Пророчество великих

I

Воздух становится сухим, морозным, по – настоящему ноябрьским. Трамвайные линии разрезают асфальт. В небе лагерь звёзд. Северо – запад столицы. Каменная серость или, если хотите, серость из камня. Иосиф Бродский: « Даже стулья плетённые держатся здесь на болтах и нагайках ». Касса. Билетов нет. Вырезанные в ином ключе фразы. Государственные СМИ. Пропаганда. Отмена гастролей. Накуренное кафе. Плесень под столами. Хруст челюстей. Вино, пиво и забавы. Трансляция НТВ. Эйфория агрессии. Снова стулья, болты, нагайки. Искусство равносильно политике – искусственная политика. Вены вздуваются на шее. Пульс сигналит в висках. Энергия под тонкой кожей, под хрупкими рёбрами. Понятны и объяснимы теперь одиночество и отчаянная смерть Марины Ивановны Цветаевой, травля Бориса Леонидовича Пастернака:

« Мело, мело по всей земле,
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела »

Кремлёвское небо крепчает в приближении туманной вьюжной зимы.

Великие люди проходят через минное поле, которое испытывает их состояние силы воли, выносливости, одухотворенности и смелости. Живыми возвращаются с нордическим характером: тряпичный порванный рюкзак за плечами, брусничные раны, сумеречный сумрачный взгляд. Касается это и тех, кто приобрёл всемирное признание – такая судьба, такие герои. Известность не избавляет от ответственности. Они выходят в иное пространство и становятся пророками – им не верят, а через годы вспоминают, цитируют.
Стулья, болты, нагайки.

«Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно»

II

Алое «Ferrari» проезжает по Садовому кольцу. Её покрытие переливается новизной, словно кожица рубиновая спелого яблока в часы солнечные. Бабушка с иконой просит милостыню. Неподалёку африканец раздаёт журналы «Flirt». Огни, узоры, спектры цветов, проезжая часть – пробки, тротуары – хмурые прохожие. Туристы удивляются хмурости лиц. Но по сей день существуют, живут и рождаются люди, не обременённые, оголтело - горячие, юные и амбициозные. Они шагают по хитиновым улицам. Им чужды свинцовые плащи и пуританские взгляды, их плечи тонки и нежны. Столица им попытка раскрытия собственного потенциала, а иногда и фрустрации. Сёла и деревни им корни их страны: М. Ю. Лермонтов с детства интересовавшийся: « А что же такое Россия?» С.А. Есенин в объятиях «родимых далей» и пшеничных полей.

Молодые люди видят, как в небесную твердь ударяет закат, оттенком рябинового сока, очаровывая зрачки, а в сумерках прячется шелестящая листва могучих клёнов и дубов. Это принципиально новое поколение, выросшее на песнях Ночных Снайперов (довольно часто звучащих ещё в акустике), Земфиры, Сплина, Наутилуса – всего «Нашего радио». Поколение, окрепшее на литературе XIX – XX веков, и совершенно чистое, не заражённое теорией и практикой телевизионной пропаганды. Они среди нас. Потомки, впитавшие, лучшие качества творцов из 90х годов. Они тоскуют по этому времени и чувствуют ветра в полупустых летних и вечерних электричках, и наблюдают Питерские улицы в пряном аромате осени. Бритвенные машинки, подобно комбайнам, убирают их длинные волосы, они перерождаются, надевают белые рубахи, покупают книги, протестуют, много смолят и размышляют в рассветные часы. Интеллектуальность для них основа всех основ – ум и молодость. Пожалуй, в их руках и есть будущее.

Водители алых «Ferrari» колесят по Москве, пахнут болотом и нефтью и совсем – совсем не подозревают, что литературу и искусство запретить невозможно.