Тверской технический университет Григорьев Часть 3

Рита следила за своим кавалером. Не хватало еще, чтобы из-за нее дрались. Такая слава ей не к чему. Два кобеля дерутся из-за сучки. Но Руденский, по-видимому, не просто так размахивал руками. Дронов послушно таскал ведра и к Григорьеву не приближался. Рита успокоилась. Оказалось – зря. Руденский ушел в село, и ребята исчезли. Она даже не заметила сразу. Глазастая Женька подсказала куда бежать, и сама увязалась следом.
Тропинка вывела их к развалинам фермы. Заглянули внутрь и сморщили носики. Поэтому по развалинам, как ребята, они не пошли. Обогнули ферму.
Парни уже дрались на противоположном конце развалин. Женьке хотелось посмотреть, а Рите разнять. Но заросли ольхи преградили путь. До ребят было рукой подать. Каких-нибудь пятьдесят метров.
Дронов провел серию ударов, и Рита зажмурилась. Жалко стало Григорьева. Тем более, получал он ни за что. Хотела крикнуть и остановить Дронова. Открыла глаза, а тот лежит на земле. Славного удара «кеаге» она не видела. Зато Женька видела все и восхитилась.
- Сейчас он его ногами,- прошептала она завораженно.
- Ты с ума сошла?
Рита опять хотела крикнуть, но вдруг поняла, что Григорьев бить не собирается. Дронов ворочался, медленно поднимаясь с земли. Видно этот хорошо его приложил. Никогда бы не подумала.
- Своей девушке надо верить,- долетели до Риты слова.
- Скажешь, у вас ничего не было?- пыхтел Дронов, ощупывая подбородок и все остальное лицо.
- Не было.
- А чего же она в школу не вернулась?
- С мокрыми волосами? Не лето красное. А про Людку больше не заикайся. Убью.
Григорьев ловко перескочил через обломки стены и скрылся в развалинах. Еще через минуту его силуэт замелькал на тропинке через посадку.
Дронов поднялся, но уходить не спешил. Отряхивал одежду чересчур тщательно. Видимо, тянул время, чтобы окончательно придти в себя. Рита тронула подругу за руку и прошептала:- «Пошли».
- Погоди. Дай посмотреть.
- Я сказала, пошли.
Рита бесцеремонно ухватила подругу за руку и потащила за собой. Та подчинилась.
Вообще- то, Маевская относилась к Воробьевой, мягко говоря, плоховато. Познакомились неделю назад и сразу потянулись друг к другу. Может, двум «амазонкам» тесно было среди низкорослых однокурсниц. Рита относилась к Женьке с нежностью старшей сестры наставницы. Женька, скрипя зубами, приняла роль покорной провинциалочки. Внешне свое неприятие не выказывала. Даже, наоборот, угождала всеми доступными способами. Часто, оставшись в одиночестве, вела она внутренний монолог, и чувствуя себя свободной в мыслях, обзывала Риту то куклой, то избалованной сукой. И еще похлестче употребляла слова. Благо услышать их никто не мог. Ну не дал бог Женьке отца профессора. Родители ее живут в районном городке. Отец, правда, занимает заметный пост в райкоме партии, а мама заведующая «ГорОНО». Вот если бы они занимали эти должности в областном центре. А так, от высоты их постов только одна польза. Единственная дочка купается в дорогих «шмотках». А денег на карманные расходы, как воробышек накакал. Только на столовую и кино. Попыталась Женька решить проблему и кое-что продала из своего гардероба. Так мать сразу заметила и учинила скандал.
А с ухажерами не везло. В родном городке остался трепетный воздыхатель - бывший одноклассник Толик Румянцев. В институт с первого раза не поступил, со второго – тоже. Теперь готовился в армию на два года. Зачем такой жених? В Калинине тоже не заладилось. Один запал сильно. Сам из Нелидова – маленького шахтерского городка на западе области. Женька его отвергла. Искала местного с пропиской в Калинине и нормальной жилплощадью. Уверена была, что найдет. Себя она ценила высоко.
Рита была красивее. Этого Женька даже в мыслях отрицать не могла. И у Риты была та самая прописка, о которой Женька только мечтала. И у Риты был папа, который мог откорректировать уровень образованности своего чада. Женькины оценки никто не корректировал. Пятерки она добывала, в переносном смысле, потом и кровью. Рита нежилась под одеялом, мама готовила завтрак. Рита морщилась брезгливо:- «Фи, мама, противный жир в колбасе». Женька вставала чуть свет, чтобы успеть принять душ, сама готовила завтрак в общей кухне на шестнадцать комфорок. Рита сидела перед зеркалом, а мама укладывала ее волосы. Женька, наскоро расчесав волосы, гладила блузку и юбку. Потом бежала в институт, сталкивалась с Ритой и приветливо улыбалась. За что ей было любить Риту?
Последние события совсем добили. Женька имела чувства к Дронову, хоть и не была влюблена. На первом курсе даже завязались отношения. Романтические. Но Рита и тут оказалась впереди. Перевелась на их поток, и Дронов воспылал прежней любовью. Как Женька поняла из некоторых нечаянно оброненных фраз, в школе Дронову был отлуп. Ритино сердце было занято другим. Теперь Валера наверстывал упущеное.
А какой вариант был. Отвечал всем требованиям. Калининский. Единственный ребенок у уважаемых родителей. А у тех прекрасная квартира, огромная дача на Тверце, гараж с «Жигулями»…. Знатный жених.
А Ритка его в грош не ставит, гнет и ломает и не боится потерять. И как апофеоз – драка. Если бы из-за Женьки так подрались… С ума сошла бы от счастья. А Ритке все равно. Кукла.
Вот куда она ее сейчас тянет? Картошку собирать или за Григорьевым? Променять Дронова из Калинина на Григорьева из Волжска? Смешно. Глупо.
А впрочем… Женька озарилась. Все, что она сделала за сегодня, вдруг приобрело новый смысл. Появился шанс.
- Слушай меня внимательно,- сказала Рита, когда картофельное поле замаячило меж деревьев,- Ни слова нашим о том, что видели. На Валеру и Григорьева внимания не обращаем, будто ничего не видели и не слышали. Поняла?
- Подумаешь. Что тут такого?
- Валерка самолюбивый и злопамятный,- напомнила Рита,- Тебе же потом аукнется. Тебе, Жень. Поняла?
Рита безжалостно расставила все точки, указав подруге место.

Вышли на поле. На траве у края борозды выросла целая гора картофеля. Однокурсники растянулись по полю неровной ломаной цепочкой. Григорьев собирал картошку на другом конце поля.
Минут через пятнадцать появился Дронов. Рита посмотрела на него безразлично. Он отвел взгляд.
Еще минут через десять послышался рокот приближающегося трактора. «Беларусь» с прицепом, не утренний, другой, лихо развернулся у края поля. Из кабины выпрыгнул Руденский. Из второй двери выбрался тракторист. Пегий, с шикарными кудрявыми лохмами в замусоленном зеленоватом бушлате и в неизменных «кирзачах».
Открыли борта. На землю посыпались стопки корзин.
- Налетай,- задорно крикнул Руденский.
Сам ухватил стопку и поволок к картофельной «Джомолунгме».
- Ох, я там дал жара,- победно сообщил он подошедшему Протасову,- Макаровна валерьянку пила. Честное слово. Потом вызвала бригадиров и как дала им…. Я имею в виду, вставила по первое число. С характером баба.
Подошел Дронов.
- В вашу группу бы такую кураторшу,- съязвил Руденский,- По струнке бы ходили. И ты в том числе.
Дронов угрюмо молчал.
- Ребята, обмозгуйте такой вариант,- продолжал Руденский,- Зачем тратить время на поход в столовую? Пообедаем в поле. Разведем костер, напечем картошки, а обед возьмем сухим пайком. Кстати, хлеб и тушенку я уже привез.
Идея понравилась всем. Григорьеву тоже. Но Руденский отозвал его в сторону. Посмотрел выжидательно и подозрительно.
- Что у тебя с губой?
- Прикусил. Два дня назад. Вы же видели.
- Так вроде уже зажило.
- Случайно задел.
- То есть с Дроновым вы не…
- Да что вы.
- Юра, я вот тебя зачем позвал. У Макаровны есть машина. «Жигули». Тройка. Чего-то в ней мотор барахлит…
Он вдруг опомнился:
- А ты в «Жигулях» --то разбираешься?
- Немного,- уклончиво сказал Юра.
- Немного мы все разбираемся. А надо чтобы лучше, чем все.
- Я разберусь, Владимир Павлович.
Тот рассмеялся.
- Темнила ты.
- А меня в школе так и звали – «темный».
Руденский метнул испытующий взгляд. Издевается парень или говорит правду? По лицу ничего не понять. Точно темный.
- Ты тогда иди прямо сейчас в правление, найди Макаровну и помоги. Ладно?
- Хорошо, Владимир Павлович.
С большим удовольствием он остался бы в поле. Сидел бы у костра и обжигаясь наяривал хрустящую ароматную картошку, пахнущую дымком и березовыми ветками. А где- то рядом сидела бы Рита.
Через двадцать минут он постучал в дверь с табличкой  «Главный агроном Алехина З. М.»
- Войдите,- последовал резкий ответ.
Юра зашел в кабинет.
- Ты Григорьев?- спросила Макаровна.
- Я.
- Пошли.
Они вышли из правления и по узкой кривой улочке меж хозяйственных построек и утлых домиков вышли на широкую ухоженную улицу. Здесь Юре еще быть не доводилось. С обеих сторон возвышались кирпичные дома с огромными мансардами и оцинкованными крышами. Глухие высокие заборы с надписями на калитках:- «осторожно – злая собака», напрочь закрывали хозяйства от посторонних глаз. В нескольких домах гармонию заборов нарушали кирпичные гаражи с металлическими воротами. У одного из таких домов они остановились. Макаровна отперла калитку и пропустила Юру вперед. Он оказался в палисаднике в окружении кустов жасмина и сирени. Аккуратная клумба с бардовыми, розовыми и желтыми георгинами, следом вторая вся в астрах. На третьей увядали гладиолусы.
По бетонной дорожке Макаровна провела его к гаражу и отперла стальную дверку. Просторный гараж. «Жигуленок» сиротливо стоит в углу. Таких еще можно пару разместить. И место останется. Гараж оборудован от и до. Смотровая яма, винтовой подъемник. На полках домкраты, покрышки, насосы. Даже бампер запасной на полке. На потолке лампы дневного света.
- Юра, ты пока посмотри что к чему, а я минут через пятнадцать подойду,- сказала Макаровна,- Только без меня ничего не ремонтируй.
- Боится,- понял Юра,- Трясется над «железом». Я бы тоже трясся. Семь тысяч в траве не валяются.
- В том шкафчике одежда. Переоденься.
Она ушла. Юра натянул на себя темно- коричневый комбинезон и надел перчатки.
- Солидно, ничего не скажешь. С размахом живет «агрономша». Только зачем нужна легковушка в этой дыре? На ней же дальше села не уедешь.
Открыл капот. Движок, грубо выражаясь, «засран». Проехала Макаровна пять тысяч и ни разу к нему не прикоснулась тряпкой. Самой зазорно, пригласила бы какого-нибудь «слесарюгу».
К приходу Макаровны Юра успел открутить и разобрать карбюратор.
- Извините, Зинаида Макаровна,- сказал он,- Или вы мне доверяете, и я ремонтирую вашу машину, или я иду домой.
- Да кто же тебе не доверяет- то, миленький?- ахнула Макаровна,- Просто хотела посмотреть, как ты это делаешь.
Она указала на детали, разложенные на газете.
- Что это?
- Карбюратор. Видите, весь в смоле? Вы бензин где заливаете?
Как он и предположил, Макаровна экономила и пользовалась бензином из совхозных емкостей, где фильтры не менялись годами, а бензин часто лили без разбора, мешая семьдесят второй с шестьдесят шестым.
- Плохой бензин. Полное дерьмо,- заключил Юра,- И пахнет так же.
Он смочил указательный палец в бензине и поднес к носу Макаровны. Та сморщилась и отшатнулась.
- Простите,- смутился Юра.
- Да за что, миленький? Что же теперь делать? Помоги, а? Я не обижу.
Юра провозился часа два. Промывал и продувал каналы. Благо в гараже имелся компрессор. Потом около часа возился с распределителем зажигания. Макаровна минут двадцать наблюдала, пытаясь вникнуть в таинства, но сообразив, что тонкостей ей не постичь, доверилась парню и убежала в правление.
Явилась к двум. Юра беспечно дремал в гамаке на сентябрьском припеке.

