Oxygen

Больно, нестерпимо больно, не столько физически, сколь душевно. Смолистые вещества, что содержатся в табаке, нагоняют туман на сознание, и он с каждым мгновением чувствует себя все хуже и хуже. Он, уже ничего не соображая, вырывается из рук отца, светлые волосы до плеч, подстриженные лесенкой, спутались и упали на бледное лицо. Зеленые глаза горят лихорадочным блеском.

- Я ненавижу вас! Я лучше умру, чем так жить! Я устал так жить! - парень упирается руками, падает на колени, не позволяя отцу затащить себя в ванную и напоить его водой, чтобы отчистить желудок от токсичных веществ.

- Заткнись, мразь! - мужчина лет сорока пяти с короткими каштановыми волосами наотмашь бьет его по лицу, оставляя багровую полосу на щеке. - Сам давай или я собственноручно тебе в глотку пальцы засуну, засранец!

- Не буду, сдохну, но не буду! - он кричит, захлебываясь слезами в дикой истерии.

В этом оре, слезах, гневе и панике никто не слышит поворотов ключа во входной двери. И никто не замечает, как на пороге квартиры появляется высокой, статный светловолосый парень с чемоданом в руках, который он тут же бросает и кидается к отцу и брату, разнимая их.

- Что здесь происходит?! - парень осторожно обхватывает дрожащего младшего брата в объятии, который цепляется холодными пальцами за его серую футболку и дико смотрит на разъяренного мужчину, не замечая своего защитника и не понимая, от чего вдруг все изменилось.

- Да вот твоего братца уму-разуму учу, - отец подворачивает рукава черной рубашки и зло смотрит на младшего сына, будто не замечая старшего. - Пишет он тут. Рассказы он пишет, дрянь такая! Ни учиться, ни работать, одни рассказы, сигареты да секс гейский на уме. Ремня на тебя в детстве не хватило! Мать все защищала, да вот дозащищалась, что с инфарктом в больницу угодила, а этому гаду хоть бы что!

Старший в шоке смотрит на отца, не понимая ровным счетом ничего из сказанного родителем.

- А я и не просил тебя меня рожать! И не просил меня избивать, и воду мне пихать после того, как заставил сожрать пачку сигарет! - побитый парень еле на ногах держится, перед глазами все двоится, его мутит от свежего воздуха, что врывается через раскрытое окно его комнаты в квартиру.
Вернувшийся с учебы парень ничего не понимает из их горячего спора, практически удерживая в руках ослабевшего брата.

- Да убить тебя мало, сволочь ****скую! - отец вновь замахивается, но старший сын его останавливает окриком.

- Ты что делаешь, батя? - оттаскивая ближе к ванной комнате младшего, парень осуждающе взглянул на обезумевшего от ярости отца. - Я тут, кажись, вовремя приехал. А то бы брата лишился.

- Олег? - мужчина, словно очнувшись, вглядывается в старшего сына и нервно улыбается. - Приехал, значит? Может, хоть ты этого оболтуса в порядок приведешь, а то мать до больницы довел, сволочь.

Но Олег его не слушает, ему не до этого – сейчас важно помочь почти потерявшего сознание брату, которого он затаскивает в ванную и закрывает дверь. Включает холодную воду, подставляет голову младшего под напор, трясет его за плечи, чтобы привести в чувство.

- Саш, давай, держись. Надо прочистить желудок, - Олег набирает в стакан воды и мягко, но настойчиво заставляет парня ее выпить.

Саша послушно пьет воду из рук брата и так же послушно склоняется над раковиной, чтобы вызвать у себя рвоту. Хоть сознание и замутненное и он практически ничего не соображает, он не хочет, чтобы старший брат видел его таким – размазней, никчемным, уродливым. А если откроется правда, то... он знает, что сделает, и его никто не остановит. Даже Олег.
Олег же отстранено думает над всей этой ситуацией, над словами отца, помогая Саше, поддерживая его, когда тот совсем ослабевает, умывает и отводит в комнату, чтобы переодеть и уложить в постель, укутав в плед, заметив, что в квартире они остались одни. А потом долго сидит рядом и мягко гладит по влажным спутанным волосам, пока тот неспокойно спит, держась за его руку, и молчаливо спрашивая его или бога, что же такого могло произойти в его отсутствие.

