День благодарения Глава четвертая

До нового Петькиного дома  добирались довольно долго, пробки на дорогах, как и везде, были невероятные. Но для двух старых друзей это не раздражало, не все ли равно, где трепаться, на кухне за столом или в машине. Всех знакомых вспомнили, кто жив, кто умер, кто - на гребне успеха, а кто - потихоньку копает свой огородик за городом по выходным дням. Хохотали во весь голос, перебирая проказы молодости, передразнивали школьных учителей, цитировали любимые присказки тех лет. Славно у них получалось, один фразу начинает, другой заканчивает.
  - Жизнь прошла мимо, ...- начинал один.
  - ...девушки меня не любят! - давясь от смеха, продолжал другой.
  - До обеда я борюсь с голодом, ....
  - после обеда со сном! - и вновь взрыв хохота, потому, что это были не шутки, не анекдоты, за каждой стояла целая история, хорошо известная им настолько, что не было нужды пересказывать ее, достаточно произнести ключевую фразу.
  -Не ходите девки в поле, поле колыхается...
  - Не любите,  девки, Петьку, Петька матюкается!
 Кто бы мог подумать, что вся эта словесная шелуха так надолго в мозгах задержится!
   - Слышь Петруха, а помнишь чебуречную дяди Саркиса  на горке?  К ней еще очень неудобно было добираться, дороги не было, только крутые, раздолбаные ступеньки. И сама чебуречная - не кафе, смех один: длинные некрашеные столы, вдоль столов - лавки, отполированные до блеска задами многочисленных посетителей, мазанка с большим раздаточным окошком, а за ним - дядя Саркис в заляпанном жиром фартуке, выдает посетителям грубые картонные тарелочки с изумительно красивыми, ароматными, хрустящими по краям,  истекающими при укусе мясным бульоном ,чебуреками. Чебуреки следовало поливать острым томатным соусом из большой, алюминиевой кастрюли, а потом  их - пивом, пивом, пивом!!!
  - Эти чебуреки его жена и невестка там же лепили и на большой плите жарили, поэтому запах горелого масла  далеко расползался, никакой рекламы не надо было, ноги сами к Саркису вели. И вот парадокс, черт знает , что он там в эти чебуреки клал, на чем их жарил, но никто никогда ими не отравился, ни у кого после них печень не барахлила.  В середине девяностых прикрыли дядю Саркиса, как и многих. Горку таким высоким забором обнесли,  только крыши домов торчат. Частные владения.
  - Жаль! А где-то чебуреков поесть еще можно?
  - Можно, конечно, но не советую, суши безопаснее.
  - Ну нет, суши я и дома поесть могу. А борща у тебя, случаем, нет?
   - Борща нет, в жару жена супы не варит. Я тебя сейчас рыбой накормлю, копченой. Не бойся, не из магазина, сами делаем, на даче.
 
  Рыба и правда была отменная, жирная, нежная, с пивом - одно удовольствие. Сидели на балконе, болтали о том, о сем, про девочку-смуглянку, так внезапно сбежавшую от него после ночи любви, Борис, не удержался, спросил. Мол, не слышал ли друг  о ней, где, она, как.
  - Слышал, конечно,  лет через шесть после твоего отъезда объявилась. Это когда ее тетка умерла и квартира вся ей досталась. Замужняя дама стала, москвичка, шишки какой-то  жена,  ухоженная такая, вся в фирмЕ. Недолго побыла, всего пару дней,  сказала, ребеночек у них с мужем маленький, не хочет его надолго с няней оставлять . Про тебя спрашивала, мы сказали  -  уехал навсегда, писем не пишет. Она, вроде даже огорчилась сначала, а потом говорит:"Может и к лучшему". Видно нервы тебе потрепать хотела, гляди, мол, как я устроилась, не то что ты, вечный неудачник.
