?
   – А вот, смотри,– и дед повёл его к ольховым зарослям.– Гляди, Володя, какие толстые деревья.
– Ну и что?– не понял Ильич.
 – А вот из них я тебе сделаю и стол и стул.
   И сделал! Спилил толстое дерево и из одного пенька, что повыше сделал стол, а из другого, что пониже, стул.
   – Вот тибе и рабочее твоё место, Вова,– показал дед мой всё это вождю.
   – Умён ты, однако, товарищ Василий,– похвалил моего деда Ленин.
   – А чё? Твоего деда тоже Василием звали?– Зяма от удовольствия и от интереса наклонил голову набок.
   – Да, мы с моим дедом тёзки,– Васька высоко, гордо поднял голову, кив-нул.– Ты не мешай, слушай лучше.
   – Ладно, рассказуй дальше,– Зяма завозился на стуле.
   – А дальши,– Васька умостился поудобнее,– дальши так было, Ленин пи-сал что-то, дед мой рыбу ловил, а Йоська Коба дрова рубил, в деревню финскую за хлебом, солью на лодке ездил.
   – Какой Йоська?– Зяма смотрел квадратными глазами на Ваську.
   – Сталин,– Васька перешёл на шёпот.– Токо он тогда ещё Джугашвилей был, а кликуха у него тогда была – Коба.
   – Как его фамилие было?
   – Фамилие у него тогда такое было, Джугашвили, а он же ворюга был по жизни, банки грабил, «хаты» выставлял, да и в подворотнях купчишек и дворянчиков грабил,– Васька назидательно поднял большой палец вверх.
   – Во, блин, фамилие у него! И не выговорить русскому человеку,– Зяма удивлённо скривил губы.
   – Особенно такому русскому, как ты, Зямчик,– Васька хихикнул.
   – Та ладно,– Зяма медленно махнул рукой.– Мы все русские, кто в Союзе когда-то жил.
   Васька на пару секунд задумался.
   – А ты прав, однако, братишка.
   – Ну, чё дальши-то было?
   – А дальши?– Васька с минуту внимательно всматривался в потолок больничной палаты, а Зяма терпеливо ждал.– Дальши всё класс у их было. Лучше и не придумаешь. Ленин писал чё-то, я уже говорил, а дед мой и Йоська Коба-Джугашвили работали. И так каждый день, с утра и до вечера, а вечерами до галюников водку жрали, пока не повырубляются.
   – Вовчик,– дед мой однажды подошёл к вождю,– давай тёлок что-ли привезём из деревни, а то тепла женского за этой пьянкой давненько уже не видели.
   – А кто поедить за ****ями?– Ленин как всегда был прост в выражениях.
   – Йоська поедить, он грузин, а они баб «снимать» мастаки,– дед мой показал на Кобу.
   – Йося, смотаешься?– Ленин посмотрел на Сталина.
  – Смотаюсь, если это нужно,– он равнодушно дёрнул плечами.
   – Нужно, Васька прав, мы тут уже без баб одичали,– Ленин махнул рукой.– Особенно по утрам, с похмелья. Давай, Йося, вези тёлок!
   И  будущий Сталин поехал на моторной лодке в деревню.
   Не успели дед мой и Ленин хавку кой-какую на закусь приготовить, а Йоська с тёлками уже «нарисовался» у берега.
   – Встречай, пацаны!– кричить.– Я с девочками!
   А девочки те хохочуть, «глазки строють», жопами крутять… Ну што с их возьмёшь? Проститутки, одним словом.
   И так бы всё и шло бы путём, но хрен принёс на тот остров Феликса.
   – Какого Феликса?– Зяма не удержался, нарушил-таки своё молчание.
   – «Железного», в смысле, Дзержинского,– Васька прикрыл один глаз, скривил в хитрой усмешке губы.– Разнюхал он втихаря, что и как, понаблюдал из кустов за всем тем ****ством. А смотреть было на что. Девки голые танцують под джаз из приёмника, а Ленин, Сталин и дедуля мой лежать, план курють, пивом запивають. Не жизнь, а рай небесный!
   А девки? Одна красивше другой. И безотказные во всём!
   Ну и тут его «жаба задавила». Он же знал, что Ленин, Коба и мой дед его и близко к себе не подпустють.
   – С чего это?– шёпотом спросил Зяма.
   – А он «кумовской» был на зоне! На хрен он им такой нужен?– почти за-кричал Васька.
   – Во какие дела!– вздохнул осторожно Зяма, оглянулся по сторонам.
   – И поехал Феликс быстренько в деревню, отбил Надьке Вовыной теле-грамму, что, дескать, её супружник позабыл о подвенечной клятве.
   – А што это за клятва такая?– Зяма «вылупил» свои зенки до полтинников.
   – А ты чё?  Не знаешь разве?– Васька зачем-то нахмурил брови.
   – Не-а,– Зяма отрицательно замотал головой.
   – Это когда женются, обещают друг другу быть во всём всегда верными. Разве не знал?
   – А! Это,– Зяма махнул вяло рукой.– Про это я знаю, конешно.
   – Ну, слушай дальши, чё было, – Васька поудобнее улёгся, руки подложил под голову.– Ну и сел он на вокзале, стал дожидаться Надежду.
   –  Это Крупскую, што-ли?– догадался Зяма сидел, не моргал.
   – А про какую я тебе тут Надьку распинаюсь?– Васька резко трясонул голо-
вой.– Я про жену Ленина Владимира Ильича тебе рассказую!
