вторник, 28 декабря 2004

Всё ближе новый год, пока что с маленькой буквы. Обрывки некогда драматических воспоминаний, нос не в порядке, но терпимо, как и привычный производственный шум над головой, который продолжается третью неделю кряду. Интересно, будут ли шуметь в новогоднюю ночь?! Количество жертв потопа в странах Юго-Восточной Азии неуклонно растёт, но неизвестно, сколько ещё пропавших без вести, сгинувших в океанских пучинах. Високосный год отыгрывается, видимо, мало показалось в небесной канцелярии количество стихийных бедствий и бед человеческих. Ющенко победил с отрывом более 6%, но Янукович не удовлетворён своим явным проигрышем. Оттепель продолжается, я готовлюсь к заключительному выходу в бассейн. И захвачу камеру, хотя сегодня ещё темнее, чем вчера. По сути, отплавать по абонементу 17 раз с 14-го по 28-ое декабря, то есть ровно за две недели как за два месяца было основной задачей второй половины декабря. Несмотря на мелкие или крупные недомогания, включая мелкие и крупные неполадки с моей техникой, от которой, хочешь, не хочешь, зависит моё состояние, являющееся временем в чистом виде. Есть! Отплавал, и могу считать себя свободным. Продолжаю заниматься техникой, установкой переустановкой программ на двух компьютерахдо полного отупения к трём часам ночи.

среда, 29 декабря 2004 
Сегодня сначала подморозило, а затем и просветлело перед рассветом. Присыпало символическим пушком  инея вместо снега, наконец, в кои веки снова засияло солнце на цветном небе. Сверху продолжается страшная звуковая узурпация: для убийственных децибелов потолки и стены не преграда. Это тоже в качестве предновогоднего подарка очередного уходящего високосного года. Итожить плохое пока не будем, ибо всё хорошее, включая прошедшие и предстоящие праздники всегда с нами. Другое дело, что во время двухнедельного спурта на водной дорожке продолжал пересматривать свои литературные отношения с действительностью, и далеко не всё, что попадалось во время проходки, мне нравилось. Но ещё больше не хотелось просто так бросать всё на произвол судьбы и уходить дальше. Во-первых, потому что далеко уже не уйдёшь, преследуемым опережающим прошлым, во-вторых, совершенствование в каком-то смысле и есть самоуничтожение по мере укрупнения события до явления, а высказывания до поступка. Словом, чем скорее отрывался в 1997 году, тем быстрее шло затухание инерционного настроя здесь и сейчас.
 
                ***
Самодостаточно, достойно
отвечу самому себе,
привычкой грешника святою
переломив вязанку вех

стереотипною хребтиной,
в которой ложный пафос – мёд
невольничий с кудрявым чином
скрывает «скверный анекдот».

Вот становой хребет подобий
харизматических вершин
венчает опыт бесподобный –
весь кряж неисправимых спин.

Вот гнёзда ласточек с мечтою
о поднебесной высоте,
о воле,  нажитой бедою
и в темноте, и в тесноте.

И чем налеплены нелепей
деревни сакли на скале,
тем ближе к памятникам летним,
внезонным, вечной мерзлоте.

Как будто снова беспокоюсь
о том, что скажут старики,
придерживаю руку, то есть
смягчая жёсткие стихи.

И пусть давно бесперспективен
огонь пещерный как очаг, –
в нём вечность с таинством наивным,
тепло и свет души в очах.

четверг-пятница, 30-31 декабря 2004
И в баню успел вернуться накануне нового года, причём, так, как будто пропустил, ну не более двух недель кряду! И народу было немного, так что мне удалось пару раз сделать праздничный пар. И даже в обновлённом шикарном буфете посидели с В. Сю Ли. И также достойно пережить-перетерпеть долговременное пребывание в гостях Юли, и не просто Юли, но Юли накануне Нового года! К тетрадям вернулся только в пятницу утром, первый же свободный день от тех или иных проблем, протекающий на фоне неожиданно закрутившейся метели, о которой не упоминали синоптики. Так, что-то вякали о слабых осадках в виде мелкого снега. Как мог, лихо справлялся со всеми мультимедийными проблемами на двух компьютерах, копировал фильмы на диски, принесённых Лизой, буквально, не отходя от стола. Никакой производительности, только учёба с прибавкой информации и опыта. Не жаль ни времени, ни самого себя.
               
                ***
Вполне привычные накладки
на спаде в духе ноября,
И тянет спать, и спать не сладко,
как будто есть мне, что терять!
Ни состояния, ни силы
смятения в душе унять, –
сплошной бессонницей накрыло 
вконец залгавшуюся явь.

