Посиделки на лодочной

 На фото - в гостях у легенды Кинбурнской косы - художника-морениста Владимира Зебека, который сам о себе говорит: "Я рисую как Бог, но второй после Айвазовского"...(кто не верит, можете набрать в инете "Картины художника Владимира Зебека" - одна Япония, для примера, закупила более 120 его полотен)

   «Верю истово в то, что однажды,
    Люди вспомнят, как жизненно важно,
    На Пути – от рождения – к Богу,
    Отпускать своё сердце в дорогу…»

         Виталий Сундаков (Бумажный посох)

    Продолжаем предыдущий «опус». После рассказа моряка Серёги о своих «приключениях в Сингапуре мы уважительно посмотрели на его седину и помолчали. Каждый примеривал мысленно его ситуацию на себя. Ведь нас в те времена воспитывали, что в Советском Союзе «секса нет», что за границей "руссо туристо - облико морале" секс вообще не положено и т.д. После чего мы выпили за нашего нового друга и воспоминания потекли дальше, но к авиации они вернулись не скоро.

                На рыбалку

    Сначала Виктор Дмитрич Лопасов рассказал, как к нему неделю назад приехал брат из Сибири. Естественно, «отмечая встречу», засиделись далеко за полночь, а потом брат попросил свозить его на рыбалку. «Я, - говорит Виктор Дмитрич, посмотрел на часы, время час ночи. Хорошо, - говорю. Сейчас выспимся, и на вечерний клёв поедем». Но брат потребовал везти его на утренний. Не вопрос, завели будильник на 4 часа утра, и как только он прозвенел, жена Виктора Дмитриевича сразу бегом на кухню. И через 10 минут горячий завтрак был уже на столе. «Ну, ты и «надрессировал», - восхитился брат, - сама, без всяких понуканий, а мою женум в это время пинками в кухню не загонишь». 

     А потом спросил у жены полковника Лопасова: «Маша, мы же только недавно от стола отползли, зачем ты готовишь?». На что Маша ответила: «Микола, да ты что? Он же лётчик. Их с малолетства приучили, только проснулся, сразу рот открывать для реактивной нормы, и не важно, во сколько ты ел перед этим».

     Тут она абсолютно права. В этом вопросе у нас доходило до «маразма», например, если полёты заканчивались в 2-3 часа ночи, то перед уходом домой нас обязательно кормил  плотным завтраком, который по калорийности не уступал ни в чём обеду. И всё для того, чтобы соблюсти трёхразовое питание, и не поднимать лётный состав рано на завтрак. И вот пытаешься уснуть с полностью набитым животом, и думаешь: «На хрена я так наелся?» А по-другому уже и не моги – привычка.

      Или три раза в день есть . Не мясных блюд у нас практически не было. Если это блинчики с творогом, то к ним ещё отбивная котлета полагается, а если оладьи со сметаной, то обязательно с каким-нибудь мясным салатом впридачу. Доктора и повара, видно, за постулат при составлении меню брали поговорку: «Небо любит сильных, а сильные любят пожрать». Вот  почему с их «легкой» в кавычках руки появляются  у нас периодически «пузатые» лётчики. Лучше Валерия Павловича Чкалова вспомнили, который сказал: «Когда на самолёте установили туалет, небо перестало быть уделом сильных».

      Вот уж точно «Лётчик хоть и не красивый, а пожрать любит!»

                Куба

    Потом слово взял капитан Сторчак: « Мне вспомнилось, как наш 51 Таллинский минно-торпедный орденов Ушакова и Александра Невского полк в период Карибского кризиса бросили на Кубу. Сначала туда дислоцировали тактические ракеты, а потом Н.С.Хрущёв по договорённости с Фиделем Кастро принял решение направить туда ещё и авиацию. Разобрали наши ИЛ-28-ые, погрузили на сухогрузы, и мы пошли. Личному составу выход из трюма разрешали только ночью и то минут на 10, перекурить, так сказать. Причина была уважительная – иностранные самолёты блока НАТО висели над кораблём постоянно. Народ терпел и слушал рассказы замполитов, что 2-3 недели надо потерпеть, пока идёт плавание, зато потом их ждёт «райский приём» на Кубе. Мол, все условия для их размещения уже подготовлены.

