Волчий клык

"Скорость ни разу никого не убила, внезапная остановка… вот что убивает..."
© Джереми Кларксон - ведущий телевизионного шоу «Top Gear». 


- 1-
-Джееееек!

Ответа не последовало.

-Джеееееееек!!!

Невысокий рыжеволосый мужчина, лет сорока и с солидным брюшком уверенными шагами двигался по закрытой гоночной трассе в сторону паддока. На нем была ковбойская шляпа, хлопковая рубашка песочного цвета и светлые брюки. На ногах – коричневые модные ботинки, уж точно не дешевле трехсот американских баксов. Не смотря на уверенность, и даже – злость, вложенную в каждый шаг, вымеренный его настроением, выглядело это достаточно комично – толстый, мешкообразный живот, висевший над новыми модными штанами, вынуждал его переваливаться с боку на бок, словно стареющего, больного пингвина. Временами он спотыкался – мужчина спешил.

- Джек Рой, мать твою! Где ты шляешься? Ну дай мне тебя найти только! Даааай мне тебя найти! Бегать за ним еще… - мужчина в шляпе, не смотря на свой еще довольно молодой возраст кряхтел, как старая утка - Если ты снова болтаешься в мастерской и в твоей руке я обнаружу банку с пивом – пеняй на себя!

Мужчина подошел к двери, ведущую в боксы. Было видно, что он выдохся – пот струился по его лицу, затекая за воротник. Он провел рукой по шее – на ней сразу же остался грязный след от пыли и песка. Мужчина брезгливо стряхнул пот, выдохнул и рывком дернул ручку двери.

- Черт возьми, Джек! Ну если ты здесь!

Войдя внутрь, он увидел то, что в принципе, и ожидал увидеть. Это повторялось уже ни раз и не два. И даже теперь он был готов побиться об заклад, что увидит ту же самую, привычную ему уже картину. Джек Рой, старший обслуживающий механик паддока, спокойно и безмятежно сидел на старой покрышке, специально оставленной для того, чтобы работники мастерской могли бы передохнуть после работы, и держал в руках открытую  бутылку. Все бы было бы хорошо - но сейчас был не конец рабочего дня и даже не обед – на часах недавно стрелки отметили десять часов утра – оставалось меньше суток до гонки, а топливо, которое к вечеру уже должно было быть залито в бензобаки автомобилей - так еще и не было принято у поставщика.

Джеку было шестьдесят четыре года, здесь он работал и, по сути дела – жил, по своим собственным правилам. И хотя эти правила часто выходили ему боком – менять он их не собирался.  «Старую собаку новым фокусам не научишь» - частенько говорил он в ответ на претензии со стороны начальства за мелкие просчеты и косяки, будь то опоздание на двадцать-тридцать минут или нецензурную ругань на работе, а то и во время гонки. Да, на мелких, бытовых косяках это ему легко проходило. Но сейчас Чарли-«Вонючка» был действительно зол и Джек решил для начала промолчать. Молчи, Джек. Дороже будет.

- Да, мистер Гудман? – многозначительно промычал Джек и неспешно пригубил из банки.

- «Да, мистер Гудман???»... «Даааа, мистер Гудман???»... – глаза начальника округлились и, казалось, наполнились кровью и яростью – Ну все, старик.. Отшутился… Ты вконец меня достал!.

Чарльз Юджин Гудман, наследник владельца крупнейшей в Техасе компании по грузоперевозкам всегда был «ребенком с серебряной ложкой во рту». Даже в свои сорок два года  - возрасте достаточно зрелым для мужчины, он таким и оставался. С самых юных лет этот сукин сын видел только себя и думал исключительно только о себе самом. Ни жизнь, ни родители, ни самые дорогие учителя в штате Нью-Йорк не научили его главному уроку – пониманию, что он не один на этой планете и что надо учиться хоть как-то ладить с людьми. Причем не только с теми, кто ужинает в дорогих ресторанах, оставляя по сто баксов за бутылку шампанского и столько же – на чаевые услужливому и торопливому официанту. Помимо этого мира были еще и люди из дешевых, истоптанных временем и безнадегой закусочных и пабов, а порой – и те, для кого перепавшая с копеечных доходов банка тушеных бобов была бы шикарным ужином. Чарли же их не видел в упор. Или не хотел их видеть. Так или иначе, богатый мальчик, воспитанный вдалеке от «незолотых» людей и проживший всю свою жизнь в Нью – Йорке на Манхеттене недалеко от Центрального парка в неплохой трехкомнатной квартирке стал порядочной сволочью и с этим Джеку надо было считаться.

Джек понял это с самых первых дней работы на Чарли. И конечно – Джек принимал это во внимание.

- «Да, мистер Гудман ???»... – повторил Чарли. Скорее, проорал. Было видно, что он уже закипает. А в десять часов утра с небольшим это не сулило ничего хорошего – Ты, черт возьми, что здесь делаешь?

- Пью колу – спокойно ответил Джек.

Только сейчас Чарли обратил внимание, что бутылка в руках Джека была совсем не с пивом, как изначально ему показалось (и что, по сути – ему даже хотелось бы увидеть, чтобы оправдать свою бессмысленную злость), а с обыкновенной колой.
- Пьешь колу? А случайно ты не вспомнишь, где ты должен быть в десять часов? Где, Рой? – Гудман начал переходить на визгливый крик, нервничать и от этого – потеть еще больше.

 - Я помню – опять спокойно сказал Джек – я должен принять топливо и расписаться в накладной.

- И какого хрена ты все торчишь здесь? – снова заорал Чарли. То, что между ними была разница почти в тридцать лет, похоже, ничуть его не смущала. Да и не должна была, по мнению Чарли – для людей из его круга, возраст собеседника – не критерий. Банковская карточка, если она была – вот что прибавляла веса. У Джека уже давно не было банковской карточки – свою небольшую зарплату он получал на руки каждые две недели. Поэтому рассчитывать на уважение со стороны босса не приходилось.

Джек сделал очередной глоток. Это держало паузу и еще больше злило Чарли-«Вонючку».

Чарли получил свое прозвище среди рабочих не за свой паршивый характер, и, даже - не за грязную, унижающую ругань. Хотя, наверно – это было бы справедливо. Нет, от Чарли действительно плохо пахло. Он просто катастрофически сильно потел. И при этом – очень сильно пах потом. Эта неприятная особенность неслабо отравляла ему жизнь – мало кто мог с ним общаться подолгу – партнеры во время переговоров предпочитали находиться на расстоянии, или же – как минимум, чтобы не делать слишком заметным неприязнь к особенности их делового партнера – напротив него во время переговоров. Многочисленные подруги, ищущие «золотого тельца» для безбедной жизни, тоже долго не выдерживали – уходили от него, не смотря на водящиеся в кошельке Чарли,  немалые деньги. Хотя, если бы Чарли имел более – менее не столь испорченный характер – возможно, все было бы по-другому. Но Чарли был дерьмом и пах соответствующе.
 
Надо признать, Джеку было на это наплевать – он привык к запаху масла и солярки. К запаху прожигающего нос бензина. Да и соленый запах рабочего пота его совсем не смущал. Джек был обыкновенным работягой – он пришел в паддок работать механиком и обслуживать гоночные машины, а не принюхиваться к начальнику.

- «А не пошел бы ты к чертям собачьим, Вонючка» - подумал Джек, но вместо этих слов выдавил из себя улыбку и повторил: - Я помню, мистер Гудман. Все помню. Дело в том, что менеджер компании, что обслуживает нас по топливу, полчаса назад позвонил мне и сказал, что машина с горючим застряла в пробке на выезде из города. Авария там, знаете ли. Понакупают роскошных машин, потом ломают себе шеи… Сопляки… - Джек встал с покрышки и, подойдя к столу, поставил на него полупустую бутылку с колой – Мы договорились, что я подойду к приемной к одиннадцати часам…

- Джек Рой, не надо мне пудрить мозги… - продолжать гнуть свою линию Гудман – если твоя задача принять это чертово топливо – так иди и принимай, будь там, в конце концов. В десять, одиннадцать… Завтра гонки и машины должны быть заправлены… Ты механик, ты не, мать его – топ-менеджер! Не управленец! Не надо решать за меня - что, когда и как делать!  Будь там, старик, где тебе велено!
- «Где тебе велено!» - подумал Джек – «Моя бы воля – тебе велено было бы быть на улице со шваброй – узнал бы обратную сторону жизни, засранец».

Внутри Джека так и передернуло, но внешне он это не показал.

- Я понял, мистер Гудман… - сказал Джек. К горлу подкатил здоровый комок, словно он выдавливал из себя эти слова – Пойду, конечно… Да… Я сейчас пойду.
Прогибаться под этого ублюдка Джеку, определенно, не хотелось. Но банальная жизненная необходимость зайти вечером в магазин за банкой дешевой тушенки и такой же копеечной бутылкой пива диктовала иное. А как по-другому? Джек давно уже стал другим. Не один раз Гудман угрожал ему увольнением,  припоминая случай с той самой коробкой передач в одной из машин в последней гонке сезона 2008 года. Наверняка и сейчас припомнит.

Словно почувствовав его мысли каким-то невероятным инопланетным радаром, встроенным в голову, Чарли Гудман сложил руки на груди и встал в позу рабовладельца перед рабом, которого собирался продать по дешевке на невольничьем рынке и сказал:- Джек, ну ты же помнишь… Ты же помнишь, что я давно должен был вышвырнуть тебя из механиков. Ты запорол финал чемпионата в 2008 году и ты знаешь, ты знаешь, старик – что виноват ты… Ты и твое пьянство. Ты, Джек. – Чарли противно ткнул коротким, пухлым пальчиком в грудь Джека - И скажи мне спасибо, что ты до сих пор здесь, иначе давно бы сгнил бы где-нибудь в баре, давясь своим дешевым пивом и бобами.

Джека передернуло. Где-то глубоко в голове невидимая рука возвела курок на дробовике его нервов и направила прямо в злобную харю этому ублюдку. Джек держал его на прицеле, смотрел на него и молчал. Ему хотелось спустить курок и  рассчитаться за все, что он имел раньше и то, что он потерял. За все, что вот такие как этот богатый, надменный придурок,  отняли у него. Сломали его. Сделали его таким, каким он стал.

«Ничего личного, Джек. Просто бизнес».

Чарли-«Вонючка» также застыл. Казалось, и он почувствовал, что от Джека, этого теперь рядового механика, а теперь уже почти бывшего – исходит неведомая ему угроза. Холодная, пронизывающая. Непонятная. Вся сцена длилась не более двух-трех секунд, но Чарли понял, что возможно – уже перегибает палку. Надо завязывать с тем, чтобы давить на этого странного, неуправляемого старика. В конце концов – Чарли сам прекрасно понимал, кто был виноват тогда.

Внезапно накаленная цепь в сознании Джека разорвалась и он снова посмотрел на Гудмана своим обычным, безразличным и усталым взглядом.

Джек выдохнул.

- Я понял. Я пойду... - он сделал шаг в сторону двери – Машины будут заправлены к завтрашней гонке, можете не волноваться…

Чарли Гудман подошел к столу, взял недопитую бутылку с колой, повертел в руках, явно не понимая – зачем он взял ее вообще и что с ней делать и с силой поставил обратно, со звоном ударив дном по столу. Он понимал, что почему-то стал сильно нервничать. Не понравился ему этот взгляд, ох – не понравился!

- Я предупредил тебя, Рой… Загубил мне такую гонку тогда! – Чарли скривил гримасу раздраженности и избытка гнева. На его пухлом, одутловатом лице она смотрелась смешно – И шестерни в коробке передач у моего лучшего пилота закусило только потому, что ты, Джек Рой  - да ты, Джек – он снова уперся своим пальцем в грудь Джеку – также, как и сейчас – занимался хренью, вместо того, чтобы проверить уровень масла… Закусило шестеренки…

- Но..- начал было Джек, но Чарли-«Вонючку» уже понесло.

- Молчи, Рой! Ты снова возомнил себя кем-то что ли? Ты ошибаешься Джек – те времена давно прошли. Ты тут работаешь только потому, что так удобно мне! МНЕ! Потому что я тебя еще не вышвырнул! Ты что – думаешь, что ты и есть механизм, который двигает эту систему? – Чарли покраснел от натуги и злости. Лучше бы ему уже было остановиться -  Нет,  Джек! Ошибаешься! Ты не механизм – ты шестеренка! Ты ШЕСТЕРЕНКА, ДЖЕК!!! ШЕ – СТЕ – РЕН – КА!!! А я здесь – я система! Так вот будь добр – крутись, тащи механизм, пока я тебе это позволяю!
Джек стоял напротив Чарли Гудмана и смотрел в пол. Ярости, возникшей так внезапно, совсем на мгновение, у него уже не было – он привык к подобным выходкам своего начальника. Быть может, раньше, лет двадцать он и послал бы его – жестко и грубо. И возможно, даже бы лишился бы из-за этого работы. Плюнул – и ушел бы. Но не сейчас. Уж точно – не сейчас. Сейчас Джек был умнее, выдержаннее и, наверно – даже смиренней. Хоть и ему самому не хотелось это признавать. Обиды тоже не было. Обида – это удел молодых и глупых, считал Джек. Это только ненужный и неудобный груз для него. Обида не принесет никакой пользы, тем более – что может он сейчас, со своей обидой? Только промолчать? Вот и приходилось переносить словесную гряземешалку своего начальника почти стоически.

