Офицер. Часть пятая

… Свободного времени на изучение чертежей ракеты комплекса «Точка-У» у него оказалось целый час — не так много, но и не так мало, учитывая, что схема комплекса и ракеты не была для Григория Федоровича Белоцерковского в новинку..
   И еще это было немалое время, в течение которого Григорий Федорович был освобожден от внимания помощника-соглядатая Хомы Гудзыка. И это время было использовано им с толком.
   Перво-наперво, он проверил счет и тарифный пакет на своем «Йотафоне».
  На счету оказалось сто гривен, тарифный план позволял экономно расходовать их на звонки внутри сети и, что было немаловажно, на интернет.
   Затем офицер-ракетчик активировал передачу данных и скачал несколько нужных программ.
   А потом, предварительно убедившись, что в коридоре никто не пытается надзирать за ним, задействовал браузер смартфона и зашел на сайт одной из газет, издаваемых в Новороссии. И отправил на электронную почту газеты письмо.
   Оно было направлено лично редактору этой газеты, в чьей порядочности и приверженности делу Новороссии он не сомневался.
   В письме Григорий Федорович написал: «Уважаемый Илья Яковлевич! Это письмо — особо важное, оно послано человеком, не состоящим в рядах Ополчения, но искренне содействующим и сочувствующим общему делу. Этот человек находится в плену ВСУ и этот человек — Григорий Федорович Белоцерковский — я. Если вы сомневаетесь в моей персоне — можете проверить мои данные, подняв архивы по ракетной части А/Я19002340067, в которой я проходил службу на заключительном этапе своей службы в рядах Советской Армии.
   Если в течение сегодняшнего дня я получу от вас подтверждение тому. Что вы проверили это, то я смогу, как я надеюсь, держать через лично вас связь с внешним миром. Другого варианта у меня пока нет.
   Искренне уважающий вас Г. Ф. Белоцерковский, полковник в отставке ракетных войск Советской Армии.».
   В заключении он вставил в письмо ссылку на свой почтовый адрес, убедился, что письмо отправлено и стер его.
   Затем он вернулся к  документам по комплексу «Точка-У»...
   Вернулся Хома Гудзык. Он принес обещанное — импортную школьную готовальню и пачку листов ватмана. И тут же получил новое задание.
   На этот раз Григорий Федорович попросил его принести пачку бумаги для принтера — он намеревался использовать ее для записей.
   Это Гудзык обязался выполнить за несколько минут — и Григорий Федорович не сомневался, что это будет сделано быстро. А Григорий Федорович мог лишь ждать.
   Лишь ждать...
… Давно вернулся с пачкой ксероксной бумаги Гудзык, теперь он сидел в коридоре, открыв окно в торце и дымя дешевой сигаретой без фильтра. Григорий Федорович не горел сейчас желанием отсылать его куда-то, да и нужды в том не было.
   Однако, лежащий на столе включенный смартфон он переложил так, чтоб тот находился по его правую руку, вне обзора со стороны двери в комнату.
   И, весь в нервном напряжении исхода своего ожидания, он занялся составлением программы на языке «Дракон», которая должна была подменить стандартную программу запуска «Точки-У». Эту программу он собирался использовать во время задуманной им диверсии...
   Ответ на его послание в редакцию газеты пришел, как все подобные ответы, неожиданно — но, прочитав его, офицер-ракетчик был обрадован.
   Подлинность его личности была подтверждена, редактор газеты мог ему доверять и, следовательно, у него появилась связь с Ополчением и возможночсть дать знать о своей инициативе.
   Пришел и встречный вопрос: « Что вы намерены делать?».
   Он написал ответ: «Я располагаю данными, что каратели собираются атаковать ракетами «Точка-У» несколько важных целей на территории ДНР. Я привлечен к обслуживанию и наладке ракет. Я собираюсь перенацелить их на обьекты карателей. Буду рад, если мне предоставят возможный список объектов. В моем распооряжении может быть около восьми-десяти исправных ракет.».
    Ему ответили незамедлительно: «Если вам это по силам — я свяжусь с разведкой Ополчения. Они составят для вас список обь
ъектов. Есть какие-то особые пожеоания?».
   Григорий Федорович ответил: «Да, есть. Я не хочу, чтоб пострадали мирные жители. Потому, зная, что объектов, которые Ополчение хотело бы уничтожить, немало, я прошу дать мне список объектов, которые я мог бы уничтожить, не нанеся вреда населению.».
   Редактор газеты отослал ему ответ: «Должен высказать вам свое уважение. Список будет. Ждите.».
   И снова «Ждите»...
   Тем временем, в штабе Армии Новороссии происходили другие события.
