Уже было не утро

(Рассказик написано в далеком 2007, и, по сути, является одним из первых серьезных моих произведений, хоть еще и не освободившимся от юношеской наивности и максимализма)


Уже было не утро, но еще не наступил день. Утро в этой мрачной долине было промозглым и сырым, но, в то же время, довольно теплым, даже дождь, казавшийся поначалу ледяным, становился все теплее. А на земле то здесь, то там лежали шапки льда – первая весточка зимы в эту глухую осень.

Внезапно что-то изменилось. Даже не сразу, появились намеки, понимаемые тобой только подсознательно, непереводимые на слова, но в такие минуты знаешь, что произойдет в ближайшем будущем. Только есть в этой штуке одна неприятная деталь – тебе видна лишь часть будущего, и не видно, что следует за ней.

Вскоре это произошло. Если бы тогда кто-нибудь посмотрел на небо, то увидел бы, как с непередаваемой мощью пробивает броню темно-синих облаков невыносимо яркий солнечный луч. В первый момент понимаешь, что эта долина не видела света солнца уже много лет, но затем замираешь, глядя как прямо на твоих глазах что-то серое и бесформенное перетекает в объемное и красочное… Это все до боли напоминало какой-то прекрасный глюк, достижимый только с галлюциногенов. Но это было в реальности.

Свет резал отвыкшие от него глаза, но каждый, кто тогда мог посмотреть на него, и на то, что он делал с долиной, был бы не в состоянии оторвать от него изрезанных им же глаз…

Лично я тогда сильно замерз. Я шел по улице, мне встречались какие-то люди, в голове крутились какие-то мысли – в общем, обычная глупая жизнь трезвомыслящего общества и ее части. И вдруг все пропало. Я с удовольствием кота, зажмурясь, пытался смотреть на солнце и ждал его спасительного тепла. Это было давно, еще тогда, когда я мог радоваться солнцу, когда я не убегал от него и не ненавидел свет.

Краем глаза я заметил по краям что-то несуразное, никак не ассоциировавшееся с солнцем – непроглядную черноту. Повсюду были тучи, сплошная броня черных, налившихся, казалось, злобой и ненавистью, туч, готовых вот-вот обрушить на землю все свое безумие.

В следующий момент свет померк. Мне вдруг стало до того обидно, что как в детстве захотелось плакать. И я бы плакал, если бы еще помнил, как это делается. Странное дело – когда переживаешь постоянный мороз, постепенно сживаешься с ним, а дальше не можешь жить без него, и все, что бы ты ни делал, будет пропитано холодом и безразличием.

Но мне было просто как-то обидно. Вроде бы было светло, но казалось, что вдруг, без всяких предупреждений, на долину и город в ней, спустилась ночь. Несколько мельчайших снежных крупинок пролетело перед моим носом, и исчезли в черноте асфальта. Все затихло, затаившись в ожидании, что же будет дальше… Свет еще мог пробить тучи еще раз, и это означало бы победу добра и тепла в этой долине хотя бы на один день, и он уже почти сделал это… Осталось, кажется, несколько последних миллиметров сопротивления тучи, и через мгновение он ворвется сюда опять и распнет наглую тьму, обнимающую его мир.

Вместо света с неба рухнула лавина воды. Это был не обычный осенний моросящий дождик, и не обычный дождь, и даже не ливень – это был хаос урагана и бури. Обезумевший ветер будто плетью хлестал по всему живому и неживому, попадающее ему под руку, он обливал новыми и новыми ведрами ледяной воды…

Может быть, господь бог задумал устроить конец света, и прибегнул к уже опробованным средствам? Это было кошмарно и грандиозно, я чувствовал себя так, будто стоял на полу под нависшим надо мною миром, который вот-вот рухнет и задавит своей бесконечной массой…

А за окном ты видишь это уже по-другому, и тебе искренне приятно, что у этой бури не хватит сил разбить окно, и ты мирно и беззаботно улыбаешься неистовствующей стихии. А еще лучше в такие моменты содрать с окна все тюли и занавески, выключить в комнате свет, завалиться на диван, достать драгоценный запас травки и зеленого чая, чай заварить, а травку – выкурить, и лежать, ни о чем не думая, бесстрастно наблюдая за погодой.

Что-то сильно болит в груди, но не сердце – мое сердце давно мертво. Оно так и жжет, изводя тебя, но я обкурен, и я не могу понять, что это, я улыбаюсь, вспомнив первопричину, и с радостью ее забываю, пытаясь привыкнуть к необычному осадку чего-то нехорошего в душе. А дальше я не чувствую тела, все уходит куда-то вдаль, и остаюсь один на один с тенью этого случившегося случая в немой пустоте, тупо смотрю на него, даже изучаю, но мне ни чуточки не больно, и даже как-то обидно чувствовать себя вновь обрастающим толстым слоем льда. Прошибает холодный пот от осознания того, что все мы – лишь ледяные фигуры, которые рано или поздно тают, и от них не остается ничего…