Путешествие Ветреного. Часть 2. Мир Тумана

Путешествие Ветренного

Часть два
Странные сны штурмана Бруснева

Глава один

Серена вновь протяжно завыла, предупреждая о том что в тумане находится судно. Михаил Иванович Бруснев открыл глаза. В голове было тяжело, во рту неприятный привкус. Очень не приятный, так как накануне он опять напился с капитаном Гольдманом. Они допоздна играли в карты с особо приближенной «честной компании» - негоциантами и купцами, контролирующих компанию «Северный морской путь».

После того, как Красное море практически пересохло, и Суэцкий канал перестал существовать, из Европы в Азию осталось только два пути. Вокруг Африки и по Северному морскому пути. Первый маршрут мало того что полностью был закрыт туманом, и еще длиннее почти в три раза. Поэтому коммерчески выгоден был конечно Северный путь. Но проблема заключалась в том, что этот маршрут был тоже на четверть скрыт туманом. На самом деле, клубящееся белое марево, в котором сейчас медленно пробиралось их головное судно «Крузенштерн» не было туманом – то есть не состояло из частиц влаги, принявших летучую форму.

Как любил рассуждать друг Бруснева Гоша Николаев, на редких совместных посиделках в Путоране, в зоне, который накрыл туман изменились базовые характеристики пространства:

-Почему то там изменилась скорость распространения волн. Причем по разному. Радиоволны например полностью затухают через 20-25 километров. А волны тепла, та же конвенция, распространяется значительно дольше, в разы. Кроме того, изменилась по каким то причинам скорость фотонов, то есть, одна из вселенских констант, на которой мы строили все наше научное мировоззрение –  разглагольствовал Гоша, когда они с Хариным прилетали в дом штурмана, у Скалистого водопада, в одном из самых фешенебельных курортных городков Путорана, 
– Поэтому наш глаз и воспринимает это пространство как белый туман. Насколько изменилась, мы не можем до сих пор измерить. Так как в лабораторных условиях невозможно воссоздать Туман, и соответственно мы не можем построить лаборатории в Тумане – все источники электричества там не работают. Причем, со светом все не так просто – свет с разной длиной волны по разному распространяется в Тумане. Некоторые волны полностью затухают, а некоторые наоборот стали распространяться свободнее. Это, вкупе с новыми характеристиками теплопроводности, видимо и дало такой эффект, что на бывших арктических просторах России так буйно расцвели джунгли. Это с одной стороны, а с другой мы не можем понять почему не растаяла арктическая шапка, а судя по всему климат там стал еще жестче…

Здесь Гоша обычно делал многозначительную паузу и залпом выпивал коньяк:

-Как считают некоторые ученные, Туман что то изменил, какую то базовую константу Вселенной, которую возможно мы еще не открыли. Как предполагается, все основные математические и физические константы: число пи, спин электрона, ускорение свободного падения, скорость света и так далее, появились в первую секунду после Большого взрыва создавшего нашу вселенную. Многие считают, существование констант доказательством существования Бога. И вот теперь, какая то незыблемая величина изменилась, вот так – Гоша щелкает пальцами – Зачем? Бог проводит эксперимент? Или может быть, такое произвольное изменение констант как раз и доказывает что Его нет? И тогда представляете какой это путь к могуществу человека – ведь мы получили доказательства того, что можно менять то что раньше считалось неизменным при любых условиях? Нам осталось только овладеть этим искусством и научиться управлять Вселенной!

В этом месте саркастичный Хардин обычно прерывал Гошу какой-нибудь злой шуткой, и начинал ворчать про завышенное самомнение Гоши, которому обязательно подавай Бога, чтобы можно было с кем то меряться. Сам Хардин был принципиальным, где то даже воинствующим  атеистом, и поэтому воспринимал любые упоминания о Боге в штыки.

Сирена еще раз гулко завыла, отзываясь, как казалось Брусневу почти физически в его похмельной голове. Он вновь поморщился и достал свернутый вчетверо листок бумаги, которую накануне принес радист, когда вечер честной компании  был в самом разгаре. Они как раз проходили первую контрольную точек, - специальный буй, который по подводному кабелю поддержал связь с Гонконгом отсюда до границы Тумана было меньше тысячи километров. После недель плавания в полной неизвестности, это первая возможность послать весточку во внешний мир – собственно по этому поводу честная компания и собралась на традиционную пьянку.  Это была серьезная традиция.

Однако появление радиста посреди вечера являлось явным моветоном, потому что когда купцы, владельцы почти трехсот судов которые шли в фарватере Крузенштерна, собираются на традиционную попойку в кают-компании флагмана беспокоить их категорически запрещено. Но телеграмма для Бруснева, пришедшая на границе слышимости буя, в последнюю секунду, была помечена таким кодом, что невозмутимый радист не постучавшись ввалился в кают-компанию, прошел сквозь клубы сигаретного дыма и вручил запечатанный листочек штурману, который как раз держал банк и собирался сдавать карты. Бруснев положил колоду, развернул листочек, быстро прочитал, свернул и положил его в нагрудный карман. И вновь взял колоду. Все действо заняло не больше минуты, но с этого момента вечер пошел по совершенно другому пути. Теперь два десятка уважаемых и богатых купцов, гадали, что же такое было написано в этой телеграмме – это стало главной интригой их длинного путешествия.

Бруснев думая об этом сейчас усмехнулся, как бы они разочаровались узнай, что в телеграмме, которая кстати пришла от Хардина, было на самом деле. В коридоре послышались шаги и в каюту без стука вошел капитан Гольдман. Он тоже вчера пил весь вечер, но в отличии от Бруснева был свеж и бодр. Если  он чувствовал похмелье, то по его лицу нельзя было этого понять.

-Ну что Михаил Иванович? – спросил капитан, заняв единственное кресло в каюте.

Вместо ответа Бруснев протянул ему телеграмму, Гольдман прочел и бросил листок на стол.

-Значит, момент настал? Ты покидаешь нас?  Когда?

-По моим расчетам, часов через 12.

Гольдман кажется не выдержал:

-Миша ты представляешь, что делаешь – в сплошном Тумане в самой активной фазе, бросать караван. У тебя с головой все в порядке?

-Витя, не забывай я штурман – вздохнул Бруснев.

Проблема навигации в Тумане состояла в том, что здесь не годились даже методы, которые использовали моряки парусной эпохи. В Тумане не работали ни радиомаяки, ни спутники. Не было ни звезд, ни привязки к ориентирам на берегу. Единственно как можно было двигаться в Тумане, это ориентируясь как это ни парадоксально на сам Туман. Да еще в некоторой степени на рельеф дна, правда эхолоты тоже работали не слишком точно. Поэтому, приходилось использовать старинные ручные лоты.

Когда в мире появился Туман и отрезал Западное полушарие от Восточного, группа купцов, объединившихся в гильдию, начала искать решение задачи, которая считалась не выполнимой. Выход нашел Бруснев, он на небольшом военном корвете (по старому конечно миноносце) «Отважный» сумел пройти северным путем через Якутский пролив (см. Прим.) в Гонконг. Бруснев, по прежней специальности ледовый штурман, водивший по Арктике ледоколы. Как он это сделал, являлось по большому счету военной тайной ВМФ Северной Российской империи. Тем не менее, сначала рискнул один купец, затем второй. Пока наконец они не объединились в Гильдию Северного Морского пути, новый Ганзейский союз. Бруснев за эти годы усовершенствовал свою методику и создал школу ледовых штурманов – самый элитный и секретный отряд ВМФ империи.

Нельзя сказать, что все караваны проходили благополучно. Из-за тумана очень сильно изменился климат. С одной стороны арктическая ледовая шапка не растаяла, с другой все северные территории восточнее Таймыра превратились в джунгли. Воздушные массы сталкиваясь на границе тумана порождали чудовищные бури. Поэтому большую часть года Северный путь был не проходим. Но это была лишь одной из опасностей – что происходило на континенте например в районе Чукотки никто даже не мог представить.

Это очень напрягало, потому что плавание по Севморпути было в основном каботажным (то есть прибрежным). Случалось, что в караване пропадали бесследно суда, причем иногда прямо из середины цепочки. Не помогало даже то, что суда шли в связке. Происходили и другие таинственные случаи – иногда судно оставалось не тронутым но пропадала команда. Иногда вдруг на некоторых кораблях полностью портился груз продовольствия, или огромные корабль вдруг начинал стремительно ржаветь и разваливаться на глазах. Одним словом, если караван удавалось довести в Гонконг или Манилу без потерь, это считалось большой удачей. Поэтому явное расстройство капитана Гольдмана можно было понять. Хотя у него и оставалось еще несколько штурманов, и большая часть пути была позади. Но остаться в тумане без Бруснева было все равно не хорошо – штурман давно уже стал талисманом, и купцы переплачивали большие деньги, чтобы попасть именно в его караван. Помимо чистого суеверия, это был еще вполне конкретный рынок. Гильдия вполне могла потребовать неустойку. 

-Купцам лучше не говорить, я тебе спущу крайний ботик по левому борту, надеюсь эти стервятники не заметят – сказал Гольдман.

- Спасибо Паша – отозвался Бруснев.

Капитан только махнул рукой.

-Пошли что ли, на мостик, покажешься, а то все до сих пор шушукаются про твою телеграмму…

Глава 2

Спустя 12 часов, Бруснев стоял на баке, курил и наблюдая, как матросы спускали капитанский ботик на воду. От обычной шлюпки он отличался тем, что был оборудован не большой надстройкой с каютой и двигателем. Матросы сняли брезент подняли маленькое судно на шлюп-балки и аккуратно вывели его за периметр палубы. Плотный туман, тут же почти скрыл очертания бота, хотя он покачивался в каких то считанных сантиметрах от борта «Крузенштерна». 

-Может быть хоть пару бойцов возьмешь – спросил Гольдман. Бруснев покачал головой. Капитан вздохнул – с его точки зрения отправляться одному в сплошной Туман чистое самоубийство. Хотя до берега было меньше пятидесяти миль, преодолеть их в этом сплошном серо-белом клубящемся мареве было практически не возможно. Вместо ответа Бруснев протянул руку капитану и друзья обнялись. Потом Бруснев достал конверт из кармана:

-Вот возьми будешь моим душеприказчиком, передай в штаб флота…

Гольдман принял конверт. Бруснев повернулся и шагнул в шлюпку, которую один из матросов притянул багром к борту Крузенштерна.