     Наконец пришли на Кубу, целый день стояли на жаре, не разгружаясь, ждали ночи. Наконец она настала. Полк с личным составом и авиационной техникой погрузили на «камазы», завезли в джунгли и там бросили. Три дня жили в брезентовых палатках, питание одним рисом, москиты, комары, самые скотские условия. Народ начал роптать. Но так было недолго, т.к. американцы испугались и попросили Хрущёва убрать авиацию обратно. Что с нами и сделали.
 
     А вот с истребительным полком, который привезли на Кубу первым, не обошлось «без приключений». Пилоты так же как и мы жили в палатка и «матерились», а на четвёртый день вдруг в лагерь въехала  кавалькада автомашин, на передней Фидель Кастро. Построили личный состав, вышел перед строем глава Кубинского правительства, в переводе его пламенная речь выглядела так: «Ребята, простите, с государственными делами замотался, не уследил за вашим размещением. Но сейчас мы всё исправим». Дал знак, и тут же выехал кортеж микроавтобусов.

     «Это для каждого лётчика персональный домик. Там есть всё: кондишн, душ, ванна и кухня с тёплым клозетом». Потом дал ещё знак. Выехал большой автобус типа нашего «Икаруса». А в нём сидят девушки, одна другой краше. «А это каждому лётчику по девушке», - продолжал Фидель. «Она будет работать для вас кухаркой, уборщицей, а если пожелаете, то женой или любовницей. Ваше слово для неё закон».

     Командир полка начал подбирать слова благодарности за такой шикарный приём, как из строя выскочил замполит и ему на ухо «прошептал», но народ услышал: «Надо отказаться! Иначе заложу в Центральный Комитет». Командир полка: «От чего оказаться, от женщин?»

    «И от домиков тоже. Заложу в Центральный Комитет», - ещё больше наседал на командира  замполит. И командир «дрогнул» за свою карьеру: «Тов. Фидель, понимаете, мы, когда спим на жёстких солдатских койках под суконными одеялами , мы злее дерёмся. Эти домики с тёплым клозетом нас расслабляют. А насчёт женщин - русским лётчикам за границей они вообще не положены. У нас дома есть жёны, любимые женщины, мамы, наконец. Мы все однолюбы, поэтому женщины нам тоже не нужны, даже в роли горничных».

       У Генерального Секретаря Кубы ни один мускул не дрогнул на лице,  молча, выслушал, дал знак, и кортеж автомашин с микроавтобусами укатил обратно. Все пилоты жадно проводили его глазами, проклиная «изверга-замполита». Но потом дело дошло чуть ли не до дипломатического скандала. Оказывается, после того, как было принято решение дислоцировать на Кубу авиацию, Фидель Кастро, занимаясь государственными делами и мотаясь по Кубе,  на каждом митинге отбирал женщин для русских пилотов. Как увидит в толпе исключительно красивое лицо, сразу даёт знак: «Это для «рашн пайлот». И ни одна из девушек не отказалась. Слово Команданте было «закон». И когда наши отказались, он подумал, что нашим просто женщины по красоте не понравились. Т.е. он был оскорблён в своих чувствах как мужчина».

     «Вот такая «фигня, малята» случилась с нашими лётчиками на Кубе», - закончил свой рассказ капитан Сторчак. После чего я хотел рассказать о нравах Кубинских женщин, почерпнутых из рассказов однокашника Коли Карпуся, который два года отработал на этом острове штатным Руководителем Полётов и успел досконально изучить данную щекотливую тему. Как сам Микола выразился, он находился на Кубе в долговременном двухгодичном отпуске с министерским окладом, везёт же людям, блин. Но поскольку Коля в данный момент греет пузо под тропическим солнцем во Вьетнаме,  и может сам захотеть рассказать «о жарких кубинских женщинах, не будем «отбирать хлеб» у кашника. Пусть он сам об этом поведает, когда «созреет», а я расскажу историю, которую наблюдал во время службы в моём незабвенном гарнизоне «Остров» Псковской губернии.