Машина работала как новая. Макаровна сияла и радовалась искренне как ребенок.
- Спасибо, миленький. В долгу не останусь.
- А ничего тетка,- подумал Юра.

Макаровна высадила его около правления.
- Иди в столовую, подойди к Егоровне, скажи от меня. Она тебя накормит.
Вдруг заволновалась.
- Ну-ка, сядь в машину.
Юра послушно сел.
- Скажи, Юра, у тебя есть девушка?
Неприятный холодок побежал по позвоночнику. Этого еще не хватало. Он искоса глянул на «агрономшу». В принципе, можно. Еще не старая и на рожицу ничего. И выхода все равно нет. Репутация «Политеха» в его руках. Его выбрал Руденский на заклание.
- Соглашусь, но только, чтобы ночью в темноте,- в отчаянии подумал он.
- А что?- спросил с тоской.
- Что-что,- досадливо передразнила Макаровна,- Что ты ребенок что ли?
Она кивнула в сторону столовой.
- Не твоя?
Юра взглянул и увидел Риту. Та стояла у входа в столовую и с любопытством поглядывала на «Жигули» Макаровны.
- Не,- Юра покачал головой,- Не моя.
Макаровна хищно насторожилась.
- Она же ваша. У нее парень есть?
Юра кисло кивнул.
- Он тоже с вами? А чего она здесь торчит, а не в поле? И на нас глядит. Чего ей здесь надо?
- Откуда я знаю.
- Так узнай, Юра. Давай топай к ней. Я Егоровну сейчас предупрежу. Пусть она ее тоже накормит. А потом веди ее в поле… Или в школу… Куда угодно. Но здесь пусть не мельтешит. Договорились?
Юра уже все понял.
- Договорились,- сказал он радостно.

Рита сделала вид, что внимательно изучает газету «Сельский труженик» под стеклом на стенде.
- Привет,- сказал Юра.
Она обернулась.
- А, это ты. А почему не в поле?
- Да, так,- уклончиво ответил Юра,- Было одно дело.
- Хозяйку квартиры ублажал? Тебя внешность женщины вообще не волнует?
Юра попытался объяснить насчет машины.
- Не оправдывайся. Мне все равно.
Юра замолчал.
- Чего смотришь? Иди куда шел.

На поле перед этим произошло вот что.
Развели костры. Целых три. Два догорели, в третий набрасывали новых веток, и он пылал все ярче и ярче. Картошку положили в красноватую золу догоревших костров, а сами сгрудились возле огнедышащего. В школу отправили гонцов. Сидорова и Трофимова из первой группы. Они явились с рюкзаками, набитыми кружками и ложками, и с гитарой через плечо. Пока искали свои кружки и ложки, картошка «дошла». Открыли банки с тушенкой, кто-то достал бутылку водки. Выпили, загалдели.
Руденский не возражал. И сам выпил стопку.
Наташа Фридман - худенькая остроносенькая черноглазенькая, напоминающая Соню Гурвич из блистательных «Зорей», вдруг предложила:
- Давайте споем.
На всех нашел ступор.
- А чего петь- то?
- Давайте «картошку»,-- не унималась Наташа, и сама начала,- Эх картошка, тошка, тошка, тошка, тошка… Молча бьем тебе челом… лом, лом…Даже дальняя дорожка.. рожка, рожка…. Нам с тобою не почем, чем, чем….
Ее поддержали нестройным хором, но быстро иссякли. Тогда вспомнили о гитаре. И про гитариста Дронова.
- Спой, Дрон,- завопили парни.
- Валерочка, спой, пожалуйста,- подхватили девчонки.
Тот не ломался. Взял гитару.
- «А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и верил, что зазвонят опять колокола, и ты войдешь в распахнутые двери…»
Сколько раз Рита слышала эту песню. И от Валерки, в том числе. Но в таком исполнении первый раз. Он пел, будто сдирал кожу и рвал сухожилия. И играл также. Жалобно стонали струны.
- «Я их возьму, и каждый ноготок перецелую мыслью согревая…»
Закончил песню и начал Филатовскую про Пушкина.
-«Встала и белым бела
Молча руки уронила
Значит, все-таки ждала
Значит, все-таки любила….»
Жилы и мясо летели с костей. Рита смотрела на однокурсниц. Восхищенно слушают и ничего не замечают. Может, только Женька…

- «Девушка с распущенной косой мои губы трогала губами…»
Ей стало тяжело дышать. Будто горло сдавили.
Возле трактора остановился «Козлик». Из машины выбрался шофер. Руденский пошел навстречу. Они поговорили с минуту. Шофер вернулся к машине, Руденский к студентам.
- Ребята, надо доехать до столовой и дополучить сухой паек,- сказал он не громко.
- Да ну, Владимир Павлович, потом.
- Что значит, потом? Машина ждет. Нужен всего один человек.
Руденский с удовольствием съездил бы сам, но оставлять студентов в такой момент не имел права. Чего доброго напьются. Поди разбери, сколько они прихватили с собой.
- Владимир Павлович, ну давайте потом,- взмолились девчонки,- В кое- то веке нормально сидим.
- Хорошо, я выберу сам,- посуровел Руденский.
- Я поеду,- сказала Рита.

Вот так она оказалась около столовой. Заведующая Наталья Егоровна велела подождать полчаса. Рита изучила все окрестности, а время будто остановилось.
Бежевый «Жигуленок» припарковался у правления. За рулем Макаровна. Создал же бог творение. На квадратном туловище круглая голова. Губы ярко красные. Глаза круглые с огромными, загнутыми вверх ресницами. Брови, словно углем нарисованы. А может, правда углем? Рита перевела взгляд на пассажира и обомлела. Григорьев! Он, что, вообще всех здешних баб решил усладить? А Макаровна- то как на нее зыркает. Ревнует, что ли? Вот дура. Нужен Рите Григорьев, как собаке пятая нога. О чем они там говорят? Явно о ней. Интересно - что?
Григорьев выбрался из машины.

- Иди куда шел,- бросила она ему.
Боковым зрением заметила, как Макаровна скрылась за дверями столовой.
- Сейчас уйду,- пообещал Юра,- Ты-то здесь что делаешь?
- Какое твое дело?
Прикинула в уме и смягчилась.
- Поможешь кое-что погрузить вон в ту машину?
- Не вопрос. А почему ты здесь?
- Господи, Григорьев, как много вопросов.
Из дверей вышла Макаровна, посмотрела на Юру и лучезарно улыбнулась.
- Юра, подойди.
Она что-то втолковывала парню, продолжая улыбаться.
- Ну и гад,- думала Рита,- Сначала охмурил Людку ****южку. Из-за квартиры. Теперь добрался до «агрономши». За три дня.
Макаровна убежала в правление. Юра вернулся.
- Ты, наверное, теперь переведешься в сельскохозяйственный,- со злой иронией сказала Рита,- «Агрономша» потом тебя к себе возьмет. Младшим агрономом. А чего? Эффектная женщина. Хоть сейчас на чайник сажай. Может, до председателя колхоза дослужишься.
- До директора совхоза,- поправил Юра.
- Поздравляю. Ты уже в таких тонкостях разбираешься.
- Ты есть хочешь?
- Чегоооо?
Он сбил ее с мысли своим неожиданным вопросом. К тому же, она успела съесть всего одну малюсенькую картошинку.
- Рита, ты хочешь есть. Я вижу,- сказал Юра,- Пойдем в столовую.
- Мы же взяли пайком,- она не решительно смотрела на двери столовой.
- Пойдем-пойдем.
Несколько минут назад радостная Макаровна шепнула ему:
- Идите. Егоровна все знает.
И погрозила пальчиком, похожим на сырую сардельку.
- Ууу, врунишка. Не моя, не моя. Сами смотрите друг на друга, как…
Она не нашла нужного сравнения и убежала в правление.

Зашли в столовую. Рита двинулась в зал.
- Погоди,- он остановил ее,- Нам сюда.
Навстречу уже спешила Егоровна.
- Я приготовила ваш паек. Лешка отнес в машину. Вы проходите, он вас подождет сколько нужно.
Они оказались в небольшой комнатке. Посредине обеденный столик, накрытый скатертью, и четыре стула. У стены диван, в углу телевизор.
- Присаживайтесь,- сладко протянула Егоровна,- Будьте, как дома.
Рита ошеломленно смотрела на Юру. Он слегка подтолкнул ее, она прошла к столу и села на стул, ничего не соображая. Около них выросла девушка во всем белом.
- Что будите заказывать?
Рита растерянно молчала.
- А что есть?- спросил Юра.
- На первое борщ украинский, суп-лапша, суп грибной.
- Мне грибной. А тебе, Рит?
- Мне тоже.
- Он у вас случайно не из мухоморов?- сострил Юра.
Девушка не поняла юмора и захлопала глазами.
- Я пошутил,- смутился Юра,- Что там на второе?
- Шницель, поджарка, гуляш, рагу. На гарнир греча, рис, макароны, тушеная капуста и жареная картошка. Картошку готовили для себя. Очень вкусно.
- Давайте картошку…. И поджарку.
Он посмотрел на Риту. Та кивнула.
- На третье кисель, компот из сухофруктов, чай с лимоном.
- Чай.
Девушка убежала выполнять заказ. Зашла Егоровна с загадочной улыбкой. Правая рука за спиной. Как фокусник водрузила на стол бутылку коньяка «Юбилейный».
- Это лично от Зинаиды Макаровны.
Только она вышла, Рита поднялась из-за стола.
- Ты куда?
- Я ничего не буду есть.
Она рванула к выходу. Юра настиг и удержал за плечи. Она обернулась. Во взгляде намешано всего. И презрение и ненависть… И еще что-то.
- Юрочка, это тебе за что такие презенты? За предстоящую ночь? Или уже успели? Альфонсиком заделался?
Она попыталась вырваться из его рук. Безрезультатно. Никогда не подумала бы, что он такой сильный.
- Отпусти!- потребовала яростно.
- Выслушай.
- Отпусти!
- Да погоди ты орать. Выслушай меня. Всего одну минуту.
- Говори.
Юра рассказал про «Жигули». Рита обмякла.
- Это правда?
- Клянусь. Можешь у Палыча спросить.
- Ваш Руденский- единственный нормальный человек в этом дурдоме,- прошептала Рита.
- А я?
- Не нарывайся на комплимент.
Дверь распахнулась, и появилась белая девушка с подносом. Ловко скинула две тарелки с супом и тарелку с хлебом. Комнату наполнил аромат грибов.
- Для себя варили,- улыбнулась девушка,- По- домашнему.
Суп превзошел ожидания Григорьева. Такой вкусный, даже у мамы не часто получался. Но Рита отнеслась к блюду с сомнением.
- Странный суп,- сказала она,- Какой-то светлый. Мама часто варит суп из грибов. Он темный-темный. Пока сметаны не добавишь.
- Твоя мама, наверное, варит из всего подряд, а этот из белых грибов,- пояснил Юра.
- Из чего подряд? Ты дурак, что ли? Моя мама…
Рита задохнулась от возмущения. Юра поспешно оправдывался:
- Рита, Рита, ты не правильно поняла. Твоя мама варит суп из подосиновиков и подберезовиков. Очень вкусные грибы. Не хуже белых. Но бульон от них чернеет.
- Ты говоришь прописные истины,- отрезала Рита и отставила тарелку, съев меньше половины.
- Мама лучше готовит.
Опять появилась девушка в белом. На подносе тарелки со вторым.
- Вам не понравился суп?- спросила она с легкой обидой.
- Прекрасный суп,- Юра прижал руку к сердцу,- Честное слово. Как дома.