Чарли, тем временем, подошел к двери и, поправив воротник рубашки – снова прорычал: - Займись делом, Рой! И не вздумай завтра завалить мне дело – вышвырну к чертям собачьим на улицу!

Намеренно громко хлопнув дверью, Чарли Гудман вышел из боксов.

Джек еще две минуты неподвижно стоял и смотрел на дверь. Глаза его не выражали ровным счетом ничего – только отблеск от лампы в потускневших глазах передавал хоть какие-то признаки жизни. Он поправил сальные волосы руками, подошел к столу и взял бутылку с колой – хотя после Чарли-«Вонючки» уже не хотелось к ней прикасаться. Как всегда, Чарли оставил после себя одну вонь. И испорченное настроение. Джек закатал рукава у рубашки, нагнулся и сунул руку за стол, ближе к стене. Через мгновение рука извлекла оттуда припасенную заранее бутылку пива.
Чарли причмокнул в ожидании знакомого вкуса, открыл ее и сделал пару больших глотков.

- Я не шестеренка, Гудман… - сказал вполголоса Джек – не шестеренка…

Он прикрыл бутылку пробкой, спрятал в комбинезон и вышел из боксов на улицу. На часах было без четверти одиннадцать – еще нужно было принять у поставщика автомобильное топливо, как то велел начальник (я не шестеренка, Чарли Гудман…) и вообще – дел еще было довольно много.   

- 2-
Джек Рой не всегда был механиком. Жизнь приготовила ему совсем другое будущее, которое он сам, по справедливости следует сказать – потом и разрушил. Но в далеком семьдесят пятом году ему было неполных двадцать пять лет и, хотя Джек прекрасно разбирался в автомобилях – с детства он целые дни проводил с отцом в гараже – в масло и сальные гайки его совсем не тянуло. Его привлекала чистая скорость. И гонки.

Жизнь тогда подарила ему шанс – вместе с ним в школе, в старших классах учился Рик Норман – сын тогда достаточно известного в штате предпринимателя Дина Нормана, владельца гоночной команды в кузовных гонках «Норман про рейсинг». Рик и Джек с самого начала были хорошими друзьями и Джек в детстве довольно часто бывал дома у своего товарища. Он просто грезил машинами, гонками, скоростью – знал всех известных гонщиков того времени. Джек был горд, что появился на свет почти одновременно с учрежденной Биллом Франсем-старшим Национальной Ассоциации гонок серийных автомобилей . Это произошло в далеком 1947 году. Ему нравилось быть причастным хоть чем-то к этому миру огненных колес и скорости, хоть как-то к нему принадлежать. Джек мог часами сидел перед стендом с фотографиями гонщиков и кубками, рассматривать их и представлять, что слышит шум моторов, ликующие крики болельщиков, дуновение утреннего ветра. Ему даже казалось, что в воздухе появлялся запах топлива и жженого сцепления. Джек безумно, почти болезненно и совсем не по-детски грезил гонками. Дин Норман заметил это и, дав ребятам стать постарше, но ровно настолько, чтобы у них окончательно не снесло голову – взял их на очередную гонку чемпионата. Это было 14 июля 1964 года. О, Джек прекрасно помнил этот день! Сам он родился осенью, в сумрачный и слякотный сезон, но именно этот день – 14 июля 1964 года он всегда считал днем своего рождения. Дин Норман все-таки ошибся – тогда еще маленькому мальчику, Джеку голову все-таки  «снесло» от мира автоспорта и гонки стали его единственной и настоящей жизнью. Первый раз он приехал на «Дайтона Интернейшнл Спидвей» и автодром поразил мальчика своими грандиозными размерами. Джек понял, что именно здесь рождается скорость и слава. Скорость. И слава. Он с упоением и нескрываемым очарованием смотрел за проносящимися мимо него автомобилями – тогда еще любой из желающих мог принять участие в этих гонках. Вот тогда-то Джек по-настоящему и загорелся мечтой! Во что бы то ни стало он должен был попасть на это соревнование, на эти гонки, в кабину пилота спортивной машины! Пилоты были для него богами, он внимательно следил за каждым их шагом, каждым движением руля в сложных поворотах, за каждым обгоном и подиумом. А потом появился Ричард Петти, великолепный Ричард Петти ! Уже в первый год, как Джек стал следить за чемпионатом, этот новый, совершенно невероятный гонщик стал чемпионом «Наскара». И потом еще семь раз! Думал ли Джек тогда, будучи мальчишкой, что они с «Королем», а именно такое прозвище было у Петти, скоро будут стоять на одной стартовой полосе? Вряд ли маленький Джек мог даже думать, мечтать об этом! А пока Петти был для него богом и учителем одновременно. Однажды Дин принес ему фотографию голубого «Плимута Суперберда», на котором белой краской был изображен постоянный номер «Короля» - номер «43». А ниже фломастером было написано: «Джеку от Ричарда Петти. Борись за мечту!». Как же Джек был счастлив тогда! Наверно, это был лучшим подарком за всю его жизнь - он вставил эту фотографию в рамку и повесил над своей кроватью. Тогда Джек уже точно знал – он хочет быть гонщиком. И он им обязательно будет.

Еще два года он учился водить на старом отцовском «Бьюике» - машина постоянно глохла, дергала, и тащила куда-то в сторону – но и эта разбитая развалюха все равно была для него чудом. Он представлял, что едет по трассе на спортивном болиде, опережая всех, каждого – одним за одним, и приближаясь к своей победе. Сейчас, конечно, он прекрасно понимает, что лучше бы не представлял бы… Но это сейчас.

Еще два года ушло на то, чтобы Дин Норман наконец-то заметил в нем талант и рискнул взять его в команду. Норман, к тому времени переживающий падение своей команды – неудачи на трассе, не самые лучше, хотя и не самые низкооплачиваемые, пилоты и как следствие – отток спонсоров не позволяли занимать его «конюшне» достойное место в сезонах последних трех лет – подумал и решил, что вряд ли парень испортит и без того не самое лучшее течение дел, а испортит – да и хрен с ним. Тащить убыточную команду ему не хотелось, сын уехал учиться в Гарвард, а он сам, понимая, что эта «игрушка» нужна только ему самому – не особо уже ей и дорожил. В конце концов, Дин Норман неплохо зарабатывал на бирже – этого ему хватало. Так пусть хотя бы парень поиграет в свою мечту – ничего зазорного в этом он не видел. Или загубит ее и займется чем-нибудь дельным.

Но Джек не загубил. Через два года он вернул команду в тройку сильнейших, а сам завоевал свой первый титул. Ставка на талант сделала свое дело – Джек стал чемпионом. Ричард Петти, сам Ричард Петти уступил ему титул! На следующий год он стал вторым, но еще через год титул снова вернулся к нему. Джек Рой  был самым молодым чемпионом – деньги, слава, женщины – во всем этом он не испытывал недостатка. «Держи, Джек, удачу за хвост. Держи и работай» - говорил тогда он сам себе. И он держал. Держал и работал. Дин, ставший теперь его менеджером, направлял его и вводил в мир бизнеса, который странным, иллюзорным для Джека образом пересекался с миром гонок. Так, на одной из встреч он познакомился с Джесси – дочерью очень богатого человека, производителя кукурузных хлопьев и чипсов Фреда Спирита, который был заинтересован разместить рекламу своего нового продукта на машинах команды «Норман про рейсинг». По рекламе договорились сразу – уже на следующей гонке логотип его компании был размещен на болидах. А с Джесси история продолжилась – с Джеком они стали встречаться и через полтора года поженились.

Безусловно, Джесси Спирит, теперь уже – Джесси Рой, любила Джека. И Джек тоже любил свою молодую и красивую жену. Но вольная, абсолютно ничем не ограниченная жизнь, в славе и в деньгах сыграла свою роль – сначала Джек держался – он был верным и примерным мужем.  Джек понимал, что теперь, когда у него есть жена – все должно быть по-другому. Девушки, выпивка, ночные загулы – все, конечно, ушло в прошлое. Во всяком случае – в той мере, как это было ранее. Но Джек оставил маленькую брешь в своей совести и иногда, после очередной гонки, позволял себе уехать куда-нибудь «отдохнуть» с очередной поклонницей, сообщив при этом жене, что он с друзьями отмечает победу. Таких «побед» было много и молодую жену в конце концов это стало напрягать. Сначала не сильно – все-таки она доверяла мужу. В ее понимании доверие исходила из слепой веры Джеку, исключении самой мысли о возможных романах на стороне. Но постепенно, словно дождевая туча в летний, безоблачный день – напряжение стало нарастать.
Однажды Джек не вернулся утром и прогулял так целых два дня. Возвратившись домой он сослался на то, что завис у своего друга, одного актера и они пили виски всю ночь. Он понимал, что эта глупая, малоправдоподобная ложь была бы меньшая из зол, но Джесси прекрасно знала, что были и женщины. Она теперь это могла чувствовать – уж слишком долго ей пришлось терпеть. Были. Одна, две… Потом уже много. Сам Джек потерял им счет. И еще он начал пить. Сильно выпивать. Как он мог выбить из себя всю дурь и подготовиться в нужный момент к гонке – одному Богу известно. Но тем не менее – вино не шло ему на пользу. Джек стал грубым, глаза его начали тускнеть и в них отчетливо читалась грусть и усталость от жизни. От славы. От женщин. И возможно – от самого себя.
Джесси пыталась с ним поговорить. В ответ она получала лишь грубость и желание ее мужа побыть одному. В конце их совместной жизни она даже потеряла счет тем дням, когда он был вне дома.  Все чаще и чаще она стояла у окна ночью и ждала его. И все чаще он возвращался утром или днем, пьяный, с помадой на шее и что самое грустное – с той самой тоскливой грустью и усталостью в глазах. Именно эта усталость и была для него, как считала Джесси, самой тяжелой ношей. Казалось, ему хотелось убежать от самого себя, но выхода он не знал.
Джек сделал первый шаг к своему излому в мае 1983 года. Уже как два года он был без титула и единственной его целью было преодолеть этот порочный круг и стать наконец-то трехкратным чемпионом. Очки уже были, но их было недостаточно и гарантировать безоблачный путь к чемпионству ему никто не мог. Соперники значительно прибавили за эти годы и борьба стала действительно напряженной. И при этом Джек продолжал тайно пить. Дин Норман, за годы ставший Джеку не просто покровителем и менеджером, но и просто хорошим другом – не раз пытался огородить его от алкоголя. «Не мешай мне, Дин. Это позволяет мне расслабиться» - отвечал Джек. Аргументов у Дина не хватало – жена терпела, а гонщик Джек все-таки был исключительный. Каждая попытка направить Джека к врачам и прервать цепь этого порочного круга заканчивалась новым и еще более истеричным скандалом. Да и если бы вскрылась правда о то, что чемпион пьет, де еще и неслабо – это отрицательно сказалось бы на карьере Джека. А для Джека гонки были его жизнью. Не случайно он переродился в свои четырнадцать лет, когда Дин привел его в первый раз в паддок. И Джек до настоящего момента там находился.
Тем не менее, в один из майских дней 1983 года Джек пропал на неделю. Как оказалось, он уехал к одному своему знакомому из Огайо, у которого была уж очень симпатичная сестричка. Сестричка оказалась не промах и смогла удержать Джека на целых шесть дней на ранчо своего брата. Не удивительно, что об этом Джесси узнала от самого Джека – он уже и не скрывал свои загулы. Просто монотонно и неторопливо рассказывал ей об этом, попивая виски после возвращения домой – голова все еще болела после шестидневной пьянки.

На следующий день Джесси молча собрала вещи и ушла.

- Да катись ты ко всем чертям! – крикнул ей в спину Джек, подошел к бару, налил себе порцию виски и завалился на диван.
 
В этот день его интересовало только наличие алкоголя в стакане и звук хлопнувшей в коридоре двери даже не донесся до его сознания  - в тот момент он уже был под действием солидной дозы спиртного. Как и весь оставшийся день.

