Моя последняя партия. Шах и мат

...1 марта 1947 года было официально заявлено о том, что Прусское государство "является источником милитаризма и реакции в Германии", поэтому оно больше не существует...
 
...Предательство,самый страшный грех,тем более,если ты предал брата,который вырастил тебя...

Я бешеным, разъяренным зверем бросаюсь на только что вошедшего в комнату солдата. Я давно все решил. Уже не задумываясь, ножом перерезаю ему горло. Брызнувшая из сонной артерии кровь оставляет несколько капель на моем лице.
- Не позволю, - стараясь не привлекать внимания, я шепчу тихо, с ненавистью.
Вырываю револьвер из рук мертвого солдата. Прячу его в армейский пиджак, рядом с ножом.
Пока еще никого нет – надо бежать. Срочно.
Я выхожу из комнаты и стараюсь как можно тише красться по коридору.
Сердце бешено стучит. В такой тишине я отчетливо слышу его громкое биение. Кажется, оно сейчас разорвет грудь, выпрыгнет из нее наружу. Боюсь, что этот стук могут услышать. Я стараюсь успокоиться… но, черт возьми, я не могу! Все внутри не только сжимается от страха, страха за свою жизнь, но и от глубоко въевшегося в мозг потрясения. Да, черт побери, да! Великий Я потрясен, Великий Я ошарашен до глубины души! В моем мозгу никак не укладываются все недавние события, а главное… скоро я могу выйти из этой игры. Игры в жизнь. Раз и навсегда. Меня хотят ликвидировать! Нейтрализовать! Или другими словами – убить, пристрелить, как никому ненужную собаку! Правда, немыслимо? Ха! Меня! Меня Великого, Могущественного, Сильнейшего, практически создавшего эту империю, эту страну… и хотят уничтожить! Нет, право же… Вы же смеетесь? Ведь так! Это же просто глупая, нелепая шутка, да?
Но внутреннее чутье определенно подсказывало мне, что это не розыгрыш. И оно было право. Да. Это не шутка. Меня держат заложником в собственном доме. Это – реальность. Угнетающая, парализующая реальность.
В нервном порыве я лохмачу и так уже взъерошенные волосы. Мои глаза лихорадочно блуждают по сторонам. Слух навострен. Я прислушиваюсь – никого. Данке, майн Готт.
Не переставая быть начеку, я проскальзываю в пустую комнату, подхожу к открытому окну. Перегибаюсь через подоконник. Черт! Это же второй этаж! Но выбора нет. Уже вдалеке звучат приглушенные крики, люди поднимающие тревогу, речь. Моя родная немецкая речь… которую, может я никогда больше и не услышу.
Спохватившись, не теряя ни секунды, я опираюсь руками о подоконник, смотрю вниз. Хм… кусты должны смягчить мое падение.
Я страстно хочу жить! Я хочу продлить себе жизнь! Хоть на некоторое время! Хоть на пару минут! Я хочу жить!!!
Собравшись с мыслями, я подтягиваюсь на руках, забираясь на подоконник, и выпрыгиваю из окна…
Пару секунд я неподвижно лежу в кустах, боясь пошевелиться и даже сделать вдох. Уже не только– мягко говоря,омерзительное падение увлекло меня в свой плен боли, и она волнами распространилась по телу. По всем клеткам. Органам. Нервам. Болит спина, бок и… кажется ребра. Но нет времени! Нет времени лежать! Нельзя медлить!
Кое-как поднимаюсь на ноги. Недалеко впереди виду небольшой лес. Может, тут выйдет скрыться на какое-то время? А потом… потом переберусь к другим странам. Буду унижаться, просить помощи, крыши над головой… Но соберу армию. Громадную, грандиозную, бесстрашную и непобедимую армию… и пойду против своей же бывшей империи!
Я бегу. Вот лес! Осталось еще полпути и тогда…
Шорох. Тяжелые, но быстрые шаги. Их много… Сзади!
Я, не останавливаясь, смотря через плечо. Люди. Солдаты… За мной! Черт! Твари! Сволочи!
Я пытаюсь подсчитать количество своих преследователей. Но… чертова луна! Где ты? А-ах! За облаком?! Почему тебя никогда нет, когда ты нужна?!