                Полюбоваться видом…

     Между аэродромом и гарнизоном расположилась деревня Заньково, сразу за которой справа есть гора, а на ней карьер, метров так под 80. Один раз я на спор попытался с него даже на горных лыжах спрыгнуть, в несколько приёмов, естественно, но хорошо, дочь удержала.  Уж больно потом обходить далеко, чтобы выбрать его местом для регулярного катания, но картина оттуда бесподобная. Аэродром и вся окружающая местность как на ладони. Поэтому по дороге в баню или из бани я всегда заезжал на этот карьер, особенно если шли полёты соседнего полка, полюбоваться видом, так сказать.

     А баня наша в профилактории, который располагался на красивейшем озере с лирическим названием Гороховое, была замечательная. Мало того, что она стояла на самом берегу чистейшего озера, на котором из-за чистоты воды каждый год проводят Зональные соревнования на первенство России по подводному ориентированию. Одно из главных её достоинств было, что топилась она быстро. Печь располагалась в самой парилке, и дрова подбрасывались тоже изнутри самой парилки.  В итоге, я в чине командира полка никогда не заказывал топить баню заранее. Или приезжал со своей секцией каратэ, которую я вёл для офицеров и прапорщиков, а периодически и для матросов. Или приезжал экспромтом один, когда поток «бумаг и телеграмм ЗАСС задалбывал» настолько, что спасение было одно: или напиться, или баня. Я всегда выбирал второе.

    Приезжал, поленья всегда были уже заготовлены, затапливал печь, и пока она разгоралась, проводил небольшую тренировку. Через 40 минут температура в бане была уже 80 градусов, а через час все 100. Удовольствие неописуемое, потому что из парной в озеро и обратно, а зимой в снег или прорубь. У меня 12-летняя дочь ныряла в прорубь без всякой закалки и ни разу при этой «экзекуции» не простудилась.

     В общем, случай о котором собираюсь рассказать произошёл зимой. Я, правда, дал «обет не разглашения тайны», но поскольку прошло около 30 лет, и «коньяк за молчание» перестали присылать, мотивируя падением рубля, без фамилий, я думаю, о нём рассказать можно, уж больно он поучительный для молодого поколения. Итак, представьте: зима, мороз градусов 15, полная луна пробивает, идёт снег и метёт лёгкая метель. Время где-то часов 10 вечера, пятница. Я на своём уазике, один, еду из бани. Еду, в смысле меня матрос-водитель везёт. На траверзе карьера вдруг в свете фар мелькает девушка с поднятыми руками, но раздетая, точнее, без трусиков, в одной комбинации. Водитель по тормозам, я выскакиваю: «Что случилось?» И первая мысль: «Ограбили, раздели, изнасиловали и т.д.

     А она замёрзла так, что даже говорить не может. Вталкиваю её в машину, набрасываю свою меховую лётную куртку, сразу понимаю, что так она отогреваться будет долго. Хорошо, во фляжке у меня коньяк остался. После обучения в «параходной школе» города Ленинграда, так мы  гордо именуем Военно-Морскую академию, я завёл такую привычку, и вот, надо же, пригодилась!
Даю девушке «стопарик», она залпом выпивает, и трясущимися губами, показывая рукой в сторону карьера: «Там, подполковник, (мы назовём его Сидоровым), скорее»… Даю команду водителю: «Крути вправо». Мы выскакиваем на полянку перед обрывом, и картину, которую я увидел, невозможно стереть из памяти.

