Личная выгода

                ЛИЧНАЯ  ВЫГОДА

   Мироздание далеко от совершенства, и, прежде всего, далеки от этого люди – так полагают философы, и в этом с ними вряд ли поспоришь. Причин человеческой неполноценности много, как много и форм ее проявления…

   В огородно-садоводческом обществе, с символичным названием «Дружба», жизнь текла тихо, мирно и относительно счастливо. Место оно занимало отличное - пригород, берег реки, подъездная асфальтовая дорога, были здесь уже газ, водопровод, электричество… Все проблемы решались правлением общества грамотно, без проволочек, по справедливости, да и серьезных проблем здесь практически не возникало. Днем люди копошились на огородных участках, которые называли уважительно дачами, а вечера проводили за телевизором, ходили в гости друг к другу, или принимали гостей у себя, распивали чаи, играли в неазартные игры и обсуждали футбольные новости.

   На фоне этого завидного благополучия, еще благополучнее казались отношения двух семейств: Наливайко и Мухиных. У Наливайко  это были  Павел Сергеевич, подполковник в отставке, еще бравый и задиристый мужичок, и его супруга Нина Ивановна, бывшая учительница истории. Мухины  здесь жили тоже вдвоем: Константин Николаевич, бывший партийный работник и  Ольга Петровна, гостеприимная  домохозяйка.
   С самого утра соседи проявляли знаки внимания и уважения друг к другу, стараясь проявить их первыми.
- Приветствую тебя, друже! – восклицал Павел Сергеевич, увидев в окно спозаранку соседа. – Как почивалось?
- И тебе мой привет! – отзывался радушно Константин Николаевич. – Спасибо. Все хорошо.
   После обоюдно теплых приветствий они располагались в одной из беседок и заводили разговор о здоровье, о прогнозах погоды, о событиях в мире и о прочих делах пока их супруги не звали  на чай со свежей клубникой или смородиной.
   Летом сюда приезжали молодые члены этих семейств,  и тогда любимым занятием всех было порассуждать о былом, привнося в него героический пафос. Пожилые, как правило, говорили, а молодые внимательно слушали: им интересно было знать в подробностях свои родословные.
   Дружба эта завязалась давно.
- Еще наши прадеды крепко дружили,- говорил зычным голосом Павел Сергеевич, подвыпивший чаю с черной смородиной. – Они вместе боролись за советскую власть, громили банды махновцев, потом сражались с фашистами. После победы все силы отдавали на восстановительных стройках.
- И делали это все беззаветно, с верой в лучшее будущее, – добавлял тенорком Константин Николаевич. – С верой в мудрость и прозорливость вождей государства.
   Слова о героическом прошлом неизменно  подкреплялись вещдоками, извлеченными из  сундуков, окованных полосами железа. Среди них были: красноармейская шапка-буденовка, солдатская фляжка, котелок. Котелок был простелен, и для своего прямого предназначения был уже непригоден, но именно он всегда становился центром внимания. Здесь были также коробки с наградами за воинские отличия и за доблестный труд в военные и послевоенные годы. Сундуки были заполнены такими реликвиями, и у людей, возбужденных их видом, возникала амбициозная мысль – а не создать ли нам общесемейный музей.
- Наша дружба навечно! – на такой торжественной ноте завершался обычно вечер воспоминаний, и никто не сомневался в нерушимости этого утверждения.

   Однако вечного ничего не бывает, все когда-то рождается, растет, стремится к своему совершенству, достигает его, а достигнув, начинает спадать, увядать, двигаться в обратном направлении.
   Процесс безысходный и косный,  и все-таки в нем имеется кое-что интересное – его временные отрезки не одинаковы. В одних случаях начало почти совпадает с концом: не успевает начало начаться, как сразу кончается, мгновенно, подобно горению  искры. В других - процесс замедляется и может длиться годами, веками, эпохами. Более того, временные рамки не только не одинаковы, они подвижны и даже поддаются регулировке. Под контролем и управлением разума.
   Регулировка, в практическом смысле, заключается в том, что поощряются факторы, благоприятные продолжению и процветанию жизни, и своевременно искореняются вредоносные.  Последнее  особенно важно: важно во время обнаружить вредителей, которые действуют обычно коварно, исподтишка.