   Петька прав, пока Борис жил в этом городе, он всегда был у жизни в пасынках. Даже в детском саду ему всегда доставались самые маленькие пирожки, самые червивые яблоки, самые некрасивые игрушки. А  однажды, в игре "Угадай по вкусу", малышу вместо мандаринки, яблочка или хотя бы морковки,  вредная воспиталка положила в рот кусок горького, ненавистного ему, репчатого лука.  А он от обиды заплакал, но проглотил  этот лук  не жуя,  потому, что понял - он родился неудачником и  поделать с этим ничего нельзя, а можно только терпеливо, не сопротивляясь  принимать то, что посылает судьба. С этим ощущением он жил и в школе, и в армии, и в Художественном училище. Даже когда жизнь внезапно одаривала чем-то хорошим, парень помнил - это не надолго, вскоре подарок отнимут, испортят или он окажется подвохом. И часто оказывался прав, во всяком случае, помнил он именно эти случаи.Перед сном, бреясь в крохотной  ванной, он никак не мог понять, почему все вокруг стараются, обидеть,  ущипнуть, порой даже унизить,  этого, вполне симпатичного, неглупого и не ленивого парня, которого он видит в зеркале. Ответа не находил, видно, просто такая судьба.
 - Когда вы с ней умудрились поссориться так крепко, что она от тебя сбежала? - услышал Боря  Петькин голос.
  Они и не ссорились, вернее поссорились еще раньше, до того, как он в Москву, к художнику, съездил. Это был первый случай, когда Борис решил не принимать смиренно свою  судьбу, а пойти ей наперекор. А когда  он вернулся домой, влюбленные помирились, да так, что на краткий миг он стал считать себя женатым человеком. Любил, что ли , тогда сильно? Наверное... Проехали, забыл, чего  вспоминать. Нет, ну все-таки, ПОЧЕМУ она сбежала?!
 С того вечера, когда они встретились на танцах, молодые люди стали, как тогда говорили, "ходить". Это слово как нельзя лучше подходило у их отношениям. Любовь? Помилуйте, какая любовь могла быть у него, взрослого, двадцатипятилетнего парня,  с семнадцатилетней школьницей? Она, конечно,  красотка была, но характер - невыносимый, все по ее должно было быть, компромиссов - никаких! Когда он с ней на танцы, к друзьям в гости приходил, все завидовали, такая модельная девочка, прямо Сабрина! Ему и лестно. Потом целовались, конечно, у подъезда, как без этого, но дальше поцелуев дело не заходило. Друзья посмеивались, мол, не боишься, повяжут тебя за совращение несовершеннолетней! Борис только отмахивался, жадных на любовные утехи,  нетребовательных девиц всегда хватало, а эту он вроде как побаивался, чувствовал - затягивает она его, будто омут. Чуть расслабишься, и все, считай - женатик. Дело было даже не во внешности девочки,  хоть красавица  - поискать! Как магнитом притягивал, привыкшего к покорности,  парня жесткий характер малолетки, умение отставать свои убеждения, пристрастия, или даже пустые капризы.  Борису было это непонятно, он  легко шел на уступки, готов был пренебречь не только своим комфортом, но даже тем, что очень сильно любил. Побаивался-то он свою подружку, побаивался, но в все-равно капкан попал. Показалось ему, что  эта своенравная, упрямая девчонка и есть та единственная, с которой он хочет прожить всю жизнь.  Решил - после ее выпускного сделает предложение. Он в те времена был очень романтичным юношей, представлял, как в пиджаке и при галстуке, с букетом цветов, явится к родителям невесты, как после скромной, но веселой свадьбы будет их первая ночь любви, пойдут дети, потом внуки, и будут они счастливой парой на всю жизнь. Но, при этом,  Борис ни на минуту не забывал, что он - неудачник, и эти планы, во всяком случае, первая их часть, - всего лишь розовые мечты. Ну, хотя бы потому, что пиджака и галстука у него не было, как не было их ни у кого из его друзей. Мода тогда была другая, костюмов продвинутая  молодежь не носила,  ходили в коротких куртках из плащевки  с широченными стегаными плечами. И просить руки девушки было не у кого,  невеста - сирота, из родни лишь тетка - стерва, с трудом терпящая в доме племянницу. И то,  только из-за того, что на нее была записана их кооперативная квартира, опять же, пенсию, за погибших при каких-то испытаниях родителей, девочка получала очень приличную .
Но все остальное пока казалось ему очень даже реальным. Пока. И он с нетерпением ждал выпускного.
  Работал в то время Борис оформителем в одном из домов культуры, куда попал по распределению после Художественного училища. Рисунки с детства были его страстью. Он рисовал с самого нежного возраста, всегда и везде, на стенах домов, во дворе на земле, на обложках тетрадей и учебников. Мама не успевала покупать ему альбомы и карандаши, по всей квартире валялись блокноты с набросками людей, животных, всего, что  попадались юному дарованию на глаза. 
