Святочная история автомобилиста

Шины нервно скользили по проспекту, расстояние между автомобилями было небольшим, и их габаритные огни таяли в густом снегопаде. Фонарные столбы еще не ожили, было только начало пятого и люди, в последний день уходящего года, растекались по домам. Пробки раздражают всегда, а за несколько часов до Нового года - особенно. Наконец, доехал до своего перекрестка и через два поворота нырнул на пустынную улицу с мигающим, как обычно, светофором. Дальше, уже на автопилоте, долечу до дома и через три минуты буду парковаться.
Все произошло мгновенно: как из под земли выросли саночки, которые тащили за собой уже немолодые мужчина и женщина. Удар был несильным, Тойоту даже не повело в сторону, но придавить тормоз я успел только после того, как все случилось. Выскочил из машины на ходу вбивая “112”. В тот момент как я подбежал к саночкам вспыхнули уличные огни, и телефон сразу выпал из рук. Малыш лет трех даже не вывалился от столкновения на дорогу, что в первый момент подарило мне надежду, но склонившись над ним, я увидел как из шеи ребенка пульсирует алая кровь, а его голова, о которую я чуть было не споткнулся, уткнулась лицом в снег, обогрив его своим отсеченным местом.
- Вовочка, внучок! - Дедушка с жиденькой бородкой бросился к моим ногам, поднял детскую головку и стал целовать ее в лобик.
- Стекло, стекло! - затянула сквозь рыдания полная старушка и люди начали собираться.
 Вскоре их стало очень много и толпа перекрыла улицу.  Минуты через три появилась и полиция. В этот момент сердце пожилого мужчины не выдержало и он рухнул замертво так и не выпустив из рук голову внука.
- Убил, этот убил двоих! - Старушка показывала в мою сторону и наручники защелкнулись на  запястьях. - Муж мой с внучком, с Вовочкой, стеклышко на саночках везли в гараж, а этот, подлюга, машиной своей ударил по ним с такой силой, что голову снесло стеклом малышке нашему.
Тут я заметил, что мертвый мужчина лежит как раз возле лобового  стекла от какого-то небольшого автомобиля. Край его был окровавлен и трещина, напоминающая по форме молнию, соединяла два его противоположенных конца. Люди бросились на меня с проклятиями и кулаками, но раньше их возмездия я оказался в служебной легковушке и она быстро тронулись с места. Я впал в транс,  погрузился в себя как в глубокий сон. И только шипение рации сохраняло связь с мрачной реальностью.
“Пятый, это третий, готовьте камеру. У нас задержание. Двойное убийство”. Минут через десять мы были на месте, дверь машины распахнулась и сильные руки людей в камуфляже выдернули меня на мороз, скрутили, пригнули к земле, а голову за волосы задрали кверху.
Зелеными, в мертвом свете неона коридорами,  на стенах которых висели различные плакаты о бдительной жизни сотрудников Министерства внутренних дел, меня провели в сырое подвальное помещение и железные прутья двери как водораздел между свободой и несвободой захлопнулись за моей спиной, лязгнул затвор и ключ, провернувшись дважды, в невидимой замочной скважине, окончательно привел меня в чувства. Я понял, что совершил непоправимое и это заточение отныне навсегда. За такие преступления дают только пожизненные сроки.
Когда глаза привыкли к тусклому свету, который растворялся в безграничном пространстве перед моей камерой, я разглядел человека. Он  не мигая смотрел на меня.  Его тяжелое дыхание, с сладковатой примесью гнилья изо рта, обозначило мизерную дистанцию между нами. Явно заключенный был не здоров и сильно страдал. Мужчина  разрезал тишину страшным вопросом:
- Тоже за убийство взяли?
- За двойное. Ребёнок и старик.
- Ясно. А я за тройное тут. Жена, ее дочь и ее любовник.
- Это следственный изолятор?
