Моя принцесса 3. Потеряный рай. эпилог

10 лет спустя.
Белые пушистые снежинки, цепляясь одна за другую медленно падали вниз, укрывая все вокруг, на сколько хватало взгляда. Ветер совсем стих, уступив место тишине и спокойствию. В такие моменты в душе человека происходит что-то невероятное, ей словно  хочется раствориться в этой умиротворенности, стать ее частью. Как будто тогда ты сможешь прикоснуться к тому, что обычно скрыто от людских глаз, сердец и мыслей.  Ты будешь везде и нигде, могуществен как сам Бог и ничтожен, как песчинка в пустыне, свободен как ветер и скован, обреченный на адские муки, подобно Прометею.
Мужчина тяжело вздохнул, когда мысль оборвалась, и вновь вернула его к реальности. Снежинки умирали а его лице, оставляя после себя лишь обжигающий мокрый след. Слабое декабрьское солнце клонилась к закату, венчая конец очередного дня. Противоречивые чувства боролись в его голове и сердце, впрочем, как и каждый раз, когда он приходил сюда. А особенно в этот день.
« -…назови его Джонатан.
- Ты уверена, что хочешь этого? Ты бы могла продлить себе жизнь еще на несколько лет…
- Нет, милый, я никогда не поступлю так эгоистично. Уверена, если бы его отец был жив, он хотел бы того же.
- Он любил тебя…
- Может да, а может нет. То, что было в его мыслях теперь навеки останется с ним, а вот совершенного уже не изменить. 
-…я не хочу отпускать тебя, Элизабет…
- Просто обещай мне, что будешь заботиться о нем...»
«…обещаю…»
Прошло много лет, прежде чем я сумел смириться с твоей утратой, окончательно отпустить тебя. Перед смертью ты вырвала обещание, что я никогда не сдамся. И я не сдавался, ради тебя и ради малыша, которому ты дала жизнь ценой собственной. Я стал таким, каким ты всегда хотела меня видеть – лидером, упрямцем и бунтарем, нашедшим в себе силы пойти против целого мира. Сперва эта «маска» жгла мне лицо, пока однажды я не понял, что никогда больше не смогу снять ее – она впилась в мою кожу, содрала и заменила ее. И единственное место, где мне удавалось снять ее – это рядом с тобой, любимая. Только тебе я, как и прежде, могу рассказать все, что мучит мое потрепанное тело, пожирает мои мысли и наполняет их болью и тоской.
– Отличный денек, не правда ли?
Все тот же мелодичный юношеский голос, те же изящные движения, преподнесённые с неизменной грацией, те же серебряные кудри, ниспадающие на плечи:
- Время благосклонно к тебе, друг мой, - улыбаюсь я, поворачиваясь, - рад видеть тебя снова.
- Вы тоже не так плохи как думаете, милорд, - его смех зажигает во мне искорку надежды, заставляя улыбаться еще шире.
- Да ладно тебе, мы же не на собрании.
– И то верно, - Дариэль делает несколько шагов навстречу и останавливается, скользя взглядом по переливающемуся на солнце мрамору, - как ты?
- Все спокойно как никогда.
- Знаешь, Эд, есть такие правители, которых люди называют сыновьями Богов. Я думаю в твоей родословной где-то парочка «всемогущих» попадалась.
- Мой отец был простым грешным смертным, наделавшим массу ошибок, с которыми мне до сих пор приходится разбираться.
- А кто сказал, что Богом обязательно должен быть мужчина? – на лицо «эльфа» выплыла многозначная улыбка, - и вообще я не про это тебя спрашивал.
- Со мной тоже все хорошо.
- Она была бы счастлива за тебя.
– Не говори ему такие сентиментальные вещи, а то еще размякнет, а лидерам проявлять чувства не положено по долгу службы, я прав, братишка? – я обернулся, уже готовый увидеть обладателя голоса. Почему-то мне всегда было тяжело смотреть на него. Может потому, что теперь он был просто до боли похож на нашего отца, или потому, что завидовал его счастливой семейной жизни, той жизни, о которой я всегда мечтал, а может я просто до сих пор не могу отделаться от мысли, что он каким-то образом виноват в том, что нашей принцессы сейчас нет рядом. Хотя за последнее обвинение я страшно ненавидел себя – что бы он ни сделал ей плохого, как бы ни отталкивал или унижал, я поступил много хуже – он сдался на поле боя, а я сбежал, бросив оружие и трусливо поджав хвост.
Вам не передать, какой камень свалился у меня с души, когда мне сообщили, что мой названый брат жив. Когда я вырвался и смог попасть к нему в больницу меня ждала еще одна шокирующая новость – они с Амелией ждали ребенка, но из-за пережитого стресса случился выкидыш. А потом им поставили страшный диагноз – бесплодие. Амелия была просто убита горем, поэтому мы не виделись вплоть до похорон Элизабет. Да и мне было не до них – мое «восхождение на трон»  было весьма извилистым и тернистым. К моему глубочайшему удивлению удалось обойтись без лишних жертв. Хотя меня до сих пор это пугает – все кажется, что в один прекрасный момент судьба воткнет мне нож в спину, вырвав затем из моих окоченевших ссохшихся рук ранее подаренную корону. Так или иначе, жизнь не сломила ни одного из нас. Возможно потому, что нас объединяло нечто очень сильное.