Через два дня, на том же самом диване он прошептал в пустой комнате:
- Вернись!

Тишина.

Но не в этот день, ни в следующей – Джесси не вернулась. На пятый день после того, как Джесси покинула дом Джека, он наспех собрался, засунув полы неглаженной рубашки в мятые джинсы, и поехал к сестре Джесси – Джейн. Джейн жила за городом, в небольшом домике, мужа у нее не было – для Джесси это было  самое удобное место, чтобы спрятаться от Джека и его обид. По всей логике вещей жена должна была отправиться именно к  ней. Но, к сожалению – Джесси там уже не было – как ему сообщила Джейн, два дня назад она спешно уехала в Нью – Йорк к отцу и стого-настрого запретила сестре говорить ее будущий адрес – у отца она останавливаться не собиралась, а предпочла снять квартиру. Еще трижды Джек приезжал к Джейн – ответа о том, где же все – таки проживала ее сестра так и не последовало.

Джек понял, что теперь, после стольких возможностей исправить свою жизнь к лучшему и в какой-то момент остановиться, он пересек точку невозврата. Это был тупик.

С тех пор Джек жил один – он понял, что в череде голых женских тел, алкоголя и праздности он окончательно потерял самое дорогое, что у него было. Монотонно тянулись дни. Чемпионство уже не интересовало его – что-то погасло внутри, что-то умерло. Казалось, что Джек сам перегорел, как перегорает лампочка в фаре автомобилей, которые он так любил. Перегоревшая лампочка – Джек.
Конечно, он пытался писать и найти жену. Сначала сестре – не получив ответа, он набрался смелости и написал отцу Джесси. Даже пытался встретиться с ним. В конце концов, спустя два года после ухода Джесси, он встретился с Фредом Спиритом, в надежде на то, что наконец-то он увидит свою жену и сможет попросить у нее прощения. А она простит. Или хотя бы – просто увидит ее.
Мистер Спирит встретил Джека в одном из нью-йоркских кафе. Тогда, в глубине души Джек надеялся, что Джесси будет с отцом, когда тот придет на встречу, но Фред Спирит был один. В разговоре он сообщил, что жена Джесси полтора года назад, так и не найдя себя в «большом яблоке», уехала в Европу. Сообщать более подробное ее местоположение он не считает возможным, опять же – исходя из желаний своей дочери. Он также добавил, (хотя, признался, что не должен говорить ему об этом) что возможно – она скоро вернется, но это будет зависеть от множества вещей, в том числе – и от того каким будет сам Джек к моменту ее возвращения. Больше добавить он ничего не мог. Или – не хотел. В любом случае эта новость вдохнула в Джека новую жизнь, новое ожидание. Он почти бросил пить, вернулся на трассу – конечно, он уже не хватал звезд с неба, но он был при деле, при своем ремесле. То, что чуть не погубило его – теперь вытаскивало обратно, назад. Джек ухватился за новый шанс как утопающий хватается за соломинку – тянулся наверх, к тому моменту, когда он снова скажет своей жене слова, которые должен был сказать уже давно.
 
Второй излом Джека ждал через год – как то утром в свежем номере «Дейли Ревью» он прочитал маленькую заметку, что «…известный предприниматель и промышленник Фред Спирит и его младшая дочь Джейн разбились на частном самолете при возвращении из Европы в Америку. Точные обстоятельства произошедшего уточняется. Редакция газеты выражает соболезнование родным и близким покойных».
Тогда Джек с ужасом для себя понял, что ниточка, связывающая их с Дженни – оборвалась. Смерть отца, сестры… Теперь только от ее желания зависела их возможная встреча - место ее нахождения в Европе он так и не успел узнать. Джек даже ездил на похороны погибших – не смотря на цинизм осознания своего визита – в первую очередь в надежде на то, что Джесси приедет на похороны. Но на прощание с близкими Джесси так и не приехала.

В тот день, после похорон, Джек в первый раз за последний год сильно напился.

- 3 -
Шел 1987 год. Джек прекрасно понимал, что его карьера как гонщика подходит к закату – хотя он и так достаточно много достиг в своей жизни, равно – как и потерял, ему все – таки хотелось уйти из автоспорта достойно. Ему хотелось получить третий титул. Джеку было плевать на лавры и деньги – и того и другого в жизни уже было у него с избытком и счастья ему это не принесло. Он надеялся доказать сам себе, что он не сломался тогда, в жаркий майский день, когда Джесси ушла и он остался один – заслуженно и жестоко. Но Джек верил, что перемены возможны. Джек верил, что жена еще помнит о нем и, возможно, прочитав где-то в газете или услышав в новостях о его третьем титуле – вспомнит о своем муже. Вспомнит и вернется.

«Норман про рейсинг» давно уже была не в той форме, что раньше. Потеряв часть инвесторов после последних провалов Джека в предыдущих сезонах и отхода от дел Дина Нормана – команда была пущена с молотка. И, конечно, покупатель мог быть только один – Джек заложил дом и выкупил ее. Сделав ставку на все, он понимал, что проиграть он просто не имеет права. Он понимал, что если дрогнет сейчас – он потеряет все.

И все – таки,  Джек был готов к сезону, и не только морально. Как никогда раньше на тот период в нем были сосредоточены знания и опыт в купе с довольно неплохой физической формой. Джек всегда любил свое дело – а автогонки любили его и тут удача была на его стороне. Бывает так, когда в чем-то все из рук вон плохо, а в чем-то – идет удачная карта. Козыри Джеку шли, как обычно, в автогонках и тут он, не смотря на то, что давно уже не боролся за титул – так или иначе, оставался на плаву. Поклонники его еще помнили, даже был его собственный фан-клуб. Признаться, Джек никогда с ними не встречался,  но и в автографах после гонки никогда не отказывал, даже если настроение было «на нуле» - когда был сход или не то место, на которое он рассчитывал. Только вниманием поклонниц он уже не злоупотреблял, хотя те и готовы были с ним провести ночь по первому его зову. После того, как ушла его Джесси, он напрочь завязал с этим. Не мог, не хотел – Джек сам не в состоянии был это понять. Да и не старался этого сделать. Просто в сознании он продолжал жить с Джесси.
Тем не менее, Джека всегда узнавали. Вот и этот сезон он встречал как звезда – пусть уже и не на самой верхушке гоночного Олимпа – заслуги и победы быстро забываются ликующей публикой, взамен принимающей новых победителей. Но все – таки, как звезда, как гонщик, которого знали, любили и уважали. И которого, что самое главное – соперники не скидывали со счетов.

Сезон начался вполне удачно – две из трех гонок он выиграл, переиграв соперников по тактике, а третью гонку завершил на третьем, вполне приемлемом для него тогда, месте. В общем зачете по чемпионату он шел первый. Удача сопутствовала Джеку, словно понимая – что он поставил на кон. Удача любит смелых, а Джеку уже нечего было терять.

Четвертая гонка сезона должна была пройти на его домашней трассе в Техасе. Для трассы были характерны как скоростные прямые, так и достаточно крутые повороты, которые проходить надо было на сброшенном газе и в управляемом заносе, полностью контролируя машину. Много раз Джек уже делал это и был уверен, что и сейчас трасса не принесет ему сюрпризов.

Гонка началась вполне предсказуемо – Джек с первых же кругов выбился в лидеры и легко удерживал первое место. К середине гонки соперники начали прессинговать – машины с расходом топлива стали легче и атаковать было уже проще. Джек понимал, что если он сейчас он подпустит к себе противников – бороться с ними придется до последних кругов, а он хотел сберечь резину. Он стал отрываться, пытаясь сохранить нужную ему дистанцию ровно настолько, чтобы особенно не напрягаясь закончить гонку в лидерах. А уж имеющийся опыт позволит сохранить ему лидерство.  Но на повороте рядом с боксами машину повело в занос – казалось, Джек контролирует ее. Потом визг покрышек, удар…

Потемнело в глазах.

Джек всегда думал, что серьезные аварии происходят по-другому. За всю свою карьеру он если и попадал в аварии – то незначительные. Максимум все заканчивалось помятыми машинами и сходом. Даже травм не было. Он не раз представлял, как его будет крутить в машине, которая будет кувыркаться после того, как его машина потеряет контроль. Представлял, хотя и гнал от себя эти мысли. А тут..

Конечно, это была не такая безумная авария, какая была у его кумира в 1970 году на гонке «Ребел 400», когда все зрители были уверены, что Ричард Петти умер. Его машина жестко протаранила стену и покатилась по стартовой прямой «Дарлингтон Рейсвей». В развалившемся сток каре можно было видеть самого Петти, а его руки болтались за пределами бокового окна. Тогда, словно  по волшебству, Петти вышел со всеми своими конечностями нетронутым. Что скажешь – повезло!

Здесь же не было ни боли, ни страха. Просто толчок, удар и темнота. Очнулся он в больнице, через три дня после аварии. Перелом руки в области запястья и ключицы, а также сотрясение мозга возможно, для кого-то и были бы счастливым исходом,  но не для Джека. Это означал только одно – сезон для него (Жизнь?... Надежда?...) был закончен.

Чуть позже ситуация стала еще хуже – у Джека начались головокружения. Врачи, следившие за его здоровьем, пока он был в больнице, сообщили ему приговор – карьера Джека в автогонках закончена и он никогда больше не сможет выйти на трассу. Иначе – никто не сможет гарантировать ему жизнь. Да и перелом руки ставил крест на дальнейших выступлениях в гонках  – автогонки безжалостно требуют от пилота навык остро контролировать руль, а руку Джеку почти собирали заново.

И все понеслось под откос. Снова…

Конечно, Джек начал снова пить. Команду он продал с огромной скидкой, только для того, чтобы хоть как то расплатиться за заложенный дом – других вариантов у него уже просто не было. Он пил, ел и спал. Прогонял свою жизнь на ускоренном режиме - бессмысленно, однообразно… Иногда такое бывает – теряя смысл и тягу к борьбе, надломившись – человек ставит жизнь на «ускоренную перемотку» до лучших дней… а иногда и до финального конца. До титров и далеко не обязательно – с «хеппи эндом». Что же до этого? Однообразие стало его ношей и способом быта. Он маялся днем с приступами боли от еще мучавших его переломов – совместное сосуществование со сломанными и с трудом срастающимися конечностями обещало быть долгим и достаточно неприятным… Он понимал, что все мы живем в мире, где с начала времен всегда был один девиз: «Ну еще немного…  Еще чуть-чуть… Скоро станет легче». Он искренне хотел в это верить и даже заставлял себя делать это – несколько недель он даже приходил в городской парк в надежде найти себе новых друзей, с кем можно было бы поговорить, а иногда – и выпить. Но потом он бросил эту затею – на людях он стыдился своих слабостей, ему казалось, что он виноват в чем-то в том числе и перед ними – не выдержал, не удержался, сломался… И свою уязвимость среди людей от настигшей его судьбы он чувствовал еще острее и болезненней.

Но все-таки с дневными неприятностями он еще мог  как-то справится -  в конце концов, он оставался бойцом. Тем самым бойцом, который когда-то, совсем еще недавно – стоял на стартовой площадке на гоночной трассе. А вот ночи Джеку давались сложнее – почти ни разу после той злосчастной аварии ему не удалось заснуть спокойно… Ворочался.. Засыпал долго.. А если и удавалось заснуть очень часто, в своих снах он видел тот самый поворот, который он так и не смог преодолеть. Поворот своей поломанной жизни.

Еще год Джек жил на остатки тех денег, которые оставались у него на счете в банке и залечивал раны. Медицина всегда была в Штатах дорогой вещью и врачи обобрали его почти до нитки. Несколько раз к нему приезжали его друзья и привозили деньги – Джек не взял их. Не потому, что он был гордый  - он все еще надеялся, что жизнь его изменится, хотя логика диктовала ему обратное. Трасса больше ему не светила – и он понимал это. Что уж говорить – он с трудом теперь мог управится с тележкой в супермаркете – о болидах и тем более, о выездах на трассу говорить и не приходилось. И еще был тот самый поворот. Но Джек не был бы Джеком Роем, двукратным чемпионом, если бы решил навсегда расстаться с гонками.

В январе 1990 года он переступил порог кабинета Дональда Гудмана – богатого нью-йоркского бизнесмена, который  решил вложиться в бизнес на юге и приобрести трассу для автогонок в Техасе. Для Гудмана это не было капиталообразующим приобретением – скорее, затратным. Гудман неплохо зарабатывал на грузоперевозках, ну а автоспорт был для него скорее развлечением.