   – Ладно,– Зяма махнул рукой.– Не кричи только на меня, у меня ж не было таких «крутых» предков, как у тебя.
   – Хорошо, не буду,– Васька испугался, что Зяма встанет и уйдёт от обиды.– Сидить Феликс, ждёть её, а она всё не едить и не едить. Тоже где-то загуляла, видать.
   Она ж тоже бабёнка смазливенькая сперва была, это потом какой-то хернёй заболела и вылупились у неё зенки.
   А тогда она тёлка ещё та была! И при талии, и при сиськах, и при жопе. И так на мордочку смазливенькая. Дождался Феликс, прикатила она. Ну, он сразу накрыл поляну, напоил её, шоб злее была, уболтал на секс разовый.
   – Как это?– не понял Зяма.
   – Ну на один раз для начала,– Васька ткнул Зяму в плечо.– Ты што баб никогда не обхаживал, «лапшу» им на уши «не вешал»?
  – Не-а,– Зяма мотнул головой.– Меня рано женили, в шиснадцать лет.
   – Зачем?
   – Шоб не посадили.
   – Ну и…?
   – Шо, «ну и»?– Зяма смотрел на Ваську не моргая, не понимая.
   – Спасло? Не посадили?
   – А де я щас, по-твоему?
   – Так на хрена ж тебя в шиснадцать годков-то женили, если ты всё равно сел? А?
   – Хотела родня, как лучше,– хмуро пробурчал Зяма.
   – И где же твоя жена теперь, бродяга?
   – Замуж вышла за одного портного.
   – От у вас, у евреев профессии: то портной, то часовщик, то зубник, не любите вы лопатой кидать!
   – Ну я ж кидаю,– прогудел обиженно Зяма.
   – Та ты какой-то недоделанный еврей.
   – Васька, ты опять?– нахмурился Зяма.
   – Всё! Всё, Зямчик, не буду,– забоялся Васька, что Зяма обидится и уйдёт.– На чём я остановился?
   – Как Феликс с Крупской трахнулись.
   – А! Ну да,– Васька заёрзался, поудобнее умащиваясь.– Ну согрешили они, значить и на вёслах по-тихому на тот островочек. А там..! Твою мать..! Все балдые в дым! Бабы голые возле костра танцують, песни матом поють. Короче, бардак да и только. На што дед мой безбашенный был, а и он стеснял-
ся вспоминать те все дела.
   Ну и Надька схватила ветку с акации и давай всех тузить ею по голым задам. Бабы верещать, бегають, как долбонутые, а куды спрятаться? А? Некуды. А Надька поганяла всю компанию и давай Вовика воспитывать.
   – Ты,– говорит,– што ж это, кобелина, вытворяешь? А? Тебе ж люди свои судьбы доверили! Ты же им обещал светлое будующее, а сам с этими алкашами, да с проститутками съякшался! Тебе зачем немцы «бабки» дали? А? Што б ты тут их пропивал? Смотри, Вова, как бы тибя за крысячничество на «питушатню» не загнали немецкие блатные! Будишь тада кукурекать на параше. И станеш тогда не Лениным, а Ленкой! Смотри!– грозила она ему кулаком.
   – Ты головой-то своей лысой хоть чуток думаешь?– дальше она орала.– А если эти сучки сифилисные? Так это ты, мудила, и меня можешь за-разить!
   Психонула Надька и свалила с острова того. Вова переживаить. А как же, ведь «бабло»-то всё  она забрала! У неё всё оно, у Надьки! А куды ж без «бабла»? Кому на хрен такая революция нужна? Ни выпить не за что, ни закусить, ни чифиру заварить! А за курево так вообще молчу, не то, что за «травку» какую.
   – А што?– Зяма неморгая смотрел на Васька,– Ленин траву курил?
   – А как ты думал! Он што? Святой какой, што-ли?
   – А што только святые не курют траву?
   – Да и дураки, вроде тебя,– Васька хмыкнул.– Это ж надо его женили, што бы он в тюрьму не сел, а он сел! Это ж надо!
   – Та што ты опять про меня? Про себя я всё знаю. Ты давай дальше мне про Ленина рассказуй.
   Васька, соглашаясь, мотнул головой, как необъезженный конь.
   – Хорошо, не сердись, это я так, к слову.
   – А ты больше не говори таких обидных слов, а то я тебе в лоб дам, не посмотрю, што ты друг мне,– Зяма показал Ваське свой огромный кулак.
   – Всё-всё, Зямчик,– Васська закрылся руками, буд-то и вправду боясь, что Зяма его ударит.– На чём я остановился?
   – Ну, што Крупская свалила с «бабками».
   – А, ну слушай,– Ваське самому стало интересно, что же там дальше-то было.– Ну, покрутились пацаны без «бабла», покрутились и решили идти в Германию, там у Ленина кенты были, тоже, как и он революцинеры. До-о-о-о-лго пробирались. Надо ж было и через границы переходить! А как без «бабок» переходить? Как с погранцами добазариваться? А? Я тебя, Зяма спрашиваю!– Васька вошёл в кураж, почти кричал, а тоном своего рассказа почти обвинял Зяму за то, что у Ленина и его компании не было денег.
   – Так я-то тут при чём, Вася?– Зяма и вправду буд-то испугался.– Меня-то тогда и на свете не было.
   – А где ты был?– кричал Васька.
   – Не родился я ещё тогда,– Зяма испуганно смотрел на Ваську.
   Васька внимательно посмотрел на Зяму, а потом тихо проговорил:
   – Все вы находите всегда, как оправдаться.
   – Так я правда тогда ещё не родился,– Зяма для большей убедительности приложил руку к груди.