 Но судьба-злодейка и тут поставила подножку, учитель рисования в школе упорно ставил мальчику тройки. Преподаватель не был творцом по натуре, искренне презирал любую живопись, кроме классической, авангард вообще не признавал, считая Малевича, Кандинского и Зверева просто мистификаторами кисти и красок. В институте его научили добросовестно переносить на бумагу изображения унылых гипсовых кубов, шаров и конусов, точно передавать светотени на неподвижных гипсовых головах, соблюдать пропорции всего живого. Именно этого он требовал и от своих учеников. Еще необходимым условием получения хорошей оценки были листочки папиросной бумаги, вклеенные между рисунками. Вот эти самые листочки и стали камнем преткновения,  Борис хронически забывал их вклеивать, учитель злился, ставил мальчику двойки, обидно ругал "абсракционистом". Увлеченность чем либо вообще была в то время не в чести у школьных учителей, и то, что у рисующего везде и всегда мальчика  в школьном аттестате по рисованию красовалась тройка ( и то только потому, что двойки по этому предмету ставить было не принято), никого не удивило. Не удивило это и самого выпускника, ведь он твердо помнил, он - неудачник! Поступать после школы мальчик решил в технический ВУЗ. А не поступив, покорно отправился в армию.
  Вот тут судьба, решив, что вдоволь потешилась над парнем,  решила его поощрить, и наградить за покорность.  Талант сделал  солдата  королем ситуации. Стоило ему, еще на призывном пункте, сообщить, что умеет рисовать, и тут же подтвердить  это весьма  удачным карандашным наброском военкома, как, вместо того, чтоб отправиться выполнять интернациональный долг в горячую точку, призывника забрали в штаб, где он все два года занимался оформлением стенгазет, пособий, и политически выдержанной наглядной агитации для актового зала военной части, а заодно и для школы, в которую ходили дети высшего командного состава. А  когда он нарисовал портрет жены замполита в стиле Модельяни, жизнь совсем наладилась. Сослуживцы его тоже привечали, ведь  роскошный дембельский альбом иметь хотелось  всем .
  Поверив за два года в собственные способности,  Борис после армии все-таки рискнул подать документы в Художественное училище, с легкостью туда поступил, и так же с легкостью его окончил. Ему прочили большое будущее, намекали на  очень интересные предложения, но судьба не преминула напомнить Борису, что он - неудачник. Заманчивые места достались москвичам, а он полетел  белым лебедем, по распределению,  в свой родной город, рисовать афиши в местном ДК. Там и тянул лямку какое-то время, подрабатывая тем, что время от времени,за медные деньги, рисовал портреты местным толстосумам.  Работы его многим нравились, особенно дамам состоятельных людей, и заказов могло бы быть и больше, но серьезные люди всегда  падки на имя, а имени у него, как раз, и не было. Впрочем, на безбедную  жизнь вполне хватало, и в принципе, Бориса все устраивало, пока в девяносто первом году не пришло заказное  письмо от его московского преподавателя, в котором тот сообщал, что показал работы своего ученика одному американскому коллеге. Зарубежный гость пришел в такой восторг,  что пожелал встретиться с автором. Так вот, если Борис не полный идиот, он, взяв в руки свою задницу и лучшие работы, приедет в Москву на встречу с этим самым  гостем. Причем, сделать это надо не позже 26 июня, т.к. именно в этот день американец убирается восвояси, и надеяться на то, что он приедет еще раз, специально для встречи с Борисом, не стоит.
  Письмо пришло утром 24ого, а  на двадцать шестое был назначен выпускной вечер, к которому Борис хотел приурочить судьбоносное предложение. Конечно,  избранница догадывалась об этом. Более  того, все ее подружки уже были осведомлены о предстоящем событии,  и с нетерпением ждали, как, рано утром, на восходе солнца, когда на горизонте появится парусник с алыми парусами,   взрослый художник, встав на одно колено, преподнесет их подружке букет белых роз , заветное колечко и попросит  стать его женой. Может ли быть более подходящая мизансцена для такого события?!