- Нет. Здесь приговор приводят в исполнение до суда.  При резонансных делах. Я и недели не сижу, а двум “сокамерам”  уже помогли повеситься. Мы просто на очереди. Видишь, что ничего из личных вещей не забирают? Это специально.
- Как? Когда?
- Думаю, скоро. Им год закрывать. Зачем “висяки” в следующий тянуть?
- Так почему не судить по закону как людей?
- Не во всяком убийстве можно доказать мотив, но смерть детей, стариков и женщин простить тоже нельзя. Не по совести это. Безнравственно. А нравственность выше закона.
- Ужас какой…
- Я смотрю, ты жить хочешь…
- Да, хочу. Вроде, еще хочу.
- Тогда не ссы, прорвемся, хотя и не заслуживаем.
Мужчина говорил тихо и его голос выдавал накопившуюся усталость. Жить в страхе ожидания смерти и не сломаться сможет далеко не каждый. А этот смог и с ним есть шанс выжить.  Я подумал, мне терять уже нечего. Что мог, потерял в один день, осталась только жизнь и то, ненадолго.
- Вы предлагаете бежать? Скажите, только честно, это огромный риск?
- Смеешься, какой к чёрту риск  может быть у без пяти минут покойника? Не дрейфь, все получится. Охрану замочим и смоемся. В следующие пять минут убийца поведал мне план спасения и я согласился с ним.
Степан, так звали моего ангела-хранителя, оказался мужиком невиданной силы. Он вцепился в прутья, раздвинул их, вылез наружу и снова сдвинул, утонув в темноте и слившись с ней в единое страшное целое. Я, как и договаривались, жалобно стал звать охранника: “ Пить, пить!”
На звук пришел молодой, но уже наглый, боец. На изготовку он держал автомат.
- Не орать, до шести утра пить не положенно!
Это были его последние слова. После них раздался зловещий хруст позвонков и мент рухнул на пол как мешок с картошкой. Степан работал быстро и без суеты. Открыл ключом нашу клетку и освободил меня от наручников. Передернул затвор “Калаша”, и мы стали продираться сквозь мрак подземелья на свет свободы. Я шел следом за своим спасителем.  Бесшумно поднялись по ступенькам.  Дверь, ведущая из подвального помещения в холл, в “дежурку”,  была приоткрыта. Степан показал мне на щель и я увидел, как трое полицейских накрывают праздничный стол, на котором стояла маленькая елочка, три бутылки водки, две буханки и какие-то консервы. Автоматы висели на настенных крючках красного цвета. По телевизору начиналась вторая серия “Иронии судьбы”. Внезапно Степан открыл огонь, а я от ужаса  зажмурил глаза. Мы бежали по липкому от крови полу и в моих руках теперь тоже был автомат. Мороз улицы в очередной раз  привел меня в чувства. Мы рванули к высокой ограде. Вплотную к ней был приставлен какой-то черный куб в половину ее высоты.
Но вдруг что-то пошло не так. Из этого непонятного предмета, длинными очередями, в нашу сторону полетели смертоносные пули. Это был свинец возмездия. Степан как-будто наткнулся на стену, завалился набок, выронил автомат, из его рта брызнула кровь. Я встал в полный рост и от пояса дал ответный огонь по противнику. Сзади на меня навалились, вдавили в снег, обезоружили.  Два ствола уперлись в мою голову.
- Все, Петров, это конец.
Я закрыл глаза и не стал просить пощады. Умру как и Степан. Бойцом, а не мишенью.
- Господин Петров, занавес! Спектакль окончен! Агентство реалти-шоу “Розыгрыш” поздравляет Вас с Новым годом!
Меня подняли, двор заполнился светом и зажглась большая елка, “Джингл бенс” ударил в виски. Все ржали и откупоривали шампанское, появилась группа полуобнаженных снегурочек и они начали свой эротический танец. Мертвый Степан поднялся и ему наливал водку один из расстрелянных охранников.
- Я не Петров, я - Губарев! Вы перепутали клиента! Мать вашу!
Но меня никто не слышал. Веселье продолжалось по чьему-то сценарию.