   Васька прищурился, посмотрел на свои руки, что-то посчитал на пальцах.
   – Ладно,– проговорил,– ты прав.Тебя и вправду тогда ещё на свете не было. Хотя это тоже не оправдание.
   – Как это?– шёпотом спросил Зяма.
   – А вот так это,– устало, но убедительно проговорил Васька.
   Он достал сигареты, протянул Зяме.
   – Закурюй, Зямчик.
   Зяма закурил, Васька тоже.
   Минут пять курили молча. Зяма еле дышал, а потом всё же шёпотом спросил:
   – Ну што там дальше-то было?
   – Дальше?– Ваську попал табачный дым в левый глаз, он прищурился, махнул пару раз рукой, разгоняя дым.– Дальше они подошли к германской границе, хотели перейти, а их немцы не пропустили. Пришлось им у одного мужика огород скопать, заработать немного марок, а потом уже за те марки подкупить немецких погранцов и они так вот попали в Германию.
   – Во, как всё сурьёзно-то было!– Зяма шумно вздохнул.
   – Да, вот так-то!– Вася стукнул легонько себя по коленке.– Проехали они в Баварию, там у Ленина кореш жил, Тельманом его звали.
   – Ох и имя!– Зяма смотрел на Ваську неморгая.
   – А што ты и их возьмёшь? Они же немцы. Вот и имена у их немецкие.– Васька резко махнул рукой.– Слушай, не сбивай, я и сам сбиться могу.
   – Хорошо-хорошо, молчу,– Зяма сложил руки, как для молитвы.– Рассказуй дальше, братишка.
   – А там, в той Баварии пиво!– Васька сложил в пучок четыре пальца и поцеловал их.– У! Пальчики оближешь, не то што наше, «Жигулёвское».
   – Васька, мы пока с тобой по зонам, да по тюрьмам шатаемся, там,– Зяма большим пальцем показал себе за спину,– уже, наверно какое хошь пиво есть.
   – Это на свободе што-ли?– спросил Васька.
   – Да .
   – Ты, наверно, Зяма, прав,– в голосе Васьки слышна была досада.– Много чего там, видно, поменялось.
    Вздохнули обое одновременно, как по команде, закурили ещё по одной сигарете.
   – Ну, давай, Вася, дальше рассказуй.
   – Ну слушай,– Васька умостился какой раз уже поудобнее.– Тельман их по пивным водить, с корешами своими знакомить. Короче, жизнь-малина у них снова настала, а один раз как-то в одной пивнушке рядом с ними гуляла одна весёленькая, одетая почти по-военному компания.
   – Кто это?– показал Коба кивком головы на гуляющих.
   – Это национал-социалисты,– обьяснил ему Ленин.– Фашисты попросту.
   – Вон какие они!– Йоська Коба внимательно их рассматривал.
   А в тот день праздник был какой-то, все понажирались, как свиньи, начали брататься, сдвинули столики, песни петь начали, а один худой такой националист по фамилии Шелькгрубер вдруг запел, глядя на наших:
   – Вольга, Вольга, мутэр Вольга.
      Вольга, Вольга дойчен шлюз.
   – Зачем ты так?– сделал ему замечание Ленин, а он только засмеялся.
   – Про што он пел?– спросил Йоська Коба.
   – Он пел про то, што Волга немецкая река,– Ленин погрозил Шелькгруберу пальцем, а тот на чистом русском языке послал Володю куда положенно.
   Коба встал, подошёл к нему.
   – Ты кого это послал?– спросил, сильно коверкая грузинским акцентом слова.
   – Его,– показал Шельгрубер на Ленина.
   – Ану, давай выйдем,– и Йоська Коба пошёл на улицу, а немец за ним.
   Долго Коба с немцем тем не возился. Быстренько надавал ему по морде и пинком под зад прогнал подальше от пивной.
   – Я тебе дам, гад, Волгу! Я тебе дам немецкую реку!
   А Шелькгрубер отскочил чуть подальше и прокричал:
   – Запомни меня! Меня все Гитлером называють! Я тебя выгоню из Моск-вы, из  России! Вот увидишь! Встретимся ещё!
   – Вали давай,– Йоська поднял камень и кинул в немца, попал ему по спине.
Шелькгрубер убежал.
   Вернулся Коба в пивную, сел за столик, залпом выпил бокал пива, закурил свою коротенькую трубку.
   – Надо тебе менять твою босяцкую кликуху на партийную, смелый ты пацан!– похвалил его Ленин.– Крепкий ты и взрывной,– Ленин задумался.– Как сталь ты! Во!– он указательным пальцем показал на Кобу.– Давай мы тебя Сталинын называть будем?
   – Почему Сталиным?– Йоське нравилась его воровская кликуха, Коба.
   – А крепкий ты, как сталь!– Ленин хлопнул ладонью ему по спине. – И за Россию во как стоишь!
   Йоська от удовольствия улыбнулся в рыжый свой ус.
   – Ну, как ты согласен?– спросил Ленин.
   – Ну, если это нужно, то я, конечно, согласный.
   – Ну, вот и хорошо, товарищ Сталин,– Ленин пожал ему руку.
   Васька рассказывал всё это, размахивая руками, меняя тональность голоса,
часто переходя на шёпот, а Зяма слушал его, не шевелясь, вылупив глаза и открыв рот. Иногда только не выдерживая и шумно удивляясь:
   – Вот это да!
