Монтерей

Монтерей, Калифорния. Конец августа. Не тепло, не холодно. Трехэтажная гостиница на шумной дороге. Номер на двоих с окном на дорогу и большой двуспальной кроватью. Атмосфера в гостинице, невзирая порой на настоящий грохот из-за окна, благоприятна для отдыха. Во всех помещениях разные и очень красивые, в цветочек обои. Старинная мебель из красного дерева. Хозяйка в возрасте, улыбчива, говорит совсем медленно, но четко. У отеля красивое название «Дель Монте Инн». До океана близко. Прежде всего Они отправляются туда.

В огромном ковше красивой бухты чувствуется спокойствие видавшего виды исполина. Широкий песчаный пляж с редкими старыми большими эвкалиптами местами, ближе к дороге, зарос сочной, с толстыми как у столетника листьями, травой портулак. Ладони прибоя любовно гладят гладкий песок, неотвязно нашептывая пенистые строчки. Бесконечная даль. Пахнет морем. Большие серые и серо-белые чайки на высоких лапках с выпяченными зобами и длинными жестокими клювами безумными глазами высматривают добычу, выбрасываемую морем. Они просто ждут и Жизнь им дает все необходимое. Людям же каждая волна ее, скорее, подбрасывает зерна трудностей на жернова их судеб.

Море, чайки, запахи и даль напомнили Ему любимые острова. Об этом Он говорит Ей. Она удивлена: «Что же тут общего? Сюда приезжают отдыхать богатые люди, там была тюрьма». «На Острова приезжали люди богатые духом» - убеждает Он, думая про себя, что это чувства уводят его в святое Беловодье, а «они не подвластны нескромным ощупываниям всего и вся анализирующего ума!»

Они наблюдают, как другая пара, тоже мужчина и женщина, отправляется на прогулку в каяках, легких одноместных байдарках. Мужчина спокойно справляется с прибоем. Женщина неловка, пристыжена собой, чуть приседает от бессилия, когда лодку поворачивает вдоль волны и бросает обратно на берег. Женщина сжимает ноги в коленях и приседает так, как будто вот-вот может написать в штаны. Она то и дело бросает вопросительный, смешанный с капризом взгляд на отплывшего уже партнера. Но дело совсем бестолково. Легким, хотя и неумелым движением женщине все же удается пихнуть нос лодки в море. Она плюхается внутрь, выталкивая телом набравшуюся воду, и облегченно отчаливает.

В сторонке многочисленная группа туристов обучается управлению каяками. Инструкторша, сидя на коленях, сильно нагибаясь вперед, широко загребает спаренным веслом песок, показывает, как не надо делать. Чуть дальше, у воды, на отглаженной прибоем площадке большая чайка в окружении алчущих соперниц треплет изнемогшего в ее клюве голубя. Голова его запрокинута, крыло чуть распахнуто. Чайка волочит его за горло… Он еще видит яркое солнце, других чаек, то и дело подскакивающих для удара по нему, группу туристов, слышит голос инструкторши… Голубое небо вытаскивается из него на глазах у всех. Но сильным нет до него никакого дела. Чайка остервенело долбит пушистое мягкое, еще теплое тело и топит его в набежавшей волне. «Такова жизнь!»- комментирует Она.

Они поднимаются на широкий пирс, другой конец которого уходит далеко в море. Пирс служит защитной стенкой для корабельной базы. Тут частные яхты, лодки, катера и небольшие рыболовецкие шхуны. Напротив видна такая же стенка, ее называют «Олд фишерменс верфь» - это историческое местечко. Место паломничества туристов со всего света. Там теснятся ресторанчики с экзотическими яствами и магазинчики с живописными фотографиями и картинами, поделками из камня и дерева, лавки с сувенирами. Там рисуют портреты туристов один-два художника. Владельцы большой части этого беспокойного хозяйства, по утверждению некоторых горожан, старые сицилийские мафиози, нашумевшие в свое время на весь мир у себя на родине, ныне спокойно доживают свой век в этом райском местечке, недосягаемые для рук итальянской Фемиды.

Многоязычная толпа. Очевидно, что по ту сторону океана Азия, так как в толпе преобладают японцы и корейцы. Они с детьми и в одиночку пробуют ловить рыбу с пирса спиннингами, удочками, донками и пауками. На дно последних для приманки бросают красные головы морских окуней с выпученными глазами. У голов еще болтаются свежие остатки пищеводов. Страсть!

