Простые движения

— Меньше всего на свете я хотел бы всё время общаться с такими уродами, как я, — сказал мне Коля.

Так получилось, что я стал изредка заходить в спецшколу для (как сейчас модно говорить) детей с ограниченными возможностями. Коля был ещё ничего, да и держался огурчиком. Точного диагноза я не знаю, но ходил он на полусогнутых ногах, глаза его смотрели в разные стороны, а руки были непропорционально длинными. Впрочем, он был уже вполне взрослым и крепким (даже ростом чуть выше меня). В глаза бросались его чёрные-чёрные и жёсткие-жёсткие отпущенные волосы.

Я как-то разговорился с его мамой во время уроков, после чего Коля (я заходил за его одноклассницей) стал меня при встрече обнимать. В такие моменты я цепенел, закрывал глаза и легонько похлопывал его по спине, мысленно умоляя закончить это приветствие побыстрее.

Конечно, умом я понимал, что ничего бояться не надо, но в детстве, когда в метро безногие солдаты на колясках проезжали мимо (попрошайничая), взрослые закрывали мне глаза со словами «Не смотри!», и мне казалось, если я поверну голову в сторону инвалида, его недуг передастся мне.
Это ощущение я испытывал и сейчас, чувствуя, как Колина энергетика медленно, но верно вторгается в моё личное пространство.

Я ждал окончания очередного учебного дня, разглядывая неуверенные разноцветные линии на листочках под вывеской «Наше творчество».

Оля, 9 лет. Денис, 6 лет. Толя, 13 лет.

Мимо пробежала девочка, хромая на правую ногу. Ещё минут через пять, хрустя бахилами, прошла грустная бабушка с парализованным ребёнком в кресле. Разноцветный платок беспечно слетел с её слабых плеч и приземлился прямо в грязь, оставленную детьми, которые не отряхнули снег с ботинок после гуляния. Я поднял платок и вернул его хозяйке, получив в ответ улыбку и «Ой, спасибо вам большое, молодой человек!»

Звонка в этой школе не было, учительница сама отпускала детей, когда считала нужным. В этот раз она освободила только часть класса, среди которых был Коля, не преминувший «оцепенить» меня своими объятиями при встрече. Коля отправился в туалет, а я стал ждать, когда же отпустят остальных. Но их всё держали и держали.

Коля вернулся и протянул мне свой мобильник — простой-простой, которым я мог бы похвастаться разве что в пятом классе (при этом я стыдливо сунул свой смартфон в карман куртки, чтобы мальчик не позавидовал мне — ну а вдруг что?). На экране было написано «Я задерживаюсь, жди у класса».

Так как все уже ушли, и рядом больше никого не было, я взял обязанность последить за Колей до прихода его мамы. Он это понял, кажется, посмотрел на меня (по его глазам это было трудно определить), коряво улыбнулся и медленно сел на лавочку. Я не знал, что мне делать.

— Ну что, Коля, что будешь делать сегодня дома после уроков?
— Не знаю, — говорил он без особых дефектов, — посмотрю мультики в «Контакте».
— И ты там сидишь? Может, есть социальная сеть для… твоих одноклассников? Чтобы вы общались и вне уроков. Вместе же веселее?
— Меньше всего на свете я хотел бы всё время общаться с такими уродами, как я, — сказал мне Коля.
— Ну что ты, Коля, вы не… уроды, зачем ты так говоришь?
— Я плохо двигаюсь, но ведь всё понимаю же. У меня пятёрки по всем предметам. Соображаю. Но все думают, что мне тут будет лучше. Может, лучше, может, не лучше. Не знаю. Я в обычной школе никогда не был. Но я хотел бы общаться с простыми ребятами. Я не хочу, чтобы со мной говорили, как с ребёнком, я уже взрослый.
—Да, ты правда взрослый. И говоришь, как взрослый. Знаешь, я один раз пришёл в обычную школу, чтобы провести там урок.
— Вы тоже учитель?
— Нет, — я усмехнулся, — я просто кое-что хотел рассказать ребятам. Меня попросили. Ну вот. Я до этого долгое время с детьми вообще не общался и стал по привычке с ними говорить, как обычно говорю с друзьями, с коллегами, со всеми. Даже специально слова не подбирал. И знаешь, что? — Коля очень заинтересованно на меня посмотрел («Что же?!»). — Они не просто высидели свои сорок пять минут. Мы болтали с ними больше часа.
— Больше часа…
— Они были младше тебя. Тогда я понял, что просто с ними не надо сюсюкаться. Им хочется, чтобы их воспринимали всерьёз, а не смотрели сверху вниз, пытаясь вдолбить знания. Хотя, конечно, у меня не было задачи научить детей чему-то, так что мне легко говорить.
— Я вот об этом же. Все думают, что мы маленькие и ранимые. Все сюсюкают. А из-за этого ещё хуже.
— Почему хуже-то?

В коридоре послышался шум, и оттуда вышла толпа бедных детишек. Каждый ковылял, как мог. Кого-то везли в коляске. Их учительница поздоровалась со мной, а я ответил кивком и растерянной улыбкой.

— Хуже, потому что мы тоже смотрим телевизор. И тоже читаем журналы всякие. И сидим в интернете. И хоть нас и запирают здесь, я очень хорошо знаю, что происходит там. На улице и в других домах. И в школах.
— И что же?
— Все говорят о любви между мужчиной и женщиной. О сексе. Я совсем не знаю, каково управлять нормальным телом, и поэтому я не грущу из-за того, что мне трудно ходить. Я не понимаю, как может быть иначе. Я привык. Точнее, я с самого начала умею так криво ходить. Поэтому мне всё равно. Но вот зато внутри у меня всё по-другому. Мысли и чувства у меня обычные. Как у вас. Как у Анастасии Васильевны. Как у всех. И вот мне из телевизора говорят, что я должен заняться сексом с девушкой. А я знаю, что этого не может случиться никак. И поэтому я себя ненавижу.
— Ну подожди, ты… вполне хороший парень.
— Да не надо. Знаю я всё прекрасно. И уже перестал себя жалеть. И стал ненавидеть. И ненавижу тех, кто жалеет меня. Я очень раздражаюсь. Давайте не будем об этом. Какая разница.
— Коль, ну ладно тебе.
— Спасибо, что пытаетесь говорить со мной, как с взрослым. Это и правда не так достаёт.

В классе, из которого вышел Коля, смолк голос учительницы, и ребята зашумели. Они стали собираться по домам (а кто-то на продлёнку). К дверям стали подходить родители, и мы с Колей поднялись, чтобы освободить лавку для тех, кто будет (с трудом) переодеваться.

Я собрался с силами, почувствовал, как Бог наполняет меня светом, и обнял Колю. Он не ответил взаимными объятиями. Только странно посмотрел на меня и убежал.