Бригадир. Часть вторая, глава семнадцатая

                Глава семнадцатая

   3 августа 1941 года в пять часов утра с подмосковного аэродрома в небо взмыло звено тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3 и взяло курс на запад. Звено, состоящее из трёх самолётов вёл сам командир полка Павел Васильев. Всего за полтора месяца войны он прошёл путь от командира звена до командира полка. К началу войны в полку было тридцать машин, а сейчас осталось десять. Особенно сильные потери их бомбардировочный полк понёс 25 июля, когда в полном составе вылетел бомбить вражеские войска под Киевом. В тот день они потеряли сразу шесть машин, в том числе погиб и командир полка полковник Воротынский. Полковник был самым опытным лётчиком в полку. Он освоил все типы бомбардировщиков, которые находились на вооружении Красного Воздушного флота того времени. И погиб полковник геройски, направив свой горящий и плохо управляемый самолёт на колонну немецких танков, рвущихся к Киеву. После этого командиром и был назначен Павел Васильев, как один из самых опытных лётчиков. В полку он служил с 1935 года, куда был направлен сразу после окончания лётного училища. Успел поучаствовать в боях на реке Халхин-Гол.

   2 августа капитан Васильев был вызван в штаб воздушной армии, в которую входил их полк. Начальник штаба поставил следующую задачу. Под Минском, на большой железнодорожной станции по данным агентурной и воздушной разведок скопилось десять эшелонов с горючим для нужд армии вермахта, ведущей наступление на Москву. Необходимо уничтожить эти эшелоны как можно быстрее. По данным разведки станцию охраняют зенитная батарея и рота войск СС. Начальник штаба спросил мнение Павла о том, как можно лучше выполнить задание? При этом предупредил, что истребительного прикрытия не будет. Вся истребительная авиация армии сориентирована на защиту ближних подступов к Москве.

   С минуту Павел рассматривал карту, а затем высказал своё мнение. Во-первых, бомбовый удар должен наноситься ограниченным числом самолётов, не более одного звена. Во-вторых, удар должен быть нанесён ранним утром, когда немцы будут ожидать его менее всего и не успеют поднять в воздух истребительную авиацию. В-третьих, железнодорожную станцию необходимо будет уничтожить с первого захода на цель, ибо на второй заход уже не останется времени.

   Выслушав всё, начальник штаба спросил, кто поведёт самолёты на цель, ведь для этого нужны самые опытные пилоты.

   - Звено поведу я товарищ генерал, - ответил Павел.

   Начальник штаба воздушной армии пожелал удачи и приказал отправляться на аэродром готовиться к полёту.

   И вот самолёты в воздухе. Павел рассчитал, что при крейсерской скорости 300км/час они к семи часам утра выйдут на цель, отбомбятся и если всё сложится удачно, то в девять часов или в начале десяти самолёты вернутся домой. Звено шло на высоте 300 метров. К тактике полётов на малых высотах они прибегли в первые дни войны. Дело в том, что ТБ-3 имел слабую защиту от истребителей противника. Пулемётами были защищены часть верхней передней полусферы и часть верхней задней полусферы, но зато вся нижняя полусфера была совершенно не защищена от атак истребителей противника. Немцы это поняли сразу и атаковали бомбардировщики именно снизу, практически безнаказанно, ни чем не рискуя. Чтобы уменьшить эту опасность ТБ-3 и стали летать на низких высотах. Для выполнения этого задания Павел выбрал имеющиеся у него в распоряжении на этот период, самые опытные экипажи. Вторым ТБ-3 управлял командир эскадрильи капитан Кайданович и третьим управлял командир звена старший лейтенант Митрохин. Оба они не первый год служили в полку.

   Через полчаса после взлёта, была без эксцессов пересечена линия фронта. И вот штурман воздушного корабля доложил, что до цели осталось 20 минут полёта. Павел по рации дал команду остальным экипажам перестроиться в линию друг за другом. Дистанция между машинами 1 километр. Он также приказал Кайдановичу и Митрохину подняться до высоты 500 метров для того, чтобы осколки бомб от впередилетящего самолёта не смогли случайно повредить летящий следом за ним бомбардировщик. Сам Павел решил наносить удар с высоты 300 метров. На каждом самолёте было загружено по две тонны фугасов, то есть по сорок пятидесятикилограммовых бомб.