-С Богом – сказал Гольдман и перекрестил силуэт Бруснева.
Матросы убрали багор, и включили лебедку.

Когда ботик коснулся воды, Бруснев убрал носовой и кормовой концы. Как положено, два раза свистнул, багром оттолкнулся от Крузенштерна, включил двигатель и взял курс на Запад. Компас в тумане тоже работал с трудом, все время меняя показания. Поэтому доверять ему было нельзя. Чтобы не сбиться с курса Брусневу через какое то время нужно будет сделать остановку и промерять глубину с помощью лота. Но это минимум через полчаса, пока же Бруснев сидел за штурвалом в маленькой каюте и смотрел в белое марево за стеклом. Видимость была не больше метра. Взгляд его был неподвижен. Штурман думал о странных снах, регулярно посещающих его.

Ему снилось всегда одно и то же место –  каменистый берег, с небольшими пологими холмами, на которые накатывает суровое  северное море. Берег остроконечным мысом входит в свинцовую воду. На дальнем конце мыса на боку лежит трехмачтовое судно, с паровой трубой на баке. Ветер играет остатками оснастки. По виду Брусневу судно больше напоминало паровую шхуну, но старый штандарт на корме, указывал что это яхта (см. Примечание). Во сне Брусневу силуэт этого судна казался очень знакомым и даже родным. Настолько, что начинало щемить сердце. Но название яхты он никак не мог вспомнить. Штурману снилось, что он пытается дойти до шхуны и прочесть на корме ее название. Сон всегда обрывался на одном и том же месте, когда он почти доходил до кормы, и казалось что в следующее мгновение сможет прочесть первые буквы. Брусневу всегда, даже наяву казалось что стоить увидеть первую букву названия, как он сразу вспомнит все.  Иногда этот же мыс снился Брусневу зимой. И тогда шхуна была занесена снегам почти до палубы, а на мачтах висели сосульки, которые сияли в редких лучах зимнего солнца.

Этот сон снился ему уже много лет. И со временем менялся – яхта на берегу с годами разрушалась, сначала ветер сорвал штандарт, потом исчезла оснастка и часть снаряжения на палубе, словно кто то разграбил судно (см. Прим.). Однажды он застал вместо шхуны, только обгорелые обломки – судно сгорело почти до ватерлинии. Так шхуна лежала, не меняясь довольно долго, пока Бруснев не стал замечать, что ее постепенно заносит песком и илом. И штурман стал понимать, что надежда прочесть название шхуны становится все призрачнее. В конце концов ее полностью занесло, на поверхности оставалась только труда. Но затем исчезла и она, и о яхте напоминал только холм на берегу. А потом на берегу вдруг начали появляться старые ржавые суда – пароходы, грузовые суда. Иногда совершенно целые, иногда сильно разрушенные. Их становилось все больше и больше, пока берег не превратился в кладбище кораблей. И место гибели загадочной яхты совершенно потерялось. Но во сне Бруснев продолжал приходить на этот берег и иногда часами бродить среди огромных ржавых кораблей, в тщетных попытках найти место последнего причала шхуны.

Бруснев вздохнул, посмотрел на часы, скорее по привычке, потому что хронометры в Тумане тоже безбожно врали и заглушил двигатель. Закурил и прикрывшись от ветра, неторопливо наслаждался вдыхаемым дымом. Стало совсем тихо, даже холодная вода особо не плескалась о борт. Бруснев вышел на корму, снял бушлат и растянулся поперек юта, стараясь принять максимально расслабленную позу. Так он лежал довольно долго, продрогнув на свежем океанском бризе. Потом Бруснев поднялся, одел бушлат, пошел в ходовую каюту, включил двигатель и уверенно взял курс. Собственно это и был секрет штурмана Бруснева, как он водил караваны по Севморпути.

Бруснев даже усмехнулся, представляя реакцию купцов, если бы они узнали, что для того чтобы проложить путь, Бруснев каждое утро отплывал на шлюпке от каравана и лежал, иногда часами, впадая в своего рода транс, или медитацию, чтобы понять в какую сторону двигаться. И как ни странно это срабатывало, не всегда, не с идеально точностью, но это помогало пройти через Туман и довести караван до исходной точки.

Почему так происходило, сам Бруснев толком не понимал, но тогда, много лет назад на корвете «Отважный», он вынужден был, что то предпринимать. Просто потому что, у них не было выхода. Шел 22-й год гражданской войны с Новой социалистической Россией, их судно преследовала советская эскадра и загнала в Туман, где они и заблудились. Вариантов выжить было очень мало, но даже из них, тот что предполагал пройти Северным путем и выйти к Гонконгу казался самым безумным. И тем не менее, он это сделал. Поэтому сейчас, помимо интуиции, Брусневу направления движения подсказывал утренний бриз.

Бруснев редко говорил на тему того, как ему удается находить путь в слепом Тумане, но тренируя штурманов в навигацкой школе столицы Путорана, портовом городе Бескрайнем, он объяснял им, что способность ориентироваться в пространстве это базовая способность любого мозга. Находить правильную дорогу могут звери, птицы, рыбы, даже насекомые. И как ни странно, в человеке эту естественную способность, заглушает интеллект, который требует осмысления всего и вся.

-Чтобы стать штурманом надо отключить в себе, голос разума и отдаться чувствам – повторял Бруснев все время, словно мантру своим курсантом.

Правда помимо чувств, курсанты учились пользоваться всеми доступными способами ориентирования, какие только можно использовать в Тумане – направление ветра, изменения влажности, глубины и рельефа дна. Вдоль Северного пути, изучали даже состав отложений морского дна, чтобы таким образом составить представление о маршруте. Все это постоянно изучалось, заносилось в каталоги и с помощью компьютеров использовалось. Но тем не менее базовую способность штурманов Бруснева определять правильное направление движения в сплошном Тумане пока ничто заменить не могло.      

Через несколько часов, Бруснев вновь заглушил двигатель, вышел на ют и закурил. Лодку прилично болтало, берег явно был где то совсем рядом. Иногда даже Брусневу казалось, что он слышит звук прибоя. Тем не менее он внимательно слушал, пока сквозь густой Туман, не донеслось совсем слабое протяжное гудение. Штурман улыбнулся, это ревела сирена на мысе у входа в бухту Золотой рог – странная способность штурмана прокладывать маршрут в глухом Тумане, оправдала себя и на этот раз – он вышел практически с идеальной точностью в несколько морских миль на траверс порта Владивосток. Перед тем как двинуться дальше, Бруснев достал телеграмму. На листочке была напечатана только одна цифра: «7». Штурман усмехнулся и бросил бумагу в воду. 

Глава три 

Штурман вновь включил двигатель и осторожно подошел к берегу, видимость составляла не более 10 метров. В идеале Брусневу нужно было выйти на мол, защищающий вход в бухту. Но на такую удачу он не надеялся, поэтому как только увидел скалистый берег и совсем маленькую бухточку сразу причалил. Высадится удалось почти не замочив ног. Бруснев захватив небольшой рюкзак и карабин, двинулся по густому, доходящих до щиколоток, мху в сторону сплошной стены джунглей, начинающейся метрах пяти от воды.

Джунглями эти разноцветные заросли можно было назвать только с большой натяжкой. Этот лес напоминал скорее бесконечный клубок лиан самых разных цветов – от бледно розового до угольно черного. Как объяснял Гоша, эти растения были ближе всего были к глубоководным водорослям.

-Им не хватает света, поэтому хлорофильная реакция не может обеспечить формирование твердой древесины – говорил в свое время Брусневу Гоша – А огромные размеры растений скорее всего из-за того, что так можно увеличить площадь поглощающей кванты поверхности стебля. Но энергии им все равно не хватает, поэтому растения пытаются извлекать ее буквально из всего что доступно.

Здесь Гоша многозначительно закатывал глаза и качал головой:

– Очень, очень странные дела происходят на нашей планете. Мы обнаружили, что растения в тумане учатся извлекать энергию буквально из всего, до чего могут дотянуться. Из других живых существ, насекомых, животных. Мы обнаружили даже растений каннибалы, которые питаются другой флорой. Причем выяснилось, что они обожают любую целлюлозу. Сейчас их активно используют для переработки мусора. Как мы предполагаем, Туман мало того что резко изменил среду обитания растений, так еще запустил какие то механизмы мутаций. Растения начали меняться с невероятной скоростью. И судя по всему чем дальше в Туман, тем скорость выше. Мы можем заходить в Туман максимум на сто километров и сталкиваемся с фантастическими результатами – ученым даже страшно подумать что происходит в тысячах километрах от кромки Тумана. Поэтому что сегодня происходит в сердце Тумана, мы даже предположить не можем – вполне возможно, что там происходит активное терраформирование. Например с помощью растений которые питаются минералами?  Может на нашу планету просто напали чужаки, и таким образом активно преобразуют ее под себя? Кто знает? – если при разговоре присутствовал Хардин, то в этом месте он начинал сердито сопеть и как правило бесцеремонно прерывал биолога.

-Хватит каркать, несешь всякий бред…

-Может и бред, но пока это чуть ли не единственное объяснение происходящего, в которое укладывается все факты… Кто знает, может быть растения на нашей планеты уже начали формировать свой разум, на базе какой ни будь чисто химической реакции, который можно будет сравнить по эффективности с белковыми процессами, происходящих в нашем мозгу?

Хардин лишь отмахивался и резко менял тему разговора.

Сейчас стоя на пороге этого леса, состоящего переплетения круглых, почти безлистных стеблей, самый тонкий из которых заметно превышал размеры человеческого туловища, Бруснев вспоминал пророчества Гоши и уже не считал их таким уж бредом. Лес откровенно выглядел чужим, и издавал даже совершенно другие звуки – вместо ласкового шума листвы, эти странные растения издавали под напором ветра чавкающие звуки, словно что то постоянно жрали. Со стеблей стекала радужная слизь, напоминающая густой сироп. И пахли эти растения как химическое производство – от растений несло хлоркой и аммиаком, к которому иногда примешивался отчетливый резкий запах свежей нефти, словно растения выделяли попутный газ.