  – А ты как думал!– хлопал его по плечу Васька и продолжал дальше.– Тот немец, Тельман был очень влиятельным парнем в Германии. Он познакомил Ленина, моего деда и Сталина с кучкой генералов. А те ребятки провозили в военных, опечатанных вагонах контрабанду в Россию: всякое барахло, што ещё тогда у нас не выпускалось. В основном парнографические фильмы и журналы, и ещё полупрозрачное бельё для проституток. Ну вот, те генералы и предложили нашим проехать нелегально в Россию в таком вот вагоне, а что бы не скучно было, с ними поехали две девицы – Клара Цеткин (до поездки она была ещё девственница) и Роза Люксембург. Обе некрасивые до невозможности и фанатически настроенные революционерки, пропагандирующие свобод-ную любовь, равенство мужчин и женщин во всём, даже в распутстве.
    И ещё, што бы веселее было, дали несколько ящиков русской водки и баночного немецкого пиво под приличную закусь.
   Ну так вот. Мужики водку жруть, пивом запивають, а Клара и Роза им всё про «свободную любовь» толдычать.
   – А это чё такое, «свободная любовь»?– спросил, не дыша, Зяма.
   – А это, мил человек, когда кто кого згрёб, тот того и вз..б! Понял?
   – А ты бы тоже такое хотел?– Зяма хитро улыбался.
   – А чё бы не хотеть?– Васька внимательно посмотрел на Зяму, не понимая хитрости его вопроса.
   – А если б твою жену вот так по рукам пустить? А?
   – А у меня нету жены,– Васька хлопнул себя по бокам руками.
   – А, если б была, пустил бы её в такое?
   Васька задумался, не на долго. А потом:
   – А ты не такой дурак, как кажисся,– погрозил Зяме пальцем.– Конешно, я бы своей жене такое не позволил.
   – Так значить, нам такой свободы не надо? А?– не отставал Зяма.
   – Значить не надо,– согласился с ним Васька.
   – Ну, а Ленин, как? Согласный был с теми бабами?
   – Нет, хотя в поезде пользовал их.
   – А чё ж тогда пользовал? Если не согласный был с ими?
   – А!– махнул рукой Васька.– Голодный был до баб, да и водки много было. А, когда водки много, чего и не хотел, можешь сотворить.
   – Это ты правду сказал,– уныло согласился Зяма.– Если бы я не пил, я бы сюды не попал. А так водка во всём и помогла,– Зяма глубоко вздохнул.
   – Вот так и Ленин,– Васька засмеялся.– Он ведь тоже наш, русский был! А вообще он после, когда уже всей Россией руководил, всегда говорил: «Семья – это ячейка социализма!».
   – Да, я такое когда-то слыхал,– согласился Зяма.– Но ты дальше рассказуй.
   – Ну, так они ехали, бухали, Розку и Кларку трахали. Короче, не скучали. И так приехали в Россию, а тут бунт! Царя в шею выгнали, власти никакой! Твориться чёрте што! А тут и Надежда с «баблом» немецким подкатила.
   – Ладно, Владамир Ильич,– подъехала она к Вове, как на гнилой кобыле.– Я тут «бабло» немецкое притаранила, – похлопала по пухлой сумке.– Видишь, безвластие?– показала на пьяную толпу
   – Вижу,– солидно отвечает Ильич.
   – Так, што ты, милый мой, бросай пьянку и забирай всю власть себе!
   – Боязно что-то,– засомневался он.
   – Не боись, у тебя же море «бабла»!– показала ему Надежда ещё кроме той сумки ещё и чековую книжку.– И в той вон машине «бабки»,– показала ему и на броневик. – Так что, вперёд, Владимир Ильич.
   Ленин залез на тот броневик и давай речь толкать! А морячки тоже парни не простые:
   – Слышь, ты горластый! А у тибя деньги есть на всё то, на что ты тут нас агитируешь?– спросил самый обвешанный патронами из них.
   – Денег – море!– Ильич открыл дверцу у броневика и вытащил оттуда несколько пачек денег.– Нате, ребятки, на первый раз вам на водку!– и бросил пачки денег в толпу.– А вот, как возьмёте Зимний Дворец, телеграф и телефонную станцию, я вам в десять разов больше дам!
   – Телеграф и телефонную взять легко,– пошатал головой всё тот же обве-шанный патронами.– А вот, как Зимний брать?
   – А чё его брать? Думаете сложно?– Ильич засмеялся.
   – А то нет?– усомнился всё тот же морячёк.
   – Да там его охраняет женский батальон!– Ильич махнул рукой.– У них даже винтовки деревянные.
   – Как деревянные?– не поверили матросы и рабочие, что сошлись на этот шум.
   – А кто бабам оружие доверит? А? – Ильич посмотрел на всех сверху, с крыши броневика.– Они ж друг друга постриляют! Бабы же!
   – Так-то оно так,– задумчиво почесал затылок седоватый матросик.– Только я как-то быбу одну видал в Сибири, так она за версту белке в глаз из «винтаря» лепит, куды там мужику.
   – К чему это ты, догогой товагищ?– прокартавил, заволоновавшись, Ильич.
   – А к тому, что, а вдруг и там такие барышни есть? А? Ты знаешь?– попытался тот морячёк забраться к Ильичу на броневик, но его не пустили пара-тройка мордоворотов, что их приставила к вождю его Надежда.
   – Да откуда здесь такие сибирские охотники,– Ильич махнул рукой.– Их и там-то, в Сибири немного, а здесь откуда?
   – Думаешь нету?– спросил седоватый.
   – Увеген!– трясонул кулаками вождь.