Хм… ладно. Только бы успеть забежать в лес. Только бы успеть, и я смогу от них оторваться. Майн Готт,%@`(, хилф мир! Старый Фриц! Помоги мне, черт тебя возьми!
У меня начинается паника. Чувствую себя загнанным зверем. Зрачки сузились от испуга, делая глаза полностью малинового, алого цвета.
Я стараюсь бежать еще быстрее. Уже наплевать на все правила бега, хватаю воздух ртом. О боли я уже давно забыл. Правда, она не забыла обо мне.
Высокие ели приближаются. Уже я отчетливо вижу сгущающуюся тьму леса.
Поняв мои намерения, преследователи всячески хотят меня остановить.
Я вовремя уклоняюсь от просвистевшего в паре сантиметров от моего плеча выстрела. Пару пуль «остановились» практически около моих ног, чудом не попав в цель.
- Я говорил – не стрелять!
Громкий крик. Голос. Этот голос. Что ж, Людвиг, и ты здесь…
Но моего плана это не меняет! Я бегу дальше, попутно достаю револьвер из пиджака. «Выбрасываю» руку с оружием вперед. Выстрел. Послышался крик. Кто-то упал на землю.
Однако, погоня продолжается. Наша игра с тобой, Людвиг, идет полным ходом. В самом разгаре. Ты – за белых. Я – за черных. Ты уже сделал свой ход, посадив меня под замок. Теперь мой черед ходить. Запомни: белые не всегда выигрывают!
Вновь стреляю. Опять крики, падения. Кто-то споткнулся. Ха-ха! Решили меня догнать?! Даже не надейтесь, уроды! Живыми не уйдете!
Палец в полной уверенности опускается на курок. И… выстрела нет. Что?! Как это?!
Вновь курок поддается напору пальца… но… Я понимаю – револьвер уже бесполезен. Чертовы патроны! Так не вовремя закончились!
Отбрасываю оружие в сторону. Вновь смотрю через плечо и удивляюсь. Их осталось двое: Людвиг и его солдат. Что ж… Уже будет легче. Намного легче
Я останавливаюсь, перевожу дыхание и вновь чувствую отголосок боли в ребрах и спине… Скривившись, отрицательно мотаю головой, убеждая самого себя. Это пустое! Плевать на боль. Плевать!
Я уже сделал свой ход. Я сшиб твоего слона. Теперь твоя очередь, Людвиг. Ходи.
Разворачиваюсь лицом к этим двоим. Страх перемешался с беспокойством, однако я кое-как подавил его. И теперь… вдруг чувствую неожиданный прилив сил.
Вижу, как ты, братец, тоже остановился. Однако направил ко мне свою пешку. Хм… Нет. Неправильный ход. А я-то думал, ты опытный стратег. Ох, я разочарован в тебе. И теперь ты знаешь, что последует за этим. Король бьет пешку.
Солдат приближается, предупредительно вытянув вперед руку с пистолетом, что-то говоря. Я всего лишь самоуверенно усмехаюсь и четким, давно уже рассчитанным движением, подхожу и с силой ударяю рукой по запястью твоей пешки. Вскрикнув, она выпускает оружие, хватаясь за больную руку. Ох, как глупо… Обхватив руками голову солдата, я ее резко наклоняю и коленом въезжаю по лицу.
Людвиг, твоя марионетка кричит еще сильнее, зовет тебя. Отчего же ты не идешь на помощь? Ну, не хочешь, как хочешь.
Удары в живот, по ребрам, заставляют жертву опуститься на колени. Затем, ногой ударяю в кровавое месиво, которое когда-то было лицом. Солдат падает на спину. Вижу в траве его пистолет.
Подняв его, я проверяю барабан. Десять пуль. Десять патронов. Десять выстрелов. Не раздумывая, стреляю в поверженную пешку. Eins, zwei, drei.
Перевожу взгляд на тебя, братец. И вновь стреляю в твою уже давно мертвую марионетку. Eins, zwei, drei, vier. Eins, zwei, drei, vier. Так ведь, Людвиг? Прекращаю стрельбу.
А вот и луна! Наконец-то решилась выглянуть из-за тучи. Да, такие «страсти» нельзя пропускать. Смотри, луна, на Великого Меня! Восторгайся Мной!