Бруснев еще раз вздохнул, твердо решил не курить в этом лесу и достал мачете. Где то впереди вновь заревела сирена – штурман сделал скидку на туман и решил что идти ему по этому чужому лесу в лучшем случае километров 20.

-По крайне мере, здесь еще водятся люди – пробормотал Бруснев и двинулся вперед.

Представить, что ревун на главной диспетчерской башне Владивостокского торгового порта мог больше 60 лет работать в автоматическом режиме – было трудно. Лет десять назад караван QX-716 Севморпути заблудился и очень близко подошел к Владивостоку. Тогда то матросы и услышали ревун. В прежние времена его включали, когда порт накрывал обычный, еще прежний туман.

Нужно сказать, что QX-716, был один из самых неудачных в истории Севморпути. Настолько что впоследствии заглавные буквы серии вообще перестали использовать в названии караванов. Караван больше трех месяцев блуждал в тумане, умудрился зайти севернее Новосибирских островов, экипажи судов поразила какая то неведомая болезнь – очень похожая на прежнюю цингу, от которой чернела кожа головы. Не помогали ни таблетки, ни витамины, и на конечной стадии болезни, которая протекала просто ураганными темпами, людей охватывало полное безумие и буйство. Причем, видимо, заразное. На одном из судов, матросы впавшие в буйство перебили весь экипаж, захватили управление и попытались таранить идущее в связки впереди судно. И когда после такого плавания, люди услышали сирену Владивостока, то им показалось что все беды позади. Но сразу после этого экипаж попал в чудовищный шторм, который разорвал связку и разметал суда по океану. В Гонконг сумело добраться из двухсот с лишним судов всего 18. Пропало без вести больше 100 тысяч людей экипажа и пассажиров.

С тех пор легенда о «сирене Владивостока» стала одним из самых сильных суеверий среди матросов – мол если в Тумане ты слышишь такую сирену жди беды. Бруснев здесь лишь вздохнул – с его точки зрения караван QX-716 был изначально обречен, потому что тогда Адмиралтейство, желаю тупо угодить императору назначило главным штурманом молодого великого князя Василия Ивановича. Бруснев честно говоря не очень то и хотел принимать его даже в навигацкую школу – у молодого человека, с блестящим боевым опытом, настоящего любимца флота, совершенно не было штурманских данных. Но навигацкая школа  Бруснева была слишком заманчивым призом, чтобы туда не стремились попасть дети влиятельных родителей. А уж в императорской семье просто по определению, хоть один ледовый штурман должен был быть. И Адмиралтейство настояло, Бруснев вынужден был согласиться, кончилось это плохо. Правда с тех пор, авторитет Бруснева стал не пререкаемым, больше в дела школы не лезли, но перевозки по Севморпути в прежнем объеме возобновились лишь через три года.    

В лесу, Бруснев снова вспомнил слова Гоши – Владивосток от края тумана находился почти точно в  двух тысячах километров.  Таким образом его вылазку можно было назвать заодно и научной. Бруснев решил, что если все пройдет нормально, то на обратном пути возьмет для Гоши пару образцов растений.

Идти в лесу на удивление оказалось не так уж и сложно. Под ногами приятно пружинил толстый ковер мха – имеющий какой то рыжий, охряной оттенок. Судя по всему, кроме мхов на нижнем этаже этого леса другие растения не выживали. Переплетение стеблей над головой образовывало шатер, который практически не пропускал свет. А расстояния между огромными стволами растений редко были меньше пяти-десяти метров. Поэтому двигаться по этому лесу можно было с относительным комфортом, если бы не слизь, в которой Бруснев уже успел основательно обляпаться. Странно, но в полумраке леса, Туман почти не чувствовался – видимость была явно больше чем на открытом пространстве.

Бруснев прошел несколько сот метров, прежде чем почувствовал, что за ним кто то идет. Он на секунду остановился и явственно услышал позади хлюпающие звуки шагов, точно такие же какие издавал и он. Бруснев поправил карабин и поспешил, шаги за спиной тут же ускорились. Через несколько минут он перешел на рысь, шаги не отставали. Неожиданно штурман, уперся в бетонную стену густо покрытую лианами. Не мешкая, уцепился за стебли и полез наверх, пыхтя как паровоз – годы сытой жизни в Путоране, сделали свое черное дело – приличное брюшко и отчаянная отдышка очень усложняли в этот момент жизнь Бруснева. Уже наверху стены, ему показалось что между гигантскими стволами мелькнуло что-то черное и явно не маленькое. За стеной оказались пакгаузы – коробки складов, теряющиеся в Тумане.

Бруснев тяжело спрыгнул со стены, и сдергивая на ходу карабин побежал к пандусу ближайшего склада, возле которого на рельсах стоял одинокий вагон. Запрыгнув во внутрь вагона, Бруснев выставил карабин наружу и замер, пытаясь отдышаться. Отсюда хорошо было видно, что он зря штурмовал стену – в 20 метрах она начисто обвалилась и сквозь пролом ползучие растения уже начали вылезать на территорию складов.

Некоторое время ничего не происходило. Затем разноцветная стена растений вдруг раздвинулась и на свободное место перед пандусом вышло невероятное существо. Бруснев опешил и не удержавшись громко ругнулся вслух:

-Твою мать

Огромная ворона перед пандусом (а это была именно ворона почти двухметрового роста), важно повернулась к вагону, где прятался Бруснев боком, раскрыла клюв и ясно повторила сочным баском:

-Твою мать.

От неожиданности штурман, забыл что надо прятаться и высунулся из вагона:

-Вот так дела – огромная, говорящая ворона…

Существо в ответ нахохлилось и повернулась к нему мордой (или лицом?), взмахнула небольшими, явно атрофированными крыльями и выдало:

-Ворон, ворон!

Послышался смех, только сейчас Бруснев заметил что на соседнем пандусе на корточках сидел мальчишка лет 14 и смеялся. Ребенок был рыжим и заросшим веснушками до бровей.

-Винсент все понимает, он говорит тебе, что он ворон… - закончив смеятся сообщил пацан Брусневу.

Штурману удалось только выдавить из себя глупое:

-Что?

Мальчишка ловко спрыгнул с пандуса и подошел к вагону. Он был бос и одет в старую матросскую робу. Этакий юнга-нахаленок.

-Не ворона, а ворон, понимаешь? – повторил он, стоя у края вагона, здоровенная птица подошла к нему сзади вплотную, и из-за мальчишеского плеча явно нацелилась клювом на рюкзак, лежащий у ног штурмана.

-У тебя там есть что ни будь? – кивнул пацан – Дай ему, а то он у нас гордый сам просить не станет, зато потом обязательно стырит.

Бруснев приходя в себя послушно развязал рюкзак, достал пачку пряников и протянул мальчишке. Тот быстро раскрыл ее, протянул Винсенту. Ворон вежливо, даже как то деликатно сунул клюв в пачку. Пряники просыпались на землю и огромный ворон стал быстро их склевывать по одному. Мальчишка ловко запрыгнул на край вагона, и болтая ногами, тоже взял пряник:

-Ты откуда здесь взялся? – весело спросил он.   

-Я на Станцию, - коротко сказал Бруснев.

-Ух ты, Геворгис будет плясать от счастья, его уже все забыли…

Штурман сообразил, что мальчишка говорит о Смотрителе биологической Станции, которая когда то существовала во Владивостоке. Потом Туман значительно разросся, и станцию забросили. Получается, что когда Станцию бросили, смотрителя забыли эвакуировать. Что ж, это вполне может упростить дело.

-Я Крис – мальчишка доел пряники, обтер ладошки о робу и протянул руку.

-Михаил Бруснев, штурман – он пожал детскую ладонь.

Ворон тут же всунул голову между ними, как иногда делают спаниели и произнес что то вроде «К-р-р», то ли «Х-р-р».

-Это он так знакомится, любопытный ужасно – объяснил Крис – Если без него что то проходит, обижается страшно. Я его птенцом подобрал, не знаю даже откуда он взялся, нашел на Главной Башне. У нас тут таких нет.

-У нас есть, но они маленькие, совсем маленькие и летают…

Винсент тут же выдал:

-Летают, летают – и уставился на мальчишку.

-Ну, да, да, победил. Он спорил со мной все время, мы в книжке картинки видели, там такие как он летали, а Винсент не летает – пояснил Крис Брусневу –Пойдем что ли, отведу тебя, вот Геваргис будет рад.

Бруснев послушно подобрал рюкзак и вскинул карабин на плечо. Они двинулись по рельсам, мимо складских пандусов. Бруснев до сих пор чувствовал себя обескураженным. Даже сегодня спустя десятилетия после появления Тумана, никто с уверенностью не мог сказать где его эпицентр, откуда впервые он начал распространятся. Единственное что можно было сказать, что он пришел откуда то Севернее порта Находка, возможно даже с территории Канады, а может быть Чукотки. Когда он достиг последнего бастиона разделенной страны - Владивостока, то миллионы людей, бежавших туда от Тумана со всего Дальнего Востока оказались в ловушке.

Перенаселенные азиатские страны наглухо закрыли границы, от европейской части России люди оказались отрезаны Туманом, как и от американского континента, который к тому моменту оказался уже поглощенный до Сан-Франциска и Нью Йорка. Об этом не любили говорить – но почти 20 миллионов россиян оказались брошенными в Тумане. Как они выжили и вообще что с ними стало, постарались забыть. Просто потому что всем хватало своих проблем, весь мир готовился к концу света, и мало кто ожидал что Туман остановится и даст шанс оставшимся людям.

-А ты сам откуда здесь – осторожно поинтересовался Бруснев, понимая что совершенно не представляет, куда его ведет пацан.

-Я из портовых, два, семь – беззаботно махнул рукой Крис.

-Что такое два и семь?

Мальчишка искоса с каким то особым интересом глянул на Бруснева

-Лагерь два, отряд семь – объяснил он – Мы вообще то живем не в самом порту, а на корыте, считай на воде. Как ни крути, а мы ближе к Великолепию, чем портовые, хотя нас и приписали к ним.

-А как вообще живете, - спросил Бруснев, который ничего не понял из сказанного.

Мальчишка вновь с тем самым особым интересом поглядел на него.

-Увидишь – коротко сказал он и остановился – Слушай, что у тебя еще есть, может дашь мне чего ни будь, а то все равно…

Он махнул рукой.

-Что все равно – насторожился Бруснев.