   Толпа зашумела, не-то одобрительно, не-то осуждающе, а потом, оттолкнув всё же мордоворотов, на крышу броневика взобрался седоватый моряк, поднял вверх руку, толпа замолчала.
   – Я думаю так, братва,– поднёс ко рту кулак, покашлял в него.– Если этот,– он показал на Ленина,– правда даст нам «бабла», то чё и не погулять в «Зимнем»? А?– повернулся к Ленину.– По сколько на рыло счас отвесишь?
   – Но двадцать рубликов,– торжественно ответил вождь.
   Мося покачал головой.
   – Мало-то как! Ох и мало!
   – А ты знаешь, мил человек, што тогда за двадцатку купить можно было?– Васька нервно заходил по больничной палате. Он уже не чувствовал свою простуду.
   – Ну и чё ж можно было купить? – недоверчиво заулыбался Зяма. – Два-дцатка, она и в Африке двадцатка.
   – А вот, если бы тебе дали двадцатку долларов? А?– наклонил по-ленински голову набок Васька, где он только этому научился?
   – Што ты рубли с долларами сравнюешь? То ж доллары!– Зяма для убедительности поднял вверх указательный палец и затряс им.
   – Эх ты! Темнота!– в улыбке Васьки было и превосходство, и жалость к собеседнику.
   – Чё это я «темнота»?– Зяма поднёс почти к Васькиному носу кулак. – Чем пахнет?
   – Темнотою и пахнет,– Васька отвёл Зямын кулак в сторону.– Тогда самая дорогая валюта в мире была – российские рубли!– теперь уже он поднял важно, для убедительности указательный палец вверх.
   – «Деревянные»?– спросил, затаив дыхание Зяма.
   – Нет, Зямчик, царские!– Васька сделал губы «бантиком».– И за двадцатку можно было купить ну хотя бы штуки четыре хороших коровы.
   – Да ну? – не поверил Зяма.– Ты гонишь.
   – Гонят говно по трубам, а я правду говорю.
   – Так, а чё ж тогда с нашими деньгами случилось?– Зяма не дышал.
   – Не нужны они стали за границей после революции.
   – Почему?– не понимал Зяма.
   – А у нас помнишь какая песня была?– Вася, сквозь прищуринные щелки глаз, улыбаясь, смотрел на Зяму.
   – Какая?
   – А пели тогда, что де мы вот старый мир разрушим до основанья, а затем,– Вася опять красиво так поднял указательный палец вверх.– Мы наш, мы новый мир построим. Помнишь такую песню, Зяма?
   – Конечно помню,– даже как-то с обидой согласился Зяма.– Все эту песню знали.
   – А ты вот прикинь,– Васька подпёр себе бока.– Стоить красивый, добротный дом и тебе его дарють,– Васька гордо замолчал, ожидая ответа Зямы.
   – Ну!– нарушил гордое Васькино молчание Зяма.   
   – Ты будешь его ломать?
   – Зачем? Если он хороший?
   – А, что бы построить новый. А? Поламаешь?
   – На фига!– почти со злостью прокричал Зяма.
   – Что бы построить новый.
   – А если он хуже получится?– не понимал Зяма, зачем нужно ломать хорошее, готовое.
   – Зато новое!
   – Та это дурость же!– всё-таки крикнул Зяма.
   – Дурость, согласен,– Васька кивнул.– Но так всё и было. Старое поламали, а новое построить ума не хватило,– Васька, устало, вздохнул.
   Долго стояла тишина, долго молча курили Зяма и Васька. Курили и вздыхали.
   – Так это ж дурдом, Вася,– тихо прошептал Зяма.
   – Да, дурдом,– согласился с ним Васька.– Ещё какой дурдом! Вот и побоялись за границей, что если наши рублики туда пустить, то мы везде всё начнём рушить, а построить у нас, как ты уже сам видишь, ума не хватить.
   – Во какие дела! Ну ты и умный, Васёк!– Зяма с горящими от уважения глазами смотрел на Ваську.– Ну чё ж дальши-то?
   – Ну за двадцатку кажному, морячки и рабочие рвонули на Зимний, а там быбский тот батальон, но вооружённый до зубов. И бабы здоровенные такие! Одной рукой запросто гирей двухпудовой крестились. Стоять с папиросками в зубах и нагло так улыбаются. Толпа морячков и рабочих при виде таком остановилась, не зная, что же делать. А тут Ленин подошёл к тем бабам, что-то им прошептал тихонько, и они, заулыбавшись, пропустили в Зимний моряков и питерских рабочих.
   – А что же им Ленин-то сказал такое?– Зяма не моргал.
   – А он им пообещал каждой выдать по персональному морячку, а которая захочить, то можно и по одному-двоих питерских рабочих в придачу, да и денежек Ильич пообещал,– Васька как-то уверенно махнул рукой, скривив в снисходительной улыбке губы, потом посмотрел по сторонам и, буд-то спохватившись,– Зяма, чифирчику заварим? А?
   – Давай,– шумно прошептал Зяма, всё ещё находясь под впечатлениам Васькиного рассказа.– Вася, а ты почему не напишешь об этом всём?
   – Та, я думаю, когда-то дойдуть до этого руки.
   Закипятили воду, Васька всыпал в кружку «кораблик» чая, накрыл кружку книжкой.
   – Ну, дальши-то чё?– Зяме нетерпелось.
   – Я тебе расскажу всё, что знаю, только ты, Зяма, никому!– Васка погрозил огромному Зяме пальцем.– Смотри!
   Зяма прижал руку к груди.
   – Вася, ну ты ж меня знаешь!
