Сферы. От девона до мела Часть вторая. Гл. 3

Сферы. От девона до мела
 Часть вторая. Гл. 3

      3.
      Начало 1949 года

«Дорогой мой сынок, Андрюша. Привет тебе … /ну это ладно/. Не знаю, обрадуешься ты или нет, но сестра твоя Анна, освободившись от бремени, родила мальчика. Случилось это 25 февраля, так что Катюша немного не дождалась, так уж ей хотелось  быть при родах и увидеть племянника.
   Нюрка третью неделю дома. Места себе не находит. Хочет ехать в Москву.
Зачем? Молчит. Ребёнка хочет взять с собой. В такую дорогу да ещё зимой, а ребёнку и месяца нет.  Ты бы написал ей и вразумил как следует. Может, она тебя послушает. После родов она осмелела, стала отцу огрызаться. На последнем месяце была ниже волы, тише травы. А теперь осатанала. Никакой упряжи на неё нет.  А тут ещё Пелагея по бабьи с ней поговорила, с дуру поведала ей как отец в молодости чудил. Уж я потом ругала Пелагею, но после драки кулаками не машут. Что бы теперь отец скажет, оно ему одно: а сам-то! … Отец перестал даже разговаривать с ней.  Ходят по дому, зыркают друг на дружку…
   А так у нас всё справно.  Из денег, которые ты прислал, часть пошла на приданное внуку, часть по хозяйству – купила к весне цыплят. Наш петух плох стал. Перестал курей топтать. Менять нужно.
   Только вот что, Андрюшенька. Не присылай ты  нам денег, трать их на себя и молодую жену, а мы ещё с отцом в силе. Он работает и нам пока хватает. Становись сам на ноги. Спаи тебя Христос за заботу о нас старых.
                Твоя мать, Наталья.»

                :=:

    Такое событие, как приход в общежитие, казавшееся Анюте совсем недавно таким простым, теперь представлялся почти невозможным. Она не боялась взглядов, к которым привыкла за время беременности и короткий срок материнства. Предел её стыда за совершённый поступок наступил в день выхода из роддома. До вестибюля её провожала нянечка, нёсшая её сына и рассчитывающая получить  установленную мзду с молодого папаши, не обнаружив которого и поняв, что её труды пропадут даром, она прошипела:
    - Ни стыда, ни совести у девок не стало, без мужей стали рожать. Одна за другой, одна за другой. – И чтобы привлечь внимание уже погромче, - И куда только родители смотрят?
   Из бормотания обиженной няньки в голове Анюты застряло, что она не одна такая. Этот простой факт привёл её мысли, занятые позором, в абсолютный порядок.
   Свободно придти в общежитие она не могла придти совсем по другой причине. Анюта была уверена, что среди студентов она будет чувствовать как переросток на, попавший на детский утренник.  Девочки, с их студенческими  заботами, представлялись Анюте намного её моложе. Каждый месяц беременности прибавил к жизненному опыту Анюты больше, чем любой из месяцев учёбы в институте, увеличив и без того разницу с однокурсницами.

                :=:

    - Какая же ты молодец, что приехала да ещё  бутуза своего привезла. – Катя сразу выхватила у Анюты маленького и стала разворачивать его, крепко укутанного по ещё холодной весенней погоде. -  Дай хоть посмотреть на племянника. Как ты его назвала? На твоём месте я подобрала бы какое-нибудь редкое имя. Ну, хотя бы Навуходоносор. А? Звучит?
   - Звучит-то оно звучит, но мы попроще уже выбрали. По прадеду – Леонид. Леонид Васильевич.  Как, ничего? Как он там – ещё сухой? Катюша как бы мне пелёнки согреть? И ещё –тёплой воды. Нам уже есть  пора.
    Перепеленав и покормив малыша, Анюта наконец оглядела комнату брата, в обстановке которой не было ничего лишнего, не было того впечатления обжитости людьми, которое возникает при длительном проживании. Большая чертёжная доска, прилаженная Андреем в нише стены, подчёркивало временность пребывания хозяев, их приспособление к случайному жилищу. Анюта только теперь почувствовала, что она в этой обстановке да ещё с ребёнком будет лишней.
   - Послушай, Катя. А может, я зря приехала и вам здесь мешать только буду?
  - Да ты что, Анютка, о чём ты говоришь? Где двое там и четверо. Разместимся. Мы с тобой на кровати, Лёньку на диван определим, а андрей на полу поспит. От меня теперь ему мало толку.  На третьем месяце я, да и врач запретил.
   - Ну, молодцы! Ничего с  нами Чуваевыми война не сделала. Сколько до неё было, столько и после будет. А диплом как?
   - Пишу, черчу, считаю. Забот хватает, а тут ещё соседка оживать стала. Опять на меня орало точит. Три месяца тихая была.  Ей зять такую прописку прописал, но, видимо, маловато было.
   - А не погонят меня, как тебя под Новый год?
   - У нас теперь знакомый участковый, в обиду не даст. Да что мы всё… Тебе, дорогая, учиться надо. Я заходила в деканат. Они там знают, что ты родила, но нужны документы. И тогда в следующем году ты сможешь защититься.
   - Легко тебе рассуждать, сестрёнка. Учиться! А Лёнька? Нет, Катёнок, заберу я свои документы, получу справку о неполном высшем образовании и к себе. Я там уже договорилась. Там не только не оконченному рады будут, хотя бы начальное было.  Как у Андрея дела?
    - Нормально. Бригадиром его сделали. Восемью  девками командует. После войны все мужики в командиры вышли, а мы у них на посылках. Придёт, сам расскажет. А теперь садись за стол. Поешь, да ложись догонять сына.  Как спит славно, заслушаешься.

                :=:

     С Елены Александровны гора с плеч свалилась, когда Василий приехал домой один. Она не стала ни о чём расспрашивать, она просто удвоила, удесятерила незаметную для него в повседневной жизни заботу, что по её мнению выражалось в соответствующем рационе, одежде и в деньгах, в которых и раньше отказа не было, но она, как богатому наследнику, увеличила кредит.
   Возвращение сына одного, без «девушки», было воспринято Еленой Александровной как  дополнительное доказательство своей правоты. Она и раньше считала, что девушка из провинции не пара Василию, тем более почти на три года старшая его, тем самым на три года умнее его, если к девушке её возраста можно применить простейшую линейную зависимость ума от возраста. Василию нужна была жена неглупая, Боже упаси, но находящуюся в интеллектуальном развитии пусть на немного, но ниже мужа. Соотношение это, по мнению Елены Александровны, было хотя и необходимым, но не достаточным условием счастливого брака её сына. Достаточным же условием было воспитание, полученное претенденткой. И здесь никакое высшее образование не могло заменить тех ценностей, которые приобретены в интеллектуальной семье. Наиболее полно требованиям Елены Александровны отвечала дочь ей подруги ещё по гимназии – Татьяны Александровны Батуриной.
   Но наличествовали  два осложнения в планах будущих сватей. Первое состояло в том, что Ангелина училась в группе вмести с Василием и могла знать о его отношениях с Анютой. И этот камешек, лежащий на дороге, ведущей к блаженству брака, сильно беспокоил обеих матерей. Но поговорив об этой проблеме раз-другой, они сошлись на том, а потом и уверили себя, что Василий к истории с ребёнком не имел никакого отношения. Елена Александровна как-то само собой не сказала подруге о поездке сына к Анюте, чему способствовало и то, что студенты, занятые последней сессией, остыли к инциденты, хотя кошка, пробежавшая между ними и Василием, выросла в большого полосатого тигра.
   Второе, более серьёзное препятствие, было в лице мужа, который к своим решениям редко менял отношение к предмету, вынесенное ранее. Но уповая на любовь мужа к сыну, на своё влияние на него, Елена Александровна рассчитывала преодолеть и второе препятствие. Она положила дл я себя примирить мужа с сыном под Новый год, но не учла инерции мужа, для которого были слишком свежи сцены сыновьего позора. Елена Александровна стала ждать случая, чтобы возобновить попытки дипломатического смягчения отношений.    
    Приближался международный женский день, когда по установившейся мужчины в доме объединялись в приобретении подарков для неё. Ну ксли не * марта, так 1 мая, если не 1 мая, так… Оставалось ждать и терпеть, а в терпении, необходимом для достижении цели Елена Александровна могла соперничать с консервативностью мужа.

