Кареты Петербурга

  Петропавловку кружило в снежной вьюге. Тусклые фонари кое-где освещали вокруг себя небольшое пространство; снежинки, казалось, роились  вокруг них, а землю накрыло абсолютно бесконечной белизной.
   - Юлька, мне страшно, - проговорила Маринка,  безнадёжно пытаясь отогреть дыханием руки в пушистых белых варежках. - Да и холодно. Неудачное мы выбрали время для прогулки.
  - Чего ты боишься? Никого нет. Спокойно вокруг, - возразила подруга.
 - Вот именно, что никого... Из прохожих, гуляющих. Так пусто... И метель. Не видно ничего. Но, мне кажется, что там, у будки, вдали, и не милиционер вовсе, а… жандарм.
- Ну да, полицай в синем мундире. А в крепости, за толстыми стенами, отбывают срок революционеры… Прямо сейчас.
 - Вот видишь, и тебя проняло… Мне самой кажется, что мы попали куда-то в век девятнадцатый.К тому же, нас заметёт совсем скоро…Юлька, а «жандарм», кажется, нас заметил и к нам направляется…
  - Побежали?
  - Ага.
  Они ринулись прочь, мимо Петропавловского собора, к воротам, и к деревянному мосту за ними. Так получилось, что Маринка припустила быстрее;  Юля за ней, наверное, не успевала.
  Только перебежав через мост, Марина перевела дух. Вокруг было белым-бело от снежных хлопьев, к тому же темно: вечер. На расстоянии вытянутой руки - уже ничего не видно.
«Ладно, встретимся с Юлькой уже в общежитии, - подумала девушка. - Кажется, бесполезно пытаться искать друг друга. Нигде я её не вижу». И она снова пустилась бежать - просто, уже чтобы на замёрзнуть: на ней была довольно лёгкая куртка.
По Кировскому мосту, по набережной, вдоль парапета, через дорогу от Мраморного дворца, института культуры, Эрмитажа... И как это она преодолела путь так быстро - и была уже возле здания Адмиралтейства? Мистика какая-то… 
  Питер совсем замело; кружила метель холодной, ненасытной, льдистой немочью, поглощая землю и звезды. Еле-еле различались контуры зданий, и снег по-прежнему падал такими крупными хлопьями, что даже вблизи трудно было что-либо разглядеть, и было на редкость пустынно и холодно.
   Стук лошадиных копыт раздался сзади. Марина обернулась. Карета… Настоящая, не аляповато украшенная  новогодними, до сих пор не снятыми, колокольчиками и снежинками. Тёмная. Старинная. Дорогая.
  Двери кареты раскрылись, из неё вышел человек, одетый по моде екатерининских времён.
  - Барышня! Что же вы одна, да пешком, да в такую пургу! Пожалуйте сюда! – раздался сильный, властный голос.
  Марина только сейчас осознала, что, действительно, она сильно замёрзла и совсем не против немного проехаться в карете и согреться. Тем более, если приглашают.
    Незнакомец, одетый по моде екатерининских времён, подал ей руку.
  Марина расположилась на бархатном сидении напротив незнакомца, и карета понеслась. 
 «Странный тип. И одет очень странно. Едет со съёмок фильма?» - подумала Марина.
  - Вас как величать? – спросил тем временем незнакомец.
- Марина.
- Знавал я как-то одну Марину. Совсем недавно её повстречал, на Невском. Сущая ведьма. Ещё и стихи писала… Говорит: она из будущего. Да ещё и фамилия у неё какая-то цветистая... Кстати, разрешите представиться: граф Феникс.
«Ну да... Граф», - мысленно улыбнулась Марина.
Тем временем, карета мчалась по пустому, не освещённому проспекту. Навстречу не попадалось ни машин, ни людей. Только однажды проехала мимо одинокая карета.
 - Странно… Что-то так темно на Невском. Что случилось? – вслух удивилась Марина.
 - Ночь, - равнодушно заметил граф, - фонарщики часть фонарей уже потушили, - А я уже некоторое время наблюдаю за вами, и все не могу в толк взять, почему вы так странно одеты?
 - Ничуть не…, - начала Марина, мельком взглянув на свои ноги в джинсах, и внезапно замолкла. Леденящий холодок странного предчувствия пробежал по её телу.
 - Я, кажется, понял, - проницательно глядя на нее, сказал граф, - Ты тоже путешественница во времени. Та Марина была из 1912-го. А ты? Впрочем, не называй конкретных дат, а то…Забудешь потом и меня, и эту поездку по возвращении.
  - Я...из-з…. советского, - заикаясь, призналась Марина.
  - Это до или после отмены крепостного права?
  - После, - однозначно ответила Марина.
  - Тогда, могу признаться, что я – граф Калиостро, Иосиф Бальзамо, член тайного братства, и – в какой-то степени, тоже путешественник во времени… Правда, только в один конец… Со скоростью ветра.