   – Потому и рассказываю тебе всё, что знаю тебя и верю тебе.
   Зяма от таких Васькиных слов широко заулыбался, чуть не прослезился.
   – Ну, бабы пропустили толпу во дворец и тут началось!
   – Што?
   – Што-што! Бегуть по дворцу, всё ломають, посуду бьють. Нашли вина много, понапивались, пообсцыкали все углы. А одим мудак даже высраться умудрился на царскую кровать, а потом и заснул на той же кровати. Вымазался в своё говно, как бродячая собака, когда хочить вывести из своей шерсти блох.
   Вова Ленин посмотрел на всё то и вызвал латышей, эти командировочные  тогда были при ём чем-то вроде нашего «Беркута» или спецназа. Ну и те горячие прибалтийские парни быстро навели порядок. Повыгоняли ту пьяную толпу к Бене Фене.
   – Ну а «бабла» им Ленин подогнал?
   – Кому, латышам что ли?
   – Нет!– Зяма замотал головой.– Морячкам и рабочим?
   – Не-а,– Васька прицмокнул, дёргнув правой стороной рта.– Он их на хер всех послал.
   – Как же так!– Зяма схватился за голову.– Это ж беспредел! Так же нельзя, Вася? А?
   – Нельзя, конечно, но ему-то, Ленину уже всё по-херу стало! Он же своего добился! Он же стал хозяином Зимнего Дворца.
   – Подумаешь!– недоверчиво попытался возразить Зяма.
   – А тогда было так, кто хозяин в Зимнем, тот и хозяин в стране. Понял?
   – Это чё ж, закон такой был?
   – Да,– Васька зачем-то почесал затылок.
   – А потом чё?– Зяма принял позу, точно на картине один деревенский мужик, где к Ленину пришли ходаки. Даже преданость какая-то собачья была в его глазах.
   – А потом началась Гражданская война, ну ты про это, конечно же знаешь, да? В школе ведь учил про неё?
   – Да учили нас, конечно,– теперь почесал затылок Зяма.– Но ты больше знаешь, расскажи.
   – Ну, короче, белых разбили, и началась мирная жизнь, но недолго хорошо было,– Васька глубоко вздохнул, волнуясь от своего же рассказа.
   – А што же случилось? – торопил Зяма Ваську.
   – А Фаня Каплан стрельнула в Ленина, он потом болел долго, а потом и двинул копыта. Пуля отравленная была, да и Володя сифилиса подцепил лет пять назад в поезде от одной босявочки. Вот всё это и погубило его.
   – Ну, а чё было опосля Ленина?– Зяма, волнуясь, приготовился слушать.
   – А дальше уже Сталин верховодил всем.
   – Расскажи, а,– просил Зяма.
   – Я уморился сегодня,– Вася лёг на койку.– Вот завтра, если придёшь, я тебе и расскажу всё, что знаю.
   – Конечно, приду, Вася, конечно,– Зяма видел, что Васька, правда устал, поэтому быстро поднялся и по-тихому, спиной вперёд свалил из больничной палаты.






                Сталин
               
                *******

   Зяма не спал всю ночь, посматривая на окно. Ждал утро, а оно всё не на-ступало и не наступало. Не заметил, как всё же заснул. Приснился ему Ле-нин, он сильно картавил, да так, что часто непонятно было, что он говорил.
Приснился ему ещё и Васька, только в военной форме, но без погон, а так: и при сабле, и при маузере на боку, и в папахе. Васька в Зямыном сне всё о чём-то спорил с Лениным, а Ленин, наклонив набок голову, улыбался, покачиваясь на кривых маленьких ногах, молчал.
   – Ну, чё ты молчишь, Володя?– кричал красный как рак Зяма.– Поясни мне всё, а то я чё-то не доганяю. На хрена ты всё то замутил? А?
   – Эх, товагищ Василий,– укоризненно покачал Ильич головой.– Я ж всё для светлого будующего стагался. Что б люди во всём миге бгатьями стали!
   – Получилось?
   – Нет.
   – Почему?
   – А люди тупые, не догосли ещё до такого.
   – А ты, значить, умный? Да?
А Ленин смотрел на психующего Ваську, снисходительно улыбался и мол-чал.
   – Ну, чё ж ты молчишь? Скажи хоть что-то.
   – А что сказать? Не получилось всё, вот и вся история,– Ленин развёл руки в стороны.
    Тут Зяма проснулся.
   – Надо Ваську сегодня проведать. Обещал же,– сказал сам себе.
   После съёма с работы, он подошёл к начальнику войскового наряда, прапорщику Шмаровозу Семёну Иосифовичу
   – Гражданин прапорщик, можно мне к Ваське на больничку сходить? А?
   – Можно Машку под забором,– прапорщик Шмаровоз считал сам себя сильным уставником и требовал обращаться зэков к нему чуть ли не воин-скому уставу, а Зяма не знал ого устава и поэтому не знал, что же дальше делать? Как упросить Шмаровоза, что бы он разрешил сходить к Ваську. Зяма топтался на месте, сипло, громко дыша носом.
   Шмаровоз подумал: « Не хвадало, что бы щас этот амбал разревелся тут».
   – Ладно, иди к своему Ваське,– махнул рукой в сторону санчасти.– Только смотри, не долго. Два-три часа тебе хватит? 
    Зяма  остановился возле Шмаровоза, поднял руки, буд-то сдаваясь в плен.
   – Чё ты хочешь, што бы я тебя обшмонал?– прапор улыбался.