-Ну все равно, - мальчишка вздохнул – Тебе теперь все равно. Потому что тебя в любом случае к великолепным отправят.

-Так, кто такие великолепные? 

Впереди вдруг заревела сирена, уже значительно громче. Бруснев обратил внимание, что местность вокруг поменялась – склады и пандусы кончились, под ногами был чистый бетон, впереди пусть и с трудом, но явно угадывались силуэты огромных портовых кранов. Судя по всему они вышли на причал грузового терминала.

Ответить Крис не успел, из Тумана вдруг как то разом вышли несколько человек. Трое молодых мужчин, толстых, какой то не здоровой жирностью – бледные мясистые складки плоти на их телах лежали друг на друге, словно слои теста. Меж грубых, словно слепленных кое как из того же теста, черт лица выделялись огромные как блюдца глаза. Казалось, что они занимали поллица. Бруснев машинально отметил, что такие глаза наверняка лучше видят в Тумане, чем обычные. Мужчины был одеты только в набедренные повязки до колен из грубой ткани. Каждый из них держал в руке обрезок металлической трубы. Едва появившись, первый толстяк попытался схватить Криса за волосы. Но мальчишка легко отскочил в сторону. Ворон Винсент, крутившийся рядом, отбежал в Туман, и оттуда невидимый пронзительно заверещал.

-А ну иди сюды, нечисть – сквозь отчаянную отдышку проговорил толстяк.

-Вилли не дерись, посмотри что я нашел – вдруг захныкал Крис

Вилли на секунду остановился, затем не ожиданно попытался огреть мальчишку обрезком трубы. И снова безрезультатно, мальчишка вновь легко увернулся.

-Ну за што, такая напасть  – толстяк со злостью шваркнул трубу о бетон – Господин капо бесится прямо от ентого недомерка, и хто только с цепи спустил тобе.

-Никто меня не спускал, я сама Вилли…

-Знаемо хто – животина небось твоя, мерзушник проклятущий – засопел Вилли, чуть успокаиваясь –Дай тыкалку то.

Рыжий боком, как краб подобрался к толстяку и поднял трубу. Толстяк снова попытался схватить мальчишку, причем на этот раз с относительным успехом – жирная, лопатообразная ладонь скользнула по рыжим вихрам, но и только. Вилли сделал вид, что ничего не случилось, вытер пятерню о задницу, забрал трубу, и прищурил, огромные бледно серые глаза на Бруснева:

-Че за типчик…

-Вот нашел у цейхгаузов, иду сдавать господину коменданту…

Бруснев в общем то ожидал нечто подобного, поэтому только усмехнулся.

-А ну хто таков, откедова, небось шпиён аскольдовский? – зловеще сказал Вилли – Отвечай ну-ка…

Бруснев кашлянул, пытаясь собраться с мыслями, происходящее с одной стороны забавляло его, с другой все больше настораживало. Ничего ответить он так и не успел, толстяк вдруг заорал:

-Билли, Тилли, парни, а ну-ка хвать его, аскольдова мерзушника…

Толстяки Билли и Тилли резво двинулись, Бруснев мгновенно стянул с плеча карабин и выстрелил под ноги Вилли. Оглушительно грохнуло, Винсент опять заверещал в Тумане, мальчишка ойкнул и закрыл уши руками. А три толстяка, как один шлепнулись на задницы, причем один, то ли Тилли, то ли Билли обмочился.

-Не надо меня хватать, а то застрелю…

Вилли на удивление быстро пришел в себя, почесал подбородок и как то подозрительно охотно согласился:

-Не надоть, значить, не будя, сам пойдешь. Эй патлатая, пособи встать-то…
Крис послушно подошел и подставил плечо, Вилли тяжело взгромоздился на ноги, пацан вновь подал ему палку. Два других толстяка перевалившись на бок, с большим трудом поднялись на ноги самостоятельно.

-Смотри ка, пукалка то какая, пужает есчо – ворчали они и отчаянно пыхтели…

-Так пшел вперед, и пукалку свою дай сюды – протянул руку Вилли.

-Э-э нет брат, не нравишься ты мне, давай те ка все трое вперед, а там поглядим…

-Не хочешь итить знатчит – Вилли нехорошо осклабился, и вдруг со всего маху огрел железной трубой Криса, потерявшего бдительность. Бруснев даже ахнуть не успел. Удар получился жутким, худое мальчишечье тело сломилось пополам, и, как тряпичная кукла, рухнула.

- Не хочешь сам итить, так деваху пожалей, забью ведь – скалил желтые и крупные как у хряка зубы Вилли.

Бруснев, который из своих ста с лишним лет не менее пятидесяти провел на войне, причем главным образом в окопах, действовал немедленно. Вскинул карабин и выстрелил. Современная синтетическая тепловая пуля разнесла голову Вилли словно гнилой арбуз.

-Идишь ты, паря, можа добалакаемся? – сказал то ли Билли, то ли Тилли.

-Нет братцы, с вами договариваться уже не получится – вздохнул Бруснев, и аккуратно одного за другим в голову пристрелил толстяков. Вновь мимолетно удивившись как спокойно они приняли смерть. Не то чтобы пытались убежать, а совсем спокойно приняли, даже не испугавшись, как будто имели привычку к смерти.
Между тем мальчик, оказавшийся девочкой, очнулся и даже самостоятельно смогла встать на четвереньки, обильно отхаркиваясь темной густой, кровью. Бруснев присел рядом на корточки.

-Зря… ты… их… здесь… - делая паузу между плевками, проговорила она.

-Ты как, идти сможешь…

-Смогу – сказала девочка и потеряла сознание.

Глава 4

Пару часов спустя Бруснев сидел и смотрел в огонь. Как он и предполагал, лианы пахнущие свежей нефтью отлично горели. Он нарубил их мачете и разжег костер внутри одного из складов, заставленного до самого потолка большими коробами с оборудованием. Синтетическая упаковка осталась не тронутой и понять что она скрывает, было не возможно. Но зато, в глубине склада, за этими коробами обнаружилось не большое свободное пространство, отлично укрытое со всех сторон. Из тарной упаковки сделал подстилку и положил туда Крис. Его неожиданная попутчица оказалась даже не девочкой, а вполне себе взрослой девушкой – когда он ее осматривал под робой обнаружились совсем не маленькие девичьи грудки.

Судя по увиденному, девушку зверски избивали не один раз. Помимо многочисленных шрамов,  можно было понять, что не раз сломанные ребра не правильно срослись. Бруснев достал электронную мензурку. Поглубже засунул эластичную трубку девушке в горло, и нажал кнопку, введя сразу три стандартные дозы наномедов. Работы для микроскопических роботов в теле девушки было не мало, не на один день, лишь бы хватило энергии и строительного материала, для исправления всех повреждений. В любом случае, то что повредил чудовищный удар Вилли, они исправят, а с остальными повреждениями девушка как то жила и до него. Если ей повезет то роботы исправят и старые раны.

Затем Бруснев стянул с девушки одежду, и стал старательно втирать в ее тело гипромазь, выполняющую главным образом роль анестезии – наномеды могли действовать довольно болезненно. Гипромазь отлично справлялась с болью, и способствовало заживлению. Во время этой процедуры, девушка неожиданно открыла глаза и серьезно спросила:

-Ты тоже будешь?

Бруснев покачал головой, и девушка глубоко вздохнул вновь провалилась в забытье.

Закончив с лечением, Бруснев разжег костер и стал готовить ужин – вскипятил воду в походном котелке и бросил концентрат. Получился вполне сносный борщ. Из-за ящиков, очень не смело показался Винсент, весь вид огромного ворона, выражал чувство вины.

-Что брат, застыдился – улыбнулся Бруснев – Чувствую жизнь у вас тут не сахар…

-Сахар, сахар – повторил ворон.

-Держи – он бросил кусок сахара ворону, тот быстро склевал и вопросительно уставился, надеясь на добавку.

-Все брат, хватит…

Ворон кажется понял, залез на ближайший короб и нахохлился. Через несколько минут его глаза подернулись пленкой, птица спала. А Бруснев еще долго сидел, глядя в огонь, подбрасывая дрова. После происшествия со странными толстяками Бруснев понимал, что дальше идти одному было опасно. Но главным образом сейчас он думал о том, что благополучные, безопасные годы в Путоране в качестве общепризнанного авторитета превратили его в жестокого человека – стоило возникнуть угрозе его безопасности, как он тут же лишил жизни три человеческих существа. И дело было даже не в том, что десятки лет назад Бруснев воевал пехотным капитаном и много, много раз убивал людей лицом к лицу в штыковой атаке. Штурман был обучен психологии, и понимал что за его внезапной агрессии, стоит элементарный страх.

Но кроме того, было еще что-то, из за чего сейчас неприятно скребло на душе у штурмана – в его действиях был холодный и трезвый расчет . Убивая толстяков он ясно понимал, что в любом случае с этими ребятами договориться не получится. А решать свои проблемы с их командирами, кем бы они не оказались в любом случае лучше было с позиции свободного человека, чем с позиции пленного. То есть, он поступил с точки зрения разумного человека руководствуясь абсолютным здравым смыслом. И это его озадачило – в его здравом смысле выработанным после тридцати или сорока лет благополучной, безопасной и сытой жизни, не было и тени прежних понятий о гуманизме, сострадании и элементарном человеколюбии. Хотя, с другой стороны, когда гуманизм, как идея высшей ценности человеческого существа вообще ставился во главу угла развития цивилизации?

Годы проведенные в окопах гражданской войны очень хорошо научили его тому, что чем меньше ты следуешь ему, тем больше у тебя шансов выжить. Это был скорее некий недостижимый ориентир. В лучшем случае. И как правило приводил этот ориентир не к слишком хорошим результатам.

Достаточно вспомнить мудрую Европу с ее цензами дожития. Или азиатскую демократию, официально провозглашающую человеколюбие, как главную христианскую ценность и до сих пор, использующие лагеря смерти в качестве главной воспитательной меры для народа. В конституции Великого Азиатского союза так и было записано – «воспитательные лагеря», куда отправлялись все кто не соответствовал жестким демократическим критериям. Как будто смерть кого то перевоспитывал?