  Марина уже понимала, что происходит нечто странное. Слова её спутника не были шуткой. Она видела проплывающие мимо улицы – и почти не узнавала их… Да, несомненно, это был Петербург… а не Ленинград.
  - Я сама не знаю, как меня сюда вышвырнуло. Я не умею перемещаться во времени.
  - Петербург – один из городов, имеющий временные воронки и целую систему временных переходов. Тебя, по-видимому, засосало в одну из таких.
  - И… Что же мне теперь делать?
  - Жить. Или – у тебя неотложные дела в своём времени?
  - Нет. Никаких. Но… Я здесь плохо ориентируюсь, и обязательно попаду в неприятности. Какой сейчас год?
  - Никакой конкретики, пожалуйста… Время императрицы Екатерины. У тебя здесь есть родственники, знакомые?
  «Он – что, издевается?» - подумала Марина.
  - Ха-ха-ха… Шутка, - захохотал граф.
  - Вы… Вы поможете мне?
 - Вероятно. Я смогу переправить вас обратно, должно быть. Только… если вы тоже поможете мне. В одном розыгрыше.
 - А что… Я должна буду делать?
 - Прежде всего, мы вскоре отправимся к моему другу, Ивану Елагину. Сегодня там заседание, должен пребыть Потемкин, чтобы повидать… Мою жену. К сожалению, она только позавчера срочно приняла эликсир бессмертия и находится не в том состоянии, чтобы довести князя до восторга. У неё выпали все зубы, волосы и ногти, и отрастут ещё не скоро.  И потому, роль моей жены исполните вы. Вы встретитесь с Потемкиным.
  - Но разве я…Похожа на неё?
  - Нисколько. Но я дам вам заговорённый медальон, и вы обретёте на время её облик.
  Марине, неожиданно вляпавшейся в эту историю, не оставалось теперь ничего иного, как играть по предлагаемым правилам.
  - А сейчас, мы заедем на постоялый двор, и скажем одной…м-м…даме, что я в её услугах не нуждаюсь. Раз вы мне поможете. Ну, и ещё пара неотложных дел у меня. Надо полечить больных. Подождите меня пока здесь, в карете.
  Когда он вернулся, карета повернула к Исаакиевской церкви и вскоре въехала на наплавной Исаакиевский мост.
               
  На восточной стрелке острова, при расхождении Большой и Средней Невки, находилось здание с ротондой и колоннами,  в котором проводились заседания и ассамблеи масонов.
       Павильон у гранитной пристани со спуском к воде был расположен в самой дальней части парка, главным фасадом он выходил  на  мост. Вот к этому-то павильону и подъехала, в конце концов, карета графа Калиостро. До дворца Елагина шли пешком, где на входе в здание их встретили двое молодых людей, одетых, как монахи, и потребовали сказать пароль. Граф шепнул им что-то, вдобавок, им навстречу чуть позже вышел и элегантный, изысканно одетый мужчина. Со словами: «Да это же – наш граф Феникс!», - он тут же увлёк за собою вновь прибывших.
Затворившись в одной из комнат, чтобы переодеться, Калиостро вскоре вышел оттуда, одетый в восточный наряд. На нём теперь было  длинное шелковое тёмного цвета платье, вышитое иероглифами, перепоясанное красным кушаком, и  головной убор, украшенный драгоценными камнями. По его груди через плечо шла лента с изображениями скарабеев, а на поясе висел рыцарский меч. Марина даже не сразу узнала графа. А он  тут же вручил ей женскую одежду, в которую ей долженствовало теперь переодеться, и маленькую шкатулку с медальоном жены. Переодевшись в маленькой комнатке, обставленной как театральный гардероб, Марина вскоре вышла к графу.
- Почему вы не надели ещё медальон? - спросил тот. - Надевайте. А шкатулку отдайте мне. Потом вернитесь, посмотритесь в зеркало.
Марина последовала приказу. И услыхала сзади себя шаги.
- Не оборачивайтесь, - сказал ей Калиостро. - Сейчас я уложу вам волосы по моде этого времени. И ваш облик уже начинает изменяться...
Да, теперь, глядя в зеркало, она увидала совсем другое лицо.
  - А зовут тебя теперь Лоренция… Пойдём, Лоренция. Нас уже ждут.
Круглый зал был заполнен весьма странными людьми. Калиостро вышел на возвышение, приветствуя всех собравшихся, и с силой выбросил вперёд правую руку с открытой ладонью.
   Публика собралась явно из знати, на многих красовались медальоны из золота, инкрустированные драгоценными металлами. Перед Калиостро теперь на особом постаменте возвышался прозрачный шар – глобус, вырезанный из хрусталя.  К Марине, застывшей у входа, подошёл некто в чёрных одеяниях. Он наклонился к её уху и тихо прошептал:
  - Вас ожидают в одной из комнат. Я провожу.