Поджарка превзошла суп.
Рита брезгливо потыкала вилкой в кусочки мяса. Юра вспомнил о коньяке.
- Рит, может, выпьем за встречу?
Она не ответила. Смотрела в сторону, поджав губы.
- Рит,- сказал он тихо,- Тебе ведь понравился суп, и мясо тебе нравится. Прости, что я брякнул не подумав. Честное слово, не хотел обижать твою маму.
- Да, мясо ничего,- призналась она,- И картошка тоже. Сразу видно, что для себя готовили. Вчера был такой гадкий обед. Ужасный рассольник… А макароны? Черные, как будто пролежали сто лет.
- Я едва доел,- согласился Юра.
- Я слышала, как ты возмущался. Самое дикое, обед не понравился только нам двоим. Остальные хвалили. В том числе и ваш Руденский. Удивительно. Может, мы с тобой супер избалованные?
- Поверь, обед никому не понравился. И Руденскому меньше всех. Не зря он устроил сегодня обед на природе.
- Почему же никто не признался?
- Голый король,- сказал Юра.
- Чегооо? При чем тут король?
- Люди -это стадо. Безропотное и послушное. Им что хочешь дай, хоть кусок дерьма, они съедят и не поморщатся. Потому что в сознании только одна мыслишка:- «Как бы чего не вышло». Начнешь возмущаться, завтра и дерьма не получишь. Но, в конце концов, находится тот, кто крикнет:- «А король- то голый».
- Это ты про себя?- спросила Рита с сарказмом.
- Нет. Я высказал свое мнение тихо. Вряд ли кто услышал, кроме тебя и Протаса. Я тоже не герой к сожалению.
Рита прищурилась.
- То, что ты не герой за километр видно. Можешь сам себя унижать до посинения, а меня не надо. Мой папа говорит так;- «Каждый человек стоит столько, во сколько себя оценивает». Понял? Если ты себя считаешь дерьмом, считай, а остальные сами решат, кто они.
Она презрительно посмотрела на бутылку коньяка.
- А пить с тобой я не собираюсь. Мне вчерашнего хватит до конца жизни…. И все, замолчи. Дай мне пообедать, в конце концов.
Несколько минут прошли в безмолвии. Только вилки позвякивали по тарелкам.
- Со мной такого еще не было,- сказала она, наконец,- Если честно, очень стыдно.
- Брось, все нормально.
- Не надо меня уговаривать…. Скажи, ты все помнишь?
- Ты о чем?
- Глупый что ли? Помнишь, что было ночью или нет?
- Конечно, помню.
- Что ты помнишь? Расскажи.
- Нууу,- Юра на секунду задумался,- сначала мы пили водку, потом я достал «рябину», потом бальзам…. Ну, вот все.
- Как это все? А как мы оказались на диване?
Юра замялся и смущенно посмотрел на Риту.
- Вам стало плохо. Сначала Женьке, потом тебе. Я заставил вас пить воду. Ты выпила целый литр. Женьку рвало, но не сильно. А ты позеленела…. Я страшно испугался…. Потом тебя так чистило…. Ты валилась на унитаз, а я держал.
Рита походила на вареного рака. Юра совсем смутился и замолчал.
- Рассказывай дальше,- потребовала Рита, переборов стыд,- Где была в это время Женька?
- Она легла на софу и вырубилась.
- А я?
- И ты тоже. Минут через тридцать. Я отпихнул Женьку к стене, а тебя на ее место.
- Ты нас разглядывал, да?
- Даже в голову не пришло. А чего вас разглядывать?
- Тебя не интересует женское тело? Врешь ты все, Юра… Раздел нас…
- Я вас не раздевал. Вы, как были в джинсах и рубашках, так и заснули. Я ложился спать, вы в четыре ноздри сопели… А уж потом не знаю… Наверное, ночью вам показалось жарко, и вы разделись… Я не слышал.
Рита начала что-то понимать.
- Значит, когда я ложилась, Женька уже спала. Скажи, а ты приставал ко мне? Только честно.
- Ты что, шутишь так?
- Почему?
- Я похож на негодяя?
- Да почему?
- Потому что я на такую подлость не способен. Пользоваться пьяной девушкой – мерзко и подло. Я бы удавил за такое своими руками.
В этот момент появилась девушка с подносом. Два чайника. Большой с кипятком и маленький с заваркой. Две фарфоровых чашки и тарелочка с пирожными «картошка». Оставила поднос на столе и упорхнула. Юра взялся за чайник. Рита вдруг заторопилась.
- Спасибо, Юра, но я никогда не пью чай сразу после еды. И тебе не советую.
Юра ошеломленно разводил руками.
- Рит, погоди, посидим еще немного.
- Некогда, Юрочка. Ваш Руденский дал мне задание получить паек и проследить. Я и так задержалась. Все… Пока.
Она вдруг чмокнула его в щеку и отскочила к двери.
- А коньяк оставь на потом. Может, пригодится.
Засмеялась, показав ровные белоснежные зубки, и исчезла за дверью.
Он прижал ладонь к ее поцелую. Как сладостно горела щека. Мысли путались, сбивались.
- Неужели?- думал он возбужденно,- Неужели?
А в душе играла музыка, и звенели на все отголоски колокола. Он поднялся и почувствовал странную слабость в ногах. Сел на место и радостно засмеялся.
Зашла девушка в белом. Он встретил ее отрешенной загадочной улыбкой.
- Вы будите еще чай?- спросила она.
- Что?... А да… Нет, простите…. Спасибо.
Вышел из столовой и впервые за эти дни посмотрел на небо. Долго стоял запрокинув голову и разглядывал прозрачные облака, остановившиеся над селом.
Мужик в застиранной до дыр кепке дымил «беломориной» у крыльца.
- Тут девушка пробегала,- начал Юра.
- Тудысь ускакала,- мужик указал на дымящийся над дорогой столб пыли,- На «Газике» с Лехой уехала.
- В школу,- понял с радостью Юра,- И мне туда же. Через десять минут снова ее увижу.
Сердце затрепетало.
Спустился с крыльца и скорым шагом рванул к школе. Через пыльное облако проступил знакомый силуэт.
- Идет к землякам,- понял Юра.
И ошибся.
- А я ищу тебя,- сказала зловеще Люда.
- Зачем?
- Ну ты и тип. Знала бы, не связалась. Спасибо тебе, Юрочка, за отпуск.
- За какой отпуск?- не понял он.
- За такой. Макаровна отсылает меня в отпуск. На три недели.
- Ну а я при чем?
- Чего ты дураком прикидываешься? Из-за тебя отсылает. Из-за тебя и твоей бабы. Этой самой Риты.
- Чего ты несешь?
- Ничего не несу. Что я дура, что ли? Макаровна так и сказала:- «Пусть Юра три недели живет с этой своей».
Юра опешил. Чего-чего, а такого от Макаровны не ожидал. Дорого она оценила свои «Жигули».
- Люда, я ничего не знал,- начал он оправдываться с жаром,- Честное слово, не знал. Зачем ей это?
- А то не понятно. Ревнует она своего к вашим девкам. К твоей особенно. Вот и создает вам условия. Дошло?
До Юры, наконец, дошло.
- Люд, ну пойдем к Макаровне. Я ей все объясню. Не нужен Рите ваш директор. И Женьке не нужен.
Он потянул ее за руку. Она не пошла.
- Не надо. Ее фиг переубедишь. В голову втемяшится, туши свет. Пошли домой, я тебе все передам и уеду. Меня машина ждет.
Они пошли на улицу Революции.
- Как же ты доберешься до трассы на машине? Мы на тракторе едва доехали.
- Я поеду на станцию. Это в другую сторону. Километров семь отсюда. Там дорога нормальная. Через час двадцать пойдет рабочий поезд до Савелова. А там до Волжска на автобусе.
- Я и не знал, что так можно,- удивился Юра.
- Теперь знай. Может, пригодится.

- Сядем на дорожку,- предложила Людка,- И на прощание. Думаю, больше не увидимся. Вернусь, вас уже не будет, а месяцев через пять я уеду домой на Украину.
Они присели на софу. Ту самую, на которой кувыркались позапрошлой ночью. Странно, еще и двух суток не прошло, а будто вечность пронеслась.
- Твоя Рита очень странно себя ведет,- сказала вдруг Люда,- Вчера вышла на кухню не- накрашенная, с облезлыми ногтями. Волосами мокрыми трясла. Будто доказывала, что сношается с тобой. А мне- то насрать…. А глаза у нее….
Люда не могла подобрать выражение.
- Какие?- не выдержал Юра.
- Не честные… Плохо она к тебе относится, Юра. Как будто использует.
- Если бы она была моей девушкой, я бы близко к тебе не подошел. Неужели не понятно? Твоя Макаровна нафантазировала, а ты уши развесила.
- Да плевать мне на ваши отношения.

У дороги ждал «ЗиЛ 131». Юра закинул чемоданы в кузов. Шофер – высокий светловолосый парень лет двадцати пяти, помог Люде забраться в кабину.
Машина тронулась. Люда махнула рукой в открытое окно.
- Ну чего, поимелись?- желчно спросил водила.
- Толик, не говори глупости. Сам же видел – мы зашли и сразу вышли.
- Это можно и за минуту сделать.
- Что мы кролики что ли?

До прихода поезда оставалось сорок минут. Толик отогнал грузовик подальше в заросли кустов.
- Только быстро,- сказал Люда.

Ее трусы валялись на приборной панели. Голова прижималась к двери, из- под задранного платья бесстыдно торчали ягодицы. Толик трудился не долго. Охнул и обессилено откинулся на сиденье. В этот момент Юра переступил порог школы.