                :=:


  Василий, чувствуя направленность материнской тактики и отгороженность от однокашников, ощущая пустоту того места, которой занимала Анюта, отдался течению, созданному матерью, и обратил внимание на Линку. Обстоятельства способствовали их сближению сначала в лице общего руководителя проекта, а за тем  и одного на двоих консультанта по одной части проекта.
    Линка же, давно положившая глаз на Василия, отчаянно ревновала его к Анюте, но когда Анюта исчезла, быстро успокоилась. Уколы ревности совсем прекратились после разговора с матерью, которая на пальцах объяснила ей, что Василий не виноват в истории с Анютой. Цепочка доказательств сводилась к следующим элементам. Василий из интеллигентной семьи, следовательно, сам интеллигент до мозга костей, а если интеллигентность его не подлежит сомнению, значит, он кристально порядочен, а отсюда недалеко и до простого заключения – порядочный человек так поступить не мог.  Подобной формулой доказательств можно обосновать всё что угодно. Например, порочность и самой Анюты. Она ест, значит она ест селёдку. Если ест селёдку, значит она пьёт… Но в методологию Линка не вдавалась, она приняла принципиальную позицию. Вокруг Анюты вертелось много мальчиков помимо Василия, а подтвердить или опровергнуть отцовство могла только Анюта. Но к ней она не собиралась обращаться.
    Постепенно отношения между Линкой и Василием переросли в спокойную форму, могущую равновероятно окончиться и браком и прощальным выпускным балом.

                :=:

    Идя по институтскому коридору Белов слышал сопровождающий его и направленный в его сторону шумок, чувствовал взгляды проходящих мимо и смотревших в спину. Повышенное внимание со стороны окружающих заставило его ещё больше собраться, принять наиболее независимый вид. В аудиторию он так и вошёл с поднятой головой. В сборе была почти вся группа, которая как сговорилась уставилась на него. Он чувствовал на себе десятки взглядов, прижавшие его к двери. В аудитории была Анюта. Внешние признаки беременности ушли, только грудь выпирала из не по размеру сшитого лифа.
   Выждав минуту и посчитав, что этого вполне достаточно, он прошёл на своё место, где его ждала Линка.
   - Надо же, он даже не чувствует себя виноватым, - обратилась к студентам комсорг группы Лида Филатова. – Ему всё ни по чём. Даже здороваться не пожелал.
   - По вашему виду вам от моего здрасте ни тепло, ни холодно. Зачем вам оно?
   - Ты просто не уважаешь никого и в том числе нас, группу, -продолжила Лида. – Я считаю, что мы должны поговорить с Беловым на внеочередном комсомольском собрании. Кто за?
   Послышались одобрительные возгласы, только Женька Файн перебил настроение:
   - О чём с ним можно говорить? Что вы от него хотите услышать? Кроме очередной пакости ничего другого вы не получите. Не о чем с ним разговаривать ни здесь, ни на собрании. Передать его дело в комитет.
   - Это крайняя мера, Женя. С эти мы ещё успеем. Он же должен понять всю ответственность перед Анютой и сыном, - не унималась Лида. – Мы обязаны если не уговорить его жениться, против чего возражает Анюта, то хотя бы признать сына своим и согласно закону помогать её в воспитании ребёнка. Если нужно, мы всей группой напишем заявление в суд.
   - Помимо вашего заявления, - с вызовом ответил Василий, - необходимо ещё очень многое, например, свидетели.
   - Вы посмотрите, - заметил Файн, - тон уже к юристу сбегал, паскуда, все законы узнал.
    - Не надо оскорблять, Женя, а ты, - Лида повернулась к Белову, - запомни,  если надо, мы все в свидетели пойдём.
   - В лжесвидетели, - вступила в бой Лина. – Вы присутствовали при этом? Почему же  тогда их тепленькими  в ЗАГС не повели? А вы промолчали. Так что вы от него сейчас хотите? А может это не он?
  - Не он?!
   Все разом оглянулись на Линку.
  - А кто же?
  - Кто-кто? Я почём знаю. Ты сам, Женька, сколько раз просил меня найти и позвать Чуваеву, а теперь…   В любом случае ты в этом деле человек заинтересованный. Должен молчать в тряпочку.
    - Ерунда получается. Всё это происходило на наших глазах. Мы всё видели,  -  у Лиды при этих словах глаза стали по семь копеек. – И не он! А ты Анюта, почему молчишь? Скажи нам, кто отец твоего ребёнка?
   - Это на экзекуции похоже, - вступился за Анюту Файн. – Она не обязана тебе отвечать. И потом. Нё нельзя волноваться…
  - Всё-то ты знаешь, Файн. Я же тебе сказала – твой номер десять.  Ну, Чуваева, - Линка успевала нападать по всем направлениям, - ответь коллективу, чтобы всем и всё стало ясно. Белов или не он?
   - Нет, это не он, - голос Анюты был еле слышан. – Не он, - повторила она громко. – Мне ничего не надо.
   - Ну, слышали, свидетели, что она сказала? Инцидент исчерпан.  Василий, пойдём отсюда. Нам здесь делать больше нечего.
   Она, не оглядываясь, направилась к двери. Белов на минутку задержался, раздумывая, и пошёл догонять свою судьбу.