- Джонатан, поздоровайся со своим дядей. Ты ведь помнишь своего дядю?
Малыш, с глазами полными испуга, смешанного с виной, будто ему было стыдно за то, что он забыл то, что и не должен знать, издал тихое «здравствуйте» и еще сильнее прижался к своей приемной матери. Пока вы не обвинили меня в том, что я нарушил клятву, данную Элизабет, скажу, что безумно рад, что мальчику посчастливилось быть частью семьи моего брата, причем с каждым прожитым днем становился все очевиднее тот факт, что этот ребенок стал центральной ее частью. Своих детей у них уже никогда не будет, и в каком-то смысле Джон стал для них подарком свыше. Хотя сперва я переживал по поводу отношения приемной матери к новорожденному, но годы убедили меня в том, что не стоит судить человека по «обертке» - Амелия полюбила этого ребенка не меньше, чем любила бы собственного и заботилась о нем с огромным трепетом и нежностью. Все же это было лучшее решение, хоть и далось оно мне нелегко. Хотя подставлять беззащитного младенца под удары Альбрего, которым мне на протяжении многих месяцев приходилось доказывать, что я достоин доверия и уважения, было бы величайшим безрассудством.
С первых же дней его жизни в приемной семье было решено, что мы не будем скрывать от него, кто он такой и кто его настоящие родители. Горький опыт научил нас, что ни к чему хорошему подобная ложь не приводит, а утаить подобное в секрете в пределах нашей семьи – задача и вовсе невыполнимая, ведь, как известно, даже двое могут хранить тайну лишь в том случае, если один из них мертв. Иногда меня бросало в дрожь, когда я заглядывал в его глаза – в них я видел ее отражение. И хотя мальчик с каждым днем становился все больше похож на своего отца, я все равно, всякий раз глядя на него, не мог отделаться от мысли, что душа Элизабет не отправилась в мир иной, а нашла новую жизнь в этом маленьком ее продолжении. Правда было в этом взгляде и что-то такое, что настораживало и пугало одновременно, как будто внутри этого крохотного существа затаился самый страшный из демонов преисподней, ждущий своего часа, чтобы вырваться на свободу. И в такие моменты я видел в нем Флойда и молился о том, чтобы мальчишка не унаследовал трагическую судьбу своих родителей. Хотя как знать – возможно, в один прекрасный день именно он и станет моим камнем преткновения, когда займет мое место во главе семьи.  Его готовят к этому с рождения. Наконец-то я понял – нам никогда не удастся вырваться из этой клетки или поломать эту систему, мы обречены. Но я понял и еще кое-что – если ты не можешь победить зло, то тебе остается только одно – его возглавить.
– Ну что, - цепкие руки Леонарда смыкаются на моей шее, заставляя поперхнуться.
- Что, решил голыми руками трон захватить, братишка, - усмехаюсь я, стараюсь сохранить равновесие.
- К моему глубочайшему облегчению не я в нашей семье оказался самым способным для этого, - усмехается братец, еще сильнее сжимая руки и повисая на мне со всей силой, - ну что, все готовы?
На счет три. Раз, два…
- С РОЖДЕСТВОМ!!!
Смотри, принцесса, все как ты и хотела, видишь? Каждый год мы проводим этот день вместе. И так будет всегда, пока наши сердца наполнены любовью, а в наших умах живет память о тех светлых моментах, которые ты нам подарила. Надеюсь сейчас, где бы ты ни была, ты видишь нас, и на твоем прекрасном личике сияет самая очаровательная из улыбок, какие когда-либо видел этот мир. С Рождеством тебя, любимая, и спасибо тебе за все. Кажется, впервые за долгое время моей душе, наконец, удастся обрести покой.
Не знаю, но, по-моему, все плохое осталось позади. Или мне только хотелось бы, чтобы это было так, ведь мне по прежнему тебя не хватает…нам всем. И все же ты научила нас одной простой истине – что бы ни случилось, какие бы испытания ни подкидывал нам привратница судьба, как бы часто ни швыряла нас на колени, надо всегда находить в себе силы, чтобы подняться и идти дальше. К тому же у меня по-прежнему есть о ком заботиться. И я обещаю тебе, Элизабет, что сделаю все для того, чтобы он был счастливее нас.
Холодный мрамор обжигает ладонь. Сердце замирает, а затем с бешеной силой набирает обороты, угрожая вот-вот выскочить из груди. Голову пронзает мучительная боль, возникающая из-за полу размытых воспоминаний. Они смешиваются с рассказами чужих людей, образуя уже другую, пугающую картину. Убийства, насилие, гнет, борьба за власть…как он попал во все это? Кто он? Что хотят от него эти люди? Они врут…врут даже тогда, когда говорят  правду, скрывают от него истинную причину смерти его родителей, умалчивают о своих грехах, прикрываясь ложной заботой и фальшивыми улыбками. Он чувствует это…
- Однажды я узнаю правду, и тогда вы будете отомщены…клянусь.
The end...