Конец странствий 5

                5.

Они прошли по просеке (раньше её не было), а потом свернули в заросли орешника и вышли на поляну.

- Где-то здесь, - Ромес указал на кусты.

- Ты хорошо помнишь, что было тогда? – очень серьёзно и торжественно спросила Паукашка.

- Помню. Вон там лежал взрослый убитый сенталар. А рядом сидела ты. Ты была вот такая, - Ромес чуть-чуть развёл руки.

- Что ты сделал с убитым сенталаром? – продолжала выспрашивать Паукашка.

- Я его похоронил.

- Где?

- Постой… - Ромес огляделся. – Кажется, где-то тут. Ну да, я ещё могилу ветками забросал. Вот их остатки.

- Ты должен выкопать того сенталара, - тихо, но решительно сообщила Паукашка.

- Это ещё зачем?

- Скоро поймёшь.

- Но у меня даже лопатки нет!..

- А ты мечом попробуй. Я тебе помогу.

Ромес пожал плечами и принялся отбрасывать ветки. Мысленно попросил прощения у Атанаэнхэрста и взялся за дело. Земля поддавалась легко – видно, Атанаэнхэрст был рассчитан на проведение и таких действий. Паукашка молча выгребала комья земли, уперевшись задними лапами и усердно работая передними – как когда-то, когда Ромес искал полезные корешки.

- Мне не нравится твоё настроение, - заметил её Ромес. – Ты такой почти никогда не бываешь.

- Копай-копай, - Паукашка устроилась передохнуть и погрозила Ромесу пальцем.

Лезвие меча звякнуло, наткнувшись на что-то твёрдое, и Ромес увидел клочья чёрной шерсти, выглядывающие из-под земли. Он отложил меч и начал разгребать почву руками.

Труп огромного сенталара ничуть не изменился. И даже был тёплым, совсем как тогда, когда Ромес обнаружил его и похоронил. Стрела всё так же торчала из бока.

- Теперь ты видишь, Ром? – спросила Паукашка, нервно дёргая хвостом.

- Но ведь так не может быть, правда? – вопросительно произнёс Ромес.

- Достань стрелу, - сказала Паукашка.

Ромес подёргал стрелу. Она засела намертво. Ромес оглянулся на Паукашку. Паукашка сказала:

- Разрежь кожу и достань стрелу.

Ромес заменил отсутствующий нож мечом. Шкура чёрного зверя улыбнулась разрезом, обнажив рёбра… Металлические рёбра. К одному из которых была привинчена стрела без наконечника. Металлическая конструкция, обтянутая искусственным мехом. Ха-ха.

- Паукаша. Объясни, что это такое, - попросил Ромес.

- Это - всего лишь объяснение для тебя. Чтоб ты тогда не искал ответы на ненужные вопросы. Ты всего лишь нашёл котёнка убитой кошки. Так всё было понятно. Когда-то я пыталась вспомнить, кто я и откуда, - проговорила Паукашка. – И вот очень недавно я вспомнила. Ром, у тебя ведь когда-то была маленькая каменная кошечка из Дара богов?

- Точно, была, а я и забыл…

- Где она теперь?

- Даже не знаю… Я давно её потерял.

- Так вот, она – это я. В другом мире – другое воплощение. Меня послали к тебе Двенадцать, чтоб тебе не было одиноко. И когда ты займёшь место Тринадцатого, ты не будешь чувствовать себя так, словно ты один во всех вселенных. Я буду сидеть рядом с твоим троном, и нам позволят вспоминать всё то, что мы пережили вместе, и всё, что нам дорого. И потом, когда ты устанешь от чужих судеб, тебе разрешат решить свою собственную, и ты уйдёшь за всадником на белом коне, и я пойду с тобой туда, куда ты захочешь. – Паукашка замолчала. Ромес обнял её и прижал к себе.

То, что было сработано под убитого сенталара, поднялось над землёй, заискрилось, наливаясь светом, точно яблоко зрелостью, ослепительно вспыхнуло – и после вспышки ничего не осталось, только искры, как снежинки, медленно кружась, опали на землю и тоже исчезли.

- Можно уходить, - сказала Паукашка. – Теперь мы знаем, кто я. Что ты думаешь по этому поводу, а, Ром?

- Всё восхитительно! – Ромес поцеловал Паукашку в нос. – Ты всегда-всегда будешь моей единственной и неповторимой, моей любимой Паукашечкой! И особенно я рад, что со мной будешь именно ты!

- Спасибо, - смущённо пробормотала Паукашка, поправляя ошейник. – Ром, Ром, а давай пойдём к Кэтрин?

- Давай.

- Туда долго идти? Я уже не помню.

- Если пешком, то к утру… Но если мы заночуем в лесу или где-нибудь в поле, то к вечеру следующего дня. Примерно.

- Понятно.

Ромес подобрал конец поводка и повёл Паукашку туда, где обитала Кэтрин. Совершенно случайно набрели они на поляну, буйно заросшую травой. Посреди поляны виднелись обгоревшие брёвна стоявшего тут когда-то дома. Их дома.