                :=:

   Яркая полоса света, выходящая из гостиной, клином лежала на полу прихожей. Зажжённая парадная люстра в этот час говорила о том, что у родителей или отца кто-то был. Наличие посторонних ещё больше осложнила задачу попасть к себе незамеченным. Сегодня он не хотел больше видеть никого, даже себя.  Скорее  в постель и спать. Но не успел он снять ботинки, как в прихожую вошла Елена Александровна.
   - Василий, это ты? Зажги свет,  - и не дожидаясь ответа он повернула выключатель. – Боже!  Как ты вымок. Немедленно раздевайся и в ванну. Сейчас я всё приготовлю.
   - Ничего не надо. Я хочу спать.
   - Тебе необходимо выпить что-нибудь горячее. – Елена Александровна направилась в кухню.
   «Мать существо с необыкновенно выраженным материнским инстинктом. Она меня за версту чует. Надо было погулять ещё немного, но этот дождь… В чём у меня только воды нет. И этот озноб. Прав Женька. Любовь оканчивается ознобом…»
   Через час он лежал в постели и на стук матери выключил свет. Но от неё трудно было отделаться.
   - Василий, я принесла тебе чудесный глинтвейн с португальским портвейном и солёные хлебцы. – Она вошла в комнату и в темноте пробралась к его постели. – Включи свет, обязательно надо выпить. Отличное средство. Нас в прошлом году угощали в одной эстонской семье.
   - Спасибо, мама. Пусть немного остынет. Я обязательно выпью. У вас гости, иди к ним…
   - Это Аркадий Васильевич…
    - Его только не хватало. На сговор пригласили. А тебе не кажется, что ты взяла слишком быстрый темп.
    - Помимо того, что Аркадий Васильевич отец Ангелины, он давнишний друг твоего отца. Не надо приписывать нам с отцом роль свах. Это ваши проблемы.
   - Тем более, мама. Иди. Я ужасно хочу спать. Иди, им  что0нибудь может понадобиться. Будь добра, прикрой поплотнее дверь.
   - Спокойной ночи, сын.
   - Угу.

