Горе от ума

               
   Мы недолго с ней проспали, утомившись жестким сексом; по лестнице грохотали ботфорты, звякали шпаги - надо же, сам чрезвычайный посланник пожаловали, товарищ Грибоедов, тот самый, по пути из Жмеринки в Персию.
  - Открывайте, мать вашу ! - орал он, задубев от степных ветров. - Задолбали трахаться, стены дрожат, харэ.
   Она посмотрела на меня. Пожала плечами. Снова здорово, мне решать, ну, это как обычно, кому же еще. Я спрыгнул с горячей сковородки, на которой мы с ней практиковали тантрический секс, на цырлах метнулся к двери и распахнул ее. Влетел мужик в плаще и с кинжалом, настолько убитый, что я позавидовал, вот фартануло, вообще руля не видит, прет буром. Присел перед буржуйской голландкой, пригрелся, закипел.
  - Буди, - шепнула она.
  - Гаутама ? - не расслышал я.
  - Почти. Даже круче, учитывая, что он знает свою судьбу, но едет в гостеприимный Тегеран.
   Таких я уважал, всегда. Потряс его за плечо, мол, вставай, брат, обломись, вон, облава по лестнице, щас заметут. Он очухался, потряс головой и крикнул вбежавшему казаку :
  - Бухай, ребя.
   Тот кивнул и скатился вниз. Скоро по всему дому раздавалась любимая песня Чонкина, " Скакал казак через долину", а мы уселись перед печкой срачкой, переглядываясь и глупо ухмыляясь. Я накинул на мою возлюбленную теплую телогрейку с буквами на груди, дедушкин подарок, и заварил чай.
  - Куйбышев, - представился он. Соврал. Но кто их знает, МИД - это одна из спецслужб, у них свои расклады, потусторонние, адские. Куйбышев - так Куйбышев, я сегодня тогда Бонч-Бруевич, а она мадам де Монтеспан. Вот и познакомились.
   Он взглянул мне в душу, видимо, что-то там увидел, оценил быстренько, вижу : понравилось. Подмигнул :
  - Да у вас горе от ума, молодой человек, как я посмотрю.
   Подружка сделала вид, что не понимает русского языка, а что, француженка, мадам де Монтеспан, крикнула строго :
  - Кескёди ? Кескёди ? Кескёди ?
   Куйбышев чихнул.
  - А вот когда тебя начнут пришельцы уму-разуму учить, гильотиной, там, или АК-47, тогда и поймешь.
   Она неожиданно заплакала.
  - А откуда ты знаешь, что уже не учат ?
   Я сидел как дурак между ними. Сердце рвалась в клочья. Я любил ее, просто обожал, но и он - брат мне, настоящий, не пластмассовый. Сучий мир ! Паскудная жизнь, подлое время, ****и во власти, мир наизнанку, это мир наизнанку. Он прервал мою истерику.
  - Ладно, брат, все там будем. Я же тоже не к теще на блины еду и этих вот, - он кивнул на поющих казаков, - с собой тащу, мне ведь ответ держать придется за их души, Ему, - он кивнул на потолок, - не царьку и не князьку. Не грусти, три к носу.- Он рассмеялся. - Ну, спасибо, обогрелись мы, теперь - дальше.
   Уже на пороге он бросил нам маленький сверточек.
  - Чтоб не так страшно было.
   И сбежал по лестнице следом за казаками. В сверточке оказались хрустящие коричневатые пластинки, по вкусу похожие на чипсы. Мы их запили чаем.
   Лежа в обнимку на облаке, мы, свесив головы, подглядывали за Землей. Там, как обычно, царило полное безумие : бородатые люди стреляли из автоматов, швейцары объявляли газават, дикие горцы велись на дешевые провокации, судьи судили, палачи казнили, кликуши выкрикивали, а купцы набивали карманы. Пристроившись головенкой на моем плече, она мурлыкнула : " Да пошло оно всё, любовь моя. Один раз живем", обняла крепко-крепко и мы задремали.