  Марина последовала за молодым человеком и вскоре оказалась перед золочёной портьерой.
   -  Входите, - сказал ей провожатый.
  За портьерой оказалась инкрустированная дорогими породами дерева дверь с серебряной ручкой.
 Она вошла в комнату и сразу увидела богато одетого господина, стоящего у окна. По всей вероятности, это был Потемкин, собственной персоной.
 - Лоренция! Как долго я вас ожидаю! – воскликнул граф, - Вы принесли то, что я просил?
 Совершенно растерявшаяся, Марина вынуждена была импровизировать.
 - Нет, так ничего и не вышло. Он следил за мной, - ответила она, совершенно не зная, о каком предмете шла речь.
  - Да, это не просто, но я и заплатил вам немало… Ну, тогда, быть может, вы мне откроете секрет Калиостро? Он ведь действительно бессмертен?
  В это, время в дверь постучали. Потемкин вышел, но за плотной тёмно-зелёной портьерой не видать было, с кем он говорит. И не слышно, о чём; разговаривали очень тихо. Марина стала разглядывать комнату: стрельчатое окно, камин, часы-яйцо на камине, работы Фаберже, дорогие фарфоровые вазы, портрет. И… портрет – «парсуна», украшавшая стену, изображала женщину, как две капли воды похожую на… Марина, чтобы понять, не ошиблась ли, подошла к большому зеркалу, рядом с портретом. Да, она не ошиблась… Художник изобразил явно этот излом бровей, большой лоб, прямой нос, маленький надменный ротик гордой красавицы, проницательные, слегка с лукавинкой, глаза и великолепные густые волосы, уложенные в пышную причёску.
  Вдруг Марина услыхала шорох и лёгкий скрежет. Внезапно стена с портретом немного отъехала, и в проёме показалось лицо Калиостро. Здесь была потайная дверь!
  - Стойте здесь, рядом с этим портретом, а я буду подсказывать вам ответы! – приказал он и скрылся.  Вернулся Потемкин.
  - Сюда идёт Екатерина! Мне только что об этом сообщили.  Она так ревнива! И она знала наш пароль!
  Он не успел продолжить. Екатерина, переодетая в мужское платье, ворвалась в комнату.
  - Григорий Александрович, я отдам вас в руки тайной канцелярии! – закричала она, обращаясь к Потемкину.
  - Как, ваше величество, и вы – здесь? Но я… Именно по поручению Степана Ивановича, дабы вызнать, чем масоны здесь заняты...
  - Не ожидали? Давненько я не переодевалась в мужское платье! – сказала чуть более ровным голосом Екатерина, - Однако, вы, сударь, должны объяснится! Что делает здесь, наедине с вами, эта особа?
   Появившись перед ними всеми, аки чёртик из табакерки, из вновь открывшегося проёма шагнул Калиостро.
  - Не извольте гневаться, государыня императрица! – бухнулся он Екатерине в ноги, - Моя жена, по наущению моему, аудиенции с вами у светлейшего князя домогалась…
   - Встаньте, сударь. Так вы хотели быть приняты при дворе российском? Но это невозможно! С масонами якшаетесь? Я не допущу, дабы чудеса в России вершил чужестране.! И, поверьте, я создам вам такую репутацию лгуна и шарлатана, которая рано или поздно настигнет вас!
  - Но… Вы же и сами когда-то стояли на стороне просвещения, и…
  - Вы – один из них, и состоите в Ложе! Я терплю своих, российских, масонов, поскольку они охраняют меня от ненавистной мне церкви, которую я вынуждена терпеть, от её засилья и мракобесия. Но никогда не дам им полной воли. Иначе, они устроят бунт, хуже Пугачева. Самодержавие в России – это я, а они – против самодержавия.
   - Но вы, надеюсь, не считаете меня шарлатаном? К моей чести, я сотворил в России много добра. Я действительно вылечил Павлушу Гагарина, да и многих людей, самых разных сословий, коих лечил бесплатно. Слыхал, поговаривают, что я для князя Потемкина, когда на спор утроил его казну, латунь отлил и подмешал… Можете проверить: нет, то было чистое золото! А латунь отличать и производить для пуговиц военного люда я сам его научил. Правда, Григорий Александрович?
  - Правда, - подтвердил Потемкин.
  - Ну, доктора российские на вас в большой обиде. Нельзя в России бесплатно лечить, - гневно свела брови императрица, - Вот, давеча Ивашку Исленева от тяжкой хворобы вылечили – а он на радостях стал пить и дебоширить! А Ваську Желугина почто в прорубь кинули?
  - От бесноватости вылечил. Теперь здоров он.
