письмо Валери

Здравствуй, дорогой Джон! Я хочу сдохнуть. Именно сдохнуть. Вокруг меня витает дымок. В самодельной пепельнице тлеют все те же самодельный сигареты. Голова идет кругом. Но не от травки, которую я покуриваю, время от времени, нет. Голова кружат мои больные фантазии. 
Вот я беру те самые таблетки ( и каким образом я их достала- неважно. Главное: достала.) Выпиваю одну, две, пять, десять… Вскоре я уже перестаю считать.  Тело сводит сладостной дрожью. Наконец- то свершилось! Сейчас я спокойно лягу, а завтра меня найдет мертвой какая –нибудь  не вовремя зашедшая соседка.
Или вот еще: я беру лезвие. Внимательно смотрю на них, пробую их на ощупь. Проверяю, чтобы они были достаточно острыми. Кожа ноет в предвкушении этого режущего холода. О, Джон!  Как давно эти лезвия лежали у меня в шкафчике, в ванне. Как давно ждали своего часа. И может завтра, в утренних газетах напишут о той самой тихой пациентки из психиатрической клиники, которая покончила с собой.
Милый Джон! Как долго и скрупулёзно я себе это представляла! В долгие бессонные ночи, когда время тянется как жвачка. В бесконечной очереди потных и рассерженных больных в вонючей больнице. В тесном, до отказа набитом утреннем транспорте. В тихом кафе. В безлюдном переулке. За обедом. За книгами. За занятиями. Как же давно я это начала представлять! Эти мысли занимали, лечили и даже забавляли меня. Но избавления не приходило. Я не могла наложить на себя руки. Пока не могла.
Я лишь щекотала нервы своей толстой тетушке, которая изрыгала, задыхаясь, из своего маленького ротика ненависть, обращенную в мой адрес. Да, Джон, ты помнишь. Меня тогда спасли. Ее очередной любовник привез меня в эту клинику. Меня затолкали в психушку, словно там мне могли помочь. Очистить мои мысли от этого. Вылечить меня. Вряд ли.
Каждый раз, когда приходила тетя Джейн, у меня случалась истерика. Санитар заламывали мне руки, вкалывали что- то вроде успокоительного. Дальше темнота. И так каждый раз, когда она приходила. Она открывала свой ротик, разжимала свои узкие синие губы, которые, казалось в обычный день, не разожмешь и кочергой, и оттуда начинали вылизать гадюки. Она изрыгала их.
- Ты должна быть благодарна мне!- гневно колыхалось ее тело.- Ты- нежеланный приплод. Твою мамашу обрюхатил, бог знает кто, и вместо того, чтобы менять тебе пеленки, она пошла, гулять дальше! Мерзкая потаскуха!
Моя мать была официанткой в каком- то дряхлом кафе. Местная красавица нашего городка, пользовавшаяся огромным успехом у мужчин. В отличии от ее злой сестры- толстушки, которая с раннего детства ненавидела мою мать. Что случилось потом? Типичная история. Моя мать забеременела, сама не зная от кого. Потом появилась я, но мама продолжала гулять. Пока в один из вечеров ее, пьяную, не сбила машина. Так я оказалось у тетушки Джейн. Жила с ней и ее тремя отпрысками.
- Одного спиногрыза больше, одного меньше –разницы нет,- говорила Джейн. Но от этого наша жизнь слаще не становилась. Мы были вынуждены тяжело работать на соседней ферме, пока тетушка где-то пропадала, чтобы хоть как- то накормить себя. А тетя последовала примеру мамы (видимо у них это было в крови). Она изредка наведывалась к нам, устраивала скандалы, а потом заново исчезла.  Лишь года два назад она решила остепенится, и  стала показать нам свою «ЛЮБОВЬ». С чего бы вдруг? А просто однажды нас, голодных и грязных увидел один джентльмен из орган опеки, который (естественно и на наше счастье) понравился тетушке. Но легче нам все равно не стало.
- Ты слышишь меня?
В ухо кто – то заорал. Чтобы как- то вернуть меня на землю тетушка Джейн сильно дернула меня за волосы. Выдрала клок волос. Я ухмыльнулась. Ты вышла из себя:
- Ты еще смеешь мне улыбаться? Сколько в тебе наглости?
Дальше следует шквал упреков. Я встаю. Колочу в дверь. Скорей бы меня отсюда забрали, не могу здесь больше находится. Ответа нет. Снова колочу. Снова нет ответа. Тогда я собираю все свои силы и начинаю кричать. Тетушка Джейн пытается прикрыть своими толстыми пальцами свои ушки. В комнату вбегают люди в белых халатах. Вот мое спасение! Снова вкалывают что- то. Я не сопротивляюсь. Глаза начинают слипаться, а образы становятся смутными. Голоса отдаляются. На меня надевают махровую шапку.
Потом я просыпаюсь в своей палате. Здесь нет ничего. Ни телевизора, ни книг, ни кресел. Только маленькое окошко, почти под потолком с решетками и железная кровать. Заняться здесь нечем. Только и остается мечтать о суициде.
Вот наступил май. Меня давно выписали. Диагноз: «я стала нормальной», но всем плевать, что где- то глубоко в душе у меня еще цветет надежда уйти в мир иной. И это случится сегодня, дорогой мой Джон. Я не хочу терять ни дня больше. Я итак потеряла слишком много пустого времени.
После психушки, за мной тщательно смотрели отпрыски Джейн, не давали острых, колющихся и прочих предметов. Предметов, по их мнению которые могли навредить мне. Глупые.  При желании я могла покончить с собой в любую секунду. Но я этого делать не стала. Поему? Хотела пожить еще чуть- чуть в свое удовольствие, а заодно и усыпить их бдительность.
Ох, прости меня, Джон, я отошла от темы. Сейчас я уже допишу это письмо. В ванне сейчас шумит вода. На бортиках ванны уже лежит все необходимое: обезболивающее, снотворное, и три лезвия. Чтобы меня уже смогли спасти. Чтобы вновь не отправили в дурку.  Чтобы я больше никогда не смогла услышать бредни пьяной тетушке. Чтобы я наконец сделала то, о чем давно мечтала.
Ну что ж, дорогой Джон, нам пора прощаться. Мне не страшно умирать. Я слишком давно болею этим. Прощай. Спасибо тебе за все. И не поминай лихом.
                Твоя пациентка Валери.
Р.S. Колонка утренней газеты: «Восемнадцатилетняя девушка покончила с собой прошлой ночью.  Ранее она была пациенткой известной психиатрической клиники.» Это все. Валери испарилась бесследно. Но в последние минуты жизни она была счастлива.