Понятно, Джек, со своими болячками, уже не шел к нему как пилот. И даже не как тренер для молодых гонщиков – не смотря на все заслуги, Гудман – старший совсем не хотел создавать собственную команду. Он просто «играл в машинки», как играет пятилетний ребенок в саду своего дома. Просто «машинки» были уже совсем другие, благо – он мог себе это позволить. Дональд Гудман был обыкновенным хозяином трека и ему нужен был персонал, который смог бы этот трек грамотно обслуживать. Качественно и по-американски – недорого. Поэтому Гудман предложил ему должность механика – за годы своей карьеры в автоспорте Джек стал прекрасно разбираться в особенностях гоночных автомобилей. Да и что скрывать, Гудману импонировало то, что на его автотрассе будет работать двукратный чемпион. Ему хотелось в каком-нибудь разговоре с такими же толстосумами как он как бы случайно вставить в разговор – «Механика сейчас сложно найти? Согласен… Но мне повезло – мою контору обслуживает бывший чемпион – Джек Рой. Помните такого? Вот-вот – он самый… Уж этот парень точно разбирается в машинах…». И затянуться дорогой сигарой под всеобщее восхищение его «дорогого и достаточно качественного обслуживания».  Цинично? Возможно. Но – «Ничего личного, Джек. Просто бизнес».
Но в целом, как оказалось, мистер Гудман оказался неплохим человеком и при случае старался подкидывать Джеку премии, если тот, конечно, заслуживал. Старые травмы давали о себе знать – особенно весной и осенью, когда обострялись любые болячки. Хозяин автотрассы это понимал и давал Джеку дополнительные выходные, чтобы тот мог привести себя в порядок. Так они проработали вплоть до конца 1999 года, пока Дональд Гудман не скончался от рака легких, а на его место не пришел сын Гудмана – Чарльз. Чарльз оказался достаточно глупым и далеким от мира автоспорта, человеком – его интересовали деньги. И только лишь деньги. Он не сработался с большинством сотрудников, обслуживающих автотрассу - в первые полгода его работы были уволены большинство из них, а на тех, кто остался – взвалилась двойная работа. Чарльз Гудман объяснял это «необходимым сокращением» и говорил, что это давно было пора сделать. Джек остался на своем месте во многом лишь благодаря лишь чуду – Гудману-младшему было наплевать на прошлое Джека. 

Джеку тоже было наплевать на Чарли – отношения с новым начальником не сложились сразу. Нельзя сказать, что Джек предвзято относился к Чарли – он и сам в своей жизни касался мира богатства и роскоши. Что говорить – Джек мог в свое время спустить в казино столько, сколько Чарли Гудман зарабатывает за месяц, а то и за два. Но это было раньше и Джек уже получил урок от этой жизни – все богатство и роскошь – просто тлен и пустышка, если  сам ты ничего не стоишь. И Джек все чаще с каждым годом понимал, что тогда-то он, со своими двумя титулами и славой – ничего не стоил. Ни – че – го… А вот сейчас он – просто старый пес с потрепанной, дырявой шкурой, да еще почти и инвалид. Но зато он на своем месте – стоит у подъемника и крутит ключом гайку, меняя колеса у машины. Раньше в нем была какая-то пустота, горечь, тоска - и только Джесси заполняла ее. При всех  то его деньгах… А теперь он заполнял пустоту честной, тяжелой работой, и это его хоть как-то утешало.

Утешало, но пустоты от этого меньше не становилось.

Первые два года работы на нового босса прошли относительно ровно – у Чарли не было претензий к Джеку, а у Джека – к Гудману-младшему. И пусть зарплата не росла, а количество дней, когда Джек мог взять себе выходной и отдохнуть стало значительно меньше – Джек не жаловался. В конце концов, он был при работе, при своем любимом деле. Запах масла и жженой резины все еще чувствовался. При гонках.

В каком-то смысле, можно сказать, что Джек Рой был рабом автогонок. Ведь не смог же он оторваться от этого ревущего моторами мира после своей жуткой аварии. Нет – какой то год – полтора – и Джек снова был здесь. И пусть не гонщиком – как убийцу всегда манит на место своего преступления, так и его манило туда, что когда-то сломало ему жизнь.

Каждый день после окончания рабочей смены он закрывал боксы на ключ и шел по пустынной трассе. Медленно, насколько позволяли его уже стареющие ноги, он двигался по автодрому, метр за метром – и вспоминал. Вспоминал свою последнюю гонку, прокручивая, словно на замедленном воспроизведении на видеомагнитофоне, свою изломанную трассой жизнь. Ответа и причины своей аварии он так и не нашел. А возможно – и не хотел найти.

Каждый раз, доходя до поворота, где произошла та самая роковая авария, его сердце начинало биться быстрее. Он опускался на колени, прикасался к горячему от солнца асфальту и думал.

«Мда… Странно как получается…. – думал Джек – Такой маленький кусок асфальта, пятачок, где и развернуться – то негде... А все вот так …».
Джек любил это место, боялся и ненавидел одновременно. Если бы у каждого из нас в жизни было бы такое земное пространство, с которым мы могли бы ассоциировать сами себя – то у Джека, без сомнения, был бы вот этот поворот. Джек называл его «Волчьим клыком». Откуда появилось такое название – даже сам Джек не помнил. Просто оно привязалось, и все. Как тотем чего-то страшного и одновременно – внушающего уважение. Было в нем что-то холодное, угрожающее и внушающее животный страх. Вот оно и осталось.

Было ли у Джека желание вернуться за руль после той страшной аварии? Конечно, если сказать, что Джек не хотел вернуться в кресло гонщика – значит соврать. Он жил гонками и очень сильно скучал по тому времени, когда сидел за рулем своей гоночной машины. Джек почти испытывал что то сродное «фантомным болям» - только если у человека, которому ампутировали ту или иную конечность  -  появляются боли в месте, где раньше когда-то была рука или нога – то Джек чувствовал руками оплетку руля, рычаг коробки переключения передач, даже шлем, который когда-то был у него на голове – время от времени ощущался во время возвращения сознания к прошлому. Страх мешал ему вернуться за руль – но не страх перед новыми травмами или смертью. Смерти он не боялся. Джек понимал, что если он сядет снова за руль, то должен будет коснуться и своей прошлой жизни – жизни, где он когда-то боролся. Боролся за победы на трассе, боролся за веру... За возвращение Джесси.

Коснуться борьбы, снова почувствовать ее – вот что было страшно.

Джесси за эти несколько лет так и не появилась. Прошло немало времени и Джек долго надеялся, что когда – нибудь откроется дверь его старенького дома и в дверях появится его жена. Но прошел год, два, три – Джесси не было. Джек злился на нее, бил посуду, рушил мебель. Пытался даже уйти в долгий запой – не получилось. Авария не только сломала ему жизнь – но и отучила безбожно пить. Сначала он мог себе позволить выпить – жалел себя, пытался забыться… Потом его душевная боль и чувство вины перед Джесси вытравила эту привычку.

Парадоксально, но то, что делало Джека несчастным – вычеркнуло эту постыдную слабость из его жизни – ему совсем не хотелось пить. После пяти лет ожидания Джесси Джек почти привык к нему, как к неотъемлемой части своей жизни. Ожидание теперь стало его женой и спутницей, хотя это его, поначалу, пугало. А потом и пугать перестало, превратив ожидание в привычный уклад быта.

И он понимал одну совершенно неизбежную вещь.

Джек старел.

В 2008 году Джеку было уже пятьдесят восемь и он уже не был тем красавчиком, что когда-то очаровывал молоденьких поклонниц. Волосы его посидели, на лобовой части образовалась заметная пролысина, которую он сначала тщательно прятал, зачесывая волосы сбоку, а потом – когда прятать стало нечем – плюнул на это и стал спокойно жить. Руки, ранее крепкие и красивые – иссохли и покрылись мозолями. Лицо было изъедено  морщинами и стало напоминать лунный кратер – техасское солнце и постоянная работа на улице, в грязи и пыли – делали свое дело. Старость стучалась в его дверь и Джек это принимал совершенно спокойно.
В тот день, 25 ноября 2008 года, предстояла совершенно обычная работа – Джеку следовало проверить масло в коробке передач Терри Роксвелла – гонщика команды «Сток Про Рейсинг». Команда принадлежала Чарли Гудману через подставное лицо – в отличие от своего отца, он все – таки приобрел одну из ведущих команд в целях дополнительного дохода. Немного, конечно – но чем не доход? Что и говорить – деньги Чарли любил. Необычным в этой гонке было всего две вещи – это был финал 2008 года и Роксвелл шел на титул. Конечно, никто точно не мог сказать – станет ли он чемпионом года, или нет. Терри имел достаточно очков, чтобы претендовать на чемпионство, но не настолько много – чтобы расслабиться в последней гонке сезона. Да и прямые соперники из «Ред Хорс Вилл» уже заметно поджимали. Терри был напряжен. Чарли был напряжен. Джек – как всегда просто делал свою работу.

Если бы Джек знал тогда, что произойдет меньше, чем через час – возможно, он сразу бы уволился бы со своей работы, или, как минимум – отказался бы обслуживать в тот день автомобиль Роксвелла. Но Джек ничего не знал.
А дело было в следующем. Чарли Гудман, хитрый лис -  еще в 2003 году заключил контракт с одной крупной компанией по поставке моторных масел для его команды. Гонок и тестов было много, поэтому и закупки у Гудмана были немалые. Сначала работали по предоплате – но через два года Гудману удалось убедить партнеров на расчеты по факту закупки. И вот тут была основная ошибка партнеров Гудмана – жадный до денег Чарли-«Вонючка» стал все чаще и чаще набирать продукцию в долг, обещая расплатиться в конце сезона, что называется – «по полной». В первый раз ему поверили и он, каким то образом, не смотря на то, что его команда была лишь четвертой в чемпионате – рассчитался с поставщиками. А вот в последующие годы, привыкнув к халяве, Чарли стал злоупотреблять доверием компаньонов и уже в конце  2006 года расчеты происходили, что называется – «со скрипом». В следующем году Чарли пытался восстановить платежи вовремя, даже обещал снова вернуться на предоплату – ему опять поверили. Что не говори, а у этого чертова вонючего скунса был один дар – он умел убеждать людей, если дело касалось денег. Но уже в середине 2008 года вся его игра лопнула, как мыльный пузырь -  после очередной пьяники и очередной «отставки» одной из красоток обозленный на мир Чарли в совершенно невменяемом виде явился в дирекцию поставщика масел и вылил всю накопившеюся обиду за долгие годы на руководителя, рассказав ему, где он «его видел и куда ему следует идти».
 
Конечно, в тот же день контракт был разорван в одностороннем порядке. Проснувшись следующем  утром и похмелившись из бара двойным виски, Чарли понял – что он натворил. Идти к поставщикам и просить вернуть все обратно было глупо: во-первых, это не было похоже на Чарли, а во-вторых, вряд – ли после всего, что он наговорил вчера – с ним кто-то стал бы разговаривать. Чарли, будучи хитрым и изворотливым человеком, решил сделать все по-иному.

Сообщать команде и обслуживающему персоналу о том, что партнеры по поставке моторных масел ушли из его бизнеса - он не стал. «Зачем? – думал Чарли – если эти недоумкам все равно, что заливать в машины. Хитрые оглоеды-только и пытаются урвать побольше на раскрученной марке! А масло я найду по уровню и по качеству не хуже. И что не менее важно – дешевле».

И Чарли нашел. Один из его знакомых – собутыльник по субботним вечерним пьянкам, посоветовал, как он сказал ему за стаканчиком виски, одну «молодую, но очень многообещающую фирму». Он так и сказал тогда – «Ребята не накручивают на бренде и скинут тебе столько масла по бросовым ценам, сколько пожелаешь».  Стоит ли говорить, что масло, приобретенное «смышленым» Чарли Гудманом – было суррогатом и очень дешевой и плохой подделкой.

Поздно ночью, за два дня перед той самой гонкой, две черные фуры подъехали к боксам автодрома и несколько людей Чарли, заранее проплаченные за то, чтобы держать «рот на замке», наполнили пустые бочки поставщиков, стоявшие на складе,  новым низкопробным маслом. Никто и не заметил подмену – благо, интересовать это должно было только заказчика всей этой «операции» - Чарли Гудмана.

Джек, опытный Джек, тоже не заметил подмену – он просто сделал то, что от него требовалось – проверил уровень масла в коробках передач машин, которые он обслуживал и долил там, где это требовалось – в машине Терри Роксвелла. Механически и так, как это от него требовалось, не больше.

Следует сказать, что Терри был неплохим гонщиком – иначе вряд ли он боролся за титул. На протяжении первой половины гонки Терри шел первый – соперники почти отстали и можно уже было говорить о том, что победа близка. Но внезапно машина стала терять скорость – при переходе на понижающую передачу шестеренку в коробке закусило. Безусловно, это привело к сходу и потере титула для Терри Роксвелла. «Ред Хорс Вилл» в тот день первый раз в своей истории отпраздновали победу – это был их первый чемпионский титул.