     В свете наших фар мы видим машину-«жигули», передние колёса которой повисли уже над обрывом. А на капоте багажника сидит полуодетая троица: мужчина и две девушки, замёрзших, как «цуцики». С одной стороны  – смешно, с другой – я сразу понимаю, держатся на последнем издыхании. Кричу водителю: «Цепляй трос». Боец быстро выполняет приказание, мы уазиком дёргаем, «жигуль» вылетает всеми четырьмя колёсами на ровное место. Быстро запихиваю всю троицу на заднее сиденье своей машины, где уже сидит девица, и она уже даже может разговаривать. Тут же разливаю коньяк на всю троицу, не забывая и себя, «любимого». У меня ж тоже нервный стресс, от гомерического хохота, правда. Шутка ли, такую картину «маслом» повидал, нарочно не придумаешь.

    Короче, ребята согрелись и поведали свою душераздирающую историю. Они сидели в гостях, отмечали какую-то праздничную дату, типа дня Парижской Комунны, как офицеру позвонили и сказали, что баня ракетчиков неожиданно оказалась свободной. Генералитет, для которого она готовилась, по погоде не прилетел, и «своим» людям можно на «халяву» попариться. А баня у ракетчиков была знатная. Во-первых, там в предбаннике стояла белая, старинная, купеческая мебель. Такой больше ни у кого и нигде не было. А во-вторых, чтобы натопить в ней парилку, уходило 8-12 часов, зато потом она суток трое держала жар. Поэтому от такого предложения дружная компания отказаться не могла. Тут же срочно собрались и поехали.

     А когда напарились, пришёл «кураж», поскольку все свято блюли банную заповедь времён ещё Петра первого. Сам Александр Васильевич Суворов говорил: «Год можешь не пить, но если попарился в бане, отдай штаны под заклад, но выпей». Вот ребята и пропустили по одной-две рюмашке. Ну, а дальше лётчик решил барышням показать вид с высоты карьра, да скорость не рассчитал. Под снегом лёд оказался. В итоге, жигуль передними колёсами въехал за обрыв. Все сразу перепугались, выскочили из машины, и она, до этого остановившаяся, начала медленно сползать вниз.

    «Все на задний капот», - дал команду «орёл-подполковник, и она дисциплинированно была исполнена. Движение машины прекратилось, но как только компания с капота слезала, начиналось вновь. А потому, саму лёгкую послали на дорогу ловить машину, А там же по этой просёлочной дороге машины ездят очень редко, и ребятам страшно повезло, что я совпал с ними по месту и времени. А то был бы «пипец». А почему раздетые оказались? Так следующая компания, теперь уже от ракетчиков подъехала, поэтому, чтобы их не задерживать, решили одеться в машине. Но не успели, блин, гололёд под снегом спутал все карты. Вот так счастливо закончилась для всех эта история: ребята  остались живы и даже машину «не поцарапали». А я имел возможность лицезреть сногосшибательную картину – полуодетую компанию, сидящую на капоте, в клубах лунного света и летящего снега. Такую,  ни один художник не придумает.

      Прежде чем «базарить, подумай

     Дальше, после очередного тоста, слово опять взял Виктор Дмитрич Лопасов. Сначала рассказал, как столкнулись два ТУ-95рц  во Владивостоке при пролёте на параде, на малой высоте попали в облака. Но мы договорились, что больше «страшилки» про авиацию рассказывать не будем, поэтому этот эпизод я опущу, а вот следующий рассказ Виктора Дмитриевича, очень поучительный для лётной братии, я решил напомнить. Он выполнял контрольный полёт со слушателем на стратегическом противолодочном самолёте ТУ-142м. В момент посадки последовал доклад радиста: «Командир, наблюдаю пожар на правом, внешнем». И в ту же самую секунду последовала фраза штурмана: «Командир, ну ты сегодня и раскрутил», - имея в виду отлично выполненную посадку. Обе фразы точно наложились друг на друга, и лётчики эту информацию не восприняли.

