Конец иллюзиям

Давненько не видел Пётр такого радостного лица у своего друга Кудимыча.  Он не вошёл в его дом, а буквально вплыл, как  женская половина хореографического коллектива  «Берёзка». Не хватало только сарафана, кокошника и платочка, которым танцовщицы  помахивали над головой в такт народной мелодии.

Вместо платочка у Кудимыча в руке была зажата какая-то купюра. Он держал её в поднятой вверх руке, как факелоносец в олимпийской эстафете.

– Пенсию получил? – равнодушно спросил Пётр.

– Разве я когда-нибудь так радовался этому пособию по возрасту от государства? – обиделся Кудимыч. – Радоваться пенсии то же самое, что плохим результатам анализов, подтверждающим, что ты ещё жив, хотя и ненадолго. Впрочем, не дождутся. Пусть даже не надеются, что сэкономят на моём пособии! Лет на двадцать как минимум!

– Чего это ты так разошёлся? – прервал его Пётр.

– У меня теперь, как у почтальона Печкина, повод для радости появился, – улыбнулся ветеран. – И не чета его велосипеду. Вот, смотри.

Пётр сунул на нос очки и внимательно всмотрелся в то, что лежало на раскрытой ладони друга. Это была сильно потёртая однодолларовая купюра.

– Настоящая? – засомневался Пётр.

– Ты что! – возмутился Кудимыч. – Я её у бывшего главного инженера стройтреста Городецкого в шахматы выиграл! Марк Семёныч фальшивку на кон поставить не мог. Он мне так и сказал: «Расстаюсь с портретом Джорджа Вашингтона, как с иллюзией о западной жизни».

– Городецкий с иллюзией расстался, а ты, значит, её приобрёл? – хмыкнул Пётр.

– Бывшего члена партии любой демократ обидеть может, – буркнул Кудимыч. – Какие иллюзии, Петя, могут быть у нас с тобой? Мы и Америку догоняли и перегоняли, и коммунизм строили, ограничившись личными дачными домиками, и каждому гражданину по квартире так и не дали, и дефолт пережили.

– На генеральную линию партии надейся, – строго произнёс Пётр, – а сам не плошай!

– Вот видишь, Петя, – растрогался Кудимыч, – как мы с тобой в унисон думаем. Ты мне рамочку сделать поможешь?

– Для чего? – спросил Пётр.

– Да Вашингтона этого на стенку повесить хочу, – улыбнулся ветеран. – Видишь, взгляд какой. Будто говорит мне: «Эх, брат Кудимыч, живи по средствам и радуйся в рамках семейного бюджета. И чтоб никаких иллюзий!».

– Погоди, – вспомнил Пётр, – у тебя ж портрет Горбачёва уже висит.

– Это Райкин, что ли? – хмыкнул Кудимыч. – Да не Райкин Аркадий, а Райкин муж. А я его повесил, когда наше предприятие расформировали. Чтобы было, с кого спросить. По утрам, как только глаза открываю, он на меня своим просветлённым взглядом смотрит, будто говорит: «Что, брат Кудимыч, научился жить в условиях рыночной экономики?».  А я ему обычно отвечаю…

– Не надо, Кудимыч, – прервал его Пётр. – Неоднократно твой ответ Горбачёву вся деревня слышала, и даже проезжающие дальнобойщики прибавляли газу.

– Пусть теперь рядышком висят, – торжественно произнёс ветеран. – А мы  без них обоих  жизнь наладим.