Безусловно, Чарли Гудман оставался самим собой, поэтому единственным человеком, на кого можно было «повесить собак» - был Джек. Винить Терри он бы не стал – Чарли предстояло с ним еще работать, а портить отношения с перспективным гонщиком, который вполне может взять титул в следующем году – ему не хотелось. А вот старика Джека можно было «пустить в расход». Он что – то орал про масло, шестеренки и что «Джек загубил все, к чему он шел последние шесть лет…». А Джек и не спорил – он прекрасно понимал, что произошло. Да и что он мог доказать? Утверждать, что он проверил уровень масла и долил столько, сколько нужно? Кому и что доказывать? Нет, Джек Рой просто смолчал и проглотил. В своей работе он был уверен на сто процентов и это было для него достаточно. Выгнать – его не выгонят, и Джек это понимал. Уж слишком хороший он сотрудник за те смешные деньги, что платил Чарли. Зачем же тогда было сотрясать воздух? Джек устал бороться после того самого момента, того поворота, который он так и не прошел в 1987 году.

И так было до того самого дня, когда Чарли Гудман снова, в последний раз, не напомнил ему об этом.

- 4 -
День для Джека прошел достаточно гадко – не смотря на то, что с поставщиком топлива договорились на одиннадцать часов – машина пришла только к половину первого. Водитель объяснил это чудовищными пробками, сплюнул сквозь зубы и добавил, что «он не вертолет, чтобы лететь по небу, а если им нужна доставка вовремя – пусть сами ей и занимаются». Спроса с водителя было мало – Джек не спорил с ним, а просто молча заполнил необходимые документы и принял бочки с горючим. Оставалось всего два – три часа от силы, чтобы привести все в норму, заправить болиды и совершить плановую проверку всех узлов перед тем, как их загонят в боксы и оставят ждать завтрашнего утра, когда в десять часов начнется гонка.

В жизни у Джека Роя были две большие любви – первой была его жена Джесси, а второй – с которой у него сложились более удачные отношения – были машины. Любовь была взаимной – как и в то время, когда Джек был гонщиком, так и сейчас – машины всегда словно сами находили с ним общий язык. Наверно, это можно было бы назвать определенным талантом, но сам Джек это объяснял просто любовью к своему делу и огромным, набранным, за время работы механиком, опытом.
«Плимуты». Американские, большие машины.

Он очень любил «Плимуты». Эта марка особенно манила его и в ней было что – то по – настоящему американское. Что – то свободное, а свобода всегда была заложена в самой сути Джека – иначе он никогда бы не стал гонщиком. «Плимут» был у Дина Нормана, еще когда Джек был совсем маленьким – он не раз наблюдал, как большая, роскошная машина, поблескивая хромом на бампере, подплывает к дому Дина, останавливается, и из нее выходит сам Дин с женой и сыном. Наверно, именно поэтому «Плимут» стал для него каким-то символом успеха и стабильности, и конечно же – с самых малых лет Джек хотел себе такую же машину.

Годами позже Джек все-таки купил себе «Плимут» - это был новенький «Плимут Дастер» 1975 года выпуска. Роскошная машина. Следует признать, прошло немало времени, прежде чем Джек остановился именно на этой модели. Джек выбирал себе машину, как жену – с тем же трепетом и щепетильностью – немало объявлений о продаже он рассмотрел по газетам, прежде чем его выбор остановился на этой марке. Среди возможных вариантов, на которых Джек мог остановить свой выбор, была даже американская классика – прекрасная модель – ярко-красный «Плимут Фьюри» 1958 года выпуска. Некий школьный учитель, с которым Джека свела судьба в Пенсильвании по пьяной вечеринке – Джек даже запомнил его имя – Роланд ЛеБэй, как-то прокатил его на этой красавице. И, хотя знакомство с Роландом было недолгим – Джек словно влюбился в эту машину, почувствовал ее своим нутром. Но Роланд, любивший свою красотку не меньше – наотрез отказался ее продавать, хотя Джек предложил ему вполне внушительную сумму. «Родных не продают, старина. Она тоже без ума от меня, моя детка!» - сказал ему тогда Роланд и нездорово расхохотался. Наверно, это можно было назвать определенной влюбленностью со стороны Роланда ЛеБэя, даже манией. Уж слишком твердо он говорил свое «нет», в то время, когда Джек прибавлял в предлагаемой сумме. Слишком громко, даже как-то неприятно, ненормально смеялся. Но Джек понимал эту манию, поэтому не стал настаивать и покинул город, в поисках новой четырехколесной красотки. 
А позже, в 1978, была уже совсем другая машина – и все-таки «Плимут». «Плимут Дастер». Потом «Корветт», «Форд Мустанг» и даже модная японская «Тойота». Но тот самый «Плимут» навсегда остался его любовью – настоящей и сентиментально-взаимной.

Сегодня Джек не испытывал такой страсти к современным маркам – угловатым и чрезмерно навороченных электроникой. В них не было уже той привлекательности, что так манила Джека раньше – в сверкании хрома и плавных, словно бедро женщины, формах. Теперь это были просто машины – неплохие, быстрые, добротные – но просто машины. А может, это просто состарился сам Джек.

Когда Джек закрывал гараж – было почти девять часов вечера. Все его коллеги давно разошлись домой – Джек никогда не ориентировался на время – время было не его кредо жизни. Время для тех, кому было куда спешить, Джеку же – кроме как к своему псу – немецкой овчарке Вулкану – спешить было некуда. Вулкан появился у него в 2008 году – сразу после тех событий с коробкой передач и обвинениями против Джека. Тогда у него была достаточно глубокая депрессия и, когда было уже совсем невмоготу, идея о том, чтобы в доме появился кто-то еще -  появилась сама собой. Джек взял Вулкана у соседского мальчишки Брайена Макгиннеса – его Темза как два месяца ощенилась – и паренек раздавал щенят. Брайен получил за собаку десять долларов, мороженное и посещение мастерской Джека в качестве бонуса, а Джек – Вулкана. Вулкан сразу полюбил его – невыпущенная извне и накопившиеся за годы одиночества любовь мужчины просила выхода и собака это чувствовала. Вот и теперь Вулкан терпеливо ждал его дома.

Джек по привычке обошел трассу. Все было готово к гонке – вычищенное до блеска полотно сверкало в лучах заходящего солнца. Было уже совсем тихо и только птицы изредка прерывали тишину своими криками.

Ворона села на паребрик и задумчиво уставилась на Джека.

- «Все – таки ты дерьмо, Чарли» - подумал Джек, сплюнул и размазал плевок по асфальту. Утренний инцидент засел у него в сознании, как соринка, попавшая в глаз и мешающая нормально смотреть на мир. И этот скандал тоже мешал ему нормально смотреть на мир – что то хрустнуло внутри. Переломилось. Перелилось за край, казалось бы – из-за ерунды, пустяка. Что-то тяготило Джека, и что это было – он сам точно не понимал до конца. Что-то забралось к нему в душу и начало раскачивать ее изнутри, словно лесенку, на которой стоял сам Джек. И Джек понимал, что удержаться на этой лесенке он уже вряд ли сможет – ее ножки, к неприятному осознанию для него самого – были уже не новыми, расшатанными и некрепкими. Уже гнилыми. И все это его пугало.

Вулкан, как всегда, встретил его радостным лаем еще за несколько десятков метров, почувствовав приближение хозяина – Джек задержался больше обычного почти на два часа – собаке хотелось на улицу сделать свои дела и потом плотно поужинать вместе с Джеком. Он открыл дверь и пес почти прыгнул ему на руки, виляя хвостом и тыкая довольной мордой в лицо Джека.
 
- Мальчик… Маааальчик! Ну хватит, Вулкан! – натужно, словно через силу, засмеялся Джек. Хотя это был первый приятный момент за весь день – Ты же свалишь меня, бычок!».
 
Собака снова радостно завиляла хвостом – похоже, сравнение с бычком ему понравилось.

Он взял поводок, надел на пса намордник и вывел Вулкана во двор. На улице уже совсем стемнело – только одинокие фонари освещали пустынную улицу. Людей в это время практически не было – городок был маленький – семейные сидели по домам, а одинокие – по барам. Не относя себя ни к тем, ни к другим – Джек гулял с собакой.

Спустя полчаса Джек и Вулкан вернулись домой. Раздевшись и сменив рабочий комбинезон на более привычные и любимые домашние джинсы, Джек поставил чайник, достал из холодильника специально припасенный на вечер сочный мясной стейк, сунул его в разморозку и отправился в гостиную.

Гостиная, как и весь дом Джека – была похоже на своего хозяина. Старые вещи казались такими же опустошенными и  одинокими, как и сам Джек – ничего лишнего – только то, что было необходимо для жизни. Просто и лаконично -  совсем без излишеств. Когда в доме хозяйничала Джесси – дом жил, наполнялся жизнью, историей быта его незатейливых обитателей. Шепот, смех, разговоры, вздохи – все это было, и было с излишеством. Нити жизни в звуках пронизывали дом, наполняли его краской и дыханием. С момента, как Джесси покинула его – время остановилось для Джека, остановилось оно и для дома. Казалось, дом тоже ждал Джесси вместе с Джеком. И только Вулкан весело и беззаботно бегал по дому, внося хоть какое-то оживление в его пустые стены.

Джек разместился в кресле. Старое, протертое кресло было его излюбленным местом отдыха – здесь он с равным удовольствием проводил время как за бутылкой пива, так и за телевизором или какой-нибудь книгой. Иногда он даже спал здесь – подниматься наверх в спальню порой просто не хватало сил и он засыпал с бутылочкой темного в руке. Теперь так было нечасто – все-таки Вулкан держал его в форме и не позволял расслабляться больше, чем это было возможным.

На стене висели фотографии в рамках. В доме их было достаточно много, что еще больше подчеркивало стиль жизни его обитателей – прошлое присутствовало здесь больше, чем настоящее. Фотографии держали его в своего рода тонусе - с помощью них он хоть каким-то образом еще не забыл – кто он и кем был раньше. Среди развешенных фотографий были снимки Джека с его друзьями-гонщиками – тут был и Гордон Симмонс, погибший в 1984 году в страшной аварии, когда тот возвращался с женой от друзей ночью по неосвещенному шоссе, и Брендон Линкольн – давнишний друг Джека, уехавший в Нью-Йорк еще в конце девяностых и о котором с тех пор ничего не было слышно. Были и фотографии Джека с женой – много фотографий разного периода их жизни – до замужества, в браке. Джек часто разглядывал их, задерживая взгляд то на одной, то на другой фотографии. Задерживал и улыбался. Улыбался и ждал.

В этот вечер Джек провел в кресле больше обычного – фотографии, привычные за столько лет фотографии – завораживали его. Усталость за день не отпускала его – чайник давно отсвистел и микроволновка уже сообщила о разморозке мяса – Джек сидел.

Спустя почти два часа он встал с кресла и пошел на кухню. Вулкан по привычке весело бежал за хозяином – было видно, насколько он был рад снова увидеть Джека дома – вне зависимости того – хорошее у него было настроение или совсем скверное.

Джек подошел к чайнику, взял чашку и, предварительно заложив пакетик с чаем – налил туда кипятка. Ароматный запах наполнил комнату – чай был для Джека традицией – каждый вечер он выпивал две, а то и три больших чашки. Но в этот раз чайный аромат не взбудоражил его сознание и не погрузил в столь желаемое вечернее расслабление – глаза у него были стеклянные и пустые, словно печаль исчерпала из них жизнь.
 
- «Быть может твоя жизнь как эта чашка, Джек? Может, и она совсем исчерпала себя, оставив только следы по краям?».

Он наполнил чашку доверху, машинальным движением положил туда две чайные ложки сахара, поставил чашку на блюдце и понес в гостиную. Проходя мимо фотографии Джесси, он неожиданно даже для самого себя, задержался. Его взгляд остановился на фотографии, мимо которой он сотни, а то и тысячи раз проходил мимо – каждый день, собираясь на работу, спускаясь из спальни за чашечкой чая или бутылкой пива, просто идя куда-то по своим нехитрым делам. Как всегда, жена Джека смотрела с пожелтевшей черно-белой фотографии и улыбалась ему. Она была одета в легкое летнее платье, а в ее руках был букет небольшой букет фиалок. Да, были редкие моменты в их непродолжительной жизни вдвоем, когда Джек был трезв. Тогда то он и приносил ей такие букеты. И вот теперь она снова улыбалась ему с фотографии.