     Радист, видя, что пилоты не реагируют, повторил: «Командир, из правого двигателя наблюдаю огонь». А полковник Лопасов в этот момент прямо на пробеге начал учить слушателя: «В следующий раз начало торможения делай раньше. Видишь, еле вписались в рулёжку». Фразы опять совпали, и опять экипаж не воспринял аварийную информацию. Лишь при заруливании на стоянку поняли по сигнализации, что пожар, выключили горящий двигатель, применили вторую очередь пожаротушения и вызвали к самолёту пожарную машину. Всё это я веду к  тому, что недопустимо ведение праздных, посторонних разговоров в экипаже, если даже деловая информация, с которой можно было и подождать, привела к пропуску важной фразы о возникновении пожара на самолёте. Так что прежде чем что-то глаголить в экипаже по СПУ десять раз подумайте, нужна ли ваша информация сейчас или её можно сказать после полёта на земле.

                Посадка на лёд.

     Рассказывает капитан Сторчак.

       Полк выполнял полёты днём при установленном минимуме погоды на грунтовом аэродроме Обрику в Эстонии. Дело было зимой, аэродром практически не выделялся среди полей и лесов, и лётчикам даже после установления визуального контакта с землёй не так-то просто было отыскать полосу. В какой-то момент погода резко ухудшилась. Всех успели посадить, один мой экипаж оставался в воздухе. Я сделал два безуспешных захода, топлива оставалось мало, и мы решили «схитрить». Не набирать высоту круга и входить в облака, а закрутить коробочку под облаками на высоте под нижней кромкой, а это ниже 100 метров на тот момент. Так мы быстрее отыщем полосу, посчитали мы со штурманом.

    И вот на посадочном курсе, пилотируя по приборам, и одновременно отрываясь от них на поиск полосы, я упустил контроль за высотой.  Нас спас стрелок-радист. Самолёт был в крене, когда он закричал: «Командир, высота ноль». Я успел убрать крен и чуть взять штурвал на себя. В туже секунду мы почувствовали удар, и самолёт явно по чему-то заскользил. Оказывается, нас угораздило приземлиться на лёд озера Вырц-Ярв, которое находится километрах в четырёх от аэродрома и тянется в длину параллельно полосе на 24 км. Самое удивительное, что переднюю стойку слегка подломало, но лёд нас выдержал, это примерно 18 тонн веса. Нам очень повезло, что неделю до этого стояли сильные морозы, и озеро так промёрзло, хотя обычно зимы в Эстонии мягкие.

     Когда самолёт пропал с экранов локатора, все думали, что мы погибли. Нас достаточно долго искали, а когда нашли и привезли на аэродром, первое, что сделал командир полка, полковник Дорофей Самсонович Ермаков, он меня обнял и долго не отпускал, хотя по идее должен был ругать за ошибку в технике пилотирования.

    Потом техники деревяшками подправили и закрепили переднюю стойку, и командир полка вместе со штурманом Борисом Андреевым, но без радиста в задней кабине со льда произвели взлёт и совершили посадку на своём аэродроме. Очевидцы докладывают, что зрелище было страшное. Под самолётом на разбеге проламывался лёд, и он взлетел чудом. На такой риск пошли с разрешения Командующего Авиацией Балтийского флота Сергея Арсентьевича Гуляева, и всё для того, чтобы об этом лётном происшествии не докладывать в Москву. Мол, если самолёт получил повреждения, и восстановлен силами технического состава части, то это считается «поломкой», и не подлежит докладу в вышестоящий штаб.

    Вот так советский лётчик Сторчак в чине капитана, задолго до посадки «Боинга-747» на лёд озера в Карелии, и тем более до теоретической посадки Ту-154 на лёд озера Байкал, которую так блестяще описал Василий Васильевич Ершов,  совершил, сам того не желая, такую посадку, чем спас жизнь своему экипажу, и доказал, что такие посадки возможны.

     Вообще, я не знаю, как остальные, но я был просто на вершине от счастья, что сижу на лодочной за одним столом с такими легендарными людьми, которые и в Сингапуре побывали, и на лёд озера садились, причём, без всякой полярной подготовки, блин. И ещё я уловил один факт, что после очередного тоста это состояние «счастья» от общения с такими великими людьми перешло в состояние «эйфории», и хотелось любить весь мир.

