Заповедная даль

К концу сезона весенней охоты погода, наконец – то, наладилась. Сразу же поднялось настроение и возникло непреодолимое желание наверстать все упущенные из-за непутёвой погоды. За два дня до выходных я успел полностью собрать рюкзак, не забыв положить туда фонарик и фотоаппарат. У меня была давняя задумка посетить охотничьи угодья правобережья речки Соги, где, из - за половодья, редко кто бывает в эти весенние дни. Я знал непредсказуемый буйный характер этой речки, но, всё же, рискнул уговорить давнего приятеля, живущего в тех краях, переправиться на резиновой лодке. Я знал его, как страстного охотника, с которым мы  много лет назад, в тех краях, с вечера, забравшись в шалаш, с нетерпением ждали начала тетеревиного тока. К удивлению, в памяти ещё сохранились сюжеты тех, давних петушиных боёв и я рассчитывал, что и мой приятель с удовольствием захочет разделить моё желание ещё раз пережить эти сладостные минуты. Ностальгия! Кому не знакомо это чувство! Солнце уже цеплялось за макушки деревьев и озаряло всё вокруг янтарным светом, когда я подходил к его дому. Дом за последние годы заметно преобразился. Сбоку, к стене, очень удачно пристроилась «скоба», прибавив ещё одно окошко. Новые стропила, образовав ломаную крышу и добавив этаж, придали всему дому особую величественность, не свойственную деревенской архитектурной застройке, заметно выделили его среди других, которые выглядели  неухоженными лачугами.  Возле дома, тоже, произошли заметные изменения. Вдоль всего забора росли молодые сосенки, соседствующие через изгородь с белоствольными берёзами, которые своими прядями, едва не касались водной глади пруда. В самом углу участка, рядом с прудом, я увидел небольшую беседку. Ближе к крыльцу стоял ряд, заметно повзрослевших стройных туй, а за ними можно было рассмотреть около десятка кустов роз, которые, кажется, успешно перезимовали и законно претендовали на самое достойное украшение всей дворовой территории. За прудом, где за кустами смородины начинался яблоневый сад, прямо среди яблонь и груш, размещалась пасека семей на пятьдесят, а может и того больше.  Хозяин, уже не молодой мужчина, издали, больше похожий на юношу, встретил меня лучезарной улыбкой. Он, как бы, желая лучше рассмотреть меня, не торопливо, в развалку шёл навстречу, с широко разведенными руками, прищуривая глаза и покачивая головой. У него не было той солидности, которая, обычно появляется в этом возрасте. Если бы не глубокие морщины на его лице, то он так бы и оставался мальчишкой. Такая порода людей, как правило, трудолюбивых, с юношескими желаниями и фантазиями, в любых условиях не теряет себя, а с возрастом удивляет своей ненасытностью в стремлении к преобразованиям. После не долгих, дружеских объятий, я из любопытства поинтересовался, что он тут натворил, превращая свой обычный деревенский дом с небольшим ухоженным огородом, в настоящую барскую усадьбу. Не любитель всякого хвастоства, он предложил пройтись и посмотреть его задумки. От самого оврага, который я переходил, пробираясь по весенней распутице к деревне, а это метров триста, была выкопана канава. Она проходила вдоль его сада и терялась в овинниках давно покинутых хозяевами домов, о которых, местами, напоминали лишь едва заметные следы развалин. Обойдя, упавший посередь деревни, тополь, мы упёрлись в водную гладь рукотворного озера, не уступающую своими размерами футбольному полю, с островом в центре. Было понятно, что это было сделано не только ради утехи. Вынутый грунт был аккуратно разравнян и придавал деревне вид большой строительной площадки. Я не стал теряться в догадках, лишь спросил приятеля, о том, доживём ли мы до того времени, когда можно будет отведать рыбную продукцию из водоёма. Ответ прозвучал и я пожалел, что задал такой вопрос. Он стал в подробностях, в деталях и мелочах рассказывать технологию финансирования и строительства, украшая их своими фантазиями. Чтобы как - то сменить атмосферу и тему я спросил его о том, а правда ли, что в позапрошлом году он, по неосторожности, как будь - то из вологодского питомника купил сто саженцев яблоней и груш южных сортов и, они все в первую же зиму вымерзли. Моё любопытство было  вознаграждено весёлым хохотом и незатейливым повествованием о том, как жажда стремления достичь поставленной цели, во что бы то ни стало, побеждает всякие подозрения и сомнения. Мы вернулись в сад, где он рассказал всё о сортах яблоней и груш, как делается подвой, обрезка, а потом незаметно открыл тему  разговора о пчёлах. У меня тоже имелось несколько яблоней, вишня, виноград,  совсем маленькая пасека и я охотно поддерживал собеседника. Наш разговор постепенно переместился в дом, на просторную кухню, где заботливой хозяйкой был уже разожжён камин и накрыт стол.  Ужин подходил к концу и, когда уже, казалось, что обо всё было переговорено, кроме главного, ради чего я проделал нелёгкий путь, хозяин  голосом, в котором я уловил нотки самодовольства, сказал, что он давно не охотится. Эта новость была для меня неожиданной и казалась совершенно неправдоподобной. Не дожидаясь моего вопроса, он рассказал о том, как, лет десять назад, во время охоты, он преследовал раненого лося и, настиг его, уже лежащего, но ещё живого; как встретились их взгляды, как он увидел слёзы, когда - то мощного, грациозного лесного красавца; как что – то  надломилось внутри, где – то в душе резануло, в мозгу произошла моментальная переоценка мира ценностей всего живого. Выстрелить он не смог. Так закончилось одно из многих его увлечений. Сделав паузу, он всё же заверил меня в том, что завтра, я непременно, увижу токующих тетеревов. Спать мне постелили на втором этаже. Было уже поздно, клонило ко сну, и я не успел разглядеть свои апартаменты. Успел лишь заметить непривычное, кажущееся несуразным, окно в крыше. Уснул я, едва коснувшись подушки.  Мне показалось, что я вовсе не спал, когда голос хозяина вдруг разбудил меня, приглашая к окошку в крыше. В распахнутое окно, невооружённым глазом, было видно, как по полю, за канавой, бегали косачи. Я спустился вниз, достал из рюкзака фотоаппарат и через минуту, уже через объектив рассматривал токующих тетеревов. Всё вокруг: огненный шар солнца, медленно поднимающийся по веткам разросшегося на краю поля олешняка и сам олешняк, вместе с островками ивняка; пригорок, с токующими тетеревами, за канавой, обозначенный холмиками глины; разбитая вдрызг, ещё в осеннее бездорожье, не просохшая дорога; крик хозяйского петуха, на какое - то время забивавшего всё многоголосие утренней природы и, явно, претендующего на лидерство, - всё это, уносило меня в какую - то заповедную даль, даль откуда душа возвращается обновлённой, очищенной от скверны. 
2011г.