   Коварный вредитель появился и в садоводческом обществе «Дружба»,  патриархальную жизнь его обитателей стало смущать иноземное веяние: во всех делах нужно выкраивать личную выгоду. Тлетворный процесс, порожденный этим веянием, быстро вышел из-под контроля рассудка, и громогласно зазвучал вероломный девиз: личная выгода превыше всего!
   Идею извлечения личной выгоды из всего, что только возможно, стал культивировать новый председатель общества «Дружба» Горбулин, довольно приятный по внешности человек среднего возраста. На эту хлопотливую должность он был рекомендован самим Романом Борисовичем, старым председателем и основателем «Дружбы», который по состоянию здоровья уже не мог оставаться у руководства. Старого председателя здесь уважали и надеялись, что он предложит вместо себя человека, тоже   достойного уважения. Но в его прощальной речи прозвучали слова, понять которые можно было не однозначно:
- С Горбулиным вам скучать не придется. Это человек с нестандартным мышлением. У него много интересных идей. Дай бог, чтобы они пошли вам на пользу.
   О содержании этих идей старый председатель распространяться не стал, кандидат в новые председатели тоже ограничился словами: «Заверяю вас, что дела наши будут не хуже, чем шли с Романом Борисовичем». И Горбулин был избран.
   Он  оказался очень общительным: охотно вступал в  разговор с любым встреченным человеком, и никогда не прекращал его первым. Вначале  эта общительность нравилась, казалась положительным качеством, но скоро стала надоедать.
   Идеями новый председатель общества «Дружба» действительно был наполнен до самой макушки. Особенно он носился с  одной – с желанием все вокруг переделать, перестроить, переиначить. Эта идея была у него, похоже, маниакальной. На собраниях, которые стали проводиться еженедельно, и не только на них, но и в частных беседах, Горбулин подвергал язвительной критике существующее положение дел. Называл его, брезгливо, словами: застой, древний способ хозяйствования, рутина. Сейчас, говорил он, кончилось время стадного образа жизни, сейчас каждый должен быть сам  себе голова, каждый должен строить свою жизнь по-другому. Надо, говорил он, перестроиться, надо извлекать из всего, где это возможно, личную выгоду. А как – любыми доступными средствами, кто как сумеет.
- Личная выгода – это основа благополучия, - жужжал постоянно Горбулин.     Простодушные садоводы и огородники поверили в эти жужжания и дружно занялись непривычным занятием: стали выискивать личную выгоду. Они перестали интересоваться политикой, перестали читать газеты и книги, изменили отношение к учебе. Учеба стала казаться им уже чем-то не нужным, поскольку даже учителей стали часто видеть на рынках, продающими старые вещи или занятых  спекуляцией.
   Модными среди членов товарищества стали слова: теперь услуги все – платные. И это были не только слова. Раньше – подвезти попутно товарища – садовода до города было рядовой, бескорыстной услугой. Теперь – только за деньги. Брали, правда, чуточку  меньше, чем за проезд на такси, но вчетверо больше, чем на автобусе. Раньше – одолжить у знакомого деньги на несколько дней было просто, теперь не просто, а под проценты. Даже ведро воды  уже никто не дает просто так, обязательно скажет: ты тоже мне чем-нибудь будешь обязан. Сегодня - я тебе, а завтра – ты мне. Долг платежом красен.
   Горбулин сам показал пример достижения личной выгоды: он соорудил возле своего участка палатку, в ней – прилавок, на нем поставил весы, и стал скупать  фрукты, овощи, ягоды у членов товарищества. На первых порах, эта затея показалась полезной: у каждого были излишки этой продукции - не выбрасывать же эти излишки. Самостоятельно доставлять их на рынок затруднительно: время, здоровье. Да и накладно: бензин стал уже очень дорог и продолжал повышаться в цене.
    Горбулин с этой инициативой вначале казался доверчивым людям чуть ли не благодетелем, но когда они к ней присмотрелись, то поняли, что их председатель - типичный, если вспомнить  марксистов, эксплуататор. Продукцию, купленную здесь почти даром, на рынке он продавал по завышенным ценам. Сам за прилавком он не стоял, нанял помощников, платил им, и все равно имел солидную прибыль. Такую, что стал строить себе новый дом. И не дачный дом, а хоромы.
  Членами товарищества в большинстве своем были пенсионеры, кроме продажи выращенных плодов, путей получения личной выгоды они не видели. Однако Горбулиным эта ниша была уже занята, и когда кое-кто надумал последовать примеру расторопного председателя – тоже попытался организовать перепродажу фруктов и овощей, то ничего не вышло: Горбулин сумел пресечь действия нежелательных конкурентов. И бедолагам осталось искать свою выгоду только в доступной им области - в экономии: в урезании личных потребностей в питании, в отказе от приобретения новых вещей. Они перестали угощать знакомых и близких  плодами со своих садовых участков, стали сохранять пустые бутылки и даже собирать их на улицах для сдачи на пунктах приёма посуды, стали собирать куски металла… Искали выгоду, роясь в мусорных баках.