   - До цели 10 минут, возьми два градуса вправо командир, - доложил Павлу его штурман старший лейтенант Анатолий Петров.

   - Понял, есть два градуса вправо, - и подвернув на два градуса вправо Павел до рези в глазах уставился вперёд по курсу.

   Солнце уже взошло, на небе небольшие кучевые облака, но впереди кроме леса над которым они летели ничего не было видно. Наконец внизу под самолётом, как будто бы выскочив ниоткуда появилась прямая линия железной дороги.

   - Командир, до цели пять минут. Держи курс так, чтобы край левого крыла касался линии железной дороги.

   - Есть так держать курс, - ответил Павел.

   Наконец лес закончился и впереди показалась высокая фабричная труба.

   - До цели две минуты, ложимся на боевой курс! Ни метра влево, ни метра вправо!! - почти закричал штурман.

   - Есть ни метра влево, ни метра вправо! - повторил Павел.

   В такие минуты он даже боялся своего штурмана. В 1940 году на учебных бомбометаниях в самый ответственный момент его бомбардировщик попал в воздушную яму. Естественно все бомбы легли мимо цели, так Павел такого наслушался от своего штурмана, так много о себе узнал нового, что теперь при каждом бомбометании чувствовал просто физический страх перед ним.

   Станция стремительно надвигалась, но Павлу казалось, что время остановилось. Для небольшого районного городка эта станция оказалась не такой уж и маленькой. Один основной и четыре запасных пути оказались полностью забитыми цистернами и вагонами различного типа. Штурман, примкнув к окуляру прицела начал вслух отсчёт для самого себя, "5,4,3,2,1, пошёл!" и нажал на рукоять бомбосбрасывателя. Павел краем глаза успел заметить как от вагонов в разные стороны разбегаются в разные стороны фигурки людей. При сбросе бомб самолёт резко подбросило вверх и через несколько секунд раздался сильный грохот. Самолёт затрясло, как машину на ухабах плохой дороги. Даже в кабине сквозь наушники шлемофона слышались глухие разрывы бомб.

   - Паша, лево руля! Ложимся на обратный курс! - услышал он голос штурмана.

   Разворачиваясь влево, Павел увидел, как заходил на бомбометание Кайданович. Вот от его самолёта отделились капельки бомб и новая волна взрывов потрясла железнодорожную станцию. Следом за Кайдановичем приступил к бомбометанию и Митрохин. На земле творился сущий ад, горели цистерны с горючим, вагоны, казалось горела сама земля. С земли по бомбардировщикам не было сделано ни одного выстрела. Видимо для немцев этот налёт стал большой неожиданностью, зенитчики скорее всего отсиживались в укрытиях. Вести огонь по самолётам в этом аду было практически невозможно.

   - Всё, идём домой! Высота 300 метров, скорость 300 километров! - скомандовал Павел по рации остальным экипажам и взглянул на часы. Они показывали 7.05. "Ну вот, в девять часов будем уже дома", подумал Павел и устало улыбнулся, предвкушая как за завтраком в полковой столовой выпьет 100 гр. за успешное выполнение задания.

   Казалось, что сами самолёты почувствовав что они летят домой, ровно гудя моторами неслись как пришпоренные лошади. Внизу снова простирался лес, а сзади далеко на горизонте в небо поднимался чёрный столб дыма от горящих на станции эшелонов с топливом.

   - Паша, - вышел на связь Кайданович, - у моего штурмана сегодня юбилей, ему исполнилось 25 лет. Он обещает для наших экипажей устроить праздничный ужин.

   - Хорошо, но сначала надо вернуться домой, - ответил Павел и уже обращаясь к своему штурману спросил: - Толик, ты успел сфотографировать результаты бомбардировки.

   - Обижаешь командир, всё сфотографировано в лучшем виде.

