Реквием

Человек не исчезает. След, оставляемый им, вечен.
Йоэл Хаахтела


 Здесь птицы не поют, деревья не растут.
И только мы, плечом к плечу, врастаем в землю тут
Горит и кружит вся планета, над нашей Родиною дым
И значит нам нужна одна победа
Одна на всех мы за ценой не постоим
Одна на всех мы за ценой не постоим

Нас ждет огонь смертельный, но всё ж бессилен он
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
Десятый наш, десантный батальон
Десятый наш, десантный батальон.

Слишком много воспоминаний плодит эта песня. Старик привстал и выключил радио. Он посмотрел на календарь. 8 мая. Вытерев слезы, опираясь на трость, старик встал и пошатываясь подошел к тумбе. На ней была рамка с фотографией. Он со своим кажется другом, а снизу надпись «20 июня 1941. Выпускной вечер».
Эх, этот дивный вечер. Мы молодые, беспечные, полные амбиций и не подозревали, что будет на днях. Да и не могли подумать ведь в тот вечер. Мы надеялись, что война пройдет мимо нашей страны.
Я мечтал стать писателем, а ты мечтал стать известным музыкантом и играть на гитаре. Возможно, это нас и сблизило, у нас у обоих были творческие души. Оба мечтали оставить след за собой. И это нам вполне удалось, как и миллионам другим, но не пером и гитарой и не своими сбывшимися мечтами, а своим потом и кровью, свинцом и железом, многие и своей жизнью. Но жаль, что следы пропадают, их уносит ветер времени. Время, оно все меняет.
Только прошли выпускные вечера по всей стране, как мы познали все ужасы жизни. Мир сошел с ума. Он безумствовал 6 лет. Это сумасшествие стоило миллионы жизней.  Об этом можно говорить очень долго.
-Вера, я пошел Гену навещу.
-Чего?
-Я говорю, пошел я, Гену навещу. - сказал громче старик.
-Ааа, конечно иди. Про цветы не забудь.
-Хорошо.
-Чего? Громче говори.
-Хорошо!
-Ну, тогда иди давай уже.
Старик одевшись, вышел. Яркое солнце, ребятня во дворе играется. Звонкие детские голоса, их радость. От этого всего щемит в сердце. Подростки гуляют, курят. У нас была другая молодость, у нас были причины курить. Мы не спешили травить себя, нам хотелось жить, но нас разрушал другой дым, нас разрушал дым войны.
-Здравствуй дружище, прости, что вчера не пришел, занят был, ну как ты?
-Да хорошо, правда, скучно.
-Ну так развеселим. - улыбнувшись ответил старик.
-Да ты лучше расскажи, что вчера было то?
-В этом году раньше поздравлять начали, странно, ведь еще два дня было.
-Понятно, как все прошло?
-Не плохо, устроили нам праздник, порадовали стариков. Песни пели, приятно было. Видел Ваську, Шигалова, Андрея, Куржакова, да еще кучу наших.
-Не изменились?!
-А то, моложе стали. – смеясь ответил старик.
-Я так и думал. – захохотал второй.
-Нам еще продукты дали, мешок муки, две 5 литровых бутылки масла растительного, мешок картошки, килограммов 5 риса и гречки и червонцев две тысячи.
-Хорошо.
-Да, очень. А то дома бабка ворчит, говорит, есть нечего. Теперь хоть меньше ворчать будет. - улыбнувшись ответил старик.
-Ну, у тебя хоть Вера есть, дети и внуки. А у меня никого.
-У тебя я есть.
-Только ты меня и спасаешь.
-Вроде еще сын младший, обещал с внуком младшим приехать.
-Хорошо.
-Тьфу ты, хорошо, они ведь не каждый день приезжают к старику. Очень редко приезжают. И то, под вопросом, могут и не приехать.
-К старику. Мы еще молоды, нам только по 18. – засмеявшись сказал второй старик.
-Вся жизнь впереди. – засмеялся другой.
-У них ведь свои дела, придут, когда освободятся.
-Надеюсь. - как то печально сказал старик.
-Не волнуйся, на наш праздник придут обязательно.
-Хотя ты прав. В любом случае ты ведь со мной будешь.
-Конечно друг!
-Ведь мы не бросаем своих?
-Никогда.
- Ладно Гена, до завтра, мне еще мундир с медалями чистить на парад.
-До встречи. Еще увидимся.
  Старик вытащил старые цветы и положил вместо них ромашки.