Сегодня дежурил Алик Касымов,- Юрин одногруппник. Он и встретил Григорьева в дверях. Чернявый усатый татарин среднего роста. Глаза чуть на выкате. Миролюбивый и беззлобный. Вчера поверг в шок однокурсников, поведав в подробностях, как каждый год вместе с отцом забивает жеребенка на мясо. Особенно поразились девушки. Впечатлительная Прохорова не спала ночь, а Наташе Фридман приснилась отрубленная конская голова.
- Ты чего?- спросил Алик подозрительно.
- Отработал.
- А остальные где?
- В п…е. Слушай, Алик, у каждого своя работа. Я свою выполнил, а на остальных мне…
- Да, мне тоже… Тут Ритка привезла сухой паек. Помоги разобрать.
На полу возле раздевалки стояли деревянные ящики и картонные коробки внушительных размеров.
- А чего их разбирать- то?- удивился Юра.
- Смотри, здесь консервы разные. Есть тушенка с гречкой, есть с рисом, а вот эти, вообще, с перловкой. Тебе нужна «шрапнель»? Мне нет. Давай банки поделим пополам. Себе заберем с рисом и гречкой, а второй группе -  что останется.
- Дурак что ли? Они завтра узнают, сколько и чего получено. Да, даже, сегодня. От той же Риты.
- Уууу. Она понятия не имеет. Водила приволок ящики, а она сидела в машине.
Юра не сдержал эмоций.
- Как в машине? А потом?
- Потом они уехали.
- Куда?
- Понятия не имею. А тебе- то что?
Он посмотрел подозрительно.
- Ты, правда, с ней что ли?
- От…..сь.
Юра вышел на крыльцо. Вот и сказке конец. Но душа не хотела мириться.
- Да, нет, глупость. Ну не с шофером же она… Куда же они уехали? Может, в поле?

«Газик» подъехал к полю. Костры уже не дымились. Студенты ползали по бороздам, звенели ведра, и задорные голоса нестройным хором пели про картошку. Руденский увидел Риту и пошел навстречу.
- Получила?- спросил он.
- Без проблем, Владимир Павлович.
- Я ведь тебе говорил, можешь не возвращаться на поле.
- Одной скучно.
- Там же этот… Касымов.
- Уж лучше одной.
- Ну, хорошо. Иди к своим.
Рита двинулась к Женьке.
- Погоди, Рита. Ты ведь не ела…
- Я сыта, Владимир Павлович. Спасибо.

Рита не захватила ведро и собирала картошку в Женькино.
- Так здорово посидели,- делилась та,- Валерка такие песни пел. Выпили по чуть-чуть.
- Ты смогла?- ужаснулась Рита,- Я даже видеть не могу. Кстати, ты мне утром рассказывала, как я целовалась с Григорьевым… Расскажи поподробнее.
Женька смутилась.
- А чего рассказывать? Стояли у окна и целовались.
- Ты говорила, что на диване.
Женька смутилась еще сильнее.
- Ну, может, на диване… Я не помню точно.
- А ты что делала? Смотрела на нас?
- Чего на вас смотреть- то? Эка невидаль.
- Ты врешь, Женя. Час назад я разговаривала с Юркой. Он мне все рассказал. Зачем ты соврала?
Женька совсем сникла.
- Чего молчишь?
- Ну и чего тут такого? Пошутить нельзя?
- Можно, Женя. Пошутила бы, а потом объяснила, что пошутила. А это уже не шутки. Представляешь, что я чувствовала? Я Григорьеву в глаза смотреть боялась. Он спит со шлюхой, а я с ним целуюсь в засос.
- Ну, прости, я не подумала.
Рита психанула:
- Да ну тебя. Собирай картошку одна.
И ушла.
- Подумаешь,- сказала Женька вслед.

- Пошло все к черту,- думала Рита,- Пойду в школу и отосплюсь.
Она решительно направилась к краю поля, не замечая никого вокруг. Даже Дронова.
- Рита,- окликнул он не громко.
Она остановилась.
- Рит, мне надо поговорить с тобой.
- Говори.
- Давай, отойдем.
- Давай,- сказала она равнодушно.

Они оказались на тропинке, ведущей к заброшенной ферме.
- Рит, прости меня… Пожалуйста,- попросил Дронов.
Рита посмотрела с надменной улыбочкой.
- И это все, что ты хотел сказать?
- Ну что, мне теперь на колени перед тобой встать?
- Встань.
- Если встану, простишь?
- Валер, а чего ты, как на базаре?
- Нет-нет, Рита, не на базаре.
Он бухнулся перед ней на колени.
- Прости.
Она не ожидала. Никогда не думала, что «железный Дрон» вот так встанет перед ней. Обожгло вдруг:
- Что я творю?
Она взяла его под локоть.
- Валер, вставай.
Он не вставал. С садистской обреченностью вгрызался коленями в землю.
- Ты простила меня?
- Простила-простила. Встань, пожалуйста.
Дронов поднялся.
- Смотри, ты брюки запачкал.
- Наплевать.
Он с надеждой смотрел на нее растерянными не Дроновскими глазами.
- Ты понял, почему я так с тобой поступила?- спросила Рита, опять одеваясь в броню.
- Понял. Я тебя обидел.
- Ты посмел приревновать меня к Григорьеву. Ты меня страшно оскорбил.
Дронов замер. Рита с интересом наблюдала, как потекла кисельным ручейком упрямая квадратная голова.
- Я долго думала сегодня,- продолжала она,- О себе, о наших отношениях. О твоем поведении…. Может, ты так поступаешь, потому что правда меня любишь?
- Да, я тебя люблю и поэтому так поступаю.
- Не повторяй мои слова.
Рита выдержала паузу.
- И не смей драться с этим Григорьевым. Ты выставляешь меня на посмешище. Я вроде суки, из-за которой грызутся кобели.
- Я не буду, Рита. Клянусь.
- И не смей ревновать.
- Клянусь, не буду.
- Ну, хорошо…. Мир.
- Мир,- завопил восторженно Дронов и попытался поцеловать девушку. Она отстранилась.
- Не все сразу, Валер. Ты пока это не заслужил.
- Я заслужу, Рит. Даю слово.
Они пошли к полю.
- Ты брюки все-таки отряхни. Стыдно с тобой идти.
Он хлопал ладонями по коленкам. Рита насмешливо смотрела.
- Ну, все. Теперь чисто.
Из-за елей показался краешек поля. Рита остановилась.
- Можешь меня поцеловать.
Дронов поцеловал ее осторожно, не веря собственному счастью.

Юра подошел к полю примерно через час. Сразу увидел Риту, собиравшую картошку на другом конце поля и обрадовался. Мимо прошли Дронов с Протасовым с наполненной корзиной в руках. Дронов посмотрел на Юру и усмехнулся. Юра сплюнул вслед.
Руденский налетел как сокол. Только смотрел не по- соколиному испуганно.
- Отремонтировал?
Юра кивнул. Руденский просиял.
- Молоток. Мог бы не возвращаться. Если хочешь, иди в школу.
- Я здесь побуду.
- Ну, как знаешь.

Хорошо, что Григорьев остался. Руденский понял это через несколько минут. Тракторист, дремавший на пригреве, оказался мертвецки пьяным. Где только успел? И когда?
Студенты собрались на зеленом островке на краю поля. Ребята закидывали на телегу корзины. Рита оказалась рядом с Юрой. Горячая волна накрыла парня с ног до головы. Посмотрел на нее, она улыбнулась ободряюще.
Водрузили последние корзины, тракториста положили сверху и подняли борта.
- Ну, давай, Юра, дерзай,- сказал Руденский.
Григорьев запрыгнул в кабину. Посмотрел вопросительно на куратора.
- Поезжай. Я с ребятами пройдусь,- прокричал он.
Рита стояла у правой двери и смотрела на Юру. Он кивнул головой, приглашая в кабину. Она колебалась секунду. Он протянул ей руку, но она забралась без его помощи. Поерзала на сидении, устраиваясь поудобнее и по- своему обычаю сморщила носик.
- Как тесно. Разве здесь можно ездить целый день?
- Тракторист обычно один. Никогда не ездила на тракторе?
- Нет. Что я колхозница, что ли?
Юра усмехнулся. «Беларусь» тронулся с места и взметая клубы пыли полетел по проселку. Рита обернулась назад и хихикнула.
- Ты наших уделал с ног до головы.
- Тьфу ты, опять забыл.
- Ты и на машине ездишь и не тракторе,- прокричала Рита ему в ухо, пытаясь перекрыть рев мотора,- А на мотоцикле можешь?
- Смеешься? Я на нем с двенадцати лет езжу,- заорал он в ответ.
- А как же права? А ну да, в вашем колхозе можно без прав.
- Я в городе живу.
- В каком?
- Я же говорил. В Волжске.
- Ой, уморил. Город…
Юра не обижался. Пусть мелет что хочет. Такой можно позволить все.
Трактор трясся на ухабах, Ритино плечо обжигало.
- Я уже поняла, что ты отличный тракторист,- прокричала девушка,- Теперь сбавь скорость, а то я без зубов останусь…. И без задницы.
- Только не без задницы,- прокричал он в ответ и притормозил. Почему он сам не догадался это сделать?
Трактор поплыл как теплоход среди волн. Движок заработал тише. Рита обмякла и занялась прической. Достала зеркало.
- Ты за одну минуту превратил меня в чучело,- сказала она смеясь,- На голове воронье гнездо. Не смотри на меня.
- Тебе любая прическа пойдет.
- Не подлизывайся. Я на тебя сердита. С Макаровной на «Жигулях» катаешься, а меня на тракторе гробишь.
Она говорила, а сама улыбалась, и он понимал, что она не сердится на него. Он почувствовал, что краснеет. Не от смущения, а от избытка чувств к ней. Он забыл все слова и уставился в ветровое стекло. А сам чувствовал ее взгляд. Она смотрела на него искоса. Вскользь. Он сообразил, что впустую тратит драгоценные капли времени.
- Что ты собираешься сейчас делать?- спросил ватным голосом.
- Ничего. Пойду в баню.
- А после?
- Я пока не решила.
Стадо коров преградило путь трактору. Не бог весть какое. Десяток голов, не больше. Шедшая во главе, крупная черная в белых яблоках, остановилась прямо у капота и протяжно замычала тряся безрогой головой.
- Юр,- боязливо проговорила Рита,- А вдруг она сейчас поддаст по этой двери?
- Чем? У нее рогов нет.
- А вон у той есть. Смотри какие.
Но рогатая прошествовала мимо, не обратив внимания на «Белорусь». Безрогая между тем подошла к двери, за которой сидела Рита, и боднула крутым лбом.
- Юра,- пискнула Рита.
Тот выскочил из кабины. Никогда бы так не поступил, потому что, чего греха таить, к коровам относился с опаской. Приблизительно также, как, например, к тарантулу, если бы тот вдруг встретился на пути, или к гадюке, неожиданно выползшей из- под сапога. Скорее всего уползут подальше, а могут и ужалить под настроение.
Но на него смотрела Рита, и адреналин рванул в кровь.
Безрогая не ожидала такого. Ее грубо ухватили за ошейник, жалобно зазвенел колокольчик. Она замычала протестующее, но подчинилась чужой воле. Юра оттащил ее подальше от трактора, еще и пинка дал под зад.
- Ты себе стукни, мудак,- раздался за спиной грубый прокуренный крик.
Приземистое существо в рваной фуфайке и грязных кирзачах вышло на дорогу и встало перед трактором. В правой руке кнут.
- Те чё, коровы помешали?- пастух сделал движение кнутом. Около Юриных кед поднялся столб пыли.
Юра рванулся к пастуху, но Рита опередила. Ловко соскочила на землю и оказалась между мужчинами.
- Юра, не надо,- грозно бросила она и обернулась к пастуху.
- А вы что творите? Вы за стадом должны следить и идти рядом. А вы нажрались самогона. Тьфу, несет, как из помойки.