- Помнишь?.. – тихо спросил Ромес, когда они медленно приблизились к чёрным головешкам, сквозь которые пробивались упрямые прутики будущих деревьев. Ромес удивлённо оглянулся на странный звук. Похоже, Паукашка всхлипнула. Сенталарка подошла к месту, где когда-то был их уютный и спокойный дом, потрогала лапой обугленное бревно…

- Жалко, что мы сюда попали, - несчастным голосом пожаловалась Паукашка.

- Ничего не поделаешь, - Ромес почесал её за ухом, подойдя к останкам дома.

- Я не хочу здесь оставаться, - сказала Паукашка. – Идём скорее!

Чёрные головешки оказались не последней неприятной деталью на их пути. Лес закончился очень быстро, а дальше пошли пустыри с уродливыми бетонно-стеклянными коробками новостроек. А какие леса, какие чудные леса росли тут прежде!.. Вырубили. Уничтожили. Всё уничтожили. Место под застройку? Но ведь его вполне достаточно без вырубки леса – уж Ромес-то знал. Сколько раз сам обходил окрестности и наведывался к влиятельным господам, чтоб не трогали лес. Не бескорыстно, естественно. И вот… Ладно, им же хуже.

Неподалёку обнаружилось новенькое шоссе, а поскольку вело оно в нужную сторону, то Ромес с Паукашкой пошли по его обочине. Паукашка то и дело подскакивала, размахивая лапами и поглядывая на свою распластанную тень. Её испорченное настроение понемногу исправилось. Глядя на её прыжки, повеселел и Ромес.

Изредка их обгоняли машины, обдавая ветром. Паукашка в таких случаях дыбила шерсть на спине и строила рожи им вслед. Она просто не умела долго предаваться печальным мыслям. А уж с ней-то никто никогда не скучал. И Ромес чувствовал себя почти счастливым, что ему суждено стать Вершителем Судеб с такой вот Паукашкой под боком.

Некоторые машины притормаживали, но Ромес неизменно отказывался от предложения подвезти.

- Не устала? – спрашивал он Паукашку, а она отрицательно трясла головой и продолжала пугать шоссе своей тенью.

Шли они мимо болотец и пустошей, мимо холмов с чёлками колючего кустарника на пологих склонах… Зачем вырубили лес? Зачем?..

Солнце уже с вожделением поглядывало на западный горизонт, готовясь уйти на покой, красноватым золотом укрыв вершины холмов и погрузив их восточные склоны в тень.

- Вот что, Паукаша. Будем мы, пожалуй, устраиваться на ночлег, - решил Ромес. – Если честно, я уже устал. Присматривай подходящее местечко.

Паукашка принялась внимательно оглядывать холмы. Они прошли мимо нескольких, и Ромес не задавал лишних вопросов: Паукашка ведь выбирает, ей виднее, что ей нравится. Сенталарка наконец положила глаз на один высокий холм с плоской вершиной, и Ромесу пришлось карабкаться за ней по крутому склону на четвереньках. Когда они взошли на вершину, в глаза им брызнуло малиновое солнце, горячим воском оплывающее за горизонт.

- Красиво, - вздохнула Паукашка, усаживаясь на траву.

- Ты всегда грустила, глядя на закат, - вспомнил Ромес, присаживаясь рядом.

За холмами располагалась болотистая низина, а дальше – чёрные на фоне заката зубцы леса, за который валилось солнце – пухлое, красное, медленное.

- Я пыталась вспомнить, когда и где раньше я видела закат, - ответила Паукашка. – Но теперь-то я вспомнила, что когда сидишь рядом с Двенадцатью, можно видеть закаты. Они всегда очень разные – закаты, – и никогда не знаешь, какой закат увидишь в следующий раз. Иногда это может быть закат на планете, покрытой джунглями, а иногда – закат над пустыней, где произошёл ядерный взрыв. Они есть у всех. У каждого – свой. Разные закаты… Ром, а у нас будет костёр?

- Если ты хочешь…

- Хочу! Хочу!

Ромес осмотрелся, но не увидел сухих веток, а потому пришлось создать костёр из ничего, на голом месте. Солнце наконец-то кануло за горизонт, оставив погрустневшей земле полную чашу сумерек.

Ромес воткнул меч в землю возле костра, чтоб крестообразная тень падала на запад – такие вещи иногда охраняют от кошмаров. Правда, далеко не всегда. Паукашка свернулась клубком на траве рядом с Ромесом, и её любимый ненаглядный Ром обнял её, слегка отвернув лицо: её душистая шерсть щекотала ему нос. Ветра не было, и костёр горел красиво, ровно. Ромес смотрел на огонь, смотрел… Звёзды ползли по небу, и где-то далеко-далеко цвели искорки большого города. Изредка по дороге проносились авто, словно руки растопырив конусы света – как человек в темноте.

Паукашка уснула.

Языки пламени вдруг взметнулись к небу и опали к земле, сократившись до рубиновых угольков. И вместе с подступившей ночью явился… Явился Конрой.