Сегодня утром я решила умереть

Сегодня утром я решила умереть. Семь утра, кромешная темень в комнате, внезапно раздаются шаги, и меня трясут за плечо.
- Доча, вставай! – Это мама. Потом она щёлкает выключателем, и свет бьёт по глазам. Не лучшее начало… - У меня сегодня отгул, я пойду досыпать, сделай себе бутерброд.

Мои глаза привыкли к свету, и я могу разглядеть опухшее мамино лицо и красные глаза. После того, как от нас ушёл папа, мама плачет почти каждую ночь. Сейчас я только по её лицу утром могу это понять, а в прошлом году, когда это только произошло, она могла запереться в своей комнате и рыдать на всю квартиру. Я тогда закрывалась у себя, залезала под одеяло и затыкала уши. Было очень страшно, тогда я не осознавала, почему, а сейчас поняла – мама для меня всегда была большая, сильная, мама всегда знает, что нужно делать, всегда может помочь, защитить. А тут стало понятно, что по правде она, как я, не знает, как поступить, и на самом деле взрослых, таких, какими они были для меня, нет.

Мне лень краситься, я только подвожу глаза и иду на кухню.
В школе сегодня ничего слишком интересного. На литературе нам рассказывают о Чацком. Мне иногда кажется, что писатели хотят противопоставить своих главных героев всем остальным. То есть все такие одинаковые, а герой и лучше других, и умнее других… Хотя большинство таких героев от их окружения отличает только склонность к рефлексии.
В столовой я покупаю персиковый йогурт. По вкусу он чем-то напоминает блевотину, но есть здесь что-то другое у меня желания не возникает после того, как я увидела, как повариха уронила котлету и положила её назад на противень.

«Хата свободна, приходи сейчас» - это эсэмэска от моего парня, Дениса. Так, следующий урок – математика, подготовка к ГИА. А зачем мне теперь это. Я беру сумку и спускаюсь к раздевалке.
Денис старше меня на два года, ему семнадцать. Не то чтобы мне было очень интересно с ним, но это лучше, чем в школе, хотя бы тем, что у него прямо в комнате можно курить, и на него не орут за это.

Я лежу на диване, надо мной искажённое лицо Дениса, с его лба катится пот и попадает на меня. В этот раз он как-то долго, обычно мы управляемся минут за десять. Ага, кажется, всё.
-А***нчик, - Денис, переводя дыхание, сползает с меня. Я накрываюсь простынкой. Мы курим.

Подруга говорила мне, что если превысить дозу обезболивающего, наступает остановка дыхания. И двадцать таблеток Тригад-Д гарантируют смерть. Я в аптеке. Считаю деньги. На пять упаковок но-шпы хватит. Триган-Д мне не продадут, но компоненты у но-шпы должны быть похожими - и но-шпа, и Триган-Д снимают спазмы. Да и сто таблеток – это много.

Дома я включаю Агату Кристи, альбом Второй фронт. Тут же входит мама.
- Дочь, сейчас придёт тётя Оля, выключи музыку. И посиди с нами хотя бы немного.
Тётя Оля – это плохо. При ней таблеток не наешься, она не станет сидеть с мамой в её комнате или на кухне, если она приходит, то она буквально везде! Даже если закроешься в туалете, она может начать разговаривать с тобой через дверь.
- Мам, у меня допы в четыре…
- А сейчас три! Посиди минут двадцать с нами, успеешь до школы дойти.

И раздаётся звонок в дверь. Тётя Оля, увидев меня, тут же впивается губами мне в щёку, оставляя оранжевый след. И тут же вопли – как дела в школе, сложно ли с экзаменами и «в наше время всех этих ЕГЭ не было». Я под предлогом заваривания чая ухожу на кухню. Три минуты покоя, и тётя Оля снова рядом. «А давай я тебе помогу, а то мама сказала, ты скоро уйдёшь, а ты в техникум идёшь или в десятый класс, а мальчик-то есть…» У меня начинает кружиться голова. К счастью, заходит мама, и внимание тёти Оли к моей персоне уменьшается в два раза. Она начинает рассказывать о своём сыне, который собрался поступать в институт в Питере, и о том, как она переживает, как он там будет один. Неудивительно, что сын решил поступить не в родном городе, я б на его месте давно бы уже слиняла…

Иду по улице. Зря я не надела тёплую кофту. Ветер продувает насквозь, снег превращается в дождь. Я захожу вслед за женщиной в чужой подъезд. Поднимаюсь по лестнице. Возле мусоропровода стоит несколько прожжённых пластиковых бутылок. Неплохое место было бы, жаль, что я не взяла с собой но-шпу. Ко мне подходит кошка. Явно бездомная, вся грязная, одно ухо наполовину оторвано… Мама всегда говорила, что такие кошки могут быть больными, и трогать их нельзя. Но какая мне теперь разница. Я беру кошку и прячу себе под пуховик, пусть хоть немного погреется, подъезд какой-то холодный, наверно, отопление отключили.

Девять часов. Тётя Оля ушла, я дома. На всю квартиру играет песня «Ты уходишь».
- Дочь, выключай музыку, я хотела пораньше лечь.
Отлично…
- Я тоже. Спокойной ночи.
Мама закрывается в своей комнате, а я иду в ванную и глотаю там таблетки – первые двадцать по одной, а остальные горстью.