Теперь мы одни. Наконец-то мы одни. Теперь я вижу все: твое лицо, твои голубые глаза, твой взгляд. Какой-то… неуверенный, жалостливый? С сожалением? Огорчением? Это ты виноват! Вижу твою растерянность. Что… братик, чувства проснулись? Поздно.
Но мне уже плевать. На все. В частности и на тебя.
Мой взгляд исполняется ненавистью. Я тебя ненавижу. Ты был моей опорой. Когда-то. Но уже не сейчас. И больше – никогда. Предатель.
Рука крепко сжимает пистолет. Я жду. Ведь сейчас твой ход. Что? Не знаешь, как правильно сходить?
Вновь слышу шум, крики, бег, людей. Но пока их самих не вижу. Луна освещает небольшую поляну. Я вижу вдалеке дом. Тот родной дом. Мой дом… который с недавнего времени стал мне тюрьмой. Перевожу взгляд и теперь уже отчетливо вижу бегущих солдат… Хм… подмога.
Видимо, братец, ты сделал рокировку… Что ж… Теперь я хожу. Пока что тебе объявлен шах.
Я решительно выставляю пистолет вперед, целясь прямо в тебя. Прямо тебе в сердце.
Еще один вздох. Один удар сердца. Один взгляд. Еще один… А ты все спокойно стоишь на месте. Как будто специально. И тебе разве не страшно? Не боишься? Ха! Еще мишень на груди нарисовал бы!
Мир замер, остановилось время.
Я чувствую, что не могу тебя убить, я не хочу тебя убивать… но предательства не прощаю. И ты это прекрасно знаешь.
Палец нерешительно оглаживает курок.
Сердце нервно бьется, с каждым ударом ускоряясь. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук, тук, тук, тук. Тук-тук-тук-тук.
Еще вздох… Еще одно столкновение твоих небесно-голубых глаз с моими алыми. Последний взгляд.
Eins! Zwei! Drei!
Тяжело вздохнув, я нажимаю на курок, и вдруг… Рука отходит в сторону, сбивая прицел. Ногу пронзает раскаленная стрела обжигающей боли. Пистолет выпадает из руки. Я, пошатнувшись и издав слабый вскрик, опускаюсь на колени.
Болезненный временный шок полностью парализует тело, парализует, притупляет все чувства и эмоции. Расширенными глазами я смотрю на все, что происходит вокруг.
Пять солдат, окружив, направили на меня автоматы. Ты все так же, не шевелясь, стоишь на том же месте…
Брат! Так не честно! Я же еще не сходил! Ты нарушаешь правила нашей игры!
Вдруг я ощущаю слабую пульсацию в ноге. А потом и нарастающую боль, увеличивающуюся с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.
Я перевожу все такой же изумленный взгляд с твоего лица на раненую ногу. Бедро. Из небольшой дырочки на штанах пульсирующим небольшим фонтанчиком вытекала алая жидкость. Стремительно стекая вниз, кровь везде оставляла свои следы. Боль была несносной, раздирающей. Но только сейчас я осознал, что стою на коленях. Перед тобой. Будто всем своим видом умоляя…
Нет! Этому не бывать!
- Никогда! – выкрикнув, я, плотно стиснув зубы, опираюсь рукой и здоровой ногой о землю, встаю с колен. Ты меня никогда не увидишь таким – стоящим перед тобой на коленях! Клянусь!
Больно. Жутко больно. По ноге пробегают заряды боли, она дрожит, чувствую, как стекает вниз горячая кровь.
- Гилберт, я… - ты начинаешь неуверенно мямлить. Да. Ты. Именно мямлишь.
- Предатель. – Говорю сквозь стиснутые зубы.
- Ты очень агрессивен. И поэтому… так будет лучше для всех, - я ожидал услышать что угодно. Но только не это. Твой же брат идет на твое умышленное убийство – только потому, что… кто-то сказал, что так будет лучше для всех? Потому, что… по общему мнению ты агрессивен?
Нога заболела еще сильнее, ярче отдавая телу боль, и не выдержав не только физической муки, я упал, осев на землю, опершись о нее руками.
- Ты… Я тебе верил. Я тебя любил. Ты – мой брат. И ты меня запер в моем же доме. Посадил под арест. Ты хочешь отобрать у меня все… включая жизнь. Только потому, что… так надо? Что кто-то так сказал? Кто принимал решение, слышишь?! Кто?! Он был в бреду!!! А ты его послушал!!! Кто прини…, - я был перебит… и побледнел.