  И что же, ничего этого не будет, ни коленопреклоненного жениха на фоне глади моря, ни отблеска алых парусов на бледной от волнения щечке и белоснежном выпускном платье смущенной невесты, ни завистливых взглядов подруг.  Конечно же, они поссорились. Как ни убеждал Борис девушку, что он полон желания связать с ней свою судьбу, что готов сделать предложение хоть сейчас, более того, забрать ее от ненавистной тетки и привести в свой дом, и только после этого мчаться в Москву, ничего не помогло. Смерив парня презрительным взглядом раскосых карих глаз, девушка ушла молча,  не попрощавшись. А Борис, первый раз в жизни решив опровергнуть репутацию неудачника, улетел на встречу с человеком, позднее круто изменившим его судьбу.
  А ведь мог бы и остаться. Женился бы, сыновей родил, может даже  и не одного, дом бы для них построил, сад разбил вокруг. А может, чем черт не шутит, Рафика бы от тюрьмы отмазал, два-три портрета Властьимущим, и тюремный срок превратился бы в штраф в размете трех месячных окладов. И сад можно было бы отстоять, пикеты, публикации в прессе, декоративное панно во всю стену в загородном особняке Первогочеловекагорода, глядишь - жив был бы садик, радовал бы детишек сливами -грушами-яблоками. Нет, славы ему захотелось, известности, денег, чего греха таить. Получил все, что хотел. Кто же знал, что слава греет не долго, известность утомляет, а денег ему и тогда хватало. Уезжать, уезжать отсюда надо, пока депрессия, впервые накатившая в День Благодарения,  не разыгралась в полную силу. После смерти мамы не осталось ни одного человека,  любил его, кто бы прощал ему долгое молчание, и  был бы рад видеть его несмотря ни на что. И выходит, как был он пасынок судьбы, так им и остался. Пасынок... Точно, как же он мог забыть, ведь у него, у Бори  есть  мачеха,   единственный, оставшийся в живых, близкий ему человеком на всем белом свете.
  Вот такой парадокс, отца бросившего их с мамой много лет назад, Борис так и не смог простить до самой его смерти, а к его новой жене с первой встречи испытывал жалость, сочувствие и даже нежные, почти  родственные чувства. Если говорить  откровенно, никто их с мамой не бросал, это мать  выгнала из дома гуляку и дебошира, вторая жена появилась у отца только через пару лет после развода. Жену-то он сменил , привычки - нет. Частые выпивки с приятелями, гулянки допоздна, многочисленные подружки более чем свободного поведения, кулак, как обычный аргумент, все то, с чем мама не желала мириться, практиковалось и в новой семье. Но отец все рассчитал правильно, женившись во второй раз  на дурнушке из небогатой интеллигентной семьи. Эта, за статус замужней женщины, готова была стерпеть очень многое, и не просто стерпеть, а еще и Бога поблагодарить за то, что смилостивился и не оставил в старых девах. Жаль, своих детей не дал, но ведь пасынок есть, есть кого любить, кому подарки дарить, на день рождения, на Новый год. Есть кого в парк на аттракционы отвести, в театр, на море, благо, первая жена-умница не против. Отцу сын был не интересен, матери целыми днями дома нет, по подработкам бегает, а у мачехи и суп  на копченых ребрышках, и сырнички с вареньем, и жареная картошка, все, как мальчик любит. Она была , пожалуй, единственная, кто, не считал  Борю бездарем, а искренне восторгалась его рисунками, прочила ему большое будущее. Даже мать сомневалась, не понимала работ сына, а мачеха все, до пустячного наброска,  подбирала и аккуратно хранила, ничего  выкидывать не давала.
   Именно в ее дом он привел свою любимую в ту их единственную ночь.
   Тогда, в девяносто первом, в Москву он съездил не зря. Маститый художник шумно расхваливал все его работы, сравнивал с великими художниками прошлого, рисовал радужные картины будущего. Это потом, в Америке,  Борис узнал, что все, что говорит этот красивый, артистичный человек, надо делить минимум на десять. Слова ничего не значили, обещания ничего не стоили, а  возможности на деле были не так уж велики, просто такая у него была манера общаться с людьми.  И все равно, всю жизнь Боб был благодарен этому человеку, ведь именно он коренным образом изменил судьбу провинциального мазилки, вселил в него веру в свой талант. Но главное, он купил у парня несколько рисунков, заплатив немалые по тем временам деньги, целых сто  долларов в рублевом эквиваленте по курсу черного рынка.  А Борис так вдохновился радужными перспективами, что не стал трястись сутки в плацкартном  вагоне скорого  поезда, а купил билет на самолет и ранним утром добрался до родного города.  Как раз тогда, когда сильно нетрезвые выпускники 1991 года уже столпились на набережной в ожидании парусника "Товарищ" под алыми парусами, изображающего заветную бригантину. Борис долго  метался между изрядно помятыми за ночь, возбужденными выпитым алкоголем ,  бывшими школьниками, но своей смуглянки так и не нашел.