Парад победы, радостные возгласы, но ему вместе с тем и не до радости. Сегодня не пришел один знакомый. Это не только слезы радости, это слезы за тех, кто так и не порадовался празднику победы. Но никто не должен знать об этом. Не хочется показывать слабости. Старик смотрит по сторонам. Искренне радуются не все, помимо ветеранов. Для кого-то это обязанность, у кого-то повод отдохнуть.
Парад закончен. О них забудут на год. Старик спешит домой. Ведь для него сегодня особенный день.
Видя перед входом на две пары обуви больше, он становится счастливее. Они все же приехали. Как он долго ждал и хотел этого. Они сидят за кухонным столом. Встает сын, здоровается, крепко обнимает.
-С праздником отец. Как ты?
-Да, потихоньку, где мама?
-Она в магазин пошла, хотел я, но она настояла. Как все прошло?
-Отлично. – улыбается старик.
Наворачиваются слезы, видя 6 летнего внука. Он сидит, ковыряясь в планшете.
-Саш, поздоровайся с дедушкой.
-Хорошо пап. – подбегая говорит он.
-Как мы выросли. – обращается к нему старик, поднимая его. –Сколько нам?
-Шесть. – показывая на пальцах отвечает внук.
-Ну вы садитесь, чаю попейте. – отпуская внука говорит дедушка.
-Да мы попили пап. Ты лучше о параде расскажи.
Перед глазами весь парад, он старался, как мог. Не показывать ничего.
-В этом году еще красивее было.
-Может, расскажешь что ни будь внуку?
-Конечно, идем ко мне. – подзывая к себе внука ответил старик.
Внук сел на колено и смотрел в глаза дедушке. Что он видел? Боль? Страдание? Радость? Может и вовсе ничего?
-Я рассказывал о случае в лесу в 43? – весело начал старик.
-Нет. – поспешно ответил сын.
Внук промолчал.
-Как то раз. Я с дядей Геной, пошел на разведку . . .
-Ты это рассказывал дедушка. – прервал его внук.
-Хех, дурья башка. Забыл уже. – пробубнил старик.
В голове он начал перебирать истории и все перемешалось, он не знал, какие он уже рассказывал, но было чувство, что он рассказал их всех. Чувствовалось напряжение.
-А я рассказывал, как мы под Москвой?
Внук молчал. Дедушка почувствовал облегчение.
-В 42 году, когда немец под Москвой стоял . . .
-И это рассказывал дедуля.
Старик сидел в недоумении, не зная, что и сказать.
-Саша . . . – окрикнул его сын старика.
-Не надо. – прервал его дед.
Он отпустил внука. Внутри пустота. Каркасы надежд, что так бережливо строились, рухнули так быстро.
Внук уселся за стол и переключил внимание на планшет. Сын смотрит на отца, а он молча смотрит на пол.
Они уходят. Старик видит из далека, как его сын разговаривает с внуком. Кажется он ругает его.
-Ты прости его. – прощаясь говорит сын.
-Да ничего, я все понимаю.
Старик понял, что внук совсем не желал сюда ехать. Дед обнял сына, затем с трудом садясь, обнял внука.
Бессонная ночь. Больше всего он не любил, когда его жалели.

-Ну как, не заскучал Гена?
-А то, целыми днями то и делаю, что лежу.
-Ну ничего, ничего с тобой не станет, ведь в конце концов, я есть.
-Ты меня и спасаешь. Хоть и не всегда приходишь.
-Ну, извини, ведь я уже не молод, для меня уже простая ходьба доставляет кучу проблем.
-Старость.
-Никогда бы не подумал, что стану таким.
-А кто думал то, молодость, она на то и молодость, что в ней нет забот и она скоротечна. А старость, что старость, день тянется, будто вечность и ты с каждым днем стареешь будто бы на миллионы лет. Ожидаешь чего та и думаешь, сколько же мне еще осталось.
  Настала тишина. Оба старика задумались о чем то. Молчание прервал первый:
-Не будем о грустном Гена.
-Прости. Почистил как парад то?
-Да, парад как парад. С годами все хуже. Помнишь, как в нашей молодости праздновали.
-Искренней радостью. Слезами из сердца, души.
-Не то, что сейчас. Этот праздник теряет для многих смысл.
-Не говори так!
-Прости. – старик нахмурился.
-Пока живы мы! О нас будут помнить! И когда умрем! О нас будут помнить!
-Пока живы. – пробубнил старик. –Нас все меньше друг. Все меньше и меньше. Только ты меня понимаешь. Он с трудом присел на одно колено и поменял ромашки на красные гвоздики.
По щекам пошли слезы. Они потекли по морщинам и устремились вниз, на холодный гранит. Старик протер выгравированную надпись «Геннадий Павлов 1924-1942».
А выше запыленная выгравированная надпись «Никто не забыт! Ничто не забыто!».