   Неожиданно из ближайшего кучевого облака выскочили два немецких тяжёлых истребителя МЕ-110 и впередилетящий самолёт открыл огонь по бомбардировщику Павла. Эти тяжёлые двухмоторные истребители немцы использовали в качестве штурмовиков. Пулемётная очередь немца пришлась по левому крылу и фюзеляжу ТБ-3. Одновременно со всех трёх бомбардировщиков по немцу был открыт ответный пулемётный огонь. Немец задымил, свалился в пике и устремился к земле. Огонь был перенесён на второй МЕ-110, но тот не стал рисковать, свернул в сторону и ушёл на запад. Досталось и самолёту Павла. Из крайнего левого двигателя выбивался огонь и шёл густой тёмно-серый дым. Павел перекрыл подачу топлива в крайний левый двигатель, но тот продолжал гореть.

   - Толя, запиши в бортовой журнал, что в 7.15 атакован немецким самолётом, подбит крайний левый двигатель, один немецкий МЕ-110 сбит. Продолжаем полёт на трёх моторах, всё, - сказал Павел.

   - Паша, неужели немцы так быстро вызвали свою авиацию? - спросил штурман.

   - Нет, если и вызвали то это бы были истребители, а не штурмовики. Скорее всего это случайная встреча. Видимо они возвращались с задания и напоролись на нас.

   В это время Кайданович надрывался, вызывая своего командира:

   - Паша ответь, что у тебя, как дела?

   - Ты что, не видишь? Горю, но я перекрыл подачу топлива в левый двигатель и если больше ничего не случится, то думаю долечу и на трёх моторах. Так что не переживай.

   - Держись Паша, мы тебя не бросим.

   - А я и не думаю, что вы меня бросите. Ладно, конец связи. Мне здесь со своими разобраться надо, ответил Павел и начал вызывать по внутреннему переговорному устройству хвостового стрелка.

   Хвостовым стрелком по совместительству был борттехник, старшина Шнайдер Моисей. Этот сравнительно молодой ещё еврей, пользовался в полку большим авторитетом. Он начинал свою карьеру простым слесарем на авиационном заводе, а когда в 1939 году от него ушла жена с ребёнком он перевёлся в авиацию авиационным механиком. За несколько месяцев до начала войны написал рапорт и стал бортовым техником бомбардировщика ТБ-3. Самолёты он знал досконально. По звуку моторов, а также по полёту сразу определял, какая неполадка у самолёта. Хотя Шнайдеру не было и сорока лет, все в полку его звали по отчеству Абрамыч.

   - Абрамыч, ты почему не стрелял. Абрамыч, ты меня слышишь? Отвечай! - вызывал его Павел, но в ответ тишина.

   Наконец, не выдержав, Павел приказал штурману пройти в хвост самолёта и посмотреть, почему молчит Абрамыч? Через пару минут штурман вернулся.

   - Всё, Абрамыч убит. Пуля попала ему в голову, - мрачно доложил он.

   - Эх, Абрамыч, Абрамыч. И кому теперь сообщать? Он же никому не писал и сам писем не получал, - горестно проговорил Павел.

   - В штабе должны быть какие то бумаги с адресом его родственников, - предположил штурман.

   Левый двигатель почти перестал гореть, но из под капота всё равно валил дым, хотя пламени и не было видно. Чтобы продолжать удерживаться в строю, Павел до максимума увеличил нагрузку на оставшийся на левом крыле мотор. Теперь он один работал за двоих, но через двадцать минут начал перегреваться. Пришлось его перевести на обычный режим, а для этого сбавить мощности на двух моторах правого крыла, иначе самолёт заваливался влево. Скорость сразу же упала до 250 километров в час. Идущие сзади, справа капитан Кайданович и слева старший лейтенант Митрохин, чтобы не сбить строй, также уменьшили свою скорость, подстраиваясь под самолёт Васильева. Но и это помогло не надолго. Левый двигатель опять начал греться, плюс ко всем несчастьям начал греться и крайний правый двигатель.

   - Наверное повреждён маслопровод, чёрт бы его побрал, - сказал Павел и грубо выматерился.