  Рассуждая о свойствах сотворенного в недельный срок мира и ступенях его эволюции, философы отмечают такую тенденцию: чем больше человек поглощен поиском личной выгоды, тем меньше у него остается привлекательных черт. Отмечают, что портятся качества, уже достигнутые при коллективистском мировоззрении. Возрождаются черствость души, равнодушие к несчастью других, зависть к чьим-то успехам. Все человеческое куда-то уходит, когда маячит перед тобой твоя личная выгода, она  соблазнительна. Даже опасность потерять то, что имеешь, вытесняется мыслями: ничего страшного, у меня все рассчитано и предусмотрено, кто не рискует, тот живет в прозябании. И надежда на выгоду побеждает все страхи.

   Пресловутый вредитель под названием «личная выгода» посмел покуситься и на дружбу образцовых семейств. А тут еще время!..
  И хотя на памяти и традициях держится крепость многих народностей, опасность их подрыва и разрушения всегда существует. Так получалось и здесь.  Чем дальше уходили в прошлое героические дела, тем реже появлялось желание к ним обращаться. Старики еще улыбались друг другу при встречах, однако не так лучезарно как прежде, скорее формально, у молодежи и вовсе появились  свои заботы и интересы, новые взгляды на жизнь.
   Заразная «личная выгода» как будто шептала обывателям в уши сладкие речи, соблазняла, предвещала им райские кущи.

  Особенно рьяно загорелся жаждой наживы отставник Наливайко. Он едва ли не первым оформил земельный участок в частную собственность, быстро огородил его высоким забором и завел себе волкодава.  Причиной постоянного его беспокойства стала теперь и труба, лежавшая в земле Наливайко.
   Когда-то давно, когда никакого забора между участками не было, когда ходили вечерами на чай, Константин Николаевич поделился с соседом своей стародавней мечтой:
- Хотелось бы оборудовать ванную комнату. Поставить колонку, и жить как в городе.
- И что же мешает? – спросил участливо Павел Сергеевич. – Ставь себе на здоровье…
- Воду не куда сбрасывать.
- Так у Семена есть выход в городскую канализацию. У него есть насосная станция. Не большая, но, я думаю, что твои стоки его не обременят. Поговори с ним.
- А как мои стоки к нему попадут?
  Павел Сергеевич, служил когда-то в стройбате и был знаком с устройством канализационных систем.
- Да к нему они самотеком пойдут от тебя! - воскликнул он увлеченно. - Трубу проложишь по моему участку. Она мне совсем не помеха. А там, глядишь, и я надумаю себе ванну поставить, и я потом к этой трубе подключусь.
   Семен, владелец насосной станции, на прием дополнительных стоков был согласен: новый компаньон погашал частично уже произведенные Семеном расходы, а также участвовал в оплате текущих.
   Племянник Константина Николаевича раздобыл и привез канализационные трубы, привез два бетонных кольца для устройства колодцев, один из которых был поставлен на наливайковской территории в целях будущего подключения к нему дачи Павла Сергеевича, и вскоре семейство Мухиных наслаждалось купанием в ванной.
   Когда разговор шел о строительстве этой системы, обсуждались только технические вопросы, личная выгода не стояла в их перечне, но теперь она стала регулятором всех человеческих отношений.