     Наконец, настала снова моя очередь проглаголить что-то для народа, чтобы ему было интересно послушать, а заодно и впитать мой жизненный опыт. Я рассказал две истории:

               «Раскачка по крену»

    Дело было летом 1990 года. Я уже год летал на ТУ-22м3 и 2, параллельно подлётывал на ТУ-16, имел все допуски, включая инструкторские при установленном минимуме погоды днём и ночью, и несмотря на свой опыт «обжигаться», посчитал, что в плане полётов «взял Бога за бороду». Но жизнь быстро развеяла этот «миф». Дело в том, что когда я в 1965 году поступал в лётное училище, то имел 1-ый разряд по боксу и темперамент «холерика». В итоге, приступив к полётам на Л-29, успевал сам наделать «кучу» ошибок и тут же их исправить. Поэтому наш инструктор Виктор Фёдорович Иванов, определил меня первым вылетать самостоятельно в нашем экипаже, хотя  Саша Тараненко летал лучше. С этим своим холеричным темпераментом я потом «боролся» все свои 37 лет лётной работы, и не всегда в этой «борьбе» были одни победы.

    Так вот, когда я на 22-ой переучивался только теоретически, причём с большими перерывами из-за текущей работы, мне из аэродинамики бросилась в глаза одна фраза: «У самолёта ТУ-22м3 на режимах предпосадочного планирования может проявляться колебательная неустойчивость, другими словами, возникает самопроизвольная раскачка по крену, которую лётчику тяжело устранить.  Почему она возникает преподаватель аэродинамики мне внятно объяснить не смог. Мой инструктор Юра Москвитин на пальцах объяснил этот «феномен», но закончил словами: «Вася, это настолько редкое явление, что ты в него не попадёшь, поэтому «не заморачивайся». И ведь «накаркал», блин.

      Я уже писал, что для поступления в лётчики выбрал Оренбургское училище только потому, что его заканчивал Юрий Алексеевич Гагарин, а он был истребителем. Но пока я учился, училище сделало последний выпуск на ЯК-28-ых, и его отдали в Морскую авиацию. Так «холерик по натуре» и «истребитель по призванию» - смеюсь, стал летать в солидной авиации. Но желание похулиганить в воздухе у меня было всегда, хотя, конечно, опыт и должность «милиционера» (начальника СБП), которую я занимал в 33 Центре Морской авиации в городе Николаеве, сдерживала эти мальчишеские «позывы» типа «поллюций», но не полностью. Чтобы не быть голословным, приведу пример.

      Возвращаешься с маршрута, а топлива на самолёте ещё много. Посадочный вес ограничен, если память не изменяет, 96 тоннами, и то, допускается только 8% выполнения таких посадок, причём, выпуск тормозных парашютов при такой посадке обязателен. И чтобы не корячиться на посадке с большой посадочной массой, многие лётчики практиковали в таких случаях – это неоднократное включение и выключения форсажа (форсажного режима работы двигателя). Т.е. за одну такую «операцию» сразу теряешь около 2-х тонн топлива. Я этот процесс «усовершенствовал», допустим, иду на 6000 метров, знаю, что подо мной в зоне никого нет. Стягиваю обороты на малый газ, штурвал от себя, и самолёт «колом» к земле. На 2000 метров выводишь, врубаешь форсаж, вертикальная скорость какая получится:  50-70 м/сек, запрыгиваешь опять на 6000 метров и повторяешь операцию. Так 4-5 раз, и 10 тонн керосина как «слизало», опять же себя лётчиком-истребителем ощущаешь, блин.