Трактор тронулся. Пастух грозил вслед кулаком.
- Я в шоке. Какой-то непрекращающийся дурдом,- тоскливо говорила Рита,- А ты тоже хорош. Не связывайся с местными. Руденский же сто раз предупреждал.
Она посмотрела на Юру.
- А чего ты развеселился?- спросила подозрительно,- Я смотрю, с тебя все как с гуся вода. Любишь приключения, да?
- Немного,- признался Юра,- А ты?
- Обожаю… Книжки про них читать.
- Неужели в тебе нет ни капли романтики?
Рита посмотрела на него, как на дурачка. Юра смотрел вперед и не заметил.
- Романтика,- передразнила она,- Сначала корову под хвост ногой, потом за шкирки вонючего мужика… А Жюль Верн писал про таинственные острова. Вот дурак. Правда?
- Не путай хрен с трамвайной ручкой.
- Чего?- изумилась Рита,- Ну-ка посмотри на меня.
Он посмотрел
- С виду нормальный. Неотесанный ты, Юра. Год живешь в городе и такой. Какой же ты был? Представляю. Наверное, как эти… Ты только не обижайся.
- А я и не обижаюсь,- сказал он легко,- Может, погуляем вечером?
- Зачем?
- Ну пообтешешь меня маленько,- он смутился,- Я шучу. Просто погуляем и все.
- Просто погулять ты можешь с кем угодно. Например, с Женькой.
- А при чем тут Женька?
- А я при чем?
Он ответил не сразу. Подыскивал слова. Такие, чтобы она поняла все сразу. На ум ничего не приходило кроме самого банального.
- Ты сама знаешь,- сказал, наконец.
- Я?- она изобразила удивление,- А что я должна знать?
- То, что ты мне нравишься.
Так получилось, но в этот момент толи трактор тряхнуло, толи еще по какой причине, но их плечи столкнулись. Рита отстранилась и покосилась с удивленным недовольством.
- А почему ты решил, что я должна об этом знать?- спросила она.
- Я же тебе говорил сегодня утром в той квартире.
- Я не помню.
- Ну как же…
В этот момент трактор опять тряхнуло, и Юра своим плечом впечатался в Риту.
- Перестань толкаться,- возмутилась она,- Ты еще меня по голове тресни. Как в вашем колхозе.
Юра насупился и замолк.
- Значит, ты решил пригласить меня на свидание?- спросила Рита.
И он сразу оттаял.
- Ага. Придешь?
- А что мы будем делать?
- Нууу, просто погуляем.
В голове вдруг вспыхнуло.
- Приходи на квартиру. Ладно?
Рита дернулась.
- Ты чего, дурак? Приглашаешь меня в гости к шлюхе?
- Она не шлюха,- хотелось крикнуть. Но он промолчал.
- Она уехала в Волжск. Никого не будет. Только ты и я.
- Уехала? Ты теперь один в квартире?
Юра закивал головой. Рита загадочно улыбнулась.
- И что мы будем делать?
- Только то, что ты позволишь,- сказал он.
Не игриво. Наоборот, с твердой решимостью. Будто давал комсомольскую клятву.
- И когда мне приходить?- спросила Рита.
- Можем прямо сейчас. Я трактор на хранилище отгоню и свободен.
- Нет. Я хочу в баню.
- Там же есть ванна.
- Ванна не то. Я хочу в баню. Мы дома часто ходим с мамой в баню.
Юра пожал плечами. Сам он к бане относился равнодушно. Парилка была не его стихией.
- Ну, хорошо, помоешься, потом что?
- Высушу волосы.
- Полчаса тебе хватит?
- Думаю, что нет.
После некоторых колебаний она обещала подойти к половине девятого. Потом вдруг спохватилась.
- Юр, вечером одна я не пойду.
- Давай, я тебя встречу.
- Да, пожалуй,- ответила Рита нерешительно.
- Я встречу, Рит. Прямо у школы.
- Нет, только не у школы,- она задумалась,- Приходи ровно в восемь к заколоченному вагончику. Рядом с ним лежат бревна. Встань около них, чтобы я видела, что ты пришел. Договорились?
- Конечно. Я даже раньше приду.
Как он был счастлив в этот миг. Рита поняла, и что-то дрогнуло в ее душе. Но лишь на секунду.

Юра высадил ее недалеко от школы и умчался на овощехранилище. Никогда еще груженые трактора не летали так по Капошину. Что творилось с несчастным трактористом в телеге, один бог знает.
Юра жил на бегу. Забежал к Макаровне за цветами. Она выбрала самые крупные астры и завернула в большой пакет из трех газет. Понесся на улицу Революции, по пути забежал в магазин и прикупил бутылку вина «Варна».
Люда молодец. Оставила полный холодильник припасов.
Кусок говядины бросил в горячую воду, туда же замороженные белые грибы. Люда собирала. Пока принимал душ и наводил порядок в комнате (прятал Людкино белье в дальние ящики), мясо и грибы оттаяли. С какой любовью он кромсал их на кубики, обжаривал на сковороде, выкладывал слоями в перемешку с луком и помидорами. Тер сыр, поливал майонезом. Затаив дыхание, поставил «чудо» в духовку и засек время. Накрыл стол в комнате белоснежной скатертью, сервировал на двоих. Безжалостно извлек из серванта тарелки от «Мадонны». Если бы Макаровна увидела. Выставил на стол бутылку вина, коньяк, подаренный Макаровной, два хрустальных бокала с золочеными вензельками. Вилки и ножи сначала взял из кухонного стола. Потом плюнул. Один раз живем. И открыл большую, отделанную бархатом, коробку с наборами мельхиоровых вилок, ложек и ножей. Расставил тарелочки с кольцами помидоров и кружочками сервелата. Как раз успел. Из духовки достал «мясо по французски». Ах, какой сказочный аромат.
Часы показывали без пятнадцати восемь. Бросился к выходу и остановился.
Брать букет с собой или преподнести здесь? Решил, что подарить цветы девушке надо сразу.
До заветного вагончика домчался за пять минут. Выглянул из-за угла. Школьное крыльцо как на ладони. Юра примостился на бревне за кустом черемухи. Газету с букета снял и, скомкав, бросил в кусты.
Студентки сновали туда-сюда, а ребят не было. Наверное, парились в бане. Жаль, что Дронов не увидит, как он встретится с Ритой. Посмотреть бы на его рожу. Появилась Женька и исчезла за углом, скользнув взглядом по вагончику. Наверное, Рита попросила посмотреть. Осталось пять минут. Сердце набирало обороты. Женька вернулась в школу… Осталось четыре минуты. Кожа на висках словно натянулась.
Вышла Рита. Посмотрела на вагончик, увидела Юру и, кажется, обрадовалась. Он помахал рукой. Она махнула ответно и исчезла за дверью.
- Думала, что я не приду,- понял Юра,- Решила сначала проверить. Теперь минут двадцать потратит на косметику. Женщины все такие.
Он самодовольно улыбнулся, облокотился о бревно и приготовился ждать.
Но Рита появилась ровно в восемь. В сторону вагончика уже не глядела. Рядом с ней шел Дронов. И судя по тому, как улыбались они друг другу, все у них было в порядке.
Юра опешил. Этого просто не могло быть. Он же договорился с ней.
- Она сейчас во всем признается Дрону и придет сюда,- понял он.
Между тем, парочка вышла из ворот и неторопливо двинулась по тропинке в сторону сельского центра. Юра, не отрываясь, смотрел на них. Рита отстала на шаг от кавалера и наклонилась, поправляя шнурок. В этот момент она взглянула на Юру. До нее было метров сто, но он мог поклясться, что она подмигнула ему.

- Сука, сука, сука,- он шептал это слово в разных интонациях, то растягивая, то коротко, как хлопок.

Стол сиял хрусталем, «Мадонной» и мельхиором. Пришла мысль позвать сюда Дрона с этой сукой. Пусть жрут, пьют и сношаются. Твари. А самому рвануть на станцию. Всего- то семь километров. И умчаться домой… Или в Москву. И больше не видеть это поганое Капошино с Макаровной, директором, школой и этой квартирой. Коровы, трактора, картошка – все к черту.
Они конечно не придут. Да и хрен им. Пусть жрут тушенку с перловкой и сношаются в обоссаных кустах.
Положил в тарелку «француского мяса». Открыл бутылку коньяка и наполнил стакан до краев.
- Рита, Рита. Для тебя сука готовил.
Он выпил стакан залпом, как спирт, не почувствовав вкуса.
Мясо. Какое классное. Никогда такое не получалось. Сука Рита.

Руденский с Протасовым заперлись в своей комнате и достали заветный «пузырек». Они только что вернулись из бани. Вместо двух часов, парились целых пять. До двенадцати ночи.
- Как в раю,- сказал Руденский,- Обожаю парилку. Пропаришься, с души вся муть уходит. И сердце бьется и мышцы… Будто родился заново. Или моложе стал лет на десять.
- Я вот тоже чувствую, но так красиво сказать не могу,- признался Протасов.
- Значит, мы с тобой родственные души, Володь. Не зря же – тески. А Валерию не нравится…
- Неее, он попарится мастер. Но лямур…
- Он с Ритой что ли?- насторожился Руденский.
- С ней самой.
- У них там серьезно? Я в смысле секса.
- Не знаю. Свечку не держал.
- А он- то что говорит?
- Ничего.
- Что ж, похвально. А где они сейчас?
- Я в сортир бегал полчаса назад, они сидели на скамейке в саду.
Руденский успокоился.
- Ну, если на скамейке… Может, позвать? Поздно уже. Или не стоит?
- Они взрослые люди,- начал Протасов.
В этот момент в коридоре послышались шаги. А через минуту в дверь стукнули.
- Ты?- спросил Протасов.
- Я.

Дронов светился.
- Уууу,- сказал Руденский,- Этому не наливаем. Он и так светится как медный пятак.
- Как золотой, Владимир Палыч.
- Значит, есть от чего?
- Есть,- признался с гордостью Дронов.
- Значит, у вас серьезно?
- Ага. Очень.
- Ты смотри, Валера, мне ее отец наказывал…
- Да вы что, Владимир Палыч, я с Риты пылинки сдуваю.
- Ты ей уже и предложение сделал?
- Нет пока, но вот-вот.
- Тогда давайте за это выпьем,- предложил Протасов.

Девушки в своей комнате тоже бодрствали. Рита зашла и попала под обстрел разноцветных глаз.
- Чего вы не спите?- удивилась она.
- А ты?
- Девки, как это классно… Баня…. А завтра опять. И послезавтра. И послепослезавтра. Обожаю баню,- мечтательно произнесла Наташа Изотова - невысокая симпатичная девушка. Рыженькая в кудряшках. Нос чуть вздернут. Глаза светлые умные и слегка выпуклые. Может со щитовидкой проблемы, а скорее от того, что отчество у Наташи – Исаковна.
- А ребята нас обманули,- сказала Люба Веселова - прямая противоположность Изотовой. Высокая черноволосая похожая на палку,- Нам два часа дали, а сами парились до двенадцати.
- А может, все таки, ляжем спать? Второй час уже,- не выдержала Рита.
Тут все спохватились.
- Как второй? Ничего себе засиделись. Одна Рита время знает. А говорят, влюбленные часов не наблюдают.
- А она не влюбленная. Правда, Рит?- сказала Женька.