  Понуро шагая домой через школьный сад, он услышал шум борьбы, крики о помощи, щедро пересыпанные отборным матом. Справиться с двумя пьяными юнцами не составило проблемы, стоило одного из них основательно тряхануть за шкирку и отбросить в сторону, второй трусливо удрал сам, даже не попытавшись оказать сопротивление.  Любимая Бориса сидела на покрытой утренней росой на траве, стыдливо натягивала порванное платье на голые ноги , и размазывая по смуглым щекам злые слезы, отчаянно материлась. Первый раз в жизни она была пьяна, причем,  что называется, вдребадан.  Увидев перед собой жениха,  расплакалась еще сильнее, но ругать в самых витиеватых выражениях весь мужской род и, в первую очередь, самого Бориса, не прекратила.
  Подхватив плохо соображающую девушку на руки, парень пошел  прочь из сада, мысленно решая вопрос, куда  ее нести.  Дом девушки , естественно, отпадал сразу, злобная тетка и так редкий день не находила повод обвинить племянницу во всех смертных грехах, а после такого возвращения и вовсе со свету сживет. Домой, но там мама, она, может и не скажет ничего, но губы подожмет, головой покачает, потом помнить будет всю жизнь. Нет, это не вариант. К друзьям? Они все так тесно живут, опять же слава пойдет. А вот мачеха как раз вчера к брату в Москву уехала, ключи под ковриком лежат.
  Это была самая счастливая и самая несчастная ночь в жизни Бориса. Ночь непрерывных  объятий, нежности, полная  слов любви, обвинений, упреков  и  опять любовных признаний. Утром, проснувшись первым, поцеловав свою, как он думал, жену в висок, счастливец, потихоньку напевая, отправился в ванну. А когда вернулся, комната была пуста.
   Больше он девушку никогда не видел. Ехидно улыбающаяся тетка сообщила, что : "Твоя с утра в таком виде явилась, как коза драная, под каким только забором ее пользовали! Вещички в сумку покидала, платишко сменила, и деру. И-и-и, видать хорошо погуляла, стыдно людям-то в глаза глядеть. А я всегда говорила, порченая она девка, гулящая". Как хотелось тогда Борису вколотить эти слова обратно в теткину глотку, еле сдержался. кинулся к подружкам,  те, после бурно проведенного праздника, проспали до вечера, и  вообще ничего не знали. Оставалось только ждать. Но время шло, а о беглянке не было никаких известий. Выходит, бросила она его, не понравился он ей, не захотела с неудачником горе мыкать. Вот тогда он и решил подавать документы на выезд, а через  несколько лет неудачник Борис Сорькин исчез, освободив место для  востребованного художника, удачливого предпринимателя Боба Сорра. 
  Знала ли об этом мачеха? Вряд ли, с мамой Бореньки она не только не дружила,  официально  знакома не была, так, знали в лицо друг друга, но даже не здоровались. Пасынок поначалу  писал ей изредка, но вскоре перестал, как-то не до того стало. От мамы узнал, что, по слухам, после смерти отца, женщину забрал к себе в Москву  брат. Может поискать ее в Москве, у него как-раз между рейсами промежуток  часов десять, или даже больше, будет чем-то заняться.
  -  Петька, я вот думаю, мне через Москву лететь, может задержаться, попробовать мачеху поискать. Не знаешь, жива ли?
  - Жива, наверное, что ей будет, она не такая уж и старая, не больше семидесяти. Она в  Москве недолго пожила, сюда вернулась,  в дом родителей, который   за рекой. Я ее как-то давно на рынке видел, она мне и сказала. А ты что, к ней еще поедешь?
  - Поеду! - решительно сказал Борис.