 - Как это так: через твой участок идет чужая труба, а ты от этого ничего не имеешь! – удивился как-то председатель Горбулин, посетив Наливайко по какому-то огородному делу.
- А что можно иметь с канализационной трубы? – вкрадчиво спросил Наливайко, надеясь на подсказку, и лицемерно добавил. – Трубу проложил мой сосед. С ним мы давно уже дружим. Дружили наши родители, деды тоже дружили. Теперь стали наши дети и внуки дружить…  Да она мне совсем не мешает… Даже говорить о какой-нибудь мзде за эту трубу неудобно.
- Неудобно только штаны через голову надевать, - засмеялся Горбулин. – Кончились те времена, когда важна была дружба. Сейчас важна только выгода!.. Труба тебе, говоришь, не мешает?.. Но она идет через твой огород!.. По-другому ее не проложишь?..
- Да, по-другому нельзя. Об этом мы думали…
- Вот тебе и возможность срубить свою выгоду!.. А про всякую дружбу пора уж забыть. Это понятие уже устарело… Я  вот  надумал изменить название нашего общества.
- Изменить?!.. На какое?!..
   Наливайко, похоже, стал понимать всесилие нововведения под названием «личная выгода».   
- На что-нибудь современное, - ответил Горбулин напыщенно. –  «Дружба» – это уже  архаично…
   Председатель поселил в душе офицера в отставке большого вредоносного червя. «Какая мне выгода от этой трубы? – стал грузить Наливайко  полысевшую голову меркантильными мыслями. - Никакой. Это, по современным меркам, неправильно. Выгоду надо иметь!»
   А он ее, несомненно, имел: в колодец, который устроен был Мухиным, он уже сливал все свои загрязненные воды. Сливал бесплатно, согласно договоренности, согласно условиям, которые он выдвинул при  прокладке трубы. Но сейчас ему показалось, что этого мало.
 - Интересно ведет себя этот Мухин! – сказал раздраженно Наливайко жене. -  Через наш участок прогнал трубу и хотя бы совесть имел: платил бы за это…
   Нина Ивановна почему-то смолчала.
- Ну, я этого так не оставлю! – стал горячиться Павел Сергеевич. – Правильно говорит председатель Горбулин - сейчас не то время!..
   Вредоносный червяк разбередил душу отставника, и Наливайко наутро, высмотрев Мухина через окно, вышел к нему и без обиняков сказал:
 - Надо бы нам разобраться с арендой земли под трубу.
- Под какую трубу?
- Под твою!..  Под ту, что идет по моей территории…
 - И чего же ты мне предлагаешь? – спросил  отчужденно Константин Николаевич.
- Думаю, что за аренду надо платить.
   Мухин на это сказал, что у них была обо всем полная договоренность, что все условия он честно выполнил, что он платит за перекачку их общих стоков в городскую систему, и ничего он больше  платить не намерен.
- Как знаешь, как знаешь, - сказал Наливайко, и в его голосе прозвучала угроза.
   Неделю спустя на участке отставника появились  мужчины не интеллигентного облика с кувалдой в руках. Один из них, щупленький, юркнул в колодец и вогнал  в конец трубы кляп.
  Мухин, наблюдавший за этим процессом в щелку забора, заверещал сорвавшимся  голосом:
- Это не законно! Это не правильно!
- Разбирайся с хозяином, - лаконично ответил мужчина с кувалдой.
   Бывший партийный работник растерянно сел на морковную грядку.
   Законопатив трубу соседа, Наливайко угрызений совести  не испытывал, он нашел себе и моральное оправдание: сколько лет этот штатский мозгляк использовал мою землю бесплатно, все затраты его давно окупились.

   Мысли о выгоде, причем только о личной, вытравили другие мысли и чувства у сострадательных в прошлом членов общества «Дружба». Погоня за ней разобщила людей, она оказалась сильнее сплочения их даже при встрече с невзгодами.
  То ли по причине замыкания электропроводки, то ли из-за чего-то другого  новостройка Горбулина подверглась пожару. Огонь разгорался неспешно: сначала в одном из окон показался дымок, через несколько минут – язык пламени, потом, в таком же порядке, и в других окнах. Через час, примерно, загорелась вся крыша. Общими силами пожар удалось бы, несомненно, остановить, но садоводы и огородники безучастно взирали на пламя со своих земельных владений. Никто не вышел тушить возгорание, никто не сообщил о несчастье пожарникам: зачем, никакой личной выгоды…

2006 г.

.