Диалог

    Он был довольно странным по меркам большинства. Уже два месяца, каждый вечер, когда солнце только начинало принимать тёмно-золотистый оттенок и клониться к горизонту, он приходил на скамейку около кладбищенской ограды и читал книгу. За этот август в его руках сменилось уже 2 обложки. В конце концов, в этом городке оставался постоянным лишь громадный силуэт собора за его спиной.
    Она была довольно странной по меркам большинства. Три дня назад она начала каждый вечер после работы заходить в магазин, выбирать разные цветы и приносить их на кладбище. Каждый день по одному цветку, каждый раз на новую могильную плиту. И каждый день её всё больше интересовала эта фигура, сидящая на скамейке.

***

    Сегодня вечер был особенно прекрасен. Воздух был пропитан теплом и светом, на небе солнечные лучи завораживающе контрастировали с облаками на горизонте. Что ж, если эти облака принесут с собой завтра дождь, то придётся покинуть столь любимую скамейку. И всё же, разве стоит переставать надеяться на лучшее? Даже сейчас. Даже после того, что произошло в конце июня.
    А вот снова идёт она. Тёмно-синее платье, идеально блестящие чёрные туфли, аккуратно уложенные рыжие волосы. И бессменный цветок в руке, на этот раз жёлтая орхидея. Может всё-таки заговорить?
    – Девушка, подождите, можно у вас спросить кое-что? – начал он, слегка неловко.
    Она на пару мгновений побледнела, однако быстро взяла себя в руки и слегка, почти незаметно кивнула. «Так и думала, что это рано или поздно произойдёт» – промелькнуло у неё в голове.
    – Вы вот уже четвёртый день приходите сюда с цветами в руке. Я сначала думал, что вы потеряли кого-то близкого, но потом заметил, что вы кладёте по цветку на разные могилы. Простите меня за беспокойство, но мне просто стало интересно, зачем.
    – Я… Я точно не знаю. Просто, – замялась она, – я думаю, что тем, кто нас покинул, на самом деле очень одиноко. Это всё стало для меня каким-то собственным посланием, от меня, от лица всех живых в общем, – сказала она и ушла по направлению к дальней могиле у стены собора.
    Когда она выходила, на скамейке уже никого не было. Он ушёл.

***

    На следующий день утром прошёл небольшой дождь, но под вечер снова стало ясно, и он опять занял своё привычное место на скамейке. Воздух на этот раз был более свеж и прозрачен, чем вчера.
    Вот она снова приближается, на этот раз уже в другом платье и со шляпкой на голове. Пожалуй, этот наряд больше подошёл бы какому-нибудь светскому мероприятию, чем прогулке по кладбищу.
    – Здравствуйте! – поприветствовал он её.
    – Добрый вечер. Так вы снова здесь, значит.
    – Да, меня так и тянет сюда. Знаете, пожалуй, во всём нашем городке это самое тихое и спокойное место.
    – Неудивительно, - ответила она, издав еле слышный и слегка нервный смешок.
    – Это действительно самое удобное место для чтения, – продолжал он, – из всех звуков я слышу здесь фактически только пение птиц. И колокол раз в час. Я чувствую себя здесь как будто отделённым от внешнего мира, от его суеты, знаете, такое даже в своей собственной квартире я никогда не ощущал.
    – Да, действительно, я сама люблю здесь ходить. После рабочего дня это как будто выключить громкую музыку у себя в голове.
    – Так, может, ваши походы сюда являются более эгоистичными, чем вы думали? Я хочу сказать, что, может, ваша настоящая цель состоит именно в этом отдыхе от людей? Кстати, я бы хотел представиться, Марк.
    – Очень приятно, Виктория. А что касается вашего вопроса – нет, не думаю, что тут главную роль играют мои стремления к уединению, – ответила она, опираясь на кованую решётку ограды, пиками взмывающую вверх, – мне всё-таки кажется, что тогда, в первый раз, я назвала вам настоящие мотивы.
    – В любом случае, хорошего вам вечера. Боюсь, мне уже пора идти, – произнёс Марк и, взяв книгу в руку, пошёл вниз по дороге в городок.
    – Было приятно с вами поговорить! – слегка повысив голос, ответила вслед Виктория и прошла на территорию кладбища.

***

    Прошли сутки, а картина осталась неизменной. Он всё так же сидел на скамейке, а она снова пришла с очередным цветком в руке.
    – Добрый вечер! – произнёс он.
    – Добрый, – ответила она, – знаете, а я подумала, а почему бы вам не пройтись сегодня со мной? Всё-таки, как я ни устаю от общества людей за день, ваше общество на меня не давит совершенно.
    – Хм, а давайте, почему бы нет, – ответил Марк, и они вдвоём прошли по тропинке к довольно старой и относительно ветхой надгробной плите.
    – «Луису Моррено, верному мужу, отцу, и чудесному доктору – от благодарных родственников и друзей», – прочитала она. – Да уж, благодарных. В итоге тебя всё равно забывают. В лучшем случае, приходят на годовщину смерти, чтобы пообрывать разросшуюся траву, скрывшую твоё имя.
    – Но вы же не знаете всей ситуации, может быть, они переехали, может, его родные слишком деловые люди. Да и вообще, обязаны ли живые помнить мёртвых? От этого нет пользы ни тем, ни другим.
    – А ведь пользы в жизни вообще ни от чего и ни от кого нет. Всё, что мы ни делаем, в конце концов, приведёт нас сюда, не правда ли? А после… после уже не будет иметь значения, кем ты был при жизни, – с лёгкой ноткой наставления произнесла Виктория.
    – Так, значит, вы верите в жизнь после смерти? Сейчас это не такое частое явление, все в основном склоняются к атеизму, к девизу «жизнь только одна», – ответил Марк.
    – О да, я верю. Я могу сказать, что раньше я довольно сомневалась, но вот недавно поняла, что вот это, – взглядом она показала на могильную плиту, – вовсе не конец.
    – Извините, но кажется, что мне пора идти, я собирался ещё до заката прогуляться по набережной. И, кстати, я могу сказать, что с вами полностью согласен.
    – Тогда до завтра?
    – Да, я думаю, что мы увидимся. Если не будет дождя, конечно.

***

    Но назавтра, в последний день этого лета, дождя не было. Всё и все оставались на своих местах. Он сидел на скамейке, она подошла в строгом костюме, держа в руках белую гвоздику.
    – Добрый вечер, сегодня он довольно особенный. И мне интересно, угадала ли я с цветком.
    – Добрый вечер. А почему этот вечер такой? Мы идём на могилу вашего родственника, или какого-то очень важного человека?
    – Нет, – ответила она, немного помедлив. – На вашу.