Руденский вышел в коридор и еще раз проверил запоры на дверях. Успокоено вернулся в комнату и лег. Ребята спали. Дронов чуть посапывал, а Протасов храпел основательно.
- Быстрее бы домой,- подумал Руденский засыпая.

В окно стучали, а в дверь ломились. Руденский вскочил с постели, ничего не соображая с просонья. Включил свет. Ребята недоуменно смотрели в окна.
- Владимир Палыч, выключите свет. Ничего не видать,- попросил Протасов.
- Да чего тут пялиться. Пошли на выход.
Они выскочили в коридор, как были в трусах и майках. У раздевалки толпились студенты. Девчонки кутались в халаты и испуганно смотрели на парней. Рита тревожно смотрела на Дронова. Он успокаивающе взял ее за руку. Руденский кинулся к входной двери. Она тряслась от ударов. Сзади подступили студенты.
 - Что нам делать, Владимир Павлович?
- Ничего. Стойте на месте. Нет, лучше отойдите подальше,- скомандовал Руденский и приблизился к двери.
- Не ломайте дверь. Кто вы?- крикнул он.
- Позови старшего,- донеслось из-за двери.
- Я старший. С кем я говорю?
- Вы меня не знаете. Бригадир я. Откройте дверь.
- Объясните, что случилось.
- Да не съедим мы вас. Мать вашу. Слово даю. Если бы хотели, давно бы окно высадили…. Ваши соседи горят.
Руденский отворил дверь. Ребята за его спиной напряженно ждали. Ввалился пожилой дядька среднего роста в мокром дождевике с капюшоном.
- Короче, у нас все пьяные. Кто может за мной,- попросил он.
Руденский уже оделся. Протасов с Дроновым тоже.
Выскочили в прохладную сентябрьскую ночь.
- Девочки, домой,- приказал жестко Руденский,- Валерий, проследи. Остальные со мной.
Бездонный небесный свод с мириадами звезд отсвечивал алыми всполохами.
- Побежали,- крикнул бригадир.
И побежали. Обогнули школу и увидели…
На том месте, где стоял вагончик с шефами из Волжска, полыхал огромный костер. Зловещие языки касались неба. Побежали к костру. На полпути почувствовали усиливающийся жар. Еще метров через двадцать жар стал невыносим. Остановились.
Костер вдруг прямо на глазах опал. Видно, все самое горючее сгорело. Языки пламени рассыпались искрами, темнели и сворачивались в огненный цветок.
Метрах в двадцати от костровища толпились темные силуэты, охваченные ореолом от пожарища. «Политеховцы» подошли и завораженно смотрели на действо.

Утром выяснились подробности.
Накануне, часов в десять вечера в деревенском клубе появился студент Григорьев. Танцы шли полным ходом. Местный «ВИА» старательно выводил что-то из репертуара ансамбля «Веселые ребята». Под потолком раскачивались шары, обклеенные осколками зеркал, самодельная цветомузыка мигала разбрасывая по лицам разноцветные узоры. Голоса тонули в грохоте ударника. Григорьев примостился в уголке клуба, логично рассудив, что со своим уставом соваться неприлично.
- «И пускай щемит в грудиииии
Я к тебе не подойду, я к тебе не подойду
 И ты ко мне не подходииии…»- надрывался ансамбль.
И правда щемит. Он дотронулся до груди. И коньяк не помог…
Вспышки света на доли секунды вырывают из темноты замершие в причудливых позах фигуры и радостные восторженные лица девчонок. Откуда их столько набралось? И у каждой есть парень. А у парня есть девушка.
А у него никого нет. Даже Людка смоталась.
Песня резко оборвалась, и сразу началась следующая.
- «Снова вокруг весна бушует, мир утонул в зеленом шуме
И молодое солнце с неба светит всем.
Нету тебя со мною рядом и никуда спешить не надо.
Это теперь другому надо. А мне-то зачем?»
Бушует осень, а в остальном правильно. Это теперь другому надо.
Он совсем позабыл, что сам собирался стать именно этим другим.
- «Пусть весь мир околдован весною
Пусть звенит он листвою.
Мир, где рядом тебя нет со мною
Мне одному ни к чему».

Юра достал плоскую двухсотграммовую фляжку с коньяком и отхлебнул прямо из горлышка.
- Мне одному ни к чему. Мне одному ни к чему,- твердил он, поражаясь словам, которые так точно выразили его состояние.
Наверное, эти стихи сочинял гений.
Как из под земли рядом вырос высокий светловолосый парень. Водила Толик, увозивший Людку на вокзал. Следом появился пастух Гена и заверещал как резаный поросенок.
- Выйдем. Ссышь? С коровами - то ты храбрый. Падла. Мать твою туды сюды. Я тебе, сука, устрою. Это же не совхозный скот, а наших… А Машка безрогая - корова Егоровны. Я все, сука, ей скажу. Как ты бля ногой.
- Лучше выйдем. Слышь?- шипел Толик,- А то прямо здесь пи…ы ввалим.
Юра прикинул. Всего двое. Пьяные, едва держатся на ногах. Он сам выпил, но не столько. Только бы остальные не подтянулись. Вон их целый зал.
- Пошли,- бросил он.
Вышли из клуба, завернули за угол. Генка шел впереди, а Толик пыхтел за спиной. Юра сбавил шаг, Толик налетел на него и выматерился, а Генка наоборот отдалился. Юра прыгнул вперед и провел удар под названием «маэ тоби гэри». Прямой удар ногой в прыжке. Генка улетел в кусты. Не теряя времени, Юра с разворота нанес в подбородок Толику удар «ёко гэри кэаге».
Как раз вовремя. Уже хлопали двери, и горохом сыпались местные ребята. Юра рванул вперед что было сил. Через чертополох и мусор, обломки досок и битый кирпич. Только бы не упасть. Позади грохот, будто от стада слонов. Крик и мат.
Его отсекли от улицы Революции. Юра рванул в сторону церкви.
- Справа заходи,- орали сзади,- Уйдет сука.
- Ни хрена не уйдет.
Юра перескочил через забор, потом еще через один. Преследователи чуть отстали. Куда бежать? В школу? Подставить ребят? Вон она поблескивает темными окнами совсем рядом. Нет, туда нельзя. Эх, стать бы размером с кузнечика и затеряться в траве.
Убьют. Он не сомневался, что рассвирепевшая толпа растерзает его. Или покалечит.
И не жил еще. Эх Ритка-Ритка. Из-за тебя сейчас сдохну.
Крики и топот совсем рядом. Может, выйти? Пусть убивают. Все равно бежать некуда. Вон заколоченный вагончик. Совсем недавно ждал здесь Риту.
- Ты чего мечешься?
Юра обернулся и увидел незнакомого мужика в майке и трусах.
- Чего ты здесь забыл?- сурово продолжал тот.
- Да так,- Юра отступил в темноту.
- Слышь, а ты часом не из Волжска?- спросил вдруг мужик.
- Да.
- А, земеля. Я тебя не признал. Ты чего хотел?
Он насторожился.
- Это не тебя часом ищут?
- Меня,- признался Юра.
- Так какого ты х… Быстро сюда.
В кромешной тьме они пробрались в красный вагончик. Юра чуть не упал, споткнувшись о какие-то палки, разбросанные по прихожей.
- Осторожней,- прошипел мужик.
- Кузьмич, ты кого привел?- спросили из правого бокса.
- Тихо. Молчите и свет не зажигайте,- гаркнул тот.
Сам завел Юру в другой бокс.
- Чего там, Кузьмич?
- Тихо, говорю. Местные нашего земелю ищут. Пусть у нас зашухарится.
- Пускай.  Слышь, парень, а чего ты натворил- то?
- Тихо,- прошипел Кузьмич.
Возле вагончика застучали сапоги.
- Может, здесь?- спросил кто-то.
- Неее, тут мужики правильные. Пошли к школе.
- Нет его в школе. Мы с Петькой бы увидели.
- Ну, значит, или где-то здесь в кустах, или сука хитрая оказалась. Проскочил на дальнюю.
- Да не мог он туда проскочить.
Все это перемежалось отборным матом.
- Я знаю, куда он пошел,- сказал кто-то,- К Макаровне. Но она вместе с директором в Калязин свинтила. Так, что ему х… Ща, выловим.
Шаги стали удаляться. Вскоре наступила полная тишина.
- Ты здесь ложись. Тебя как зовут- то?
- Юра.
- Вот, Юра, здесь ложись. Койка свободная,- сказал Кузьмич,- А я пока печку раскочегарю.
Григорьев улегся, но сон не шел.
- Ты чего натворил- то?- спросил сосед.
- На танцы сходил.
- Один? Ну и дурак. У нас тут одна смена сходила… В прошлом году. До сих пор на лекарства работают.
Юра поежился от такой перспективы. Спать совсем расхотелось. Встал и вышел в прихожую. Кузьмич возился у печки. Палки, разбросанные по полу, оказались дровами. Пламя неохотно облизывало чурбаки, стараясь спрятаться под них.
- Сырые падлы,- ворчал Кузьмич,- Ща, соляры плесну. Подай вон ту банку.
Огонь весело заплясал по стенкам топки.
- А чего вы с печкой- то?- спросил Юра,- На улице тепло.
- Мясо будем варить.
Он указал на эмалированный бачок. При свете огня Юра различил маслы, торчащие из воды, и еще что-то непонятное. Дотронулся пальцем. Циплята, что ли?
- Это что?- спросил он.
- Голуби… Сизари.
- Шутите?
- На х…я мне шутить? Возьми и проверь.
Юра выудил крохотную синюшную тушку. Точно голубь.
- А чего ты хотел?- прогудел Кузьмич,- По договору совхоз должен давать нам мяса.
Он поднял один масел.
- Видал, чего дают? Мясо себе, а маслы нам. А жрать- то хочется. Короче, на краю деревни есть брошенный дом. Мы на чердак зерна накидаем, голуби налетают, а мы окошко раз доской и пиндец сизокрылым. Голубя прибить одна секунда. За башку взял, тряхнул и пиндец. Это мы уже в третий раз. А в первый такая хохма была. Наловили, башки скрутили и пошли щипать в лес. Бля, а ветер был ох….ый. Перья и пух поднялись… Щиплем, значит, никому не мешаем. Херак, егеря. С карабинами. Во бля… Мы чуть не обделались. Здесь же заказник министерства обороны. Не хрен собачачий. Короче, они туды-сюды. Вы бля, браконьеры. Признавайтесь, кого пришибли? Мы им показали. Они ох….и. Глаза по полтине.
- И чего сделали?- заинтересовался Юра.
- Ни хрена. У виска покрутили и ушли. Им- то х.ля? Сами лося завалят, а надо – двух.
Вот так они сидели перед печкой и беспечно болтали. Наивные дураки. Не услышали даже, как кто-то тихо отошел от двери. Там, на улице.
Спохватились, когда вагончик окружила толпа.
- Слышь, студент, вылезай,- послышался хриплый голос,- Иначе всем вам хана.
С ребяток из Волжска сон рукой сняло.
- Чего вам надо?- заорали в ответ.
- Отдайте студента. Вы нам не нужны.
- Хрен вам,- сказал Кузьмич,- И потом, парни, все на одного это не по пацански.
- А чего ты хочешь? Что бы мы как в школе один на один? Ну пусть выходит. Устроим. Так, братва?
Братва дружно загудела.
- Выходь, студент, будем один на один. По чесноку.
- Нет, мужики,- сказал твердо Кузьмич,- Никуда он не выйдет. Вас много, а он один.
- А чего ты за него вписался?
- Он мой земляк.
- Так и отвечайте тогда за земляка. Выходите все.
- Может, правда?- сказал молодой мужик. Кажется, его звали Славой. Был он широк в плечах и вида решительного,- Выйдем все и ввалим им пиндюлей.
- Ага, ввалил. Их раз в пять больше.
- Давайте, я выйду,- сказал Юра и уже взялся за задвижку на двери.
- Стой, мы земляков не сдаем.
- Чего тогда делаем?- спросил деловито Славик.
- Здесь остаемся. Вооружаемся, кто чем может. Пусть вламываются. Тут-то мы их и уделаем,- сказал Кузьмич.
- Во, правильно.
Вооружились всем, чем могли. В вагончике имелось четыре топора, колун, пять лопат, пять вил…
На улице шло совещание.
- Они сюда не выйдут. Факт,- говорил молодой крепкий хохол по фамилии Сахно,- Если выбьем дверь и попрем, они нас покромсают. Бля буду, у них и топоры и лопаты есть.
- И чё делать тогда?
- А ни х..я. Ща раскачаем вагон и положим на бок. Будет полный пиндец.
Никто не обратил внимания на то, что из трубы над вагончиком тянется дымок.
- Эй, пацаны, давай сюда. Димыч, ты с той стороны со своими, а мы с боков.
- Ну давай, братва, навались.
Вагончик рухнул на бок дверью вниз.