Под такие не очень веселые мысли Бруснев задремал. Снился ему вновь давешний берег, ржавые корабли. Он ходил среди них и, как всегда, пытался найти холм, где покоилась загадочная шхуна. На этот раз в его сне стояла солнечная, ясная погода. На море был штиль, и хорошо было видно береговую линию, на которой стоял какой то городок. Поселение было застроено совершенно не приглядными прямоугольными домами-коробками. Даже издалека было видно, что краска на этих домах облезла и от этого они выглядели еще более скучно. 

Бруснева проснулся от того, что девушка скребла ложкой по дну котелка.

-Прости, очень кушать хочу, - сказала она, глядя на него большими светло серыми глазами без тени сожаления.

-Еще бы не хочешь, - улыбнулся Бруснев – Как себя чувствуешь? Еще будешь?

Девушка немного подумала и кивнула – микроскопическим биороботам внутри нее требовалось много энергии, поэтому она сейчас испытывала скорее всего просто зверский голод. Пока штурман готовил вторую порцию концентрата, она охотно рассказывала об особенностях местной жизни:

-Вилли, Билли и Тилли – дежурные по бараку. Барак это только так говорится, на самом деле наш отряд живет на судне, как я говорила. Они шестерки нашего капо – старшего по бараку.  Капо следит за порядком и отвечает перед господином комендантом Саркисом. Если в бараке будет бардак, то господин Саркис присылает великолепных, и они отправляют на бойню капо и его шестерок, а потом каждого пятого.

-Децимация – усмехнулся Бруснев.

-Что? – не поняла девушка.

-Это когда казнят каждого десятого.

-Ну или каждого десятого, - охотно согласилась девушка – Когда как, все зависит от плана. Если план не выполняется, то могут и без всякого бардака , каждого второго забить.

-Погоди, так вы живете в лагере смерти что ли?

-Какой лагерь смерти? Мы живем на ферме!

Бруснева на мгновение слегка замутило – иногда от собственных откровений его мороз по коже пробирал: не успел он подумать, что дошел до края человеческого антигуманизма, как ему открывают так сказать, новые горизонты.

-Мне даже страшно подумать кого вы выращиваете  - на этой ферме? – спросил он.

-Да нет, - успокоила Бруснева девушка – Мы выращиваем грибы. Они бывают разные - в основном белковые. Из них делают кашу, которую мы едим. Если всю жизнь есть одни только грибы, то будешь толстым как Вилли.

«Ну, конечно – сообразил Бруснев, - Грибы одни из немногих растений на земле, которым не требуется для роста свет»

-Хорошо, а ты почему такая худая?

-Я не портовая, и вообще не принадлежу Великолепной стране , я военнопленная из Путятина. А мы питаемся рыбой и моллюсками.

Из объяснений девушки Бруснев смог более менее представить картину местной политической жизни. Огромный остров Русский, который раньше располагался в центре Залива Александра Великого, теперь назывался Великолепный, и на нем был расположена одноименная столица. Правил в ней Совет Великолепных. Кто они такие, Крис не имела представления, так как за пределами острова появлялись только местные военные.

На острове жили полноценные граждане этой новой страны. Занимались они в основном тем, что служили в местной армии. По крайне за пределами острова видели только их. А на берегу длинного и узкого залива Золотой Рог, где раньше был расположен Владивостокский морской порт, теперь располагались фермы и ремесленные цеха. Которые снабжали всем необходимым великолепных. Жители Русского, не охотно покидали территорию острова, и что там происходило знали только по обрывкам сплетен, которые до них изредка доходили. Мастеровых и фермеров тоже особо не пускали на остров, как понял Бруснев, они считались гражданами второго сорта. Но иногда жители порта попадали на остров в качестве прислуги, и кто возвращался оттуда рассказывал о роскошных дворцах островной знати, где проходили балы и великолепные празднества.  Жизнь на материке по словам девушки в районе порта сохранилась только потому что, его территория была изначально огорожена высоким забором, и это сдерживало наступление враждебной природы. А потом, спасшиеся после прихода Тумана, построили по периметру порта высокую стену.

Девушка не могла сказать когда Великолепные построили Великую стену (вернее строили конечно мастеровые под руководством местной элиты), которая защищала порт от постоянных нападений неведомых и враждебных существ, которые регулярно пытались преодолеть стену и уничтожить порт. Вообще все что происходило на материке, никто не знал, так как углубляться во враждебные джунгли никто не рисковал.  Штурману, кстати говоря повезло, что он причалил с внешней стороны мыса Золотой рог выходящего в Амурский залив. Этот мыс далеко выдавался в море, и считался глубоким тылом. Поэтому не охранялся.  Если бы он зашел со стороны бывшего острова Русский, то наверняка угодил либо на материк, где стоял полностью заброшенный Владивосток, появляться в котором было смертельно опасно. Либо на обитаемую часть порта, и его сразу бы арестовал патруль Великолепных. Одним словом из всех возможных вариантов, Брусневу выпал наиболее удачный.

Вообще как понял Бруснев, человеческое общество сохранилась здесь только потому что, возле Владивостока было несколько крупных островов, главный из которых был остров Русский, соединенный с материком мостом. Неведомая опасность, появившаяся в Тумана на материке, не могли преодолеть водную преграду, и по каким то причинам избегали воды.

-А почему «аскольдов шпиён»? – спросил Бруснев.

Оказывается севернее Владивостока, километрах в пятидесяти было еще два острова – побольше Путятин и поменьше Аскольд. В прежние времена, военные оба острова превратили в крепости, усеяв их целой сетью подземных сооружений. Благодаря этим военным сооружениям и особенно продовольственным складам Госзапаса люди на этих островах сумели выжить.  Собственно этим Крис и отличалась от местных, - она выросла под землей и поэтому у нее были нормальные глаза.

-Мы знаем, что Туман вреден для людей, - рассказывала девушка Брусневу –Сначала у детей распухают суставы, потом кости делаются хрупкими. Ты этих толстяков особо не жалей, если что – они все равно уже обречены, максимум еще двести дней. Их не отправили на переработку, только потому что они «шестерки».

Между Великолепными и Путятиным сейчас шла война. Как понял штурман из-за морских ферм, шедших вдоль берега между островами. Эти фермы были построены еще до тумана, и сейчас составляли основу выживания для Путятина и Аскольда. Поскольку все продовольствие им поставляло исключительно море.

Великолепные же научились выращивать те самые загадочные грибы, похожие по словам Крис на огромные белые шары, по несколько метров в диаметре. Из грибов, посредством брожения в специальных чанах, делали клейкую массу, похожую на кашу. Ее было несколько видов – белая, розовая и черная. Ей и питалось основное население порта. Но каша давала эффект ожирения. Иногда просто чудовищный, человек проживший по местным меркам больше 10 тысяч дней, могло разнести до двухсот килограмм и больше. Понятно что такой человек в обществе, где ресурсы были строго ограничены не выживал. И их отправляли на переработку – в цеха, расположенные на острове Попова, находящийся с внешней стороны острова Русский. Что там происходило никто не знал, так как еще никто от туда не возвращался. Хотя догадаться было не трудно, закваска – питательная среда на которой высаживали грибные споры, поступала оттуда в специальных цистернах. Поэтому и говорили – на убой. Собственно из-за этого Вилли так грубо и обращался с Крис – он ей просто завидовал.  Ему уже давно пора было на переработку.

«Понятно – усмехнулся про себя Бруснев –В обществе где животный белок большой дефицит, каннибализм закономерное явление. Здесь как минимум он не исключен. Хорошо хоть их специально не выращивают на убой».

 В этом обществе рыба и любые морские продукты очень ценилась, и считались королевской едой. Поэтому великолепные регулярно, по словам Крис пытались захватить морские фермы. Фермы были расположены на огромных понтонах. Каждый такой понтон, площадь которого могла превышать квадратный километр, имели огороженные сетями поля на которых выращивалось все – от рыбы и моллюсков до морской капусты.  Эти фермы шли сплошной цепочкой от Путятина до Русского. Расстояние между фермами составляло максимум несколько сот метров. Это была своего рода дорога жизни между двумя островами – они знали о существовании друг друга только потому что их связывали эти фермы.  И из за них шла постоянная война.

Крис захватили на одной из таких ферм несколько лет назад. О том сколько лет точно она находится в плену Крис  могла говорить только приблизительно. Люди живущие в постоянном полумраке, день от ночи еще кое как отличать могли. Но из-за того, что в Тумане практически не было смены времен года, люди в порту утратили всякое представление о летоисчислении. Время измеряли здесь, по реву той самой сирены на диспетчерской башне – с незапамятных времен было установлено, что она ревет шесть раз в сутки. Так и шло – сейчас ревун отмечал уже пятнадцать тысяч двести шестой день. Бруснев прикинул, получалось что примерно 10 лет в Тумане местные жили без всякого летоисчисления, пока не додумались установить хоть какое то подобие календаря. 

-Человеческая жизнь Михаил Бруснев, здесь не очень то ценится – не весело говорила девушка – Портовые плодятся, еды не хватает. Меня не убивают только потому что, видимо надеются поменять.

-А что за история с цепью?

-Нас военнопленных расселяют по отрядам на ферме, вроде как на прокорм – девушка показала кольцо на лодыжке –Бежать здесь особо не куда. Понятно работать заставляют, а если не хочешь капо может наказать – избить, на цепь посадить. Если женщина, может еще кое что сделать.

Лицо девушки напряглось, она показала натертую лодыжку.

-Надоедает сидеть на цепи, гвоздиком замок открыть раз плюнуть, а от этих сбежать не проблема – усмехнулась она – Что они могут мне сделать? Избить только, и то если поймают.

-А город?

-Во Владике смерть – коротко ответила девушка. Бруснев пока не стал уточнять.

-А как насчет коменданта и смотрителя?

Крис усмехнулась:

-Обиделся? Откуда я знала кто ты? Я здесь без жратвы уже три дня плутаю, а с тобой может обошлось бы без побоев. Тебе все равно ничего не сделали бы – отправят на великолепный и все. А насчет Геворгиса – правда. В башне сидит. Он вообще местный лекарь-библиотекарь.

Бруснев задумался, информации было много. Вопрос в другом – как это все использовать. Теперь после рассказа Крис, его цель выглядела мягко говоря, не реальной. Но делать было нечего, не возвращаться же? Но перед тем как двигаться дальше нужно было решить вопрос с девчонкой. Крис кажется поняла его вопрос без слов: 

- Можешь доверять мне – усмехнулась она и уточнила – Пока.