По щеке Джека незаметно пробежала слеза. Он стер ее и снова направился к комнате, но неожиданно, возможно даже – для самого себя – на половине пути свернул налево, к туалетной комнате. Джек дернул дверь, наклонился и вылил чай в унитаз. Вернувшись на кухню, он открыл микроволновую печь и достал уже начавшее течь размороженное мясо. Вулкан завилял хвостом – Джек подошел к его миске и положил туда весь кусок целиком. Кусок мяса занял почти все пространство миски. Вулкан, обрадовавшись такому неожиданному подарку – снова завилял хвостом и начал его жадно есть.

Джек улыбнулся и, почесав уставшую за день натруженную спину, поднялся наверх, в спальню. Раздевшись, он завел будильник на пять часов утра и лег в кровать – предстояло рано вставать, гораздо раньше, чем обычно.

Похоже, его внутренняя тревога обретала собственное противоядие, самостоятельно засев в подсознании Джека  и ножки у лесенки больше не качались. Теперь, казалось, он знал, что для этого нужно. Во всяком случае, ему стало гораздо спокойнее.

- Я не шестеренка, Чарли-«Вонючка». Не шестеренка… - прошептал Джек первую фразу за последние два с лишним часа, улыбнулся и почти сразу - заснул.

- 5 -
На часах – 2 часа ночи, только слышно, как секундная стрелка на ритмично отбивает текущее время. В доме тихо.

На кухне Вулкан с аппетитом дожевывал свой неожиданный подарок.

Следующий день должен был стать в жизни Джека совсем другим, необычным. Абсолютно новым днем.

- 6 -
Утро выдалось солнечным, даже жарким – Джек проснулся оттого, что лучи света проникли в комнату через окно и, просачиваясь мягким светом сквозь занавески,  осветили серые стены причудливыми узорами.  Джек открыл глаза – на часах высвечивалось 4.50 – он проснулся даже раньше, чем рассчитывал.

Потянувшись, он поднялся с кровати, сунул ноги в тапочки и побрел на кухню. Услышав его шаги, навстречу выскочил довольный Вулкан – у собак чуткий сон и Вулкан всегда чувствовал, когда хозяин просыпается – он часто приходил будить его в тот самый момент перед подъемом, когда сон наиболее сладок. Обычно Вулкан тыкал его в плечо холодным мокрым носом, бодался и смешно фыркал – и, как правило, умывшись и даже не позавтракав, Джек сразу отправлялся с ним на утреннюю прогулку. Но сегодня Джек проснулся значительно раньше своего обычного времени и все, что оставалось собаке – встретить его в коридоре, виляя хвостом.

- Доброе утро, малыш – заулыбался Джек – Ну как, неплохой кусок тебе перепал вчера, ммм.. ?

Джек потрепал Вулкана по голове. Собака как всегда радостно завиляла хвостом и вжалась головой в колено Джека.

Джек улыбнулся – в том, чтобы проснуться раньше обычного  - есть своя прелесть. Возможно, тем самым он опережал свое время, столь обычно сложившиеся для него последние годы его жизни в одиночестве в обычную рутину. Возможно, он просто понимал, что сегодня будет другой день – дышалось ему легче и в преддверии задуманного у Джека учащенно билось сердце – как у школьника, впервые идущего на свидание с самой красивой девочкой в классе. А возможно это было просто хорошее утро – уже давно он перестал обращать внимание на то, какое оно – хорошее утро, или плохое. Или просто сегодня все было как-то по – другому. Джек не задумывался об этом – он подсознательно был уже в другом месте.

Проведя с собакой на улице не более пятнадцати минут, Джек вернулся домой, и быстро – даже не позавтракав, одел свой рабочий комбинезон и отправился пешком в паддок. На часах было 5.40 – до гонок оставалось чуть более четырех часов – достаточно времени для того, чтобы провести его в одиночестве – но сегодня в гораздо более приятном, чем во все остальные дни. На дорогу он тратил обычно двадцать – тридцать минут, и то – если особо не торопиться. В это же утро Джек прибавил шаг – ему хотелось прийти на работу как можно раньше.

Когда Джек приблизился к паддоку, он осторожно огляделся вокруг. Обслуживающий персонал подтягивался обычно к восьми – то есть у него было где-то около полутора часов для того, чтобы осуществить задуманное. Хотя – какая потом будет разница? Что он, в самом деле, как мальчишка? Джек все успеет и никто ничего не заметит. А если и заметит – что с того?

Он подошел к паддоку и открыл ворота. Внутри стояли два спортивных автомобиля Чарли, которые обязательно примут сегодня участие в гонках и, возможно – даже будут бороться за победу. Джек подготовил их заранее – машины были готовы к гонке – все механические узлы были проверены, масло и топливо заправлено, а кузов – отполирован бархатистой тряпкой до блеска. Джек провел рукой по капоту одной из них, словно проводил рукой по спине женщины – нежно и осторожно, с придыханием. Это был номер «41» - победный болид Терри Роксвелла, того самого Терри, который пролетел с чемпионством в 2008 году и теперь снова имел на него все виды.

- «Сорок первый…» - подумал Джек и улыбнулся – «А у Ричарда был «сорок третий»…
Ричард Петти… Надо же, с чего он вспомнил его сегодня? Джек давно уже не вспоминал его – своего кумира детства, своего друга, своего учителя… Он поймал себя на том, что его согрела мысль о нем, внезапно пришедшая в голову – как согревает чашка горячего чая в декабрьский холодный вечер. Даа… Давно это было….

Он обошел машину – конечно, сейчас они были совсем другими – не такими, как те – на которых Джек завоевывал свои славные победы. В те времена можно было участвовать в гонках и на личных машинах – поначалу Джек даже приезжал на своем «Плимуте» на заезды. Но потом понял, что рвать свою любимицу не стоит и заменил ее на другую, которую использовал только для гонок – новенький «Форд Мустанг». Любимый «Плимут» же оставался в гараже и он использовался только для семейных поездок.

Джек отлично понимал, что то, что он собирается сейчас сделать – нехорошо. Ну, мягко говоря – нехорошо… Он понимал, что вряд ли после этого Чарли Гудман оставит его работать в мастерской, и в лучшем случае – исключительно из-за его заслуг перед отцом – переведет в разнорабочие. Джеку уже было все равно – что-то отпустило его вчера, когда он почувствовал там, вечером, в кресле, с фотографии – взгляд Джесси. Когда он понял, что все остальное, прожитое им за эти годы – не имеет никакого значения. Последствия, конечно, будут – Джек был взрослым человеком и прекрасно осознавал, что в этой жизни ничто не остается без последствий. Даешь доллар – получаешь пирожок. Нагрубишь в баре – получишь сдачу. Все имело последствия.  Тем не менее – он уже принял решение.
Джек подошел к водительской двери сорок первого номера, осторожно провел ладонью по ручке, как будто тем самым  спрашивая разрешения у машины войти в нее и, улыбнувшись – словно получив согласие – открыл дверь болида и сел внутрь.
Спина сразу узнала рельеф водительского кресла – несмотря на то, что Джек уже многие годы обслуживал эти машины – посидеть вот так – свободно, легко – ему никогда не удавалось. Так, залезть, посмотреть проводку, настроить чувствительность рулевой колонки – это не то. А ему всегда хотелось почувствовать машину, просто сесть, поговорить с ней на понятном им обоим языке. В машине действительно было удобно – кресло подходило Джеку по размеру – с Терри они были почти одного роста. Он поерзал задом в кресле, устроился поудобнее. Осторожно провел руками по рулю – тяжелые гоночные колеса держали его в неподвижном положении, словно линкор на якоре. Руль был настроен на острый отзыв – Терри любил острый руль. Джек любил тоже. Терри любит побеждать. И Джек тоже любит побеждать. Любил, во всяком случае.

Побеждать… Когда это было? И что вообще такое – побеждать? Жертвовать силами, ставить под сомнение будущее, рисковать… Ради чего? Ради сомнительного успеха?
Да, ради него… Ради того, чтобы уважать свое собственное существование на Земле, оправдывать его перед самим собой… Перед правом на жизнь и ее наполнения свободой выбора.  И тут Джек внезапно понял – вот сейчас! Сейчас – или никогда! Сейчас – или отправляйся – ка ты обратно в паддок, Джек, лизать ботинки своему начальнику и отмывать масляные руки грязным казенным мылом каждый вечер после трудового дня. Странно, просто удивительно – как эта мысль не приходила к нему до этого момента? Созревала? Возможно… Возможно, как и он сам. Вспомни, Джек! Вспомни – кто ты! Ради чего стоит жить, Джек? Вспомни – что в тебе потеряно, а что – просто спрятано настолько глубоко, что ты просто думаешь, что потерял это навсегда… Есть только здесь и сейчас, Джек! Из этого и состоит жизнь. Здесь. И сейчас…

 Джек выдохнул и улыбнулся. Руки дрогнули и еще сильнее впились в руль, почти что мертвой хваткой. Он одел на голову гоночный шлем, затянул ремень безопасности и повернул ключ зажигания.

- 7 -
У Брайена Макгиннеса, того самого Брайена, который какое-то время назад подарил Джеку Вулкана – был большой секрет. И конечно, никто, кроме мальчика о нем не знал – секрет ведь на то, и секрет, чтобы о нем знал только его держатель. А тайна была действительно серьезная, во всяком случае – для Брайена. Это была не коллекция марок или редких безбольных карточек, тщательно хранимая от старшего брата. И даже не припрятанные под матрасом в его комнате 20 долларов – все было куда серьезнее. Это была настоящая, взрослая тайна.  И состояла она в том, что только он, Брайен Макгиннес, обычный двенадцатилетний мальчишка, имел самое что ни на есть замечательное место на гоночной трассе для просмотра гонок, причем – что очевидно, совершенно бесплатно. Конечно, никто из взрослых никогда бы не отпустил бы его одного на трек, тем более – совсем не на привычные зоны для зрителей, как можно было бы подумать. Нет, у Брайена было совершенно другое, гораздо более удивительное тайное место – сразу после первого поворота после паддока. Место на холме, среди зеленого массива деревьев, раскинувшигся вязов и молодых дубков – удобное и вполне уютное. А нашел его Брайен еще три месяца назад, когда играл с мальчишками в следопытов и исследовал окружающую территорию. Как обычно, он забрел дальше остальных, и – когда все другие ребята уже вернулись домой, Брайен продолжал искать заветную пиратскую метку. Вообще то, загаданная друзьями метка была совсем в другом месте, под мусорным баком около магазина неподалеку трассы – но то, что нашел Брайен – было куда лучше. Брайен нашел забор. Точнее – небольшую дыру в закрытом заборе, которая вполне позволяла пролезть такому щуплому пареньку, как Брайен. И, конечно, как настоящий следопыт – он сделал это.

Брайен сразу заприметил себе местечко – в тени деревьев, недалеко от стартовой площадки. С этого места открывался прекрасный вид на трассу и он мог видеть гонки, которые полюбил всем сердцем после того, как старик Джек Рой, которому он отдал одного из щенков своей Темзы – привел его на гонки. С тех пор Брайен заболел гонками. Было видно, что Джеку это нравилось – Джек видел в парнишке молодого, совсем юного себя. Но, получив тогда выговор от начальства за присутствие посторонних в паддоке, да еще и детей – Джеку было запрещено снова приводить Брайена на гонки. Он тогда так и сказал ему: «Извини, парень – не сложилось с начальством. Но ты подрасти, подожди – что-нибудь придумаем. Может – и в машину тебя усадим».

Ждать Брайену, конечно, не хотелось, и он постоянно околачивался возле трассы. И тут – бинго! Какая удача!

Сегодня Брайен пришел на трассу пораньше – уже в семь утра он сидел на своем любимом месте, укутавшись в зеленый плед. Брайен считал, что раз плед зеленый – то он будет его камуфляжем и позволит быть незаметным среди еще не пожелтевшей от солнца травы – это вносило таинственности в его присутствие на трассе и еще больше заводило паренька.

Захватив с собой чипсы и комиксы про любимых героев, чтобы не скучать до начала гонки, Брайен разместился на траве и стал ждать, когда тишину утреннего дня пронзит рев ревущих двигателей.

Как оказалось – ждать пришлось недолго – несмотря на то, что гонки официально должны были стартовать в десять утра, уже в пол-восьмого дверь паддока открылась и из нее показалась ярко-красная машина – как разглядел Брайен, это был  сорок первый номер Терри Макгиннеса, парня из «Сток Про Рейсинг» – первого претендента на титул в этом году.

Мальчик замер и отложил чипсы в сторону – такого хода вещей перед гонками он никогда не видел. Так рано? Что это? Угон? Но зачем угонять столь заметную спортивную машину? Прогрев? Возможно… Но для этого тоже было слишком рано  – двигатель и резина успеет остыть гораздо быстрее, чем начнется гонка. Все это было очень и очень странно и интересно.