   После этого он принял кардинальное решение, остановил правый крайний двигатель и продолжил полёт на двух моторах. Скорость сразу же упала до 220 км/час. Павел вызвал по рации ведомые экипажи, доложил им о предполагаемых неполадках маслопровода и приказал без него идти на аэродром.

   - Паша, но ведь у тебя же есть Абрамыч. Неужели он не может разобраться в причинах неполадок? - спросил Кайданович.

   - Абрамыча больше нет, он погиб. А вы давайте дуйте домой без меня.

   - Нет Паша, мы тебя не бросим, - запротестовал Кайданович.

   - Сейчас я вам не Паша, а командир полка. Я сейчас приказываю, а не прошу! Поэтому выполняйте приказ! За меня не беспокойтесь, дойду и на двух моторах. Минут через двадцать после вас прилечу и я.

   - Есть выполнять приказ! - хором ответили ведомые и, добавив газа начали медленно удаляться от самолёта Васильева.

   Павел посмотрел на часы, было 7.50.

   - Толя ну ка рассчитай, когда пересечём линию фронта.

   - Если будем держать такую же скорость, то минут через сорок, - доложил штурман.

   - Нам бы только перевалить через фронт, а там если что приземлимся на своей территории.

   - Неужели всё так плохо?

   - А чего хорошего? Моторы греются, при отказе любого из них мы плюхнемся на землю.

   Минут через пятнадцать ещё раз сбавили скорость до 180 км/час. Дальше сбавлять скорость было опасно, тяжёлый самолёт мог свалиться в пике или штопор. А вывести самолёт из штопора на такой малой высоте не реально. Через некоторое время штурман доложил, что до линии фронта осталось 10 минут полёта. Командир взял штурвал на себя, пробуя набрать высоту, чтобы в случае чего спланировать с большей высоты на свою территорию. Но самолёт натужно ревя двигателями поднялся метров на двадцать, начал заваливаться на левое раненое крыло. Пришлось от этой затеи отказаться.

   - Ну всё Толя, придётся переходить линию фронта на своих ногах, иначе мы через 5 минут свалимся немцам прямо на головы. Температура правого двигателя на критической отметке, а левого намного выше критической отметки. Левый мотор может в любой момент рассыпаться к чёртовой матери. Давай прыгай.

   - А как же ты?

   - Я буду прыгать сразу за тобой. Давай, прыгай. Не тяни время.

   Пока штурман выбирался на крыло ТБ-3, Павел закрепил штурвал, оглянулся на хвостовой отсек, где находился погибший Абрамыч, мысленно попрощался с ним и полез вслед за штурманом. Едва Павел вылез на крыло, как раздался громкий треск и левый двигатель отвалился от самолёта. ТБ-3 так тряхнуло, что Павел сам того не ожидая кубарем скатился вниз и чисто инстинктивно дёрнул за вытяжное кольцо. Уже вися под куполом парашютом он увидел, как ломая деревья бомбардировщик рухнул в лес. В месте падения поднялся чёрный густой дым.

   "Повезло нам, вовремя покинули самолёт", подумал Павел, но глянув вниз, опять чертыхнулся. Под ним внизу простиралось озеро и парашют опускался прямо в воду. Не хватало спастись из обречённого самолёта, чтобы утонуть в озере. Павел стал подтягивать стропы парашюта, стараясь приземлиться на берегу. Почти цепляя озеро унтами, Павел приземлился у самой кромки, в полуметре от воды. Быстро смотав парашют, он оттащил его в ближайшие кусты. Достал и взвёл пистолет, всё таки это вражеская территория, осмотрелся.

   Павел прикинул, так как штурман прыгнул раньше его, значит он приземлился где то на другой стороне озера. Зайдя в лес, Павел двинулся вдоль озера к месту предполагаемого приземления своего штурмана. Если штурман видел момент прыжка Павла, то он тоже должен двигаться навстречу ему. Пройдя около километра вдоль озера, Павел услышал приглушённый окрик:
   - Паша!

   - Толик, ты!?

   Пряча пистолет в кобуру, Павел бросился навстречу улыбающемуся штурману. И тут, вслед за Петровым из кустов вышли двое вооружённых людей.