Их отправили домой на рассвете. Оказали, как могли первую помощь, усадили в фургон с надписью «люди». 131-ый ЗИЛ надсадно ревел, продираясь по бездорожью.
Юра глядел в узкое оконце, вспоминал, как всего лишь три дня назад упивался здесь Ритиным образом. Ныли ожоги на теле и разодранное плечо. И еще такая мелочь – ныла душа.

- Что же вы за звери- то такие?- говорила Макаровна на утренней планерке,- Люди приехали к нам работать. За вас, кстати, работать. За ваши пьяные рожи. А вы их чуть не угробили. Я это так не оставлю. Сахно, Чижов и Гусев пойдут под суд. Клянусь. Пусть им лет по десять впаяют.

Она попросила Руденскова задержаться.
- Этот Юра… Он как?
- Да ничего. Ожоги есть… И еще другие травмы. Ничего, до свадьбы заживет,- хмуро ответил Руденский.
- Как же ты допустил? Одного на танцы.
- Да я собственно…. Он же у вас….
- Да, у меня. Думала все по- человечески сделать, а видишь, как получилось… Ты бы навел порядок со своими девками. Девка, как сука течная. Ходит себе, а кобели вокруг грызутся. Я, надеюсь, Юре ничего не будет в вашем институте? Если надо, я любую бумагу напишу.
- Юре- то ничего, а вот мне…,- подумал Руденский и с удивлением почувствовал, что не испытывает антипатии к Григорьеву.
- Наверное, старею,- подумал он,- Становлюсь мудрым как черепаха Тортилла.

ЗИЛ выбрался на шоссе и повернул на Москву.
- Пиндец, болтанка кончилась, можно толково поговорить,- сказал Кузьмич.
Сгрудились возле него, чтобы лучше слышать. Перевязанные и перебинтованные. Кузьмич расхохотался.
- Бля, видок у вас.
- На себя посмотри.
И расхохотались все. Смеялись взахлеб до колик в животах, скалили опаленные физиономии и хватались за обожженные бока. И Юра смеялся со всеми. Машина неслась по шоссе, с каждой секундой все дальше унося его от Риты. Тоска и боль остались за поворотом, и только светлая грусть легко отдавалась в сердце.
Кузьмич терпеливо ждал. Наконец, смех смолк.
- Значит, так, братва, если в Волжске мусора начнут пытать, что да как, говорим все, как говорили  следаку. Не дай бог, собьетесь.
- Мы- то не собьемся, Кузьмич. А вот Юрец…,- сказал Славик.
- Тото и оно,- поддакнул парень по кличке Рулет.
Мужики посмотрели на Юру.
- Чего вы на него уставились?- рявкнул Кузьмич,- Уясните сразу. Вот этот пацан мне сегодня жизнь спас. И тебе Рыжий, и тебе Фома тоже. А ты Рулет что делал, когда пожар начался? Шлангом прикинулся?
- А чё я?
- Да ничё. И я тоже ничё. Но на меня хоть печь опрокинулась. Хорошо, что студент голубей вылавливал, и я не успел котел поставить на печь. А то бы еще и кипятка словил. Тогда, вообще, пиндец. А ты молодец, студент, ловко топором машешь.
- Я одного не пойму,- сказал Юра,- От чего вы такие добренькие? Эти уроды нас чуть на тот свет не отправили, а мы промолчали.
- Я говорил тебе, Кузьмич,- начал Славик.
- Погоди, не мельтеши,- Кузьмич отмахнулся от Славика, как от надоедливой мухи,- Ты ловко машешь топором, Юра, а не догоняешь. Не надо мусоров к этому делу приплетать. Это наши проблемы, и мы решим их сами.
- Мы?- удивился Юра,- Как мы их решим?
Мужики смотрели насмешливо, и Юра понял, что сморозил глупость.
- Мы решим,- сказал Кузьмич,- Будь спок. А ты учись и приходи к нам на завод. Бля буду, ни одна сука тебя не тронет.

А в селе все шло своим чередом. После завтрака планерка и снова привычная дорога на дальнее поле.
Рита чувствовала себя виноватой. Картина вырисовывалась простая. Григорьев увидел ее под руку с Дроновым, вернулся в квартиру, открыл злополучный коньяк… Не стерпел одиночества и пошел в клуб. А там тот самый пастух.
Если бы не ее выкрутасы. Слава богу, что об этом никто не догадывается. Даже Валерка.
Женька догнала Риту.
- Переживаешь?
Рита вскинулась.
- Я? С какого перепуга?
- Да, ладно. Все я знаю.
- И чего ты знаешь?- взвилась Рита.
Сразу притихла и оглянулась на однокурсников, но они ее не слышали. Каждый думал о своем.
- Решила Валерку проучить при помощи Григорьева?- продолжала Женька,- Жестоко, Рит. Тебе не кажется?
Женьке было плевать на Григорьева. Просто она надеялась, что глупенькая Рита переметнется к нему и оставит Дронова ей. А Рита оказалась умной.
- Жестоко,- думала меж тем Рита,- Женька права.
А перед глазами снова и снова мелькало Юркино лицо.
- Не надо стучаться в открытую дверь,- сказала она,- Мне и так тошно.
По дороге несся столб пыли. Подъехал «Газик». Макаровна выглянула из окна.
- Палыч, возвращайтесь в село. Поработаете на ближнем поле.

Ближнее поле раскинулось прямо за околицей. Макаровна не зря бушевала утром в правлении. Трактористы, хоть и с похмелья, но как один, явились на работу. Копалка исправно копала с самого утра.
Рита встала на борозду вместе с Женькой. Работа не клеилась.
- Смотри,- вдруг сказала Женька,- Сахно идет. Тот самый.
Его заметили и другие.
Руденский растаскивал по полю корзины.
- Владимир Палыч, смотрите, Сахно,- сказал Протасов,- Как же так? Его же в милицию забрали.
Руденский уставился на высокого плечистого парня. Тот шел мимо, ни на кого не обращая внимания. Одет не по деревенски с гонором районного масштаба.
- Это точно он? Не путаешь?
- Он, Владимир Палыч.
- Он,- подтвердил Дронов
Валеркин дед партизанил под Брянском во время Отечественной войны. Однажды его - сорокалетнего мужика схватили полицаи. Сидел он в подвале и ждал расстрела.
- Знаешь, чего я боялся тогда, Валерка?- вспоминал дед,- Как я на расстрел выйду. Смогу ли достойно умереть? Чтобы сельчане потом не плевались.
Немцев выбили из села, и дед спасся. А о той ночи вспоминал до конца жизни.
Этим утром Дронов, наконец, понял, о чем тогда говорил дед. Раз за разом представлял себя в перевернутом, объятом пламенем вагончике и задавал один и тот же вопрос, как поступил бы сам. И боялся ответить.
А Григорьев ответил и сразу стал недосягаем для Дронова.

Руденскова окружили со всех сторон.
- Владимир Павлович, как же так?
Он сам ничего не понимал.
- Ребята, я разберусь. Прямо сейчас. Валерий, остаешься за старшего.