   – Так положено ж так,– Зяма скривил губы, буд-то даже обидевшись.
   – Ну, если положено,– прапор похлопал Зяму по карманам.– Всё, чисто. Иди уже к своему Ваську. Хватит тебе часа два?
  – Ого!– вырвалось у Зямы. Он спохватился,– хватит, хватит, конечно, гражданин прапорщик. Хватит!– И Зяма почти побежал в санчасть.
   У калитки больнички пришлось тоже немного постоять, не было рядом никого из прапоров-ментов, что бы открыли. Но всё же наконец он прорвался, вошёл в больничку, поздоровался с санитаром (это был врач-хирург, сидевший за взятки).
   – Ты к Ваське?– так просто, для проформы спросил санитар, лишь бы что-то спросить.
   – К нему,– ответил Зяма.
   – А как там в Греции, не знаешь?– санитар всегда задавал один и тот же вопрос.
   – Нет, не знаю,– с сожалением ответил Зяма. Он не понимал, зачем санитару знать, как там в Греции. Может он был греком.– А вы из Греции?– насмелился он спросить.
   – Почти,– вздохнул санитар.
   – А откудова?– для вежливости спросил Зяма, хотя ему нетерпелось по-пасть в палату к Ваську.
   – Из Адессы я, дружище! Из Адессы!
   – А-а-а!– ничего не понял Зяма и пошёл в палату к другу.
   Открыл дверь, увидел Ваську, он решал какой-то кроссворд.
   – Наконец-то!– обрадовался Васька.– А то я подумал, што тебя не будет. Проходи, садись,– он показал рукой на табурку.
   Зяма подошёл, поздоровался с Васькой за руку.
   – Как ты тут?– спросил для приличия.
   – Да так как-то,– Васька махнул рукой.– А ты надолго ко мне?– а сам от-крыл тумбарь, достал пачку чая.– Заварим?
   – Давай,– Зяма сглотнул слюну.
   – Ну, тогда набери водички,– Васька рукой показал на кран.
   – Классно тут у тебя,– Зяма подошёл к крану.– Живёшь, как на свободе: сам в хате, водичка у тебя тут.
   – Позавидовал?– Васька оскалился, сверкнув желтизной рандолевых коронок.
   – Да не!– замахал руками Зяма.– То я так!
   Закипятили воду, засыпали чай в кружку.
   – Ну што, бродяга? Рассказать тебе про Сталина?– хитро сощурившись, спросил Васька.
   – Расскажи,– Зяма пошевелил плечами, усаживаясь поудобнее.
   – А не обосцысся от страху?
   – Это с чего ещё?– удивился Зяма, а сам почему-то вздрогнул.
   – Сталин – это тебе не Ленин! С ним осторожно надо!– Васька поднял указательный палец вверх и погрозил им.
   – Так он же умер давно? Так ведь?– Зяма не моргал, напрягся.
   – А если возьмёт, да и воскреснет? А? Чё тогда?
   – Как он может воскреснуть?– не понимал Зяма.
   – А просто так!– Васька развёл руки в стороны, трясонул пару раз ними.
   Зяма молчал.
   – Знаешь, сколько дедов и старух молятся, что бы он воскрес?– Васька выкрутил нижнюю губу так, как это делал итальянец Мусоллини.
   – Не-а,– Зяма отрицательно мотнул головой.– А сколько?– почти шёпотом, сам не зная почему, спросил.
   – Миллионы!
   – Ну и чё?– расслабился Зяма.
   – А если Бог услышит?
   – Так Бога ж нету,– Зяма махнул, успокоившись, рукой, широко заулыбался.– Так што не воскреснет.
   – А хто тибе, маланцу, сказал, што нет Бога?
   – В школе учителя, а потом замполит на зоне,– удивился вопросу Зяма.
   – А батя дома тебе што говорил?– не унимался Васька.
   – А батя у меня коммунист.
   – А мать?
   – И мать тоже,– Зяма нахмурил брови.– Учителя они обое.
   – С тобой всё ясно,– безнадёжно махнул рукой Васька.
   – Што тибе ясно?– разозлился Зяма.
   – А в детстве тебя обрезали, как всех евреев?
   – Обрезали, а как же.
   – А зачем?– Васька не отставал.
   – Традиция такая.
   – Эх ты! Какая традиция?– Васька постучал легонько Зяме по голове.– Религия такая у вас, понял?
   – Так чё? Бог есть?– прошептал Зяма.
   – О-бя-за-тель-но!– торжественно произнёс Василий.– И поэтому случиться может всё!
   Зяма молча, затаив дыхание, слушал.
   – А слыхал такое: «Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить!» А? Слы-хал?
   – Ну слыхал когда-то, ну и чё?
   – А ты думаешь они это просто так говорять?
   – Хто?– прошептал Зяма и зачем-то оглянулся.
   – Ленинцы и сталинцы.
   Зяма молчал.
   – Они точно знають, што и Ленин и Сталин не померли, а спять летаргическим сном,– Васька смотрел в глаза Зяме, не моргая.
   – А чё это за сон такой?– прошептал Зяма.
   – Это когда кажется, что человек умер, а он на самом деле спит, понял?
   – И не храпит даже?
   – Нет,– почему-то грустно ответил Васька.
   – Мне рассказывал один старый жулик  про одного такого своего родича. Тот тоже неделю спал после перепоя. Но тот его родич хотя бы храпел, а тут,– Зяма покачал головой.
   – И прикинь, если проснётся Сталин? А?– Васька возбуждённо заёрзал на койке.
   – Ну проснётся и проснётся. Што с того?