    Кстати, самолёт ТУ-22м при своём максимальном весе 124 тонны запросто крутит бочки, и до нас инструктора Центра это показывали слушателям уже в первом показательном полёте. Но потом после «кадушки», выполненной майором Рустемом Маневичем, с перегрузкой под 4g это дело запретили. Более того, обнародую такой факт, которым со мной поделился однокашник, покойный Константин Припусков во время моего месячного «загорания» зимой в Ахтубе. Им с братом Олегом поручили перед генсеком СССР Горбачёвым показать маневренные возможности самолёта ТУ-22м3, для чего они на нём должны были изобразить петлю Нестерова. Но понятно, что прежде чем вылазить «перед светлые очи начальства с такой показухой» надо потренироваться.

     Катастрофа советского ТУ-144 в ЛЕ-Бурже показала, что происходит, когда такие маневры делаются «с листа», без тренировки. В общем, Костя с Олегом на 2000 метров разогнали самолёт до скорости далеко за 800 км/час и потянули штурвал на себя с перегрузкой 2g. Больше не "моги" по эксплуатационным ограничениям самолёта. На высоте более 6000 метров вышли в перевёрнутый полёт. Ну, а дальше, чтобы успеть вывезти ТУ-22м3 до земли-матушки в горизонт, пришлось, отключив торсион, тянуть с перегрузкой под  4,5 единицы. Естественно, после гофр, оставшихся на плоскостях после такого «лихого» маневра, самолёт списали, и больше он эксплуатации не подлежал. А для Михаила Сергеевича Горбачёва, чтобы замазать глаза про нашу авиацию, на аэродроме Мачулище, что в Белоруссии под Минском, между магистральной рулёжной дорожкой и полосой соорудили трибуну типа мавзолея, такой же высоты, и всё для того, чтобы лётчики в ЗШ, проезжая мимо, ему честь отдавали. А он на них в этот момент сверху вниз смотрел, чувствуя себя «великим полководцем всех времён и народов». Я вам честно скажу, когда видишь это сооружение первый раз, «челюсть отвисает от безграничной фантазии наших лизоблюдов», и не сразу её, я имею ввиду -  («челюсть»), удаётся вернуть в первоначальное положение.

     Тут я хочу у своего однокашника по училищу Заслуженного лётчика-испытателя Российской Федерации Миши Позднякова, присутсвовавшего при этом сногосшибательном маневре братьев Припусковых, попросить извинения, если немного неточно указал цифирь при выполнении их полёта. Сами понимаете, после третьего «стакана» (ударение на крайнем слоге), принятого на грудь в гостях у Константина, память может и подвести. А диктофон совать в карман комбеза я так и не научился. Кто ж знал, блин, что спустя 20 лет, я буду книжки про это писать. Но сам смысл этого события со слов Кости я передал абсолютно верно.

      Но вернёмся к нашим «баранам», то бишь, «раскачке ТУ-22 м на посадке», в которую рядовому лётчику попасть практически невозможно. Однако, я сумел. Я уже описал своё состояние от года полётов на этом красавце-самолёте и своё состояние эйфории, что, наконец, я летаю на сверхзвуке. В общем, была обычная лётная смена, обычный заход на посадку, но в процессе выравнивания я из-за энергичной манеры пилотирования разболтал самолёт так, что вдруг, метрах на 6-ти, на 8-ми, он у меня начал «телемпаться, т.е. сам допускать колебания по крену градусов под 10. Причём, все мои попытки стабилизировать полёт лишь усугубляли ситуацию, которая застала меня врасплох. Мне просто повезло, что в момент касания самолёт был в крене градусов  5. Я шлёпнулся о бетонку сначала левой тележкой шасси, потом правой, и дальше гордо, как ни в чём не бывало, побежал по полосе. Но лоб у меня под ЗШ за те несколько секунд, что самолёт был не управляем, успел взмокнуть.