   Там командованием были получены списки людей, которых ВСУ согласно было обменять на своих, захваченных в плен ополченцами, людей.
   Эти списки, копии которых были присланы только-что из отдела контрразведки, сейчас держал в руках начальник штаба. Возле него стояли несколько командиров боевых групп и офицеров из контрразведки.
   С одним из них, обсуждая полученные списки, начальник штаба сейчас беседовал.
   Он говорил: «Конечно, обмен пленными — это обязательный пункт Минских соглашений... Но... В какой уже раз ВСУ вписывает в список абсолютно отвлеченные фамилии? Вот и сейчас — Мешков, Котованов, Мигридзе, Белоцерковский... Кто это такие? Вы можете мне уточнить?».
   Затем, помолчав, добавил: «Мне за них надо вернуть укропам вполне конкретных людей, которых, прямо скажем, я не хотел бы выпускать. Это не просто военнопленные. Это командиры боевых частей, которые участвовали в обстрелах мирных районов городов и которые должны за это ответить по всей строгости закона. Вы это знаете лучше меня.».
   Офицер контрразведки, носивший позывной «Леший», помолчав, ответил: «Мешков и Котованов — эти мне неизвестны. Скорее всего, ВСУ включила в списки простых мирных жителей, так как, из тех же соображений, что и мы, кого-то отпускать не хочет... Хотя, думаю, их нужно будет проверить — есть информация, что, таким образом, к нам могут быть засланы диверсанты.
   Мигридзе уже в поле зрения контрразведки попадал, за ним будет установлен негласный надзор.
   Что касается Белоцерковского...  У меня кеще данных нет, но фамилия в голове вертится, я ее слышал недавно...».
   «Слышал не от танкистов, Леший?» - спросил его другой конрразведчик.
   Тот отозвался, хлопнув себя по лбу: «О, точно, Санин с «Т-72» его благодарил. Выхаживал командира этот товарищ...  Упырь, перепроверь по нему инфу. Мявкни, если что новое есть.».
   Тот отшел в сторону, достал свой «Самсунг-Гэлакси», принялся куда-то звонить...
   Вскоре он уже подошел к Лешему, тронул его за плечо, отозвал в сторону.
   И сообщил: «Из редакции «Андреевского флага» приходил запрос. И наши уже поднимали материал по Григорию Федоровичу Белоцерковскому...
   Да, мирный житель... Но у нас ведь каждый мирный житель — это человек с человеком внутри... бывший офицер-ракетчик Советских Вооруженных Сил, жаждет быть полезным Новороссии, так как сейчас находится в плену у ВСУ и привлечен к обслуживанию ракет «Точка-У», которые сейчас укры усиленно выводят с консервации. Подозреваю, что его же стараниями он этого привлечения добился... Неглуп, неглуп...».
   Леший, помолчав и посмотрев коллеге в глаза, сказал: «Мда, Белоцерковский — непростой человек...  Нам его нужно оттуда вытянуть до того, как бандерлоги его раскусят... Как ты думаешь, только —  что он там делает?».
   Тот пожал плечами, ответил: «Не думаю, что он там прилежно нацеливает ракеты на наши города.  Могу предположить, что он бандерлогов сильно раздосадует...».
   Леший сказал: «Я тоже так думаю. Отслеживайте всю переписку его с редакцией «Андреевского флага». И дайте в редакцию указание — пусть немедленно нам присылают все новости. Будет лучше, если ему сделают переадресацию на мой ящик «мыла». Я сам с ним свяжусь.».
   Пока они говорили, Леший заметил боковым зрением, что к ним приближается еще один офицер с летучей мышью на нарукавной нашивке.
   Когда тот подошел совсем близко, леший повернулся к нему — и мгновенно узнал подходившего.
   Это был Полянин, егго старый коллега.
   Подойдя, офицер-контрразведчик с позывным «Полянин» поприветствовал своих товарищей и произнес: «А в отделе еще новость... Упырь, ты, кажется, звонил, спрашивал по Белоцерковскому?
   Ну, так слушай еще.
   Этот Белоцерковский решил взорвать объекты бандерлогов их же ракетами, просит список объектов, которые нужно взорвать, но чтоб не находились рядом с домами мирного населения. Как вам такое, сэр?».
   Тот спросил: «»Облико морале»? Вот это, как раз, похоже на советского офицера. Ценю. Слушай, на мой смарт... Вы там адрес его «мыла» зафиксировали?».
   Полянин ответил: «Обижаешь... Конечно.».
   Леший, вынимая из кармана свою «Иксперию» и подавая ее Полянину, сказал: «держи тогда. Введешь мне его адресок и переадресацию настроишь. А то я со своим зрением долго чикаться буду...».