   – О-о-о!– Васька поднял указательный палец вверх и снова кому-то погрозил, а потом положил тот же палец поперёк своих губ.– Т-с-с-с! Не дай Бог кто-то из его прислужников услышить!
   – Каких прислужников?– Зяма замер, глаза его вылезли из орбит.
   – О! Их осталось ещё ох как много!– он закрыл глаза и покачался всем телом.– Прячутся среди народу, под дурачков косять, а сами всё «на ус» мотають и ждуть, когда их «отец народов» проснётся и все дасть просраться.
   Зяма перепугано наблюдал за Васькой, боясь даже пошевелиться, боясь даже дышать.
   – А началося всё ещё до революции,– Васька открыл глаза, расправил плечи, в глазах его появился азартный блеск.– Их тогда мало-мало было, революционеров. Да и не в одной банде они все были. Каких только не было: большевики, меньшевики, лысые, кучерявые, босые, рябые, анархисты, активисты, фитишисты и ещё всякой шушары с полсотни. Кто-то правда против царя шёл, а кому-то просто не хрен делать было. Скучно кому-то было.
   Васька достал из пачки сигарету, смачно закурил и продолжил:
   – А на всякий кутёж ведь и бабло нужно, правда?
   Зяма кивнул, соглашаясь.
   – А де жего взять, бабло это? А?– спросил Васька у Зямы.
   – Заработать?– Зяма сидел, втянув голову в плечи, не моргая смотрел на рассказчика.
   – Ты чё?– Васька засмеялся.– Де ж такое бабло заработать? Стырыть надо! Понял?
   – Понял,– Зяма довольно улыбнулся.– Это б и я смог бы.
   – Ты бы смог?
   – А чё, дело не хитрое, не новое.
   – И сразу бы сел, да?– Васька смеялся.
   – Так и они ж сидели, ты сам рассказывал.
   – Сидеть можно по-разному,– Васька грустно вздохнул.– Вот мы с тобой чифирчик попиваем, и тому рады. Да?
   – Да,– согласился Зяма.
   – А от коменданта зоны коньячком попахиваить и телек у него есть, цвет-ной. И живёть он сам, и сигареты курыть не такие, как мы с тобою.
   – А какие ж?
   – «Прызидент» те сигарэты называются, понял?– Васька почти кричал.
   – А ты почём знаешь это?
   – А я один раз был у его, меня наш отрядник посылал за краской. Вот я всё тогда и увидел.
   – Так што? Получаится и Сталин «козлом» на зоне был?
   – Ходить такой базар,– Вася нахмурил брови, а губы сделал «бантиком».– «Кумовским» он вроде был, вот и пропетлял не хило по этапам. И в ссылке был, в Сибири. К Ленину там заезжал, там с ним и побратался. И задание от Ленина там получил.
   – Какое?– Зяме нетерпелось.
   – Банки грабить, «крутые» хаты выставлять, с бизнесменов десятину брать.
   – А шо, тогда тоже были бизнесмены?
   – А када их не было? Ох, Зяма, Зяма!– Васька покачал головой.
   – Во как!– восхитился Зяма.– Во скока ты знаишь!
   – Ничё, Зямчик, я тибе подучу малехо,– Васька похлопал великана Зяму по плечу.– Ты у мине через месяц-другой любого профессора за пояс заткнёшь!
   – Тока не того, што на «хмыре» посуду моить,– в глазах у Зямы мелькнул испуг.– Я посуду мыть не хочу. Я «мужиком» живу, а не каким-то «шнырём».
   – Та то кликуха у посудомойщика такая, а так он по свободе простой «труболёт»,– Васька отмахнулся рукой от своих слов, как от назойливой мухи.– Я тибе про настоящих профессоров говорю. Про тех, што студентов в институтах учуть.
   – Ну, так што те бизнесмены?
   – А куды им деваться-то было, лучше уж уркам-революционерам платить, чем совсем без бабла остаться. Вот и платили, бедолаги.
   – Ну ты и загнул, Васька!– Зяма засмеялся.– Нашёл бедолаг. У нас в городе и щас такие бедолаги живуть, хлеб с икоркой поедають. Хорошие бедолаги!
   – Так это щас они такие, раньше честнее они были. Они отвечали за свои слова!
   – Как «босота»?
   – Ну, «босота» не вся за свой «базар» отвечаить, много примазавшихся. – Васька закрыл глаза, скривил переносицу, покивал головой.– Помнишь «смотрягой» Ушатый у нас на зоне был?
   – Помню, конечно. Сильный парень был! Настоящий.
   – А помнишь, как «маски-шоу» заехали и на стадионе вю зону построили?
   – Помню. Били тогда блатных сильно.
   – А помнишь, как мент один сказал, что бы жулики вышли из строя?
   – Помню, вышло тогда их с десяток. Ушатый первым вышел.
   – А помнишь, что тогда Ушатый сказал?
   – Не, я далеко стоял. Да и испугался тогда я сильно,– Зяма вздрогнул.
   – А Ушатый тогда сказал, оглядев всю зону, што бы никто больше себя блатным не называл из тех, кто из строя не вышел.
   – А я помню, как дед один старый, глухой, как тетерев спросил, куда это людей вывели, а ему ответили, што это блатных вывели и дед тот заторопился тоже на выход.
   – Да, да, было такое!– Васька улыбнулся, вспоминая.– Его ещё мент тот стогий спросил: «Куда ты, старина?», а дед ответил: «Да к своим я, мил человек, к своим». И получил тогда сиарина вместе со всеми, не пожалели деда.