Нога

Сегодня у Леночки заболела нога. И ладно, если бы это была заурядная нога Таисии Петровны или там, Наташки из отдела планирования. Нет. Это была одна из тех ног, которым мужчины посвящают глупости и подвиги, чьим именем называют открытые острова и континенты, и в их честь переименовывают захваченные государства.

В офисе было всего две таких ноги и по ужасной жизненной несправедливости обе они принадлежали Леночке. Были у нее и другие достоинства, но о них я писать не буду, что бы не отвлекать ваше внимание. Как у всего выдающегося у ног были почитатели и поклонники. Поговаривают, что у этих ног имели удовольствие валяться муж и пара-тройка успешных блондинов.

Я блондином не был и главным своим успехом считал то, что военкомат по разгильдяйству забыл отправить меня в армию. Было это лет пятнадцать назад, но несмотря на это я считал себя человеком удачливым и в тайне надеялся когда-нибудь тоже пасть к этим выдающимся ногам.

Как известно всем любителям лежать на диване и жаловаться на судьбу – Вселенная исполняет желания приблизительно и не в срок. Так со мной и вышло. Сегодня у Леночки заболела Нога.

В стране претендующего на победу социализма было два универсальных лекарства: зеленка и эластичный бинт. Леночке в медпункте прописали второе и она растерянно стояла посреди офиса с рулончиком цвета невкусного капучино и искала оправдания для невзрачных айтишников и менеджеров. Фраза «Коллеги, а кто умеет завязывать эластичный бинт?» еще не успела растаять в офисной атмосфере, как я уже овладел заветной тряпочкой и хищно тянулся к Ноге. Взяв в руки произведение искусства Ленкиных родителей, я так рьяно стал завертывать ступню Ноги, что не заметил, как чуть не примотал к Ленке редактора Катю, которая в недобрый час тоже кинулась помогать захворавшей подруге.

Держа в ладонях трепетную девичью ступню, мало кто из нас умеет оставаться рассудительным и беспристрастным. Я ощутил, что крылья, которые 20 лет выдавали себя за сутулость, наконец-таки расправились и проходят проверку всех систем, что неминуемо должно привести к полету.
– Елена, - сказал я, - отдайте мне вашу Ногу! На лечение. Хотя бы на пару дней. Я отнесу ее домой, вызову фельдшера и буду ставить ей горчичники. Поправлять одеяло и заботиться. Через пару дней, Елена, ваша Нога будет как новая. Вы будете так довольны, что, клянусь премией и путевкой в санаторий «Грязный перевал», вы и вторую ногу приведете в гости. А, если вам с Ногами у меня будет отрадно коротать слякотные вечера, то и кота своего белого приносите. Пусть он смотрит на меня как все ваши блондины – это ничего. Со временем, черт с ним, и родню вашу престарелую пристроим. Лыжи зимой возьмем на прокат, весной на Эльтон поедем, озеро такое есть, соленое.

Безумства за безумствами роились в моей голове порожденные дьявольским педикюром. И все их озвучил проснувшийся во мне романтик и даже, наверное, поэт. Однако, застенчивый я был сильней вялых ото сна внутренних смутьянов и романтические скабрезности говорил одним только взглядом, да и то, большей частью взирая на бинт и барышнину коленку.

Но Ленка была женщиной неглупой, и понимать мои взгляды не собиралась.
- Ивахин, вы мой герой, - сказала Ленка, - Дважды, - (за время перевязки я успел что то наладить в ее компьютере), мотнула прической и ушла в курилку думать о блондинах.

- Оно может и к лучшему. Коты противными бывают, - думал я, - А престарелые родственники тем более.
И отправился поклоняться другой Ноге, куриной. Она сегодня с подливой и отварным картофелем…