«Агрономша» сидела за столом, Руденский «плевался кипятком».
- Не шуми, Палыч. Сядь. Я тебе все объясню.
Он сел на стул.
- Палыч, сейчас подойдут наш участковый и Калугин Вася. Все тебе объяснят.
- Кто такое Калугин?
- Зам. начальника РОВД. Майор.
- Понятно,- сказал Руденский с сарказмом,- Хотите, чтобы все шито-крыто было, да? Не получится, Зинаида Макаровна. Пусть ваши ответят по закону.
- Ты, Палыч, не кипятись. Я сама, видит бог, хотела, чтобы они сели. Но тут такая закавыка… Сейчас эти придут и все тебе объяснят.
- А мне не надо ничего объяснять. Я в областной ОВД заявление накатаю. И свидетелей найду.
Макаровна не ответила. Взглянула, как на тяжелобольного, и занялась бумагами.
- Я так понимаю, они попытаются уговорить меня не выносить «сор из избы». Я не соглашусь ни за какие коврижки.
Макаровна не слушала, увлеченно изучала какие-то ведомости. Руденский уже все понял. Здесь все заодно. Шайка- лейка. Зря он, вообще, начал этот разговор. С тоской подумал, что еще полмесяца проторчит в этой клоаке. За это время улики исчезнут, свидетели разъедутся. Еще чего доброго, начнут запугивать студентов.
Теперь он посмотрел на Макаровну по-другому. Как до него сразу не дошло, что правдоискания могут аукнуться его подопечным? Вон она сидит с каменным лицом, и поди пойми, что у нее на уме.
Дверь распахнулась, и зашли двое в милицейской форме. Участкового старшего лейтенанта Руденский уже знал. Макаровна оторвалась от бумаг.
- Знакомьтесь,- сказала она,- Это Руденский Владимир Павлович. Руководитель студенческого отряда из Калинина.
Мужчины поздоровались. Руденский понял, что сейчас начнется «психологическая обработка». Милиционеры сели с одной стороны стола, Руденский с другой.
- Владимир Павлович, у вас есть к нам вопросы?- сухо поинтересовался майор.
- Я своими глазами видел как главный виновник разгуливает по селу,- ответил Руденский.
Майор неторопливо расшнуровывал кожаную папку. Делал он это так спокойно и уверено, что Руденский до конца уверился в своих предположениях. И внутренне сжался. А перед глазами встал горящий вагончик. И мальчишка, пробивший стену топором… Интересно, о чем тот подумал, увидев вдруг огромное сияющее небо?
- Я пойду до конца,- решил он,- И будь, что будет.
Майор развязал тесемки и достал из папки исписанные листы бумаги.
- Я ничего не буду читать,- твердо сказал Руденский,- Все равно ничего не пойму. Я не юрист. Я понимаю, чего вы хотите, и сразу говорю:- нет. Я не буду молчать и добьюсь правды. Чего бы это не стоило.
Руденскому не было тридцати, а майору уже за сорок. А участковому и того больше. Они смотрели на Руденскова как на мальчишку и ухмылялись.
- Владимир Павлович,- сказал вкрадчиво майор,- Вы начитались детективов. Образованный человек, а несете черте что. Вот это протоколы допроса пострадавших из Волжска. В том числе и вашего студента… Этого, как его… Григорьева. Для того, чтобы разобраться в них, юридическое образование не нужно.
Руденский молчал
- Хотите, чтобы я подробно прочитал, или самую суть?- спросил майор.
- Суть.
- А суть в том, что никто вагончик не переворачивал.
- Как это?- ошалел Руденский.
- А вот так. Как следует из показаний гражданина Климова Петра Кузьмича, возгорание произошло по его вине. Забыл закрыть топку, сам лег спать. Вылетел уголек. Пол деревянный. Начался пожар.
- Но кто-то же перевернул вагон,- почти закричал Ромов.
- А с чего вы взяли, что он был перевернут?
- Да как же? Мы все видели.
- Что вы видели? Когда вы подошли, вагончик догорал. Конечно, он мог упасть.
- Да, бросьте. Что мы дети что ли? Вагон горел, стены горели. А дно? А пол? Крыша, вообще железная.
- Есть показания свидетелей и потерпевших. Все говорят одно и то же.
Майор посмотрел пристально на Руденскова.
- Ну как мне вас убедить? Вот прочтите показания вашего студента. Берите, берите.
Руденский взял протокол и жадно прочитал.
- Ну, что, убедились?
Руденский подавленно молчал. Он уже все понял. Надавили на ребят. На раненых и обожженных. Те естественно подписали все, что нужно.
- Значит, эти мерзавцы останутся на свободе?- спросил он устало.
- А ты не суетись,- сказал майор,- Не так тут все просто.
Он достал из папки еще несколько листов.
- Я на всякий случай сделал запрос еще неделю назад, и мне вот прислали. Вот полюбуйтесь. Климов Петр Кузьмич. Клим. Отбывал наказание за грабеж с 67-го по 74-ый год. Еремеев Вячеслав Юрьевич. Отбывал наказание за разбой с 69-го по 74-ый год. Гордеев Виктор Романович. Отбывал наказание за разбой с 67-го по 73-ий год.
Майор перечислил еще пятерых. У всех имелись сроки. У кого три, у кого два года
- Восемь из пятнадцати. Впечатляет?
- Ничего себе контингент,- ахнул Руденский и посмотрел на Макаровну с укором.
- Каких дают,- огрызнулась та,- Знамо дело, разве завод нормальных пришлет? Или алкаши, или сидельцы.
- Этот Кузьмич, как я понимаю, у них старший,- не сдавался Руденский,- Разве можно такого назначать старшим?
- А вот ничего подобного,- Макаровна стукнула кулаком по столу,- Старший у них Володя Голенкин. Тихий скромный паренек. Работает технологом, высшее образование. А Кузьмич – неформальный лидер.
Руденский пытался пробиться через дебри свалившейся информации.
- Ну, положим, ребятки и вправду не подарок,- согласился он,- Но вагончик они не поджигали. И вагончик был перевернут. Я своими глазами видел. А ваши ночные допросы не законны. Ребята подписывали все подряд, лишь бы вы от них отвязались.
- Никто их не заставлял. Вы чего себе позволяете?- возмутился участковый,- Я лично присутствовал. Следователь приехал в половине пятого. Вообще спал на ходу. Записывал за ними, даже вопросов не задавал. Они сами тарабанили напропалую. И ваш студент тоже.
- Мне даже не дали с ним поговорить,- вспомнил Руденский,- Сначала одно, потом другое. А потом выясняется, что их уже домой отправили. Как быстро это у вас получилось.
- Не правда, вам дали пять минут.
- Не пять, а три. Я даже спросить ничего не успел,- разозлился Руденский.
- Отправили правильно. У нас даже врача толкового нет, а в Волжске рентгены, хирурги. Чем быстрее доберутся, тем лучше.

Руденский заметил, как переглядываются многозначительно Макаровна и милиционеры.
- Вы прекрасно знаете, что вагончик перевернули ваши Капошинские,- сказал он.
- Думаю, да,- согласился майор,- Допускаю, что так и было. Но показания. Их куда девать?
- Они себя оговорили,- Руденский мыслил вслух,- Зачем?
- А ты подумай. Ты же умный. Кандидат наук, небось. Вот сиди и думай, почему эти ребята и твой студент себя оговорили.
- Тут такое дело, Палыч,- вмешалась Макаровна. Она давно уже все поняла и теперь думала только о деле,- Доработаете эту неделю и поезжайте домой. Я уже все решила. Получите деньги, которые вам причитаются.

Работа шла вяло. Одни разбрелись по кучкам и о чем-то горячо судачили. Другие просто бродили по бороздам. Ждали Руденскова.
Куратор не стал темнить. Коротко передал суть.
- Так что поздравляю. Ваши каникулы продлены на две недели,- в заключении сказал он.
Но никто не обрадовался. Горящий остов вагона все еще стоял перед глазами.
В школу вернулись рано. Рита не находила места. До бани еще больше часа. Чем заняться? Она постучала в учительскую и приоткрыла дверь.
- Можно?
Руденский и старосты сидели за столом. Клубился сизый дым. Хоть топор вешай. Рита распахнула окно.
- Вам самим не тошно?
Они промолчали.
- Я вам мешаю?- спросила она обиженно.
Дронов посмотрел на Руденскова.
- Ладно, оставайся,- согласился тот.
- Вы о пожаре?- спросила Рита.
- Ну, типа того.
- Я не понимаю,- сказала она,- Как можно отпустить этих мерзавцев? Мало ли, что сказали эти из Волжска. И Григорьев, тоже. Может, им пригрозили, и они испугались.
Она еще что-то говорила. Мужчины терпеливо слушали.
- Вы со мной не согласны?- удивилась она.
- Тут, Рит, все сложнее,- сказал Дронов,- Только никому ни звука. Поняла?
- Поняла,- ее глаза заблестели,- Расскажите. Я буду нема, как рыба. Честное слово.
- Владимир Павлович думает, что ребята из Волжска хотят разобраться сами.
- Это не я думаю, а участковый и майор из района,- уточнил Руденский.
- Разобраться? Это как? Избить?- спросила Рита с придыханием.
- А может чего и похуже.
- Убить?!
- Слушай, Рита, не нашего ума это дело. Иди в баню,- не выдержал Руденский.

Следующий день прошел спокойно и незаметно. Вечером Наташа сообщила новость.
- Эти пошли на станцию. Все трое. С рюкзаками. Уедут, и поминай как звали.

- Ну вот и разобрались,- сказала Рита Дронову, когда они встретились вечером,- Будут они дожидаться. Взяли и умотали. Теперь ищи ветра в поле.
- Ну и плевать. Зато еще две недели каникул. Давай махнем в Лазаревское. У меня там тетка живет.
- Нужно мне твое Лазоревское. Там влажность обалденная. Я всегда в Крым езжу. В Ялту. К маминой двоюродной сестре.

Руденский строго предупредил:- никаких походов по селу после восьми часов. В одиночку вообще не выходить. Только группами.
- Ты как считаешь, мы можем считаться группой?- иронизировала Рита.
- Какая разница. Все равно уже половина девятого,- серьезно отвечал Дронов.
- Опять на скамейке сидеть? Надоело. Давай сходим куда-нибудь. Ну, Валерочка.
- Один уже сходил.
- Ну, хоть недалеко.
- Хорошо,- согласился Дронов,- До конца переулка и назад.
- Нет, давай вон к тому вагончику подойдем,- попросила Рита,- Вон на холме.
- Вижу. Пошли.
К этому вагончику ее привела Женька три дня назад. Решила, видите ли, выкурить сигаретку. Спрятались за кустом, Женька достала пачку «стюардессы». Одну сигарету сунула в рот, другую предложила Рите. Та категорически отказалась.
- Зря,- сказала Женька,- С сигаретой женщина выглядит загадочнее и привлекательнее. Шарм появляется.
- А чего ты тогда прячешься?
- Мне перед Руденским не удобно.
- Он сам курит, как паровоз.
- Ну сам это сам…. Просто случайно слышала разговор. Он сказал Протасову, что целовать курящую женщину то же самое, что лизать пепельницу.

Дронов достал из кармана пачку «Явы». Рита перехватила его ладонь и тихонько сжала.
- Не кури, пожалуйста.
Они подошли к заколоченному вагончику. Рита оглянулась. Вон школа. Как на ладони. Юрка стоял вон там. Рита сделала пять шагов и оказалась на том месте, где в последний раз видела Григорьева.
- Давай сядем,- предложила она.
Они сели на отполированное ветрами бревно. Дронов попытался ее обнять. Рита отстранилась.
- Не надо, Валер. Давай просто посидим.
Она опять пережила тот день. «Разборка» у заброшенной фермы, столовая с грибным супом и поджаркой, тесная кабина трактора, стадо коров.
Дронов не догадывался о чем думала девушка, и какие воспоминания навеял ей этот вагон. И еще вдруг приспичило отлить. Проще всего было зайти за вагончик, но он не знал точно, как отреагирует на это Рита. Вдруг почтет его поступок вызывающим и опять надуется? Все же он поднялся с бревна и сделал шаг в сторону, делая вид, что просто обозревает окрестности.
- Ни фига себе!- вдруг воскликнул он.
Рита недовольно обернулась. Дронов с удивлением разглядывал большой букет увядших астр.

На следующий день получили деньги. Больше, чем рассчитывали. А в субботу утром к школе подъехали трактора с телегами. Прибыла на «Газике» Макаровна. Сказала прощальные слова, принятые в таких случаях. Потом отозвала Риту.
- Спишь- то хорошо?- спросила не громко.
Рита не поняла намек.
- Вы о чем?
- Сны не снятся?
- Снятся,- сказала Рита удивленно,- А что?
- Иди, садись. Ничего ты не поняла,- горько промолвила Макаровна.
И отошла.
- Подумаешь,- сказала Рита тихо.
Когда уж сидела в телеге, вдруг поняла, о чем толковала «агрономша». Обернулась. Та в ее сторону не смотрела.
В этот момент подъехал милицейский «Газик». Из него выбрался участковый. О чем-то он говорил Макаровне. Та стояла пораженная.
- Владимир Павлович, иди-ка сюда,- наконец сказала она.
Тот подошел. Она что-то втолковывала ему вместе с участковым. Теперь окаменел Руденский.
Он шел к тракторам. По его лицу Рита поняла, что произошло нечто… К нему подошли старосты. И тоже окаменели.
Дронов сел рядом с Ритой.
- Новость,- сказал он,- Эти трое позавчера до станции не дошли. Их нашли в трех километрах отсюда. Мертвых.

                Продолжение следует.