Полотно умиротворяющей музыки морской оснастки, постукивания, побрякивания и позванивания на яхтах и катерах, пасущихся мирно словно стадо русских коров с боркунцами на лужайке бухты, рвут тревожащие вопли больших морских животных. Вначале кажется, что это воют сторожевые псы внутри рыбной фабрики - старого деревянного здания с облезлой белой краской на стенах, что стоит на краю пирса. Потом оказывается, что это под основанием пирса, покоящемся на высоких мощных деревянных сваях, ревут морские коровы. Некоторых из них обижают агрессивные собратья. Сильная волна вони обдает Его и Её и спадает как морской отлив. Так пахнет помет многочисленных чаек и рыбьи требуха. Страсть.

Вот большая корова, едва пошевеливая телом, медленно кружит на одном месте, выставив исподлобья вверх на причал свой большой черный глаз. Другая половина морды ее обращена в воду. В ее движениях нега, а в глубине хитрого глаза страстное ожидание лакомства. Шустрый малыш, позарившийся на подачку, был немедленно выдворен с территории этого частного владения.

О, это захватывающее зрелище! Чайки с клювами кирками стеклянными глазами следят за каждым гостем неотступно, свободно подпуская на расстояние вытянутой руки. «Они могут убить человека» - предостерегает Она. Внимание Их возрастает. Они шарят глазами повсюду. Обнаруживают на широких балках пирса у самой воды большущих коров. Эти старики с высокими лбами, с основательно прохудившимися шкурами и подчеркнуто осознанными движениями кажутся людям пенсионерами. Хитрец, ожидающий подачки, - циркачом-охотником. Неподалеку на одиноком понтоне толпа толкающихся, борющихся за место, орущих на всю ивановскую, политических деятелей. Страсть, как шар рулетки, крутится между ними. И каждый перебивает соперника, дергает рулетку вне очереди. Циркач-охотник спроворил рыбку и только начал ее покусывать, как налетели чайки и выхватили его добычу прямо из лап. Он такой большой, ретировался с опаской, без борьбы. А страсть все вопила из под причала!

Все здесь были связаны круговой порукой. Политические деятели мяли бока друг другу, «молодежь» и чайки сновали вокруг охотника, «пенсионеров» тревожили туристы. Одного большого старого быка-отшельника, забравшегося на морскую банку у одинокого судна, терроризировала чайка-калека. Она волочила сбоку свое поврежденное крыло, курлыкала, покачивала головой и бочком-бочком подбиралась к нему с явным намерением или выклевать кусок мяса из его жирного бока, или, по крайней мере, глаз, чтобы он остался беззащитным. Он поднял ласту, предостерегаясь от еще одной непрошенной гостьи, а от первой отодвинулся тяжело и отвернулся, почесывая зубами свой зад, морща при этом толстую шкуру на груди. Банку и судно крутило на одном месте то в одну, то в другую сторону. Бык покусывал свой зад, сбоку и сверху на него наседали чайки, у них не было выбора…

Внимание людей привлек морской котик. Он только что вынырнул из глубины, умело лег на спину, стал выписывать круги, редко балансируя то одной, то другой задней ластами, держа в передних коротких маленького краба. Лакомился им так, как человечий младенец лакомится молоком из бутылочки, страстно посасывая соску. Был слышен хруст! Людям представилось, что это мог быть краб-внук, который шел к своей бабушке в гости на воскресное чаепитие… Ненасытные чайки пытались атаковать котика. Однако он легко уворачивался. Только все чаще при этом терял равновесие. Но, сделав легкий кульбит, опять возвращался к своему занятию. У каждой трапезы здесь были свои пристрастные свидетели. Несколько чаек продолжали следовать за ним. Да, они могли высоко летать, но у него было превосходство - он мог глубоко нырять.

Через некоторое время этот «младенец», нырнув накоротке, опять появился с новой добычей. Возможно это была бабушка первого краба, вышедшая из своего дома-норки в надежде поскорее увидеть внука. И вот, они все-таки встретились в кромешной тьме чужого желудка!

Интерес к новому гнал людей дальше. Ресторан яхт-клуба зазывал их к себе: «с 11 дня и до - очень поздно»… В размышления и чувства вплеталась приятная музыка стада послушных морских судов. Их белые игривые корпуса с голубыми тентами в этот яркий солнечный день звучали как скрипки и мандолины, пиля смычками мачт струны солнечных лучей.

Между тем морской прибой продолжал выбрасывать на песчаный берег много ненужного хлама, среди которого Он и Она иногда находили настоящие драгоценности с самого дна океана…