Брайен пригнулся к земле и стал наблюдать.



- 8 -
В это же время, недалеко от автодрома, буквально в тридцати минутах неспешной ходьбы, в доме Джека Роя проснулся мирно спавший Вулкан. Собака подняла уши и, словно прислушиваясь к глухой утренней тишине – замерла.

В семь десять, когда Джек завел мотор спортивного болида зарычал и машина выехал на трассу, Вулкан, чуя недоброе – протяжно и надрывисто завыл.

- 9 -
Машина слушалась достаточно неплохо – несмотря на то, что Джек не сидел за рулем уже более двадцати лет – руки хорошо помнили, как надо управлять гоночным автомобилем. Конечно, за эти годы многое изменилось, в том числе и управляемость – руль стал острее и послушнее – сказывалось наличие электроники. Какая там электроника тридцать лет назад – тогда все держалось за счет рук и крепких нервов! Сейчас же некоторая неуверенность Джека при управлении спорткаром компенсировалась навороченной электронной начинкой.

Джек выехал за ворота паддока – машина плавно проплыла мимо мастерской и вышла на трассу. Странные чувства смешались в душе Джека в тот момент – с одной стороны невероятная мальчишеская радость и волнение, словно он снова вернулся туда, назад, в то время – когда был счастлив, молод и свободен. С другой стороны – необъяснимая робость и страх, как будто он был чужеродным и отвергнутым. Казалось, он стоял перед огромным машинным богом и этот бог решал – будет ли Джек прощен за то, что по своей же воле сломался почти тридцать лет назад, или же будет сожран им, стерт с лица земли, как пыль, как песок. Робость, страх и восхищение – вот что наполняло душу Джека. И конечно, вера в то, что наконец-то пришло время стать снова тем, кем он был раньше. На час, на два – не важно, это совсем не имело значение. Ему казалось, что сейчас, повернув ключ в замке зажигания и выехав на трассу, он снял с себя какую-то бетонную маску, так долго тяготившую его, заставляя быть тем, кем он быть не хотел. Но был. Теперь же он почувствовал, что все встало на свои места и Джек находился там, где он должен находиться – вопреки всему: жизни, логики, смыслу, его теперешнему положению рядового механика. Нет – сейчас он снова был Джеком Роем, двукратным чемпионом, победителем многих гонок и пилотом, которого знали, любили и которым когда-то восхищались десятки тысяч болельщиков. Человеком, который может встать и разогнуть переломленную спину. Встать – и пойти дальше. И все обязательно снова будет хорошо. А хорошо, в понятии Джека было только в одном смысле – хорошо, это значит – как раньше.

 Джек крепко держался за руль – несмотря на то, что он работал в мастерской, а там всегда было много физической работы – его руки за эти годы несколько ослабли. Он плавно нажал на педаль акселератора – машина стала набирать разгон.
 - «Уже шестьдесят миль» - подумал Джек – «Такими темпами я войду в гоночный режим. Не хватит ли, Джек? Надо ли? Надо ли рисковать машиной, работой, да – в конце концов – жизнью? Ты проедешь круг, Джек – поставь машину на место, долей топливо и никто ничего не узнает. Ты сделал то, что хотел. Ты посидел за рулем и стал снова Джеком Роем – гонщиком и чемпионом. Надо ли?».

Словно в ответ на свои же мысли Джек прибавил скорость до семидесяти миль в час. Мотор машины заревел и она послушно стала ускоряться.

Джека точил еще один червь – червь, который сжирал его, словно рак, последние десятилетия. Джек загонял его глубоко вовнутрь, топил его во времени и смирении перед неизбежностью его судьбы, которую он принял, как данность. Но червь этот жил в его душе, став неотъемлемой частью самого Джека. И теперь, когда у него появился такой шанс, он хотел выдернуть его из себя и избавиться раз и навсегда. Ему казалось, что переступив его, преодолев эту вершину – он сможет жить, дышать и чувствовать по-прежнему. Так, как он был создан, как должен. И он просто обязан был преодолеть тот самый чертов поворот снова.

Машина набирала ускорение – спидометр показывал уже сто десять миль в час – вполне приличная скорость, если ты хочешь сломать голову. Но Джек не хотел. Он просто набирал скорость так, как это было бы в гоночном режиме.

«Волчий клык» был почти рядом. Еще два поворота и вот он – тот самый адский крен, что сломал ему хребет и жизнь.

Машина уверенно держала скорость.

- «Ты слышишь, Чарли» - прошептал Джек. – «Нет, Чарли – ты не слышишь. Ты и не должен слышать – потому что ты – лишь кусок дерьма! Ты кусок дерьма, Чарли! И все, что ты делаешь – одно большое дерьмо! И я, Чарли – я не причастен к твоему дерьму!».

Джек видел в своем подсознании ту самую, дорогую ему пожелтевшую открытку, подписанную «Королем» гонок – Ричардом Петти. «Джеку от Ричарда Петти. Борись за мечту!».

Борись за мечту, Джек!

На спидометре – сто двадцать миль.

- «Я возвращаюсь, я возвращаюсь, Чарли… Я больше не твоя пешка… Я не шестеренка…» - руки Джека впились в руль. Машина приближалась к повороту.

- Я не…!!! - заорал Джек.

Сто тридцать миль в час.

Он перешел на повышенную передачу.

- Я не шестеренка!!!

«Какие же все-таки красивые у нее глаза!»

Сто сорок миль.

Рычание двигателя.

«Ничего личного, Джек! Просто бизнес!»

- Я НЕ ШЕСТЕРЕНКААА!!!!!

На какой то момент Джеку показалось, что он закрыл глаза – то ли от страха, то ли таким образом его мозг сделал попытку сосредоточится, наверно, на главном движении в его жизни. Секунда. Даже доля секунды. Потом – торможение, резкое движение руля, возврат в позицию и – Джек понял, что да – он, Джек Рой - остается на трассе, а этот чертов поворот остается в зеркале заднего вида. Он прошел его! Он прошел его! Неужели, он все-таки прошел его!!!!

Да, он, черт возьми, прошел его!

Джек почувствовал, как его руки и ноги наливаются силой – вот что значило – вернуться, сделать что – то, что он сдерживал все это время в себе! Казалось, ему снова тридцать и он мчит по трассе, борясь за первое место с Ричардом Петти.  Мчит по трассе.

Времени оставалось совсем немного – нужно было успеть вернуться в боксы до того, как на автодроме будет собираться обслуживающий персонал. Да и для того, чтобы подготовить машину к гонке – требовалось определенное время. Джек улыбнулся – он снова сидел за рулем и, возможно, он подумает над тем, чтобы начать откладывать немного со своей нищенской зарплаты автомеханика на какой-нибудь подержанный «Форд» - ему снова чертовски хотелось за руль. А может – и даже на «Плимут».

Джеку нравилось, что он решился на эту авантюру – неожиданно и даже, по-детски. В конце концов – старики, тоже дети. И хотя Джеку было всего шестьдесят четыре – последние тридцать лет он был стариком. Был, а теперь – теперь нет.
Становилось жарче – солнце все сильнее разогревало осеннее утро и в салоне машины ощущалось не только тепло – даже парево.

  Внезапно Джек почувствовал дополнительную вибрацию на трассе – за годы карьеры гонщика такой рефлекс приходит и остается навсегда. Он посмотрел в зеркало заднего вида и то, что он увидел, ему не понравилось.
В двухстах метрах у него на хвосте двигался автомобиль.

- «Ну все, Джек. Допрыгался. Автомобиль охраны. Сейчас тебя  точно вышвырнут с работы» – подумал Джек, но тормозить не стал. Смысла тормозить и делать глупое лицо с виноватым видом перед физиономией начальника уже не было – Джек сделал поступок, который вряд ли оставлял ему шанс остаться работать у Гудмана и, если уж его застукали – хрен с ним, гулять – так гулять!

Тем временем автомобиль, следовавший за ним – сверкнул ему фарами. Это могло означать только одно – останавливайся.

Джек останавливаться не стал, но скорость скинул – он хотел внимательнее рассмотреть в зеркало заднего вида – кто же это мог быть? Силуэт автомобиля не был похож на машину охраны – у них были «Форды», а этот, как не странно, скорее был похож на автомобиль старой модели. Да и мигалок и звукового сигнала не было – ребята из охраны включили бы их в первую очередь. Тогда что же это?
 
Ему стало интересно и он притормозил ближе к стартовой решетке.

Машина, следовавшая за Джеком, приблизилось на достаточное расстояние для того, чтобы он смог его рассмотреть. И то, что увидел Джек – ошеломило его.

Это был «Додж Чарджер» 1969 года выпуска. Джек прекрасно знал эту машину – американская классика и настоящее адское безумие на четырех колесах.

Он остановился на старте. Машина также поравнялась с автомобилем Джека и остановилась. Джек повернулся, чтобы открыть окно и все-таки рассмотреть – кто же сидит за рулем этого железного красавца.

Стекло «Доджа» опустилось. За рулем сидел человек в шлеме, но не таком же, как у Джека сейчас, а какие носили раньше – старые, когда Джек еще сидел в кресле гонщика на своих законных основаниях.

Незнакомец немного выдержал паузу, сделал жест ладонью кверху, видимо означавший приветствие и заговорил.

- Привет, Джек - сказал он.

Голос казался знакомым. Кто это? Кто-то из гонщиков или парней из охраны? Тогда откуда такая машина?

- Привет… Что-то я не узнаю тебя, парень – сказал Джек.

- Не узнаешь? – незнакомец засмеялся. Даже смех его был знакомым, но Джек не мог вспомнить – где он его слышал – Не узнаешь, Джек? Ну и стар же ты стал, Джеки!

Джек прищурился – он хотел рассмотреть за шлемом и тенью от козырька – кто же это мог быть. Любопытство распирало его.

- Может ты все-таки снимешь шлем, а? Тогда я и узнаю тебя… – сказал Джек.
Ни тот, ни другой машины не глушили.

- В этом совсем сейчас нет необходимости, старина. Потом, да - после гонки. Возможно, мы с тобой пропустим даже по стаканчику виски. Да почему, «возможно»? Сдается мне, что сегодня настолько хороший день, что мы с тобой обязательно пропустим по стаканчику – незнакомец вновь засмеялся, и тут Джека осенило – он прекрасно знал этот смех. Он слышал его раньше – и в паддоке, и на дружеских попойках. Это было давно – больше тридцати лет назад.

- Гордон??? Гордон Симмонс??? – Джек вскрикнул – то ли от радости, то ли - от испуга – Ты ли это, старый, потрепанный лис?

Мужчина снова звонко рассмеялся.

- Ну ты даешь, старина! Я уж думал – и не вспомнишь! Ну конечно – кто же еще может быть здесь, с таким безумным стариком, как ты – на трассе! – мужчина положил руку на руль и поиграл педалью акселератора. Его машина зарычала.

- Но… - Джек поперхнулся. Ком подкатил к пересохшему горлу – Но ты… Но ты же разбился с женой в восемьдесят четвертом…

Человек в шлеме снова начал смеяться – Джеку же теперь было как-то не смешно.

-  Разбился? Да ты верь больше слухам, Джек! – он смотрел прямо в лицо Джека, но глаз его за шлемом видно не было. Но Джек чувствовал, что тот смотрел ему прямо в глаза. – Ты что, Джеки, видел мой труп? Или был на моих похоронах?

- «И правда, похорон не было» - подумал Джек – «Все сгорело, все…  Да и полицейские ничего, кроме обгоревшего остова автомобиля, тогда не нашли».

- Что же случилось тогда, Гордон? – спросил Джек. – И почему ты здесь? Почему я вижу твою чертову задницу только сейчас и в то время, когда и мою – того и гляди – схватят и хорошенько надерут?

- Что может случиться, Джек… – сказал Гордон – Скажем так – я просто уехал. И жена, моя Кэрол, со мной тоже. Люди иногда уезжают, старина. Так или иначе – нужно было это сделать. А теперь я снова здесь, перед тобой. И я снова в седле, также – как и ты. Решил вот заглянуть к вам и на тебе – смотрю, ты круги накручиваешь. А ты то что, старый болван, что натворил? Уж не собираешься ли снова тягаться на трассе за титул с молодыми?

Джек засмеялся и напряжение спало – казалось, Гордон убедил его и непонятное ощущение от столь странной и неожиданной встречи – рассеялось.

- Да вот, видишь – решил тряхнуть стариной – сказал Джек и добавил – Быть можешь ты все-таки снимешь шлем, Горди? Давно я тебя не видел, если хочешь – соскучился даже… Мог бы и позвонить, сообщить о себе – в голосе Джека прозвучала обида.