- Я. Принимал решение я. На совещании. Все поддержали.
- В прошлый раз ты всего лишь отмахнулся, ответил «Не важно». А выходит… Оказывается это ты все предложил. А я-то думал… Что ты всего лишь исполнитель, предатель. Но нет… ты… ты… – я хочу вскочить на ноги, но не могу. Я даже не могу найти подходящего слова. Мое потрясение растет с каждой минутой, с каждой секундой, я удивляюсь, насколько далеко может зайти Людвиг. Пусть «и в лучших целях», как он выражается.
А ты…. Ты оказывается еще тот стратег. Все продумал заранее, все рассчитал. И я не ожидал, что в тебе будет столько жестокости, даже когда уже закончилась Вторая Мировая… Столько жестокости, расчетливости по отношению ко мне…
Ты… тварь. Расчетливый эгоист, думающий об «общем благе».
- Гилберт, мне честно жалко, но поверь…, - опять. Я вижу в твоих глазах сожаление, огорчение, жалость. Ха-ха! Опять меня жалеешь?
Эта мысль вызвала у меня улыбку… а потом и смех. Дикий смех. Бешеный.
Я один. Уже один. Покинутый, брошенный всеми. Никого нет. Все оставили! Один… И я исчезаю. Я свержен. Я пал. Я разорван на мелкие куски. Я уничтожен. Я – уже никто. Но тем не менее, я смеюсь. Видишь, Старый Фриц? Я еще жив! И я заливаюсь смехом. Пусть и ненормальным. Гордись же мною, Старый Фриц – я не печалюсь! Данке! Данке, майн Готт!
Я замечаю неуверенные и удивленные взгляды солдат. Плевать.
- Интересно, братец, как долго ты думал над этим решением? – язвительно усмехаюсь.
- Гилберт…
- Я объединил эти территории! Я создал эту страну! – я, с такой же ухмылочкой, смотрю в твои глаза. Внутри меня разрывает на части. От боли не столько физической, сколько и душевной. Предательство. Всех. Вся. Брата. А теперь он хочет меня умертвить.
Гнев вновь нарастает во мне, страх почему-то пропал. Ухмылка исчезла с моего лица. Меня всего колотит от ярости.
Я тебя не-на-ви-жу. Ненавижу! Хотя нет… уже… ПРЕЗИРАЮ!!! А ты пытаешься убедить меня, объяснить мне, что ты не предатель. Что ты не убийца. Вот ублюдок.
- Гилберт, ты должен понять, что…, - все оправдываешься. Я пропускаю твои жалкие оправдания мимо ушей.
Да, теперь больше всего я хочу, чтобы тебя не стало. Чтобы ты исчез. И никогда не появлялся. Чтобы тебя убили… И чтобы это сделал я. Именно я.
Не видеть бы твоего лица, твоих предательских глаз.
Чаша моего гнева переполнилась, и я вдруг почувствовал, как уже лишняя капля скатилась по этой чаше вниз.
Чувствую силу. Ненависть. Презрение. Именно оно придает мне силы. Дает уверенность в своем решении. Мощь. Ярость. Непобедимость. Страстное желание одолеть врага. И сейчас этот враг – ты, Людвиг.
Тем более, я же еще не сделал свой ход.
И я решился. Опять.
- Прости, Гилберт. Пойми…
- Умри! СДОХНИ, ТВАРЬ!!! – в моей руке быстро оказывается нож. Забыв про ранение и травмы, я вскакиваю на ноги. С бешенным, громким, душераздирающим криком и огнем в глазах, я бросаюсь на тебя.
Осталось совсем немного. Еще пару метров. Я слышу за спиной переполох солдат, перезаряжаемые автоматы. Нет. Моя цель – ты!
С яростью толкнув на землю, я наваливаюсь на тебя. Сильно сжимаю ручку ножа. И замечаю револьвер. У тебя в руках, направленный на меня. И твое… вполне уверенное лицо. Уже выражающие решимость глаза.
Видимо, и ты решил.
- Прости, Гилберт.
Нет!!! Все не может так кончиться! С криком полным ненависти и отчаянья, заношу над головой нож и вижу, как ты решительно прикрываешь глаза.