-Пока что?

-Пока не выведешь меня отсюда – серьезно сказала девушка. Настал черед не весело улыбаться Брусневу.

-Почему ты решила что я вывезу тебя на Путятин?

-Нет, нужен мне Путятин, там не намного лучше чем здесь. Ты заберешь меня во Внешний мир…

Глава 5

-Какой он? – спросила девушка, когда они загасив огонь двинулись в сторону давешнего причала. Бруснев пожал плечами.

-Не знаю что ответить тебе. Он разный. Туман очень изменил климат, где раньше был умеренный климат стало очень жарко, пыльные бури, смерчи. Туман захватил те места где люди традиционно выращивали хлеб – Северную, Центральную Америку, Среднюю Азию. Южную Африку, треть Южной Америки. Средиземное море почти пересохло, то что осталось превратилось в не проходимые болота, от Черного осталась едва половина. Оставшийся мир сильно перенаселен. Из за этого в ряде стран ввели ценз дожития – в основном сорок-сорок пять лет.

-У вас значит тоже не особо большая штука жизнь человека – не весело усмехнулась Крис.

-Зато в Заполярье теперь курорт, тундра оттаяла и там теперь растут тропические леса – очень красиво.  – продолжал Бруснев - И у нас в Северной Российской империи нет ценза дожития – живи сколько хочешь. А Таймыр стал главной житницей земли. Одним словом девочка ты хочешь попасть в очень сложный мир.

-Не называй меня девочкой – огрызнулась Крис – Я боевой пловец первого ранга, старлей.

Бруснев покосился на нее:

-Как же ты старший лейтенант попала в плен?

-Не тебе судить Бруснев, мы держались без подкрепления 30 дней, полковник Янкер отдал приказ – ни шагу назад. Меня бы в любом случае убили – не великолепные, так наши.

-Кто такой Янкер?

-Командир гарнизона Путятин, и меня взяли раненной, я боевой чести Тихоокеанского флота не уронила – девушка помолчала – А солнце у вас есть?

-Есть, все как положено – закаты, рассветы – Брусневу стало не ловко – Сколько тебе лет? Или дней, как у вас здесь?

- Мне наверное сейчас 20 лет, а когда взяли было 17, мы на Путятине сохранили хронометр и понятие о времени. Я служу с 12 лет.

Они вышли к месту, где Бруснев расстрелял Вилли, Билли и Тилли. За ночь толстые лианы протянули свои стебли к трупам и опутали их густой сетью белых отростков, полностью скрыли под собой. В месте где стебли лиан переходили в отростки, уже набухали неправильной формы шары, телесно-розоватого цвета.

Крис пнула один из них и плюнула:

-Грибы – пояснила она – Понял? Пошли…

Девушка вывела его к портовым кранам. У края причала стоял судя по обводам ржавый рыболовецкий траулер, Крис уцепилась за носовой причальный конец и ловко перебирая руками и ногами полезла на борт.

-Что стоишь Бруснев, присоединяйся другого пути для нас нет, – крикнула она штурману.

Ворон Винсент разбежался и отчаянно замахав не пропорционально маленькими крыльями умудрился запрыгнуть на борт. Брусневу ничего не оставалось как последовать за ней. Когда он взобрался на палубу, оказалось что к другому борту траулера пришвартован огромный сухогруз-контейнеровоз. Вернее даже не пришвартован, а просто уперся в борт, смяв часть обшивки траулера. Крис ловко забралась в него через разбитый иллюминатор в кормовой части гиганта. Внутри судно было разграблено, судя по всему в каютах кто то жил, но потом здесь случился пожар – часть внутренних помещений выгорела. Крис уверенно провела штурмана на верхнюю палубу. И приготовилась уже по свисающему канату спускаться на следующее судно, притершееся к сухогрузу с другого бока – судя по обводам, какой то насыпной сухогруз или не большой танкер.

-Погоди – почти взмолился запыхавшийся Бруснев – Дай перекурить… 

Девушка послушно остановилась.

-И что – весь порт так?

Девушка пожала плечами

-Вроде, местные говорят, что вся бухта забита, а так кто его знает… Кому интересно проверять?

Бруснев вздохнул и выкинул бычок.

Следующие несколько часов ему пришлось вслед за девушкой карабкаться с борта на борт всевозможных типов судов, в основном сухогрузов. Но попадались и военные корабли, и даже роскошные океанские лайнеры. Девушка отлично ориентировалась в этом огромном кладбище брошенных судов и точно вывела к циклопической диспетчерской башне, вершина которой терялась в Тумане.

-Здесь безопасно – в округе никто не живет, но все же будь осторожен – сказала Крис и стала дергать за веревку рядом с запертой входной дверью. Ждать пришлось прилично, наконец в двери прорезалось окошечко

-Это я Геваргис, открывай скорей, я тебе гостя привела – топнула она нетерпеливо ногой.

-Сейчас, сейчас моя девочка, - раздался хриплый голос, загремели многочисленные засовы и в проеме распахнутой двери появился старик. На нем был заношенный синий шелковый халат, расшитый некогда золотыми драконами. Сейчас золотое шитье потускнело и протерлось кое где до дыр. Поясницу опоясывала шерстяная шаль. Голова старика была завязана такой же засаленной косынкой. В руке он держал толстую свечу.

-Заходите, заходите скорей, здесь не безопасно. Ты со своим птеродактилем? Не надо его сюда – и старик захлопнул перед Винсентом дверь. Ворон возмущенно заверещал:

-Каналья, каналья – отчетливо донеслось снаружи.

Старик покачал головой:
-Что за времена? Птицы начинают говорить, а люди забывают свой язык. Так кого, ты мне привела – старик поднял повыше свечу.

-Михаил Бруснев – представился штурман.

-Он снаружи Геваргис – сказал девушка.
-Почему ты так решила – сварливо проворчал старик, разглядывая Бруснева. И через паузу добавил:

-Хотя ты права, он явно не здешний. Откуда вы прибыли в наши скорбные места, господин хороший?

Бруснев пожал плечами:

-Получается из внешнего мира.

-Он говорит у них нет Тумана – добавила Крис. 

Старик вдруг закатил глаза и не выпуская из рук свечи, начал медленно оседать по стене на пол. Девушка бросилась к нему и дала ему несколько легких пощечин.

-Геваргис не смей умирать, когда ты больше всего нужен…

Совместными усилиями им удалось привести его в чувство довольно быстро, посидев несколько минут старик оклемался настолько, что смог самостоятельно вести их по длинной лестнице наверх.

-Значит солнце еще существует, вы не представляете какая это для меня хорошая новость – говорил старик – Мы здесь решили, что это стало со всем миром…

Подниматься пришлось довольно долго, Бруснев прикинул, что не менее 20 этажей. Наконец они поднялись в смотровой зал, где раньше располагался центральный пульт управления портом. Штурман подумал, что вероятно в прежние времена отсюда открывался великолепный вид. Теперь же за грязными стеклами панорамных окон, шедших по периметру зала клубился только серый туман. От пультов остался лишь каркас, из которого торчали пучки проводов. Все свободное пространство было занято стопками книг. Из диспетчерского зала на следующий этаж вела ажурная металлическая лестница. Она приводила в помещение, половину которого занимала старинная химическая лаборатория с ретортами и пробирками. На другой половине располагались многочисленные книжные полки, большой письменный стол, несколько кресел кровать и печка-буржуйка.

-Добро пожаловать в мою берлогу. Называйте меня просто Гена, Геннадий Алексеевич…

-А откуда взялось это Геваргис? – спросил Бруснев осматриваясь.

-Наши правители на соседнем острове уже много лет увлечены, так сказать, шумерской религией, вернее ее магическими ответвлениями – махнул рукой старик – Объяснять, с чего вдруг - долгая история. Говоря коротко - мы тут все обязаны поклонятся одному из трех божеств под страхом смерти: Мардуку, А-шшуру или Энлилю. Соответственно все граждане, а я обратите внимание, полноценный гражданин, этого Богом забытого острова, носим древнеассирийские имена. Все эти Нинносы, Ханонны, Шамшоны и Шалиты.

Во время этой речи, старик залез на стремянку, и достал с верхней полки запыленную бутыль:

-Я знал, знал что этот день настанет – торжественно заявил он потрясая ей –Это настоящая китайская водка мяу-мяу, я хотел ее выпить когда решу представиться перед Всевышним. Я видите ли, не смотря на эту историю с магическим пантеоном, продолжаю верить в единого и неделимого Бога. Но теперь появился более важный повод, чем моя жалкая смерть – давайте отметим ваше появление!

Старик разлил по чайным кружкам желтоватый напиток:

-Пусть ваше появление несет всем нам надежду на возвращение солнца! – провозгласил старик тост и лихо выпил. Бруснев за ним, у него тут же перехватило дыхание – напиток оказался крепким, даже по его штурманским меркам. Крис, выпившей следом, пришлось еще хуже – она выкатила глаза и не могла выдохнуть.

-Так, так, крепка, крепка – забормотал старик, полез в карман халата и достал горсть засушенных рыбок – Вот кусни…

Крис вцепилась зубами в рыбку и с трудом перевела дух.

-Предупреждать надо – только и выдохнула она. Старик снова отмахнулся.

-Ну уважаемый Михаил, располагайтесь и рассказывайте – сказал старик.

Бруснев уселся в кресло и закурил:

-Боюсь, Геннадий Алексеевич порадовать вас нечем… - вздохнул он и в рассказал примерно то же самое, что до этого говорил Крис. Старик выслушав его, молча налил по новой порции зверской водки:

-По крайне мере солнце еще есть, и есть люди, которые его видят. Все отдал бы, чтобы еще раз увидеть солнце… – сказал он, в его глазах стояли слезы. Все выпили.

-Расскажите лучше вы Геннадий Алексеевич. Что здесь произошло? Я искал вообще-то следы Башарова. Он был смотрителем на биологической станции, она находилась на внешнем рейде Амурского залива. Мне очень нужны его записи.

Старик вздохнул:

-О-о, это страшная история. Я знал Николая Вадимовича, его многие знали, так как он был одним из руководителей нашей научной колонии.   В какой то мере он был нашим учителем, а вы сейчас находитесь внутри того, что осталось от этой станции – мы перенесли ее сюда почти сорок лет назад, когда бойня чуть утихла… - старик замолчал, видимо воспоминания угнетали. Но Бруснев все же попросил как можно подробно рассказать, о том что произошло в первые годы после прихода Тумана. 