На секунду в воздухе зависла тишина. Только работающие на холостых двигатели машин разбавляли ее.

- Не сейчас, Джек, потом. После гонки – ответил ему Гордон.

Джек поморщился – он не совсем понял слова Гордона.

- После гонки? До гонки еще более двух часов. Да и я задержался тут – опомнился было Джек, вспомнив, что ему еще предстояло как-то скрыть свою утреннюю авантюру.

- Не той гонки, старина – почему то Джеку показалось, что Гордон улыбнулся за темнотой шлема – Нашей, нашей с тобой гонки. Ведь разве у тебя нет соблазна снова померяться силенками, а, Джеки?

Мужчина снова поиграл педалью газа – машина заиграла раскатистым мощным мотором.

- Ты умом тронулся, да, Горди? – начал было Джек – Какая гонка? Уже и время не то и…

- Время как раз то, Джек – прервал его Гордон – Время, когда ты вышел на трассу. Вернулся домой, Джек. Вернулся… И у тебя есть шанс на реванш перед своей жизнью… Так давай, я жду.

«Какие все-таки красивые у тебя глаза, Джесси.. Твои глаза..».

Джек сомневался – следовало ли это делать. Свое он уже взял – и был доволен этим. Но… Всегда есть «но», которое меняет все к чертям и делает день по-своему…  Этим «но» сегодня был Гордон Симмонс – старый приятель Джека и приличный гонщик, который хоть и не стал чемпионом в свое время, но смог немало попортить немало крови Джеку на трассе, постоянно составляя ему конкуренцию. По хорошему, конечно «попортить» - они были друзьями и Джек всегда ценил это. Так что же – «гулять – так гулять».

- Давай, Джек! Давай, давай, давай…! – Гордон, видимо, понял, что уломать Джека удастся и настаивал еще сильнее – Давай, Джек, поторопись! Ребята вот-вот подтянутся!

- Постой-постой, Горди, какие ребята? – удивился Джек.

- Ну, наши ребята, старик. Мы гоняем все вместе. Часто – ответил Гордон Симмонс – Собираемся и устраиваем гонки. Так называемый «чемпионат стариков». Редко, но встречаемся. По случаю. Во тут сегодня решили, и тут – ты как раз. Ты чертовски везучий мужик, старик, раз попал сюда в самый раз под нашу гонку! Да ты многих из них знаешь… Еще и с ними успеешь потрепаться – Гордон снова усмехнулся – Не правда ли, Джеки – удачно все вышло?

Что – то не понравилось Джеку в словах Гордона – уж больно много было совпадений. Странных и совершенно непредсказуемых. Хотя, что еще можно было ждать от дня, когда Джек в первый раз за тридцать лет сел за руль. И соблазн… Соблазн, доказать свое чемпионство, несмотря на прошедшие годы – все еще был.

Джек выдохнул.

- По рукам, Горди-бой – сказал он – Гонка – так гонка. Со старта, на равных началах. Два-три круга, не больше… А кто там подтянется – это их дело – мне ждать некогда. И чтобы через полчаса никого на трассе не было, а то мне точно головы не сносить… Это ты – свободная птица, а мне – еще к гонке готовиться, которая в десять стартует. Я всего лишь механик, Гордон – Джек выдохнул и произнес по слогам - Ме-ха-ник.

- Нет, Джек. Ты гонщик. И если это так – сделай эти три круга, Джек. Сделай меня. Сделай всех – сказал Гордон и добавил – Сделай всех, чемпион.

  - «Чемпион…» - подумал Джек – «Да, теперь я снова чемпион, Горди… Я им всегда был… Доказать? Так что же, давай – и докажу».

Джек поправил шлем, развернулся к лобовому стеклу, сжал руль в руках и сказал – Ну, держись, старина… Был бы я на своем «Плимуте»… Ну да ладно -  я и так тебе сейчас вжарю…

Гордон расхохотался – Так давай, Джек! Не тяни.

Он также развернулся к лобовому стеклу и, подтянув перчатки, встряхнул головой и сказал – Ну что – на счет «три» - по газам… Один, два, три.. Начали!

Машины сорвались с места – практически рядом, одна к другой – нос к носу. Никто не хотел уступать, да и не должны были – гонки есть гонки. Джек, неожиданно для себя почувствовавший за это утро прилив сил и молодость в теле, начал прибавлять и уже к третьему повороту на корпус опережал Гордона. Тот не отставал – было видно, что он не подыгрывает Джеку, а борется за свою победу. Борется по-настоящему, поэтому нельзя сказать, что Джеку было легко.
 
К пятому повороту Джек уже уверенно лидировал – мастерство он не растерял, чему был даже больше рад, чем своему лидерству. И вообще – это было удивительное утро! Чудесное! Утро его возвращения!

После первого круга, когда Гордон уже значительно отстал, Джек в зеркало заднего вида увидел, что сзади, вдалеке, замелькали в отражении солнца еще несколько автомобилей – тоже, как было понятно теперь Джеку - из «старой гвардии». Он узнал их - это были «Мустанг Мач» 1971 года выпуска, «Форд Мустанг» 1967 года, легендарный «Форд Шелби»…. Были и другие – он следовали за первым рядом и Джек не мог разглядеть, что это были за модели. Они шли ровным рядом – нагоняя Гордона. В один момент Джеку даже показалось, что вся эта гонка напоминает какую-то невероятную сюр-процессию… Машины – легенды и он, человек, механик и почти инвалид – утром переступивший черту… Кто же был за рулем – загадка. Но, как сказал Гордон – кончится гонка, тогда и поговорим. Сейчас было важно не пропустить их вперед. Для гонщика это куда важнее, чем тайны.
Ко второму кругу, подъезжая к трибунам, Джек заметил, что на них стали собираться люди.

- «Что-то рано они сегодня» - подумал Джек – «Обычно народ приходит не раньше девяти утра. И то, самые стойкие болельщики. Или это я потерял контроль над временем… Еще круг – и все, заканчиваем, ребята…».

Джек заметил, что болельщики начали махать руками – они наблюдали за гонкой и их становилось все больше и больше… Они собирались кучками – совершенно разные, молодые и старые, высокие и низкие… Совершенно разные. И тут Джек понял, что он слышит за гулом мотора, как болельщики кричат его имя:
 
«Джек…! Джек…! Джек Рой – чемпион! Вперед, Джек!».

Это было невероятно! Откуда? Откуда они могли знать, что происходит? И что происходит вообще? Этого не мог знать даже он сам – что уж спрашивать со зрителей! Ему было известно только одно – это действительно было невероятно!
Тем временем Джек уже пошел на последний круг – группа сзади во главе с Гордоном отстала, но все-таки не настолько, чтобы можно было расслабиться. Джек проходил «Волчий клык» теперь  совершенно свободно – то ли опыт вернулся к нему и он даже не задумывался над этим, то ли он просто «сломал» свой извечный страх… Сломал «Волчий клык»… Вырвал его из пасти автомобильного монстра… Что будет дальше? Джек не знал и даже не хотел задумываться об этом. Он знал только одно – он вернулся и ему хорошо. Так или иначе – прийти сюда сегодня и сесть за руль машины – было правильным решением. Решением, которое изменило жизнь Джека к лучшему.

Джек Рой, двукратный чемпион, был на финишной прямой… Собравшиеся трибуны – не просто зрители, а уже – трибуны – рукоплескали ему! Ему, Джеку Рою! С флагами, плакатами! И все для него, для Джека! Внезапно, проезжая мимо первого сектора болельщиков, его взгляд зацепился за фигуру, которую он не ждал здесь никогда увидеть. «Или все-таки ждал, а, Джек?» Фигуру, желанную и родную, более, чем кто-либо. Когда-либо… Джесси…. Жена Джека Роя, Джесси – стояла на первом ярусе в летнем ситцевом платье и махала ему рукой. В другой руке она держала маленький букетик фиалок – такой же, как и те, что дарил ей Джек в молодости. Джесси… Ему хватило доли мгновения понять, что она почти не изменилась.
Его глаза наполнились слезами… Да, это было совершенно невероятно, но это было так.

- «Милая моя… Ты вернулась… Я знал, что ты вернешься, я знал!!!» - Джек кричал, плакал, снова кричал-но держал руль – «Но как ты узнала??? Как??? Я еду к тебе! Да, я победил, родная! Я победил!!! Скоро я буду с тобой!».

Машина Джека двигалась к финишу под ликующие крики болельщиков. Все соперники остались далеко позади – он шел первым, рассекая своим автомобилем под номером «сорок один» воздух и пространство. Конечно, это был не его «Плимут»… Да и гонка была то по сути - условная… Но он, Джек Рой, был настоящий… И день был настоящий… На финише он увидел необычно яркое солнце, оно было где-то там, за горизонтом, за финишем… Настоящее…
 
И Джек, абсолютно счастливый Джек, двигался к этому солнцу… К своей первой за долгие годы… К своей главной победе.

- 10 -
Брайен Макгиннес бежал, как мог – ровно настолько, насколько ему хватало сил, чтобы не упасть без сил. Знал ли он, что увидит сегодня утром – пошел бы он тогда на автодром? И наверняка ему еще попадет за то, что он пробрался туда тайком. Хотя теперь – какая разница. Сейчас это было неважно.

Брайен вбежал в полицейский участок и закричал, что есть силы: - Горит!!!! Горит!!! Помогите же, ну!!! Ну что вы сидите???

Когда служба 911 прибыла на автодром, то все, что они увидели – был остов догорающего автомобиля с номером «сорок один» на двери… Перед автомобиля был полностью разбит – машина влетела в стену, видимо, не вписавшись в поворот. Она выгорела почти полностью и только позже, после экспертизы станет известно, что там погиб человек – неизвестно каким образом оказавшейся в ней местный механик, Джек Рой, ранее известный автогонщик и двукратный чемпион. Что его заставило сесть в машину и выехать на трассу – так и осталось загадкой.
 
Шансов у старика не было – Брайен Макгиннес рассказал, что да, он проник на трассу тайком и не должен был делать этого, но он – при всем желании – не мог помочь старику, которого любил и, надо признаться, очень уважал. Да и не знал он тогда, что именно в машине находится именно он, а если бы и знал, все, что Брайен мог – это только немедленно сообщить в полицию, что мальчик и сделал. Он рассказал, что как только машина неожиданно появилась из паддока – она стала набирать скорость. Все быстрее и быстрее, приближаясь к повороту и сохраняя разгон. Мальчик закричал – он понял, что сейчас случится что – то страшное, непоправимое. Машина, тем временем, на огромной скорости внеслась в поворот и, не удержавшись на трассе – полетела в сторону стены.

Удар.

Взрыв.

Возгорание. Все случилось мгновенно. Пламя моментально охватило машину – даже при всем желании он не смог бы к ней подойти. Человек, который находился внутри – не шевелился, хотя Брайен и видел его силуэт. Вероятно, он погиб уже при ударе о стену – мужчина, сидевший в машине совершенно никак не отреагировал на пламя охватившего машину, огня. После этого Брайен сразу же побежал в полицию – это все, что он мог сделать в тот момент.

Останки Джека Роя похоронили на городском кладбище за счет Чарльза Гудмана, его работодателя, хотя надо признать – похороны были более чем скромные. На них присутствовали только сам Чарльз Гудман, представитель полиции города и Брайен Макгиннес. Родных у Джека не было – попытки найти хотя бы кого-то, кто мог бы считаться его родственником или хотя бы – другом, ни к чему не привели. Когда-то у Джека была жена, Джесси Спирит, дочь известного предпринимателя Фреда Спирита, но и она умерла уже очень давно – больше двадцати пяти лет назад, в Европе. Миссис Спирит погибла в горах, в Швейцарии, когда каталась на лыжах. Тогда ее накрыла внезапно сошедшая снежная лавина. Возможно, об этом и стало бы известно раньше в полиции, но по странному и ужасному стечению обстоятельств, возвращаясь с ее похорон, погибли и отец – Фред Спирит, и ее сестра – Джейн. Их самолет совсем немного недотянул до аэропорта – отказал один из двигателей. Так что на этом история Спиритов окончилась – оставаясь загадкой вплоть до наших дней. Как было известно, с тех пор Джек так и прожил один до конца своей жизни.
Могила Джека была совсем простой – город не считал нужным делать из места последнего пристанища когда-то известного гонщика – Мекку для паломничества. Чемпионы приходят – чемпионы уходят, что с этого? – считали они. Только двенадцатилетний Брайен Макгиннес, забравший обратно Вулкана  к себе, иногда приходил на могилу к старому гонщику вместе с собакой и всегда приносил с собой скромные цветы – маленький букетик фиалок. Почему-то ему казалось, что Джеку они бы понравились.

2 июня -22 июня 2014 г.