Бог знает

«Не начало есть судия конца,
но конец будет судией началу»

Святитель Николай Сербский


(Фото из интернета)



Как обухом по голове:

-- Миша погиб.

-- Какой Миша?

-- Ну, ты что, Мишу не знаешь?

-- А! Миша! Как погиб?!

-- На работе.

-- Постой, он же на железке работал. Под поезд попал что ли?

-- На железке.  Только не под поезд. Придавило его.  Кучей железа.  Пачка листов.  Никого рядом не было. Пролежал час или больше.  Никто не знает сколько.  На «скорой» увозили, еще живой был.

-- Какой ужас! Какая мучительная смерть! И почему?

-- Кто ж его знает, почему.

-- И за что такая смерть?

-- Не за что, а для чего. Может быть, нужно было это для спасения его души.  Может, грех ему какой-нибудь забытый простится. Мы не знаем. Бог знает.

--Юлю жалко.  С тремя детьми одной остаться.

-- Дети маленькие. Младший еще в школу не ходит, кажется.

-- Да и сама молодая, тридцать с хвостиком. Хрупкая и маленькая, как Дюймовочка.

-- Как детей одной в наше время поднимать?

-- А в какое время одной поднимать легко?

-- Наверное, "железка" компенсацию выплатит. На работе все-таки погиб.

-- Может, и выплатит. Только на какую компенсацию детям отца родного купишь?

-- Интересно, по какому обычаю хоронить будут?

-- А что тут интересного? Конечно по православному. Он же православный был.
 
-- Миша – это его имя в крещении, а родители его Эдиком зовут. И по паспорту он Эдик - Эдуард.

-- Надо же, а я и не подозревал.

-- Он-то крещеный, а родственники все мусульмане. Отец никак с его крещением не примирится.

-- Говорят, о его приходе в Православие легенды ходят. Ведь один против всей семьи пошел.

-- Было дело. В девяностых годах работу найти было трудно.  И Миша, тогда еще Эдик, устроился на угольный разрез, экскаваторы охранять. Ночью пришли охотники за цветметом, кабель воровать. А он честный был, принципиальный, сопротивляться стал.   Грабители его убивать стали. Думали, что убили.  А он выжил.  Сколько лежал без сознания, никто не знает, но выкарабкался.  Когда очнулся, врачи его спрашивают:

-- Ты что, верующий?

Он им:

-- Нет, а с чего вы взяли?

-- Да ты пока без сознания лежал, все молитвы читал.

-- Какие молитвы?

-- Отче наш.



-- Представь!  Он, от рождения мусульманин, в бессознанке наизусть «Отче наш» шпарил! И другие молитвы. Но врачи только эту узнали. Вот после этого Эдик крестился и стал Михаилом.

-- Он и семью свою в храм привел – жену и ребятишек. Всегда на службу вместе ходили.

-- Миша тихий-тихий был, а батюшку все вопросами донимал. После службы чуть ли не за рясу того держит, все вопросы разные задает. Все ему интересно было.



Вечером того же дня звонок знакомому батюшке:

-- Алло! Батюшка, здравствуй и благослови!

-- Бог благословит! Здравствуй!

-- Миша погиб. Который Эдик. Ну, то есть, Миша.

Молчание на том конце. Потом сдавленный голос:

-- Как погиб?

Рассказала как. Батюшка еще долго молчал.  Потом, наконец, заговорил:


-- Мы почти одновременно начали ходить в храм. Хорошо знали друг друга. Я бы никогда не  рассказал тебе этого, но теперь можно.


Мы все жили тогда небогато.  Я еще не был священником. Зарплата мизерная, кругом безработица.  А жена моя ждала четвертого ребенка. У нее был уже довольно большой срок.  И вдруг врачи перестали слышать сердцебиение плода.  Не слышат и все тут!  Стали предлагать прерывание беременности. Она, конечно, отказывается. Ведь мы тогда в храм уже ходили, вера была у нас такая детская, горячая.  Врачи на жену давят, стращают заражением крови.


Она все, конечно, понимала. И то, что может погибнуть, а дома трое детей. Но и решиться на прерывание не может. Все врачи от нее оказались, заставили подписать бумаги, что они за нее ответственность не несут. Сердцебиение ребенка не прослушивалось несколько дней, почти неделю.


Тогда мы поехали к моему духовному отцу в Листвянку. Отец Николай уже тогда старенький был. Выслушал он нас. Наверно, молился. Перед нашим отъездом домой благословил жену и живот ее большим иерейским крестом.


Отъехали мы с женой от Листвянки несколько километров и ребенок у жены под сердцем шевельнулся.  Мы едем с ней и плачем.


Врачи, конечно, диву даются.  Мол, извините, ошибочка вышла. Но состояние жены было тяжелым, обострились болезни. Врачи назначили очень дорогостоящие капельницы.  Одна ампула стоила чуть ли не половину моей зарплаты. А где нам взять такие деньги? Для нашей семьи это было делом неподъемным. Да и лекарство это не достать в то время.


Вот тогда-то на помощь и пришел Миша.  Узнал о нашей беде и сразу начал помогать - доставал лекарства, покупал на свои средства, а где не хватало своих денег, видимо, занимал.   А Миша с женой тоже не богачи были. Ребёнок у них родился, сами молодые, лишней копейки в семье не было. Значит, отказывали себе в чем-то.   Матушка моя поправилась и родила мне четвертого сына. Теперь уж и он богатырь.


Батюшка помолчал.

-- С тех пор мы всегда за Мишу молимся. Я с женой и пятеро наших сыновей. Он для нас, как член семьи.



Спустя пару дней. После похорон.


-- Деток-то как жалко! Словно ангелочки!

-- Юля почернела вся.

-- Почернеешь тут.

-- А отец, говорят, к могиле так и не подошел.

-- Крест-то на могиле поставили?

-- А как же! Стоит!

-- На табличке вот только "Эдуард" написали.

-- Ну и пусть! Мы-то знаем, что он Миша. Михаил!

-- Мы знаем. И Бог знает.