Олег был старше Саши на пять лет и обожал младшего брата, всегда таскал его везде с собой, знакомил со своими друзьями, они входили в одну компанию, и младший отвечал ему тем же. А когда Олегу пришлось уезжать в другой город на учебу, и видится только на зимних и летних каникулах, что-то надломилось в их отношениях. Хотя оба безумно скучали друг по другу и сутками не могли наговориться, когда Олег приезжал домой.

Олегу так и не удалось поговорить с отцом – тот уехал на дачу, как написал в записке, оставленной на тумбочке возле тахты младшего. Брат спал, и расспросить его тоже не оказалось возможным. Олег мягко высвобождает руку из прохладной ладони брата и уходит на кухню, чтобы поужинать.
В окно пробиваются красные лучи заходящего солнца, легкий ветерок шевелит белоснежные занавески, окрашенные розовым, и какое-то грустное, тоскливое и тревожное чувство разливалось в этом тихом летнем вечере. Допив кофе, Олег возвращается в комнату, едва заметно улыбается, поглядев на брата, что продолжал спать, уткнувшись в подушку, переодевается и, как в детстве, укладывается рядом с ним на разобранную тахту. Ласково переворачивает и притягивает брата к себе, чтобы уложить его голову себе на плечо. На что Саша что-то бормочет сквозь сон, смешно фыркнув, и обвивает руками талию брата, продолжая спать. Олег мягко прижимается губами к светловолосой макушке и думает о том, что необходимо бы забрать младшего из дому, пока отец действительно не сотворил нечто непоправимое. Олегу казалось странным, что, по словам отца, во всем виноват именно Саша. Но пока не докопаешься до сути, истины не узнаешь, на этих мыслях парень незаметно для себя и засыпает.

Саша просыпается среди ночи от того, что кто-то трясет его за плечо. Сонно оглянувшись, он видит пьяного отца, который резко выдергивает его из пастели и тащит ничего не понимающего сына в зал. В комнате полутемно, но это не мешает мужчине причинять боль своему ребенку, ничто не останавливает его перед насилием. Саша молчаливо отбивается, как только может, и даже умудряется ударить отца так, что тот теряет сознание. После этого, кое-как пережав сломанную руку, парень возвращается в свою комнату, где, так и не проснувшись, спит старший брат. Он едва заметно и грустно улыбается, разглядывая разомлевшего во сне Олега.

- Я люблю тебя, брат. Очень люблю. Но больше не могу выносить этого, - совсем тихо, одними губами и горячие слезы по щекам. - Прости, прости меня, пожалуйста, Олеж.

Саша недолго роется в ящике своего стола, достает дневник в кожаном переплете, прячет в нем флешку, закрывает на замок, а затем вместе с ключами прячет в не разобранном чемодане брата.
Саша так устал от всего, от своих чувств, на которые он не получит ответа, от своей боли, что раз за разом становится все больше, все невыносимее, а стыда, унижения и объяснений, отчего его тянет на инцест, да еще и к нему самому, перед горячо любимым братом он попросту не переживет, потому лучше закончить все прямо сейчас. Он не хочет ни сожалеть, ни страдать, ни любить. Он просто устал и сдается. Ну и пусть, пусть потом осуждают, но он уже этого не услышит.
Луна серебрит соленые слезы, рука дрожит, но боль и отчаяние пересиливают и парень, прикрыв мокрые ресницы, резко и быстро жмет на поршенек шприца, что заполнен воздушным кислородом, и глубоко вздохнув, прижимается к брату, чтобы перед смертью мягко тронуть любимые губы, а после зайтись в тихой агонии.

В день похорон шел мелкий, противный дождь, то стихающий, то переходящий в ливень. Мать до сих пор не выписали из больницы, и она ничего не знает о случившемся с младшим сыном. Отца не было – милиция забрала его на пятнадцать суток, как главного подозреваемого, поэтому все оформлял и хоронил парня Олег. Дневник был при нем, он нашел его за день до похорон. В нем была описана большая часть Сашиной жизни, о которой он даже не догадывался, которой не замечал за улыбками и звонким смехом младшего. Олег потерял этим холодным летом не только брата, но и человека для которого он был важнее воздуха, важнее самой жизни, человека, который любил его, как никто никогда его не любил и, возможно, не полюбит.

- Я тоже люблю тебя, братишка. Жаль, что я никогда не говорил тебе об этом, и ты теперь никогда этого не услышишь, - черный зонт защищает от холодных капель дождя, но никто не защитит его от горячей соли на длинных ресницах, скрывающих потемневший от горя взгляд синих глаз, тянущей агонии в середине груди и бесконечной боли от потери самого важного.