Я Шарли

  Или по-французки Je suis Charlie/   Уже и не знающий французского языка знает, что означают эти слова. А именно «Я есть Шарли» Мелкий сатирический журнал в одну минуту стал известен во всем мире. Из-за трагедии, произошедшей в его редакции. Расстреляли 12 его сотрудников. Главной мишенью были, конечно, карикатуристы. Положили их всех. Но и не только их. И охранника, и двух ажанов, да и случайных лиц тоже. Чудовищно.

    Ответная реакция, причем мировая, на этот, как мы сказали бы, беспредел была моментальная. Тысячи людей на парижской площади Республика. Они держат в руках плакатики с выше приведенными словами. А еще и ручки с карандашами, что должно означать – защитим свободу прессы.

   Вот и господин Олланд, президент страны, не так чтобы очень любимый большинством французов, заявляет в обращении к нации: "Франция – это Демократия, Франция – это свобода выражения". И никто не вправе покуситься на эти фундаментальные основы их жизнеустройства. Взгляд его суров. В словах – мужественная решительность отстоять эти ценности.

     И у меня тоже после его слов появляется желание идти немедленно на Якиманку к французскому посольству и поставить свечку в память убиенных карикатуристов. И цветы рядом положить.

   Но есть что-то такое, что подсекает этот мой спонтанный порыв. Что? А вот именно эти слова о фундаментальной ценности свободы прессы. У меня возникает вопрос сам собой. Да и не только у меня. А что это такое за свобода прессы?

      Вот возьмём, к примеру, то же издание «Charlie Hebdo»   Hebdo –  это Hebdomadaire, то есть еженедельник. Вот каждую неделю остроумцы-карикатуристы рисовали очень смешные картинки. И чем злее, тем и вернее получали хорошую кассу за них. Рынок, господа. Что касается совести… Об этом чуть ниже.

    Кому-то карикатуры  казались смешными, кому-то совсем не смешные. Для кого-то они казались издевательством и кощунством над их верой. А по сути так оно и было. А таких вот в той же Франции, оскорбленных  в самых святых для них чувствах, уже миллионы и миллионы.

   Смешными они казались тем, кого понаехавшие достали до невозможности, (а таких там тоже очень много) Картинки – сплошной ржач. А вот самим понаехавшим – как серпом по … Это реальность.

      Они, эти сотрудники и художники, совсем не ведали, что творили? Они что же не знали, что играют с огнём? Они не знали, что мусульмане уже сильно обижены за то, что Запад организовал погромы в виде всяких там весенних революций в арабском мире? Они не знали, что в Европе назревает настоящая война религий и цивилизаций? И то, что они провоцируют эту войну? Они не знали, что именно Франция устроила резню в Ливии со зверским убийством их лидера? Паровоз всех этих революции находится известно где. А вот Франция, атакуя Ливию, побежала впереди паровоза, такого локомотива истории. И что? Страна сегодня истерзана. Сегодня Ливия - это страна с очень неопределенным будущим и даже неизвестной  жизненной перспективой. Всё знали художники! Всё!
 
    Они понимали, что каждая их весёленькая картинка – это махание палкой перед носом злобного пса. А теперь ещё и обижаются за то, что так больно он их укусил.  Карандашиками потрясают! Свободу их обидели. Свободу обоср… чужую религию с очень чувствительными к оскорблениям её адептов.

    А этими карандашиками при полной свободе выражений можно нарисовать, да и написать, всё, что душа пожелает. Вот когда, например, случилось у нас несчастье – атака на театральный центр на Дубровке – вы знаете, что писали карандашики в той же Франции? В зале, как вы помните, было много людей, преимущественно дети и подростки. Вы думаете, карандашики выражали тревогу, боль и сочувствие? Особенно после тяжкой развязки драмы. Нет! Досаду они выражали по поводу скорой развязки. А ещё и злорадство совершенно неприкрытое. Столько-то народу погибло. Читал французскую прессу и хорошо помню.
 
     А когда их самих петух жареный в задницу хорошо клюнул, причем, вполне ожидаемо, заорали на весь свет Караул. С табличками пошли на площадь Республики.   

 
    Как-то наш великий историк Ключевский сказал: Когда говорят о свободе совести, для меня это означает свободу от совести. Вот такую вот свободу и демонстрировали художники из Шарли эбдо. С весьма предсказуемым для них концом. 

   Меня очень трудно упрекнуть в том, что я "плохо разбираюсь"
во французских делах. То есть в том, что там творится. Во французиком языке есть два однокоренных слова, имеющих разные смыслы La liberte et le libertinage. То есть свобода и распутство, неверие. Так вот карикатуристы  явно перепутали или слили в одно эти два несхожих понятия. Да и не только они одни. Вон их сколько вышло с карандашиками на площадь Республики. Я так думаю, это всё те же самые, что выходили в защиту однополых браков.
 
   И у нас таких хватает. Не они ли подписывали цыдули в защиту распутных девок после исполнения ими бесовских плясок у главного алтаря страны. И клеймили позором путинских "сатрапов", посадивших бля... на нары. И они же с той же самой табличкой "Я Шарли" идут на Якиманку к зданию, построенному купцом Игумновым.
 
   А я вот не Шарли. Потому как если ты Шарли, то это означает что и ты тоже "художник", рисующий издевательские картинки. При всей моей любви к живописи я никак не могу восхититься этаким распутным творчеством.