-Если помните, хотя откуда вам – вы еще слишком молоды (Бруснев предпочел умолчать о своем истинном возрасте), Туман накрыл Владивосток неожиданно. – начал старик свой рассказ - 14 июня. Знаете это можно назвать невероятным совпадением, но мне в этот день исполнилось 20 лет. Представляете, Туман только что был в двухстах километрах на континенте и вдруг, просыпаемся утром,  а солнца нет…

Глава 7
Рассказ Геннадия Алексеевича

Гена  проснулся от топота и криков в коридоре. Он ночевал в небольшой гостинице, принадлежащей Дальневосточной академии наук. Вернее гостиницей это можно было назвать с трудом, скорее временное общежитие для лаборантов и аспирантов. Соседи по комнате давно ушли, Гена приехал поздно ночью – он две недели мотался по внешним биостанциям, снимая показания. Устал жутко – пятнадцать дней в седле, в тайге, в разгар сезона гнуса, это не шутка. Поэтому добравшись вчера ночью до кровати заснул мертвым сном.

Он не слышал даже как его соседи по комнате поднялись и разошлись по своим делам. Открыв глаза Гена не сразу понял, в чем дело. Он какое то время лежал пытаясь сообразить что же произошло, пока до него не дошло, что в комнате стоит полумрак. Словно окна были закрыты плотными шторами. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы в голой и не уютной комнате были бы шторы.

Гена скосил глаза на окно – но штор в этой комнате отродясь не было, и поэтому сейчас Гене было хорошо видно, как за окном клубится серое марево. Все сразу стало на свои места, по крайне мере часть – Туман накрыл Владивосток. Но как это могло быть?
Гена рывком сел на кровати. Ведь еще ночью Туман был как минимум в 200-х километрах от города, он только что прилетел оттуда на вертолете. И судя по показаниям приборов шести станций наблюдений, Туман оставался в прежних границах по крайне мере полгода. Ни одна из станций, которую они под руководством профессора Башарова установили в прямой видимости Тумана, так и не была поглощена им. Более того, все указывало на то, что туман в некоторых местах стал отступать. Не намного, на сотни метров, но тем не менее эта была очень хорошая новость. С которой Гена и спешил во Владик, обрадовать народ. И вот теперь такой облом.

В коридоре снова послышался топот, затем звон разбитого стекла.
Гена быстро натянул свитер, брезентовый походный плащ, кирзовые сапоги и выскочил в коридор. У лестницы ведущей на первый этаж, возле тумбочки на которой обычно стояла ваза с цветами, сейчас сидела на корточках тетя Глаша – как здесь шутили, хозяйка этого пристанища геологов и биологов. Тетя Глаша была комендантом, техничкой и горничной их ночлежки. Сейчас эта немолодая и толстая женщина пыталась собрать окровавленными руками осколки давешней вазы. Гена подбежал к ней:

-Теть Глашь, у вас кровь на руках, вы порезались…

Женщина подняла на него налитые тяжелым хмелем глаза и заплетающимся языком проговорила:

-Вот зараза, дождались – нету то солнышка. Как же жить теперь будем паря?

Глаша была пьяна, что называется вдребезги. Ответить ей Гена ничего не успел, снизу послышался далекий рев толпы, потом вдруг грохнул выстрел, затем еще и еще. Сразу за этим, раздался звук, словно кто запустил огромную хлопушку и следом тонкий пронзительный свист. В конце улицы оглушительно грохнуло. Пол под ногами ощутимо тряхнуло, толпа вновь заревела. Гена даром что был аспирантом, но в свое время проходил сборы, как и многие здесь на ТОФе, и поэтому сразу определил что кто то лупил на улице из армейского огнемета «Оса».

Гена бросил Глашу и побежал на  первый этаж. Большие окна в фойе были выбиты. По стойке регистрации ветер гонял листы бумаги. Гена мимоходом обратил внимание, что настольная лампа на стойке светила. Значит, электричество в городе еще было. Перед стеклянными дверями, ведущим на улицу Гена остановился – выходить улицу было боязно. Хотя к Туману за последние два года он привык, в качестве лаборанта ему частенько приходилось заезжать в него. Правда не далеко, максимум на несколько десятков метров, собирая биологические образцы. Далеко заходить в Туман опасались главным образом из за высокого риска заблудится – в этой загадочной субстанции наблюдались очень странные электромагнитные аномалии, из за чего обычным приборам нельзя было доверять.

Сейчас же выбирать не приходилось, Туман сам пришел к ним. Гена вздохнул и открыл дверь. Погрузившись в белое клубящееся марево, из-за чего Туман всегда казался ему живым, он машинально отметил, что никаких изменений его организм не почувствовал – не было ни запаха, ни трудностей с дыханием. И кожей эта субстанция совершенно не ощущалась. Может быть только стало заметно теплее – обычно в городе хорошо чувствовалось дуновение океанского бриза, приносившего прохладу даже в самые жаркие дни. Видимость составляла не более десяти метров – дома на противоположенной стороне улице можно было угадать только по силуэтам. По улице в сторону порта бежали люди.

-Что случилось? – попытался спросить Гена пробегавшего мимо мужика. Тот только помотал головой с выпученными от спертого дыхания глазами и прохрипел:

-Беги парень, беги…

С той стороны откуда бежал народ, вновь грохнуло и следом обильно затрещали автоматы. Гулко, и четко разделяя каждый выстрел загрохотал ДШК. Гена соскочил с крыльца и пробежав по улице несколько метров, нырнул в первый же проулок, чтобы короткой дорогой добраться до старых арсеналов, где располагался оперативный штаб, включавший в себя группу научного мониторинга, к которой он и был приписан.

Арсеналы представляли собой целый комплекс мощных кирпичных зданий с казармами и глубокими подвалами,  построенных еще до гражданской войны. Они были огорожены по периметру высоким забором. Когда Владивосток окончательно отрезало от большой земли, городские власти решили устроить здесь оперативный штаб, который возглавил командир Тихоокеанского флота адмирал Самойлов.

У ворот арсенала уже собралась небольшая толпа и народ все пребывал. Мрачные морпехи, перегородили въезд бронетранспортёрами  и никого не пускали внутрь. Гена протолкнулся к знакомому капитану и предъявил удостоверение, тот внимательно осмотрев него, неохотно кивнул бойцам:

-Пропустить…

В лаборантской где было обычно многолюдно, сейчас курил за своим столом только химик Кульчинский:

-Привет, а мы уже думали ты не выбрался, – обрадовался он увидев Гену.

-Что происходит?

-Никто не знает. Говорят на город напали, а кто, почему – загадка. Все в панике. С западными постами связи нет, в центре города идет бой с неизвестным противником – радиосвязи с бойцами тоже нет. Поэтому с кем воюем тоже не известно. Ты кстати беги к Башарову, он уже интересовался тобой…

В кабинете начальника научной группы Николая Башарова, кроме него самого находился только его заместитель бородатый геолог Гринев. Как показалось Гене оба ученых были в полной растерянности. Когда он вошел в кабинет, Башаров, крепкий мужчина пятидесяти лет нервно ходил вдоль стены, на которой висела подробная карта региона.

-Ты когда показания снимал, на сколько в Туман углублялся? – забыв поздороваться сразу набросился Башаров на Гену.

-Как обычно, метров на сто, пробники забирать, в связке.…

-Ничего странного не заметил?

Гена задумался на минуту, но решительно покачал головой – он уже несколько лет вел наблюдения на переднем крае Тумана, но ничего необычного не заметил:

-Подумай, Туман скакнул за ночь на 200 километров с лишним, мы еще не знаем как далеко он в океан ушел, - Башаров потер лицо – Одновременно начались нападения на людей. Причем, противника мы пока не видели. Но судя по общей картине нападения идут вслед за распространением Тумана с северо-запада на юго-восток. То есть противник мог прийти только вместе с Туманом. Скажи мне, как он мог за ночь преодолеть 200 с лишним километров? Что это может быть?

Гена пожал плечами:

-Откуда мы вообще о противнике знаем? Все эти годы биологическая активность в плане фауны в районе Тумана была очень низкой – мы даже насекомых особо не фиксировали. Все изменения происходили на уровне растений. Николай Сергеевич, что вообще происходит?

-Мы не знаем Гена, и это самое плохое. На нас кто то напал – но кто неизвестно. Оперативного штаба по сути нет – нападения не ждали, поэтому на месте членов штаба не было, кроме дежурной группы. Связи ни с городской Думой, ни штабом флота нет – Башаров продолжал нервно ходить и тереть лицо.

На столе громко затрещал полевой телефон. Башаров поднял трубку, коротко сказал:

-Хорошо – потом посмотрел на Гринева – Всех кто есть, зовут к генералу Петровскому, на совещание.

Петровский руководил разведкой флота и в оперативном плане, научная группа подчинялась ему на прямую. Когда же через полчаса все собрались в главном здании на совещании, выяснилось что он оказался старшим по званию и поэтому принял командование на себя.

Гена очень много слышал о Петровском, легендарном командире дальневосточного Смерша, ветеране гражданской войны с Северной Российской империей, которая контролировала территории севернее Якутска. Генерал прославился во время двух локальных Маньчжурских войн под командованием не менее легендарного Блюхера, когда Красная армия далеко продвинулась за Амур в китайскую Монголию.  Но впервые увидел его на совещании, на котором выяснилось, что кроме двух дежурных офицеров – Капитана 1 ранга Зимина и майора Легостаева, собственно, а так же трех ученных, никого больше в штабе не было.

-Легостаев, ты находился на дежурстве доложи обстановку – сказал Петровский, невысокий плечистый и абсолютно лысый человек в спецназовском камуфляже когда они расселись за круглым столом в оперативной комнате.