     Потом с моим инструктором Юрой Москвитиным (светлая ему память) смотрели эту посадку по видеомагнитофону. Оба поразились, насколько быстро совершались эти амплитудные колебания самолёта, и как мне повезло, что я полосы коснулся не при максимальном крене. Эта посадка, лишь случайно не закончившаяся поломкой самолёта, произвела не меня такое впечатление, что я поставил перед собой цель – раз и навсегда прекратить «дрочить» штурвалом на посадке, да и при выполнении любого другого маневра тоже,  (прошу «пардон» у милых дам за это выражение), но оно наиболее точно выражает суть явления. В итоге, я стал исключительно тщательно триммировать самолёт и добивался, чтобы он у меня летал сам, как «влитой».

     Прошёл год. Как-то я выполнил разведку погоды, поднялся на КДП (вышка, откуда руководят полётами) и вдруг девушка, которая сидит там хронометражисткой, сделала мне «комплимент»: «Василий Васильевич, я живу в посёлке Кульбакино и перед каждыми полётами во время разведки погоды прохожу по тропе между полосой и ближним приводом. Так вот сегодня, когда я увидела над собой самолёт, который шёл по глиссаде снижения как «влитой», не шелохнувшись, я сразу поняла, что это пилотирует Чечельницкий, хотя я не видела ещё плановую таблицу.

         Вы знаете, друзья, меня тогда поразили две вещи: первая – что она допустила выражение, которое я добивался от самолёта – чтобы он летел как «влитой». Вторая, что она, сугубо гражданский человек, хотя по званию и матрос, заметила такую тонкость, на которую и «профи» - то не сразу обратит внимание.

     Теперь сразу сделаю «ремарку» моим «друзьям-коллегам»и «космонавтам», которые меня, якобы, «матерят», (я так думаю, за исключительную «героичность» моей персоны, блин). Но, опять же, если верить "слухам", одновременно при этих матах в мой адрес ещё и уважают.  Первое – ребята, этот факт я привёл не для того, чтобы показать какой я «суперовый» лётчик. Манера пилотирования как раз ни о чём таком не говорит. Можно виртуозно владеть самолётом, но раз в год допускать такую «ляпу» на посадке, что у пассажиров и экипажа зубы будут лязгать. Главное – это НАДЁЖНОСТЬ лётчика. А она от вашей манеры пилотирования зависит лишь косвенно. Т.е. этим приведенным фактом я себя никак не «возвеличиваю», так что успокойтесь, пусть «жаба к чужой славе» вас не давит. Тем более, что я честно поведал о своей грубой ошибке в технике пилотирования.  Второе, что меня поразило, что этот комплимент мне сделала женщина, которая не лётчик, но она смогла заметить эту «тонкость» в пилотировании. А это значит, что мой год работы над собой не пропал зря.

     И этот случай я привёл для пилотов с единственной целью - как пример, что при любой квалификации нет пределов совершенству, если, конечно, не сидеть в самолётном кресле в наивной уверенности, что ты уже всё познал, всё можешь, и остаётся только «сливки» снимать со своего «мастерства», как это было у «лётчика-снайпера» - то бишь - автора сего «опуса». Об этом, кстати, очень хорошо сказал Ричард Бах в своём неувядаемом бестселлере «Дар крыльев» или «Дар тому, кто рождён летать». Кстати, даже из пилотов мало кто знает, что в 72 года Ричард Бах попал в аварию. На маленьком спортивном самолёте зацепил за сосну, заходя на посадку в очень сложных условиях. Вот это «ЧЕЛОВЕЧИЩЕ»!!! Лично мне перед такими людьми хочется снять шляпу, хотя наверняка найдутся его «коллеги», давно сидящие на печи, которые его осуждают, что он никак не хочет угомониться и не сидит у камина как они, предаваясь воспоминаниям… А если я скажу, что Ричард Бах ещё и на параплане летает, некоторые вообще уписяться могут.

     На этом «Посиделки на лодочной» пока заканчиваю. Сегодня старт в очередной «поход», если успею, вторую историю потом допишу. Там  у нас ещё много общих воспоминаний было. Пилоты – они ж как дети, только с большими «пардон» яйцами, которым не терпится поделиться красивой игрушкой, которая попала им в руки, под названием «Лётчиская Жизнь»…