Спасти Петра. Часть 9

Ктулху навытяжку стоял в Суздальском монастыре. Конечно, можно и сразу идти с докладом, но как благоверному православному христианину, полагается сначала выстоять службу. Ну и что, если ты даже и ктулху, в грозные дни правда для всех одна. В эти дни даже некоторые мертвецы из могил на службу вылезают. Сами в монастыре видели, но монахини - люди бывалые, ничего не пугаются и ничему не удивляются.
Ждать хозяйку пришлось долговато:
- Тут такая радость, - поделилась Евдокия, - сегодня родные прислали гостинец, чувствую себя 15-летней воспитанницей, словно в детство впала. Ну давай о деле. Благополучно?
- Благополучно, Дунюшка.
- А сам-то что делает?
- Скорее всего голландскую травку курит, она всякие картинки показывает.
- И девка зазорная появилась?
- Зазорная - не зазорная, а одна ехидна, умело притворяясь иностранкой в царицы из кожи вон лезет.
- Ну и зря, ничего хорошего в этом нет, - задумчиво сказала Лопухина.
- Ну попытаться всех тянет. Кто не мечтает быть царицей? Ты, скажешь, не мечтала?
- Слушай, там еще вампиры есть, давай их пригласим и отравим несвежей кровью, - пришла в голову мысль Евдокии
Ктуху почесал затылок:
- Вампиры тоже не дураки. С чего они к нам попрутся, а? А, впрочем, можно, у нас тут все чистое, натуральное. Даже если кровь несвежая.
Дуня то улыбалась, то хмурилась.
- Я тебя еще больше обрадую, - попыталось чудовище разрядить обстановку, -  Знаешь, пришла депеша из Швеции. Там Нонна пишет, что замороженного в столбе царя не обнаружили. Но! Там много русских, так что и их можно задействовать. Даже присяга королю кроме шведского на русском была. Ну и старообрядцы в Швецию тоже как-то бежали.
- Но я слышала, что Карл собирается воевать с Россией?  - озабоченно спросила Евдокия, - Надо опередить. Но как? Полководцы у Петруши увы и мда. Пусть пока наши представители там обретаются и агитируют местное население. Надо бы и гостинчик какой подбросить, но какие гостинцы, когда сама во всем нуждаюсь?
- Бояре уже послали депешу. Швеция будет нашей!
- Ой ли! Но сначала помолимся о свободе и счастье нашей России.
Ктулху почтительно встал.
- Ну, я пошел. Ты, Дуня, не очень переживай. Многие и многие болеют и за Россию и за тебя лично. Но такие времена настали, что все не так просто.
- Только бы… Петруше не навредить, - обеспокоенно сказала Дуня на прощение.
- Так ты все еще любишь его? – удивилось чудовище, - После всего, что с тобой сделал?
- Да… - смущенно сказала бывшая царица, - Конечно, и сержусь и обижена, но… Все-таки не хочу никому зла. Петрушу надо не уничтожать, а спасти.  Это тоже наша цель наряду со спасением России.
- И очень вовремя сказала, - буркнул ктулху, - Ведь на Петра Яша Брюсь умерших опричников поднял.
- И? Все обошлось? – встрепенулась бывшая жена.
- Обошлось. Но напугали здорово! Дунь, я все-таки пойду?
- Да иди.
Чудище покинуло келью, а Дуня задумалась. Внезапно нахлынули воспоминания о недолгой, очень недолгой царской любви. Дуня всплакнула.
А ктулху пошел обратно на берег. Опричники почти завершили свою битву разгромом НЛО, почти потому что кое-что умудрилось выскользнуть и раствориться в пространстве. Стрельцы тоже были в ярости. Простой народ напирал.
Петруша был в полуобмороке, вот-вот повторится кошмар детства. Теперь уже толпа разорвет его самого, как любимого дядю Нарышкина. Но наперерез разъяренной толпе встали Марфутка и ктулху:
- Стойте! Какой бы он ни был безумным, это царь! И сами видите, что серьезно на голову болен! Лечить его, надо, а не убивать! Как вам не стыдно!
Толпа смутилась. Эсташ быстро схватил за руку жену-царевну и тоже встал перед толпой:
- Мы здесь для того, чтобы предотвратить безумные выходки царя, а не для убийства. И присмотрим за братцем. Так? А все проблемы и сами решим.
Толпа стала потихоньку расходиться. Марфутка кинулась к Петру.
- Петинька, как я переживала за тебя!
- А я то как! А ты смелая! - восхитился государь, - Может я тебя царицей сделаю. Но не сразу, иначе никто не поймет, как и грязи в царицы. Нового бунта только не хватало.
Марфутка в уме стала строить планы, как царицей стать побыстрее, но вслух сказала:
- Ты как всегда прав, Петинька.