Прогулка под Рождество

Снег, снег, снег. Он везде. Он кружится в воздухе тонкой морозной пылью. Он лезет за шиворот. Он набивается в сапоги и рукавицы. А главное – он покрывает все вокруг коварным рыхлым одеялом, в котором вязнешь то по колено, то по пояс, и которое прячет что угодно – рытвину, камень, а то и вовсе овраг, навернувшись в который переломаешь себе шею. А если не повезет – то всего лишь ногу, останешься жить и не успеешь окоченеть до того, как тебя настигнет уже совсем близкая, наверняка, погоня.

Если честно, я слабо представлял себе, зачем вообще бегу, зачем продолжаю переставлять ноги, таранить снежную целину, оставляя за собой целый каньон, упрямо ковыляя куда-то. Куда? Я понятия не имел, что находится по эту сторону гряды, ведет ли то, что я принял за старую просеку, к какому-нибудь жилью, или здесь так и тянутся дикие необжитые земли до самого края света. Моего персонального, скорее всего. Ведь когда меня прикончит погоня, холод или притаившаяся под снегом ямина, я же не потащу весь свет за собой, а просто уйду за край сам, и мало кто удивится, куда это делся один старый дурак, вечно сующий любопытный нос не в свое дело.

Чем дальше я торил свою борозду, тем явственнее к холоду и усталости прибавлялся голод. Брюхо подводило все сильнее и сильнее, а попытаться обмануть его, сжевав несколько горстей снега, было не лучшей идеей. Теперь распаренное под курткой тело изнутри словно когтями полосовал свившийся в кишках ледяной комок. А ведь те «маленькие парни», что из низших, «гномов», жрали снег, чтобы как-то утихомирить постоянный голод, и вроде не дохли... Правда они и не люди, так ведь?  Хотя кто точно не люди – это их высшие, которых мы, чтобы не путаться, привычно именуем «эльфами». Вроде один народ, раздень – не отличишь, но, почему-то, вторые почитают себя небожителями, всячески вытирают ноги об первых, а те безропотно это сносят. В большинстве случаев.

Того «маленького парня» я зауважал искренне. Когда его дочку разметало по снегу горящими ошметками за какую-то мелкую провинность, он сумел порешить несколько «эльфов», разжился их футуристической экипировкой и почти ушел. Почти. И я был бы искренне рад, если бы ему это удалось. Особенно — не вовлекая в это дело  излишне любопытного охранника транспортной колонны, решившего  ему помочь. А теперь маленький, словно детский трупик, остался далеко позади, неподалеку от остова искореженного грузовика, я же топаю в никуда, без припасов, почти без патронов и с похожим на игрушечный шлемом за пазухой.

Для «гнома» было так важно донести записи с этого шлема до нормальных человеческих властей, он так проникновенно шептал об этом уже практически неживыми губами, что я сгоряча даже не сделал попытки сдаться своим. А теперь поздно, слишком поздно после первого моего прицельного выстрела. И если не откроется передо мной в самое ближайшее время цивилизованное жилье, где есть связь с полицией и прессой, то услышу я напоследок торжествующий рев «оленей», обернусь рывком, сбрасывая рукавицу, может быть даже успею упасть в снег и дать по машинам пару очередей, а потом накроет меня капсулой огнеметного «эльфийского жезла» или ответной очередью честного .223 от бывших коллег. И останется от меня только этот самый шлем с записями, валяющийся под ближайшей елкой.