  - Здоров –то, здоров. Но – плут стал изрядный. В общем, врагов вы себе среди медиков нажили. Донос на вас лежит в тайной канцелярии, на столе у Шешковского. Верю, что не шарлатан. Но утверждать  буду, что вы – проходимец.  И Гагарину скажу, чтобы он врал, что сына подменили. Что, впрочем, не помешает ребёнку в семье воспитываться, где в нем души не чают, и образование достойное получить. В моей стране не место масонам -  иностранцам. А образование в ограниченных рамках пребывать должно. Образованным-то, не дай Бог, что в голову взбредёт – так никаких Шишковских на них не хватит, - зевнув, сказала Екатерина.
  - Зря вы так, - гневно сверкнув глазами, грустно отвечал Калиостро, - В таком случае, через пару веков Россия превратится в сплошную тайную канцелярию, страну доносов. Наушничество, кумовство, стяжательство, невообразимая пропасть между богатыми и бедными ввергнет страну в пучину страшных революций и бед. И, рано или поздно, она родит в своих недрах монстра – такую агентурную сеть, от которой не станет ни покоя, ни свободы, которая будет душить на корню все начинания. И которая будет плодить и покрывать убийц и бунтарей, работающих на неё... Страна, где борются с образованием, всегда обращается к хаосу безумных идей.
  - Пойдите прочь! С глаз долой! – лениво сказала Екатерина.
  Во время бурной речи Калиостро, всецело захватившей внимание Екатерины, к Марине подошёл Потемкин и тихо  сказал:
  - Сударыня! Я искренне ваш, но сейчас… Императрица в гневе, и не дай Бог, обратит внимание и на вас. Искренне говорю вам: уезжайте! Немедленно! Вы не знаете, как беспощадна может быть Россия,  – он потянул её за руку и вывел из комнаты.
  - Ну, бегите же! Думаю, что хитрец Калиостро сам о себе позаботится и вскоре выпутается. Но, уж очень супруга моя на него осерчала. И на вас – тоже. Бегите!
  Марина устремилась прочь по коридору, и вскоре скрылась за поворотом. Там она побежала в небольшую комнату, где нашла свою одежду, сняла медальон и переоделась. Выйдя оттуда, она сразу наткнулась на Калиостро, который схватил её за руку и привлёк к себе. Вскоре они оказались в маленьком закутке, рядом с винтовой лестницей наверх. Калиостро нажал на металлический рычаг между бронзовых фигур и подсвечников на стене, и в полу открылся потайной ход.
  - Спускайтесь! – повелел Калиостро, и сам спустился следом. Люк захлопнулся.
   Они очутились в помещении с очень низкими потолками, не более полутора метров. Приходилось стоять, изогнувшись, и в полной темноте. Вскоре Калиостро зажёг свечу.
  - Ну, что ж! Если нас поймают, нам не поздоровится.  Придётся уходить подземным ходом. Это неприятно и неловко, потолки здесь низкие, но вскоре мы окажемся в  павильоне, около которого нас ждёт карета, - сказал Калиостро, и они пошли по узкому лазу.  Павильон на выходе Марина не успела толком рассмотреть, как и лицо встретившего их человека, чья голова была замотана шерстяным бабьим платком. Карета их тоже уже ожидала, и странный человек сел на место кучера.
  - Устроил тайной канцелярии цирк! – похвастался граф, - Нынче же утром из разных ворот Петербурга отправятся восемь карет, в которых будто бы я покину город. Подорожные оформлены у всех, и везде будет стоять моя подпись.
  - А… Ваша жена? Она останется одна?
 - Не надолго… Вскоре отыщется желающий занять моё место, завладеть моими деньгами. Она загримирует его под Калиостро. Моя жена – весьма талантливая особа, - граф весело засмеялся.
  - Проход скоро откроется в знакомом вам месте, - сообщил странный кучер. - Скажите тогда даме, что ей пора выходить.
  Карета ехала по Невскому проспекту, приближаясь к Аничкову мосту. Светало. Неожиданно снова сильно завьюжило, закружил ветер снежные хлопья, снова превращая всё вокруг в непроглядный молочный морок.
   - Слезай! Ты уже приехала!
 Марина вышла из кареты перед самым мостом.
   А кони продолжали нестись, и вскоре карета въехала на мост. Марина увидела, как на миг всё растворила белая пелена, снег залепил ей глаза; а, когда она их открыла, никакой кареты  не было.
 А мост… принял иные очертания: проступили  знакомые и привычные скульптуры вздыбленных коней, созданные Клодтом. И уже показались на улицах первые утренние прохожие, куда-то спешащие по делам в такую рань. Одетые в привычные пально и куртки с капюшонами. И витрины магазинов и булочной были знакомыми, и снегоуборочные машины уже выехали - и занимались своим делом.
 А снег всё продолжал падать и падать...

 


 


Рецензии