   Все знали, что Леший загубил зрение еще в Славянске, подвергшись действию отравляющих газов — поэтому, кроме Полянина, помочь ему вызвался и Упырь. Но Леший отмазхнулся, сказал: «Полялнин сам справится, там несколько строчек ввести и одну «галочку» поставить... А ты звони в газету.».
   Сказав так, он вернулся к начальнику штаба.
   Тот спросил: «Ну, что?».
   Леший ответил ему: «Значит, докладываю. Григорий Федорович Белоцерковский, бывший офицер-ракетчик с большим опытом, решил использовать имеющиеся у врага ракетные комплексы тактического назначения «Точка-У», чтобы нанести ущерб самому врагу. С этой целью он предложил врагу свои услуги, чтоб иметь доступ к ракетам. Их у данной группировки бандерлогов около десятка, из них, ну, штук восемь еще рабочих...  Он решил их, как я понимаю, перепацелить. И у меня есть основания думать. Что перенацелит ведь...».
   «От нас что требуется?» - спросил начальник штаба.
   Леший сказал: «Дать ему закончить дело и вытащить его оттуда. Потому «галочку» против его фамилии можете ставить. А с ним самим буду работать я.».
   Два часа спустя на электронный адрес Григория Федоровича Белоцерковского пришел список объектов в тылу врага, которые можно было уничтожить в соответствии с его планом.
   В нем было шесть целей.
Читая этот список, Григорий Федорович подумал: «Ракет у меня — как у дурака фантиков... И для полноты ощущений бандерлогов я приберегу пару штук на «сладкое». Уничтожу и сами установки и командный состав.».
   Несколькими минутами позже на смартфон Лешего пришло сообщение: «Я уничтожу указанные цели — скопление танков у села Борисовка, учебный полигон ВСУ в бывшем глиняном карьере, ремонтный парк бронетехники, понтонную переправу через реку Бычок и
дивизион установок «Смерч» в двух километрах от южной окраины поселка Доброволец.
   Но прошу разрешить мне оставить две ракеты для использования по собственному усмотрению.».
   Ответ на это сообщение к Григорию Федоровичу пришел не сразу.
   Он пришел тогда, когда тот, приняв за молчаливое согласие отсутствие ответа, готовился выключить смартфон; тогда, когда в коридоре за его дверью раздались шаги двух пар ног в тяжелых армейских ботинках и хорошо слышный говор возвестил о том, что Хома Гудзык «челом бьет» коменданту...
   В этом ответе было написано: «Хорошо, Григорий Федорович, действуйте. Разрешаю вам оставить пару знаков препинания себе. И да, вот еще. В этой операции, которую мы будем проводить вместе с вами, мы будем знать вас, как Молота. Вы меня — как Редактора, хотя, сразу скажу — вы беседуете не с тем человеком, с которым связались ранее. Но с кем — вы узнаете позже.».
   Он не стал отвечать, понимая, что этого от него и не ждут. Да было уже и некогда — шаги в коридоре приблизились вплотную к его двери, кто-то взялся уже за дверную ручку... 
   Офицер-ракетчик выключил «Йотафон» и спрятал его в карман.
   И лишь за тем отодвинул шпингалет на двери.
   На пороге, действительно, стоял комендант.
   Григорий Федорович внутренне напрягся в ожидании его слов.
   И услышал: «Григорий Федорович, я пришел сказать, что расписание для вас несколько меняется. Надо сказать, не в лучшую для нас сторону.
   Через несколько дней должен состояться очередной обмен пленными с этими омоскалившимися свиньями... Мы бы не хотели вас терять, пригшли списки и в них есть ваша фамилия. Списки составляли в Киеве, а киевских штабистов увещевать бесполезно...
   Вас придется отпускать.
   Потому свою работу вы должны сделать за те несколько дней, чтоб потом мы могли применить ракеты по назначению, когда вас здесь уже не будет...
   Так что работайте быстрее. Тем более, что я могу вернуть вас в ту же яму, откуда вы были недавно вытащены, это в моей власти.».
   Он помолчал, лениво повернулся, собираясь уходить и, уже делая шаг от двери, обернулся и сказал: «надеюсь, вы помните, что мы с вами, все жже, не друзья. И не будете меня гневить...».
   Затем он ушел. Вместе с ним, очевидно, провожая его, ушел и Гудзык.
   Григгорий Федорович, вновь, закрывая свою дверь, подумал: «Не бывает ракетчиков в отставке...  Как и бывших патриотов... Я вам устрою Черный день календаря...».
   Затем, вспомнив, как назвал ракеты в своем послании неведомый «Редактор», усмехнулся и подумал: «ну, знаки препинания, так знаки препинания... Я раскусил вас, товарищ особист...  Тут ведь семи пядей во лбу не надо...».