                :=:

    Иван Васильевич познакомился с Батуриным на одной из выставок, на которой были представлены картины начинающего испытывать известность художника. Сюжетами для картин Батурин избрал северные пейзажи. Близость по сути восприятия и по способам отображения, обоюдный интерес к крайнему северу, небольшая разница в возрасте – всё это быстро сблизило их, чему также способствовало и то, что их жёны, как оказалось, были знакомы с детства.
    Получив известность, Батурин отошёл от северной тематики. Он стал писать парадные картины праздников, народных шествий, перейдя от малоформатных изображений бескрайних просторов к монументальным изображениям перспектив, ограниченных стенами домов, выписанных чуть ли не в натуральную величину.
    Война, как и известность, изменила направление его взгляда. Он пережил войну в глубоком тылу. Где в силу обстоятельств чаще сталкивался с простыми людьми, чьи заботы были несоизмеримы с заботами государства, но как понял Батурин, именно их этих мелких забот и целей складывалась единая забота и цель всего народа.
    Уже на первую послевоенную выставку Батурин выставил целую галерею портретов и жанровых картин.
   Теперь Аркадий Васильевич готовился к персональной выставке, и по давней установившейся привычке пришёл к Белову посоветоваться относительно каталога и заодно попросить друга дать ему на время выставки подаренную картину.
   Их беседа находилась на том этапе, когда были перебраны все темы для разговора, и пора было уходить, но из-за инерции приятно проведённого вечера он не мог окончиться, даже в молчании  они продолжали беседовать.
   - Знаешь, Иван, - ставя на стол стакан, прервал молчание Батурин, - не пойму нынешнюю молодежь. Когда мальчишкой,  я понял, что умею рисовать, я воспринял это умение как дар Божий, неизвестно за что мне посланный. Мой же сын, у которого, по всем данным, незаурядные способности к рисованию, относится к ним наплевательски, заявляя, что картин дома ему и отцовских на всю жизнь хватит, а остальные он посмотрит в музее.  И не только не собирается учиться рисованию, но зля меня,  обещает пойти работать молотобойцем, чтобы тяжеленный молот выбил из его рук способность к рисованию.
   - Мы слишком поздно начинаем заботиться о профессиональной направленности наших детей. Наступают времена ремесленников, которые не страдают в отличие от нас боязнью результата. У них всегда и всё получается. Это относится и к способу обучения. Наши дети не готовые к ежедневному труду сознательно или бессознательно понимают, что эта тяжесть не для них. Как твой, так и мой сын подходят или уже подошли к сознанию, что в своей жизни они смогут пользоваться плодами, взращённым нами. Эх, Аркадий, думаешь, мне не обидно, что мой Васька в свои годы ни разу не взял в руки камеру, не интересуется моим делом. Ещё как больно.
    - Твой, по крайней мере, к чему-то стремится, институт заканчивает. У моего вообще нет никаких стремлений. Он хочет быть никем.
     - Ну, это от Тургенева, возрастное. Пройдёт.
    - Хорошо если пройдёт. Но это быть никем имеет оттенки. Это ширма, за которой целая философия  потребителя. Я не помню. Когда я впервые побывал в ресторане, лет в 30, не раньше. А у моего жена обнаружила счёт на кругленькую сумму.
    - Не бери в голову. Лет тридцать назад наши родители вот также сидели и ломали головы над нашими проблемами, но как видишь, не всё так плохо получилось, как им представлялось. Давай выпьем. – Иван Васильевич разлил остатки содержимого из бутылки. – После бутылочной реформы, заходя в магазин, я с опаской беру бутылку. Как бы по чьей-нибудь нерадивости мне не подсунули синильную кислоту, так они стали похожи.
   - Тонко замечено. В их одинаковости не хватает законченности. Я на этикетках вместо названий номера стал бы ставить и большими буквами предупреждение минздрава.
    - Не плохая идея. Например, первая сотня – клеи, вторая – краски, скажем, восьмая – портвейны, и уж совсем в цифровых эмпиреях  - коньяки. Может позвоним куда надо.
   - Куда надо звонят по другим вопросам. Так что оставим эту идею будущему поколению. Она им принесёт солидные проценты.  – Батурин встал. – Так значит, договорились, Иван? Завтра я пришлю машину, а через пару месяцев она вернётся на своё место.  Пора мне, и хозяйке твоей давно спать пора.