Все происходит со скоростью света.
Чувствую, как дуло револьвера уперлось мне в грудь. Потом щелчок курка… и удар. В пару миллиметрах от сердца.
Ты сделал свой ход. Что ж. Ты победил.
Шах и мат.
Раскрыв рот, тяжело и резко вдыхаю. Хватка руки слабеет, она медленно опускается, нож падает куда-то в траву.
Широко распахнутые глаза блуждают, хватаясь взглядом за все. В последний раз. Тело обмякает, и я падаю на тебя. Чувствую, как твои руки меня обнимают. Что… тебе опять меня жалко?
Но мы уже не братья.
Сердце еле бьется, все еще стараясь перекачать хоть немного крови, продлить мне жизнь хоть на пару мгновений. Тяжелое дыхание, даже с хрипотцой вырывается у меня изо рта. Боль острыми шипами пронзает тело, каждую его клеточку.
Я чувствую твои объятия еще сильнее, еще отчетливее. Я чувствую, как ты крепко зажмуриваешь глаза, как вздрагивают твои плечи. А мне уже все равно. На твои объятия. На твои чувства. Плачешь.
И плачь. Но предатели, убийцы ведь не плачут. Или… плачут?
Хотя… уже на все наплевать.
Почти все чувства вдруг пропали. Исчезли. Предсмертное, явно. Ярость, гнев, злость, обида - они испарились. Апатия. И… разочарование.
Лизхен… На моих губах появляется легкая, мечтательная улыбка. А я ведь даже не попрощался с ней. Даже не простился с ней… Интересно, она знала о моей дальнейшей судьбе?.. Прости меня, Лизхен.
Прости, если сможешь, Старый Фриц. Прости меня. Я не выжил. Я тогда перестал смеяться предателю в глаза. Своему врагу. Я тогда престал смеяться страху в лицо. Извини, Старый Фриц. Я подвел.
Я чувствую, как из меня медленно вытекает вся былая сила, мощь. Как вытекает уже возможность былого сопротивления. Как медленно вытекает жизнь, как покидает душа, оставляя лишь видимую оболочку. Как проясняются, исчезают мысли.
Перед глазами трава. Даже ночью она кажется мне зеленой. Или… это тоже предсмертный бред?
Чувствую, как твои плечи содрогаются еще сильнее, как ослабели объятья.
И правильно. Плачь. Убийцы, все-таки, плачут.
Собрав последние силы, я с трудом освобождаюсь от твоих объятий и перекатываюсь на землю. Пепельно-белые волосы контрастируют с зеленой травой… Такой уже последней для меня.
Полуоткрытыми глазами смотрю на луну. Она такая холодная, но красивая. И, кажется, она тоже плачет.
- Verzeihe mich, Lizchen… Ver…zeihe mich… Fritz Vater… Ich habe dich… angefuehren… Ich… verlor… diese Partie… Schach… und Matt…* - я с трудом хрипло шепчу. Хочу в последний раз услышать родную речь, собственный голос.
В ушах шумит, но я отчетливо слышу последние удары своего сердца. Глаза все еще смотрят на луну. Я не слышу, как ты подползаешь ко мне. Но я это знаю. Чувствую. Германия. Людвиг. Предатель. Брат. Убийца. Я бы с радостью откатился опять, но силы уже меня покинули.
Я смотрю на небо. Уже слабо вижу, как ты склоняешься надо мной, закрывая луну.
Я не хочу больше тебя видеть. Никогда. Я не хочу больше видеть твои предательские голубые глаза. Хоть я и проигравший, но я хочу, чтобы ты видел мою победную усмешку. Чтобы она никогда больше не оставляя тебя в покое. Не оставляла в покое твою совесть. Никогда.
И я ухмыляюсь. Самовлюбленно, хитро и даже гордо. Как всегда, в своей манере.
Делаю последний вдох. Слышу удар сердца. И знаю, что он уже тоже… последний.
Я окончательно закрываю свои глаза. А потом… белая пелена.
Тишина, спокойствие…
Непонятная мягкость, легкость…
Шах и мат.

_______________

* (нем.): Прости меня, Лизхен. Прости меня, Старый Фриц. Я подвел тебя. Я проиграл эту партию. Шах и мат.