Всё время время промываешь,
не обжигая, впрочем, рук
водой студеной и не маясь,
бесславно проводя досуг.
Живёшь, что сторожишь, воруешь, -
ни дня без строчки, без крупиц, -
старателем, признавшим в сумме
за жертвами права убийц.

Не рифма – просто объеденье!
А в прикупе, что между строк,
победоносным пораженьем –
посмертный лавровый венок!
Спасает праздничная память,
угробив грандиозный план
«животрепещущей программы»,
и где ты есть, не знаешь сам.



                ***
Как не бывало всё, что было.
Что ни приходит, то пройдёт, –
неисправимая могила
горбатым честь не отдаёт!
И жизнь помалу будет снова
вливаться в старые меха
вином помех вечнозелёных
взрывоопасного стиха!

Бредовым станет изумленье.
Но вдруг прорвёт водопровод,
и этим гейзером творенья
толпы вниманье привлечёт!
Какие бедствия и драмы,
какие зрелища порой
нам предлагаются кошмаром
стихии общемировой!

В мороз трескучий греться даром
от бед других «счастливый дар»:
все наслаждались щедрым жаром,
сбегаясь на большой пожар!
А что, не стыдно и не страшно,
хотя, конечно, не смешно
за счёт невинных жертв держаться,
пока не «сели ни за что»!

Сигналом через ретранслятор
сквозь рой помех, натужный шум
под током через трансформатор
приди скорей, «грядущий гунн»!
Вот-вот по усикам антенны,
как мёд и пиво по усам
накатит радиосистема
на соблазнительный экран!

Не так сильны данайцы были,
как основательно хитры:
знать не хотели, что вводили
троянцы в свой закрытый мир!
Но по расставленным акцентам
как далеко ни отползёшь
кем ни захочешь, лишь поэтом
до дома после добредёшь….



                ***
Не уступай соображеньям,
воображение больное,
поупражняйся, вестник вечный,
изображая почтальона!
Спиралью, ввинченной, как штопор
в пространство плотное пустое,
с хлопком затылочную пробку,
рванув вперёд, оставь в отстое!

Внедряйся хоботком шмелиным
в мифологические соты, –
раз не уверен, что безвинный,
то не предсказывай погоды!
Страдай от недопониманья
в оплётке сладостных соблазнов, –
от невнимания, вниманья,
что портят твой интимный праздник!

Живи в среде самообманов,
но шлюз критической защиты
приподнимая, что забрало,
увидеть чтобы и услышать.
Вибрируя вразрез теченью,
вообразив себя дельфином,
смягчи среды сопротивленье
своим феноменом развитья!

Парадоксальной этой мощи
в самой физической природе
не может быть, но с искрой Божьей
она реально бесподобна!
Мираж воды, что вызван жаждой,
мог явным чудом признаваться,
но в час предсмертный видит каждый,
кем точно был, а не казался!

И повторяю: нет защиты,
как против лома нет приёма
от смерти и бессмертной жизни
по человеческим законам.
Всё мира зло не помешает
во имя блага становиться
таким, каким себя желаешь
в живых любимых видеть лицах!



                ***
Когда со всех сторон гвоздило,
казалось много ближе счастье
в мечтах с бессмертной перспективой
бессрочным краем непочатым!
Ещё горя соблазном чистым,
сверкну улыбкой лучезарной
парадоксального инстинкта
не мотылька уже – Икара!

На веру мир сей принимая,
уравновесив безнадёжность
мечты несбыточной с венками
самообманом с чувством долга,
без жалости к себе сражаюсь
за лепту жертвоприношенья,
предсмертным хрипом восклицанья
преображая детский лепет!
          ______________

Невыразимое желанье!
Но разве не было такого,
что оскорблялся чрезвычайно,
не ведая путей отхода.
Чего бы жутко ни хотелось, –
ответа, как огня боялся
и, на взаимность не надеясь,
в святой любви не признавался!

Вот-вот прорвётся вихрем снежным,
тревожным отсветом на лицах
с землистым зелени оттенком
зима в заезженной столице!
Но в сфере нежности молочной
туман романтики над морем
в приливе зрения воочью
ласкает праздничным простором.

Да, что возьмёшь с себя, мальчишки,
зевком казённого урока,
дожившего до парт без крышек
пародией на педагога!
Как будто что-то изменилось.
Ещё больным перемогаясь,
уже хватает наглой силы
лечить других, не заикаясь!

Пусть сердце песенное бьётся
в проблемной вздорной мелочёвке,
порочно связанной, что рвётся,
как отсыревшая бечёвка!
Всё, что вовне ни происходит,
в пространстве внутреннем творится,
и ощущения свободны,
как сон, что дважды не приснится!