Майор встал взял указку и подошел к карте:

-Первое сообщение о Тумане поступило в 6.31 утра, из района аэропорта – там диспетчеры третьего ударного авиаполка зафиксировали ряд аномалий – магнитных, радиочастотных, перестали работать гирокомпасы. В 6.35 сообщение поступило с 14 блокпоста на въезде в Ленинский район города. В 6.46 уже наш пост отметил все аномалии. Я тут же привел в действие план «А». Однако начиная с семи часов утра телефонная связь исчезла и больше не возобновлялась. Согласно резервному плану в 7.30 , я отправил всем членам оперативного штаба вестовых. На данный момент ни один из них не прибыл. В 9.45 начали прибывать первые беженцы из близлежащих районов города, с сообщениями о нападениях неизвестного противника. Но никто из них в непосредственное соприкосновение с противником не вступал, все говорят только с чужих слов. Поэтому что из себя представляет противник установить пока не удалось. В некоторых случаях есть не ясные сообщения о неком химическом воздействии – удушении ожогах, отравлении. В 11 часов я выслал разведгруппы из числа морских пехотинцев в район проспектов Фадеева и Маковецкого, для выяснения оперативной обстановки и попытки установить связь с городской Думой. Группы до сих пор не вернулись. В районе 12 часов появились вы, товарищ генерал и приняли командование. На данный момент, 14 часов – наблюдается приток беженцев, которых мы по улице Босфора направляем в район портовых терминалов. Там находится батальон оперативного назначения внутренних войск. Пока через вестовых нам удается поддерживать с ними связь. Примерно час назад в городе в районе проспекта Фадеева начался бой. Километрах 10-ти от нас. Какие из наших частей там воюют, можем только предполагать. Информации о противнике так же нет.

-Так, Зимин, что у нас личным составом и техникой? – спросил генерал.

-На территории арсенала не полная рота разведчиков из третьей бригады морпехов. Три БТР, Большой передвижной пункт командования, несколько грузовиков. Пока поддерживаем связь с Северным портом, там в районе бухты Безымянной разместилось около трех рот Внутренних войск. У них тоже около десятка грузовиков. Больше связи ни с кем нет. Вообще с техникой отдельная история – не работают даже телефонные коммутаторы, про рации и речи нет – замолчали в первую очередь. Все средства обнаружения – радары, зонды, то же самое. Кажется не работает любая электроника, где есть хоть какой то намек на излучение. Простейшие приборы вроде утюгов и электрочайников еще держаться. Но напряжение в электросети постоянно падает, сейчас уже процентов на двадцать. Кстати связи с ближайшей ТЭЦ-2  тоже нет.

-Так, - кивнул Петровский –А что наши ученные скажут

Но Башаров не успел ничего сказать, на пороге появился давешний капитан спецназовец:

-Разрешите доложить? Товарищ генерал прибыла группа из района Артема.
 
-Давай их сюда…

Капитан посторонился и в комнате появился высокий, усатый сержант.

-Рассказывай? Куда дошли?

-Как приказывали, товарищ генерал, третий Командно-наблюдательный пункт в районе Аэропорта.

-Ну и?

-Все разгромлено, мебель перебита, много крови, трупов нет. Ощущение такое, что атаковавшие, унесли их собой – как наши так и свои.

-А как дорога?

-Туда добрались нормально, на БТРе. На обратном пути на полдороги двигатель сдох и все тут. Пришлось добираться пешком. Шли дворами, вдоль проспекта – народ кажется главным образом сидит по домам. Но точно идут погромы, много сожженных домов. Особенно со стороны проспекта, чем дальше от центра тем больше погромов. Со стороны Думы слышно стрельба. Пару раз нарвались на толпу гражданских бегают, кричат, некоторые митингуют.

-Так значит до нас еще не дошло, чтобы это ни было… - Петровский побарабанил пальцами по столу – Еще что то есть?          

  -Так точно товарищ генерал. У меня с бойцами что то происходит. Начали заговариваться…

-То есть?
Сержант пожал плечами:
-По другому не скажешь, сначала один, потом другой, начали вдруг кричать, всякое, мы их скрутили, еле дотащили…

-Где они?

-В подвале?

-Башаров, это по твоей части – кивнул Петровский.

Профессор поднялся и в свою очередь махнул Гене:

-Пошли ты у нас практически единственный биохимик…

Бойцы, крепко связанные по рукам и ногам матросскими тренчиками лежали на койках во временном лазарете, развернутом в подвале одного из зданий. В рот обоим были вставлены резиновые губки и подвязаны под подбородком. Поэтому раздавалось только мычание сквозь зубы.   

-Даже не знаю что сказать, - говорила фельдшер Лена, женщина средних лет – Я такого не видела за все годы работы на Скорой. Вроде у обоих бред, но при этом ощущение такое что они то ли повторяют за кем то. Как будто не сами говорят. Это не обычное психическое расстройство. Хотите послушать? А то мы им вынуждены были зафиксировать  челюсти.

Башаров кивнул, Елена подозвала двух бойцов и с ее помощью сняла с крепкого, русоволосого паренька подвязку и вынула резиновый кляп.

-Что ж вы творите то с народом? – тут же выдал паренек – Никогда еще власть не была так преступна и беспринципна. Коррупция среди чиновников достигла такого уровня, что их можно только расстреливать. Как вы не поймете, что в демократических условиях тема борьбы с коррупцией является популистский выигрышной. Но это лишь в предвыборный период! А если у вас какие то сомнения, то это кажется  у вас политикой занимается какой то «пасюк»….

Башаров от неожиданности вздрогнул, Елена с помощью бойцов снова запихнула резиновый валик в рот безумного. Паренек при этом начал извиваться всем телом и визжать:

-Такая власть, власть, преступна, к ответу ее, к ответу…

-А второй что говорит? – спросил Башаров

-Еще более странное, но примерно в том же духе – тоже очень похоже на политические лозунги. Правда довольно странные, я такие не слышала – Елена вздохнула.   

-Хорошо, но они говорят пусть и безумные, но все же вроде безобидные вещи. Зачем их связали?

-Разрешите Николай Вадимович – вмешался давешний капитан, который до этого молча стоял в стороне

– Вот этот, Крайнев, очень дисциплинированный боец. Был. – кивнул он на паренька – Хотел ни с того, ни с сего расстрелять своего сержанта Вадина. Хорошо успели обезоружить его. Наставил автомат на него, и объявил, что демократию надо защищать, курок спустил. Вадину повезло, что с предохранителя не снял. А второй, старший матрос Клименко, вдруг кинул гранату в здание милиции, когда мимо проходили. Заявил, что это цепные псы режима и палачи народа…

Договорить капитан не успел. Сверху вдруг раздался приглушенный стенами, но тем не менее страшный рев толпы. Начал стрелять крупнокалиберный пулемет на БТРе, но через минуту смолк.

-Они уже на территории арсенала – только и сказал Башаров…

Ххх ххх ххх
Геннадий Алексеевич сделал паузу и вновь налил всем. Китайская водка уже давно кончилась. Они пили уже настоянный на каких то местных корешках, спирт, который старик гнал в своей допотопной лаборатории из вездесущих грибов.

-Между прочим за это в порту предусмотрена смертная казнь… - многозначительно поднял брови доставая объемистую колбу.

-Так кто же на вас напал? – не выдержал Бруснев, когда все выпили.

-Знаете, в первое время мы не могли сообразить что происходит, и понять кто на нас нападает. Сначала мы решили, что неведомые агрессоры пришли вместе с Туманом. Вторая версия, которая тоже напрашивалась само собой, предполагала, что жители города сходили с ума и устраивали эти погромы. Но здесь тогда вставал вопрос – почему мы сами не впадали в такое состояние. То есть, по этой версии, выходило что Туман, действовал на сознание людей избирательно… Либо это была какая то инфекция.

Бруснев покачал головой:

-Можно вас прервать Геннадий Алексеевич. Мы на Севморпути наблюдаем нечто подобное. Примерно, каждый двадцатый караван идущий в Тумане сталкивается с похожими приступами безумия. Как правило локальные, на одном, максимум двух-трех судах, вспыхивает что то вроде описанного вами – люди вдруг теряют голову, начинают убивать всех кто не охвачен этой заразой. Несколько раз было, что команда захватывала управления и пыталась напасть на соседние суда по связке. Мы так и не решили, то ли это такая форма безумия, то ли что то иное. Распространяется это мгновенно, похоже на какую то заразную болезнь. Но мы так и не нашли возбудитель, заметили только что вероятность появления этого безумия выше, когда суда идут ближе к берегу.

-На Путятине среди смотрителей, которые постоянно живут на верху тоже частенько такое бывало – так же кивнула Крис. – Мы их без разговоров в расход…

-Знаете, этот синдром мы впоследствии довольно хорошо изучили, и как можем противодействуем ему, потому что от этого зависит существование жизни в порту. Мы его называем «черной лихорадкой», потому что у него есть побочное действие, кожа человека на голове, особенно вокруг глаз, начинает заметно темнеть… – заговорил старик – И хотя этот синдром проявился уже в первые дни и даже часы после прихода Тумана, но все же основным виновником большой бойни первых дней оказался совсем не он. Действительность оказалась намного сложнее и страшнее...

Старика прервал легкий смешок:

-Геваргис не надо чужакам выдавать стратегические секреты нашего гордого Великолепия…

Бруснев, сидевший спиной к походу, от неожиданности чуть не подпрыгнул. Он повернулся и увидел что в дверном проеме стоит высокий мужчина, одетый в роскошную длиннополую одежду, расшитую замысловатыми узорами. Длинные и белые как лунь волосы неизвестного, были тщательно уложены в пышную прическу. На поясе в красивых ножнах висела сабля. В руке мужчина держал изящную тросточку-стек.

-Так, так – значит это правда. Чужак действительно существует.

Рука Бруснева потянулась к карабину. Неизвестный мгновенно это увидел и махнул стеком. Из за его спины неслышно вышло, три фигуры в таких же длинных халатах и наставили на Бруснева старинные, еще огнестрельные, автоматы. Все трое так же были альбиносами с пышными прическами. По тому как они двигались, Бруснев сразу понял что у него нет ни единого шанса и демонстративно положил руки на колени.

-Кто вы? – спросил он.

-Я комендант, можешь называть меня господин Саркис – усмехнулся мужчина, прошел в комнату и удобно уселся в свободном кресле, напротив Бруснева – А теперь, будь добр, расскажи мне кто ты и откуда здесь взялся?

На секунду в комнате повисла оглушающая тишина, которую нарушил жалобный голос Геннадия Алексеевича:

-Старый, пьяный дуралей – я забыл запереть входную дверь…
Конец второй части